Глава тридцать первая
Нос матери все чует

На следующий день после первой беседы с Шерлоком Холмсом было запланировано множество дел. Сразу же после завтрака мы снова собрались в гостиной Нортонов, где Ирен объявила, что направляется в «Либерти» на Риджент-стрит и что уже приглядела свободные платья в восточном стиле, которыми прославилось это заведение.

– Возьми меня с собой, – попросила я.

– Нелл, ты же ненавидишь все эти модные элегантные штучки, – резко откликнулась Ирен. – Я планировала заказать подарок для Сары и выбрать парочку вещей для себя.

Годфри закатил глаза, услышав о намерениях супруги: «парочка вещей» Ирен неизменно вела к переполнению багажа.

– Разве я не могу переменить мнение? – возразила я, взглянув на Квентина. Мне и раньше казалось, что костюм в сарацинском духе прекрасно сочетался бы с его слегка восточным разрезом глаз.

Ирен набивала ридикюль внушительным свертком фунтовых банкнот.

– Чепуха, – еще резче бросила она. – К тому же мы не подходим друг другу как партнеры для походов по магазинам. Ты всегда отклоняешь мои предложения, а я – твои. Кроме того, мы скоро вернемся во Францию, и я хочу сразу завершить все свои лондонские дела. Мне надо вернуться до твоей встречи с мистером Холмсом.

С этими словами она решительно захлопнула сумочку, которую планировала взять с собой, что определенно указывало как на ее намерение завершить все дела, так и на то, что выбранные ею платья будут доставлены позже.

Когда она ушла, Квентин наконец встряхнулся. С самого утра он выглядел отрешенным. Я же волновалась перед назначенной на вторую половину дня встречей с мистером Холмсом, да и ожидаемое воссоединение Квентина с его семьей служило поводом не только для надежды, но и для тревоги. У Стенхоупа тоже нашлись дела, требующие завершения, среди которых он упомянул насущную необходимость «найти свежий корм для Мессалины». Я не предложила составить ему компанию, как не стала и уточнять особенности его миссии, от души надеясь, что он ищет скорее мясника, нежели продавца мелких домашних животных. Квентин ушел вскоре после Ирен.

Годфри улыбнулся мне поверх раскрытой «Таймс»:

– Время сегодня будет тянуться медленно, Нелл. Возможно, нам тоже имеет смысл прогуляться.

– Нет такого места, куда бы я хотела пойти.

– Даже в «церковь»? – лукаво усмехнулся он.

– Годфри, ты же знаешь, мне пришлось солгать, чтобы улизнуть от тебя. Жизнь Квентина была в опасности.

– Но не посреди же толпы в Музее естественной истории.

– Ты, верно, шутишь?!

– И все же… – Годфри опустил газету, снедаемый тревожными мыслями. – Если полковник Моран мог находиться среди странных личностей, собравшихся в музейном зале, – и он действительно там находился, поскольку выдал себя выстрелом, – то он настоящий мастер перевоплощения. Столь профессиональный лицемер не сравнится ни с Ирен, ни даже с мистером Шерлоком Холмсом – ни, наконец, с мисс Пенелопой Хаксли.

– Годфри, ты несправедлив, помещая меня в компанию профессиональных лицемеров, – ответила я с недовольной гримасой, поскольку знала, что ему нравится дразнить меня. – Но ты и в самом деле беспокоишься?

Он кивнул и машинально провел указательным пальцем по чисто выбритой верхней губе, без сомнения скучая по усам.

– Я боюсь, что Ирен недооценивает хищную природу Морана. Такие люди не сдаются и не прощают, если однажды затаили обиду. Я лишь надеюсь, что не мы являемся объектом его ненависти. Кроме того, Ирен переоценивает и достославного детектива с Бейкер-стрит.

– Так значит, ты полагаешь, что проблемы Квентина неразрешимы?

Годфри вздохнул и сложил газету:

– До наступления второй половины дня я ничего не могу полагать, но зато придумал для нас отличное развлечение, чтобы скоротать время до тех пор, пока не настанет час отправляться на Бейкер-стрит.

– Неужели, Годфри? Что же это за развлечение?

– Зоосад, – ответил он с невероятной гордостью. – Мы идем в зоосад Риджентс-парка.

Едва ли я могла возразить, что моя неприязнь к мертвым животным, выставленным в Музее естественной истории и современных находок, – сущий пустяк по сравнению с отвращением к живым зверям, особенно экзотическим.

Когда в три часа пополудни мы вернулись, у меня рябило в глазах от разглядывания множества причудливых рисунков шкур всяческих тварей. Сара Бернар была бы в восторге.

