Глава тридцать первая
Кара божья
В тот вечер мне наконец удалось вернуться к картам. Я уже принялась за работу, как вдруг в дверь постучала горничная. Она принесла очередное послание, на сей раз адресованное лично мне.
– Прошу прощения. Я не застала вас у себя, мисс Аксли, – сказала она по-английски, протянула конверт и почтительно поклонилась. Все без исключения горничные «Отеля-де-Пари» были хорошо воспитаны, довольно симпатичны и блестяще справлялись со своей работой.
Взглянув на конверт, я отметила, что он не был скреплен сургучной печатью, и разрезала клапан длинной булавкой, которую передала мне Ирен.
– От доктора Хоффмана! – удивленно воскликнула я. – Он собирается нанести нам визит. Пишет, что у него интересные новости. Несомненно, письмо предназначалось тебе. – Я отдала листок подруге.
– Но адресовано оно тебе, дорогая. Возможно, доктору важно твое присутствие.
– Ну что ты! Похоже, он переоценивает мою роль в расследовании этого дела.
– Ну что ты, – передразнил меня Годфри, улыбнувшись, и указал на бесчисленные листы кальки, разбросанные, словно обломки корабля в море, по накрытому картой столу. – Бедняжка Нелл. Суровая у нее работа.
– Нелл и сама довольно сурова, – констатировала Ирен. – В этом я убедилась на личном опыте. Доктор придет в течение часа. Может, стоит ненадолго отложить пенсне и убрать со стола карты?
Я опустила взгляд. На руках виднелись смазанные следы береговой линии, на носу, должно быть, остался отпечаток дужки пенсне, а лицо наверняка было испачкано чернилами – ни дать ни взять богомолка в День покаяния.
– Я занята, – чопорно промолвила я, – и слишком ценю свое время, чтобы наряжаться для какого-то… скандального медика.
– Я не просила тебя наряжаться.
– Ну, значит, прихорашиваться.
– Прихорашиваться? Ни в коем случае! – Казалось, Ирен возмущена. – Ты же не школьница, в конце-то концов.
– Именно.
Закусив губу, я уставилась на крошечный островок, подозрительно похожий на нижнюю линию буквы «E».
Я по-прежнему не сводила глаз с карты, когда пришел доктор и, сняв шляпу, озадаченно на нас посмотрел.
– Как я рад, что застал вас… всех… дома, – промолвил он, бросив взгляд в мою сторону.
Я кивнула и вернулась к работе. Наверное, следовало ненадолго прерваться и сделать пометки в дневнике, но я по-прежнему сердилась на подругу за возмутительное предположение, будто доктор желает встретиться лично со мной. Поэтому я и решила не отвлекаться от своих трудов – а ну как друзья подумают, что я надеюсь на нечто такое, что на самом деле совершенно меня не интересует?
Ирен предложила доктору присесть; Годфри принес ему бокал бренди. Нортоны оказали Хоффману сердечный прием, словно родители, принимающие ухажера невзрачной дочурки.
– Алиса сказала, что вы прекрасно владеете рапирой, – обратился доктор к примадонне.
Годфри в недоумении вскинул брови. Насколько мне известно, он и не подозревал, чем мы с подругой занимались в последнее время.
– Мы с Алисой немного поупражнялись в фехтовании, – скромно склонила голову Ирен.
Доктор нервно кивнул, переходя от любезностей к делу:
– Вам удалось выйти на след шантажиста?
– В последнее время нас отвлекли другие дела. Вы что-нибудь выяснили?
– Нет.
С несвойственной для врача нервозностью доктор Хоффман беспрестанно покручивал бокал, придерживая его за узкую ножку.
– Послушайте, – наконец решился он. – Я почти уверен, что за мной следят.
– И давно? – тотчас насторожилась Ирен.
– Последние два-три дня. – Хоффман задумчиво потер переносицу, отчего она покраснела, как и у меня. – Один довольно неприятный тип. Однорукий. Хромает. Зачем кому-то за мной следить?
– Ничего удивительного, – ответил Годфри. – Вы – центральное звено, связывающее шантажиста и его жертву. Быть может, злодей хочет удостовериться, что вы до сих пор поддерживаете связь с герцогиней, чтобы использовать это в своих целях.
Казалось, доктора по-прежнему снедают сомнения.
– День, когда принц отправится в экспедицию, приближается, – сказала Ирен. – Полагаю, шантажист нервничает; это вообще игра не для слабонервных. Жертва в любой момент может превратиться в мстителя и под видом сотрудничества вывести злоумышленника на чистую воду. Не стоит плести даже самые безобидные интриги, если не уверен, что сможешь заплатить за их последствия