Гостиная Нортонов не пустовала, хотя Ирен все еще не вернулась. Вместо нее нас приветствовал Квентин, пребывающий в замешательстве. С ним была дама столь солидного возраста и такая хрупкая, что, казалось, ей не под силу сидеть прямо без эбонитовой трости, на набалдашник которой она опиралась, скрестив руки, покрытые прожилками синих вен.

– Годфри, Нелл. – Квентин сделал паузу, как будто пытался собраться с мыслями. – Я хочу представить вам мою мать, миссис Фозерингай Стенхоуп.

Мы с Годфри с изумлением кивнули пожилой леди, окутанной шелками полутраурных оттенков: лиловым, лавандовым и серым. Седовласая голова склонилась в приветствии.

Квентин говорил быстро, как будто в смущении или необычайном волнении:

– Мне следовало бы извиниться за такой сюрприз, но я задумался над вчерашним советом Ирен. Настало время победить свой стыд и встретиться с семьей. Я решил посетить Гросвенор-сквер в соответствующей маскировке, чтобы обезопасить близких. Дома была только мать, но, когда я произнес имя «Квентин», она сразу меня узнала. Ее здоровье ухудшилось, и она по большей части остается в своих комнатах наверху, но когда матушка услышала, что мы с вами, Нелл, собираемся сегодня на Бейкер-стрит, она пожелала участвовать и настояла на том, что будет меня сопровождать, чтобы лично выразить благодарность мистеру Холмсу за мое спасение и возвращение в Англию.

Пораженные, мы с Годфри застыли в молчании, как, должно быть, и Квентин несколькими часами ранее в комнатах верхнего этажа дома 44 по Гросвенор-сквер.

Как отказать в просьбе милейшей старой леди, чьи глаза светло-орехового цвета – совсем как у сына – поблекли до оттенка старого золота?

– Я… я весьма рада познакомиться с вами, миссис Стенхоуп, – промолвила я, сделав неловкий реверанс, будто школьница, и быстро взглянула на Квентина: – Думаю, теперь мне нет необходимости сопровождать вас обоих от Бейкер-стрит до Гросвенор.

– Наоборот, Нелл! – воскликнул он с горячностью. – Вы должны вместе со мной отвезти мать домой. Не представляю, как я откроюсь своим дорогим сестрам без поддержки женщины, которая первая убедила меня вернуться.

– Скажите это Ирен…

– Ирен считает, что я собираюсь и дальше оттягивать время воссоединения, но именно вы были тем человеком, который заставил меня поверить в его возможность – в тот вечер в Нёйи, когда мы беседовали впервые. Я надеюсь, вы больше не сердитесь на меня.

– Нет. Я вообще редко злюсь.

– …Разве что когда ее друзьям угрожает опасность, – вставил Годфри. Он подошел к старой леди и поклонился: – Добрый день, миссис Стенхоуп. Я рад видеть вас.

Благородная дама осторожно сняла слегка дрожащую руку с набалдашника трости и подала для поцелуя Годфри. Адвокат повернулся ко мне:

– Ты, наверное, захочешь привести себя в порядок перед визитом на Бейкер-стрит, Нелл. Как только будешь готова, я уже буду ждать вас в экипаже.

– Да-да, – заметила я многозначительно, перед тем как уйти, – поскольку зоосад оказался слишком душным, многолюдным и… вонючим.

Я не злилась, но была немного раздражена.

«Нельзя осуждать Квентина за внезапный визит к матери, которая считала его давно погибшим», – говорила я себе, шагая в свой номер, чтобы надеть наряд мисс Баксли. Но все же я была разочарована и не могла объяснить почему. Возможно, потому, что в глубине души знала: однажды Квентин вернется в лоно семьи и его внимание ко мне ослабнет. Ведь я, в конце концов, лишь средство, но не цель.

Поездка на Бейкер-стрит потребовала внушительного четырехколесного экипажа, а не уютного кэба, и прошла спокойнее, чем экспедиция, совершенная нами с Квентином днем ранее. Бледно-лиловые перья страуса на шляпке миссис Стенхоуп печально кивали мне, когда коляску трясло на ухабах. Квентин с матерью сидели напротив меня, и она целиком поглотила внимание моего «жениха», пусть даже фиктивного. Теперь мне совершенно не хотелось возвращаться в дом Стенхоупов, хоть я и надела платье-«сюрприз», которое предложила вчера Ирен, и могла без труда привести себя в надлежащий вид даже в коляске по дороге к Гросвенор-сквер.

Почтенная домоправительница вновь впустила нас в квартиру 221-б на Бейкер-стрит, и мы поднялись по ступенькам. Мистер Холмс пригласил нас войти и предложил присесть. В этот раз Квентин с матерью расположились на диване. Я села в плюшевое кресло, которое занимал доктор Уотсон, сегодня отсутствующий.

– Рад встрече с вами, миссис… Блоджетт, – сказал детектив. – Кажется, у меня есть замечательные новости для вашего сына.

Несмотря на свой преклонный возраст, миссис Стенхоуп поняла необходимость сокрытия личности Квентина и охотно включилась в игру.

Она любезно кивнула, хотя и немного рассеянно, и вытащила лорнет из своего лилового атласного ридикюля с оборками. С серьезным видом разложив его, она поднесла линзы к глазам и удостоила мистера Холмса осмотром с головы до ног – только очень старым или же очень юным людям разрешено так себя вести в приличном обществе.

– Спасибо вам… мистер Холмс, не так ли?

Ее голос, который я не имела возможности слышать ранее, оказался из тех, что напоминают курагу, сухую и приторную. Слабый фальцет дрожал посредине слов, испуская неудачные тремоло. Честно говоря, он привел бы в ужас любого обладателя даже минимального музыкального слуха. Черты лица мистера Холмса исказила страдальческая гримаса, и он покорно вздохнул:

– Верно, меня зовут Холмс, мадам, как и вас – Блоджетт.

Эта фраза, как и нелепое выдуманное имя, повисла в воздухе. Я с трепетом ждала ответа знатной леди. Она могла забыть о нашей договоренности и сказать правду.

– Типичные британские фамилии, что одна, что другая, – в конце концов проскрипела миссис Стенхоуп фальшивой скрипкой. – Я с облегчением узнала, что вы освободили моего давно потерянного Джаспера от грозившей ему опасности. Как вам это удалось, молодой человек?

Мистер Холмс с примирительным взглядом и заговорщицкой улыбкой повернулся к нам с Квентином:

– Мне искренне жаль, но детали должны оставаться нераскрытыми. Безусловно, вы понимаете, что в майвандском деле замешаны люди, которые теперь занимают высокие посты в правительстве. Кроме того, я могу гарантировать вам, что некоторые из этих публичных и весьма важных персон также хотят быть уверенными, что полковник Моран больше вас не потревожит.

Квентин нахмурился:

– Тогда репутацию бедного Маклейна очистить не удастся?

– Боюсь, что так. – Мистер Холмс шагнул к окну, откуда мог пристально наблюдать за гостями. – Несправедливости прошлого иногда не только остаются безнаказанными, но и прославляются в легендах. Например, в историях войн, начиная с Троянской. Майванд был незначительной битвой в дальнем уголке земного шара, где наша родина больше не имеет каких-либо реальных интересов. Я могу поручиться, что амбиции России в тех краях тоже тают и к началу нового века будут вовсе несущественны. Полковник Моран воскресил прошлое лишь потому, что его сегодняшняя деятельность сопряжена с опасностью со стороны тех, кто мог бы знать о его майвандских похождениях.

– Вы все еще не сказали, как вам удалось его обезвредить, сэр. – Повелительный дрожащий голос «миссис Блоджетт» прозвучал как старый скрипучий орган. – Мне дали понять, что вы своего рода современный чудотворец. Дэниел пришел к такому выводу.

– Даже Дэниелу нет необходимости раскрывать все секреты, – возразил мистер Холмс. Он повернулся к нам, чтобы разъяснить свое замечание: – Достаточно будет сказать, что я лишил Морана зубов и когтей. Никто из тех, с кем он привык вести свои шпионские дела, впредь не сможет с ним сотрудничать. Теперь ему нет никакого смысла защищать свое прошлое, раз земля выбита из-под ног.

– Но не будет ли он опасен, как раненый тигр? – спросила мать Квентина.

Холмс снисходительно улыбнулся, хотя тон его оставался учтивым:

– Потрясающе меткое замечание, мадам. Однако могу вас успокоить: полковник Моран будет слишком занят спасением собственной шкуры, чтобы донимать других.

– Хм.

Пожилая леди медленно наклонилась вперед, перенеся весь свой вес на хрупкие руки, сложенные на набалдашнике трости. Потом она стала постепенно приподниматься, дюйм за дюймом. Мы замерли, сознавая, что должны помочь ей, но все же боясь обидеть ее самим предложением помощи.

Осторожно выпрямившись, она начала ковылять по комнате, держа лорнет перед глазами, как будто желала исследовать обстановку.

– Плетеное кресло нуждается в обновлении, мистер Холмс, – заявила она. – Надеюсь, мой сын достаточно вознаградил вас за услуги, чтобы вы смогли немного привести в порядок свой дом.

– Еще нет, – поспешно вставил Квентин, – но я сделаю это перед отъездом.

– Говоря о котором, мы должны… – начала я, с опаской поглядывая, как миссис Стенхоуп семенит прямо к загроможденному столу.

Внезапно она остановилась и указала тростью на предмет в темном углу кресла:

– Ах, скрипка. Пиликаете понемножку?

– Это Страдивари, мадам, – лаконично откликнулся мистер Холмс прохладно-вежливым тоном.

Леди наклонилась над инструментом, рассматривая его сквозь лорнет:

– Не помешала бы канифоль, молодой человек.

Затем она стремительно, насколько позволял возраст, проследовала по истертому красному ковру и замерла перед диваном, где сидел Квентин. Она вытянула шею, но внимание ее было направлено не на сына, а на стену над ним.

– Весьма патриотично, сэр, – одобрительно проскрипела она и переместилась вокруг кресла к углу, загроможденному склянками и пузырьками с самодельными этикетками, тускло мерцавшими в свете лампы.

Я повернулась, чтобы оглядеть темные пятнышки на обоях над диваном: то, что я приняла за погрешность узора, теперь оказалось рисунком из дырок от пуль, образующих изящный вензель «V. R.», довершенный небольшой короной сверху.

Миссис Стенхоуп приостановилась перед камином. Она постучала тростью по голове бурого медведя, распростертого перед каминной решеткой:

– Очевидно, вы скорее неравнодушны к медведям, чем к тиграм, мистер Холмс. Жаль, что полковника Морана, который стал причиной таких неприятностей для моего дорогого мальчика, нельзя поймать и превратить в предмет интерьера.

Она осмотрела складной нож, воткнутый посередине деревянной каминной полки в веер листков бумаги, и неуклюже вывернула голову, пытаясь прочесть часть текста. Я взглянула на Квентина, чувствуя себя ужасно из-за столь отталкивающего поведения его матери. И он еще волновался, что семья могла бы посчитать его поведение за границей неподобающим и оттолкнуть его?! Особняк на Гросвенор-сквер, по-видимому, еще не гарантирует аристократизма.

– Ага, – каркнула миссис Стенхоуп тоном, который слишком уж напоминал Казанову, – я вижу здесь портрет прекрасной девушки. Мать не может желать лучшей партии для сына. Вне сомнений, это ваша сестра, так, сэр? Возможно, вы представите ей моего мальчика, когда он крепко встанет на ноги.

Мне стало трудно дышать, поскольку старуха остановилась перед фотографией Ирен. Сама идея предложить Ирен Квентину в качестве невесты в моем присутствии звучала слишком ужасно, чтобы развеселить меня даже на миг. Эта старая карга переходит все границы!

По выражению лица мистера Холмса было заметно, что его терпение тоже на исходе. Он подошел к каминной доске и передвинул рамку подальше от любопытных глаз пожилой леди.

– Жена моего знакомого, – сказал он холодно, – весьма закрытая персона. – Детектив помолчал и добавил со значением: – Моего «покойного» знакомого.

Мистер Холмс уже знал, каким превосходным образом упоминание о смерти сдерживает неуместные расспросы. Миссис Стенхоуп отпрянула, распознав упрек, но мгновение спустя отняла руку от трости, чтобы ткнуть корявым пальцем в живот мистера Холмса:

– Какая прелесть, сэр. Без сомнений, сувенир от благодарного клиента, верно? Джаспер, сынок, ты тоже непременно должен подарить мистеру Холмсу что-нибудь подходящее. Не так ли, сэр? – Она хитро усмехнулась: – Если вы так преуспели в детективном деле, как говорят, и получаете небольшие безделушки на память от каждого довольного клиента, то как же вам, должно быть, тяжело ходить, ведь ваша цепочка для часов перегружена трофеями.

Детектив с большим достоинством одернул пиджак над цепочкой, как человек, задергивающий занавес или, возможно, прикрывающий рану от посторонних взглядов.

– Пожалуй, вам лучше присесть, миссис Блоджетт. Я опасаюсь, как бы вы не споткнулись о складку ковра, – пусть зрение у вас необыкновенно острое, ноги могут подвести.

С этими словами он взял ее за локоть, провел обратно к столу и усадил в кресло, стоявшее рядом, метнув в старушку свой невероятно проницательный и почти жестокий взгляд.

– Итак, – сказал он, – наше дело завершено. Да, и спасибо вам, миссис Блоджетт, что упомянули причитающиеся мне комиссионные.

– Я надеюсь, – проговорил Квентин, – что вам сгодятся наличные, мистер Холмс. Я только приехал, и у меня еще не было времени завести чековую книжку.

– Вполне сгодятся, вполне. Я с радостью принимал и золотые монеты, – добавил он, снова зыркнув на пожилую леди.

Миссис Стенхоуп выглядела слегка ошеломленной, но вновь начала свой мучительный подъем с места, сжимая трость в цепких руках, в то время как все остальные, затаив дыхание, уставились на нее, будто на канатоходца в цирке.

Трясущейся рукой она ухватилась за предплечье мистера Холмса.

– Сэр, – пропыхтела она, – я надеюсь, что вы в полной мере разделите материнскую радость, став свидетелем того, что мой сын свободен и находится в безопасности.

– Истинно так, мадам, – ответил он быстро, провожая ее к дверям с такой вежливостью, что на мгновение показался почтительным придворным, церемонно выпроваживающим знатную даму.

Мы с Квентином последовали за ними помертвевшие, по крайней мере – я. Игра наконец закончилась. Мы стояли на пороге. Я снова оглянулась на комнату мистера Холмса, которая после этих двух визитов стала мне странным образом близка. Сколько таинственных экспериментов проводится при ярком свете газовых рожков, висящих высоко на стенах! Сколько людей как знатного, так и низкого происхождения переступают через этот порог, принося всяческие загадки в качестве подарка странному обитателю квартиры!

На мгновение гостиная представилась мне причудливым поездом, мчащимся сквозь время с грузом преступлений и наказаний. Я знала, что уже никогда не смогу увидеть Бейкер-стрит тем незамутненным взором, каким впервые окинула эту комнату, как никогда не смогу вновь вернуться в Сефрен-Хилл или в Шропшир. И потом мне подумалось, что я и есть тот поезд и что моя жизнь – железнодорожное полотно, которое уносит меня прочь от прошлого в туманное и даже таинственное будущее. Я начинала понимать увлечение Ирен различными головоломками: они сообщают жизни ускорение, которое делает путешествие стремительным и пугающим… но страшно интересным.

Мистер Шерлок Холмс также следовал по своему пути. Изучая его быструю, нервную и все же превосходно контролируемую мимику, я могла с уверенностью сказать, что он никогда не собьется с курса.

– Спасибо вам, мистер Холмс. – Я с удивлением поняла, что говорю вполне искренне, не как мисс Баксли или даже мисс Хаксли, но как настоящая я. Он стал последней надеждой Ирен. Он сделал все для окончательного спасения Квентина Стенхоупа от его прошлого и – к сожалению, как я и опасалась, – от моего будущего.

Квентин помог матери спуститься вниз по ступенькам и выйти на улицу, пока я медленно следовала за ними, погруженная в новые для меня мысли. Я снова чувствовала себя лишней, но таков, как видно, мой удел.

Бейкер-стрит встретила нас сумраком. Кудрявые темные овечки облаков неслись над городом, словно бесконечный трепещущий покров тумана. Ветер усиливался, а время, казалось, остановилось.

Квентин вытащил свисток и два раза свистнул. На наш зов через оживленную дорогу лихо вывернул четырехколесный экипаж. Даже лошадь чуяла в воздухе приближение бури; она месила копытами уличную грязь и нервно косила глазами, хотя поводья были крепко зажаты в жесткой руке кучера.

Усадив мать, Квентин подал мне руку, чтобы помочь сесть в коляску, где оказалось еще темнее, чем под тусклым серым небом. Ни один из газовых фонарей пока не горел, хотя уже наступал вечер.

Едва мы отъехали от тротуара, миссис Стенхоуп прикрыла лицо уголком кружевного платочка, и все ее хрупкое тело содрогнулось в приступе мучительного кашля.

– Ваша матушка переутомилась, – заметила я, пытаясь говорить сочувственно.

– Боюсь, что так, – ответил он, сгибаясь к старушке, чтобы осмотреть ее. – Пройдет с минуты на минуту.

Я вежливо поглядывала, как миссис Стенхоуп лихорадочно зарывается носом в складки платка в приступе одышки.

– Квентин, наверное, стоит остановиться…

– Мы остановимся, – прохрипела старушка, – как только я сниму этот проклятый нос!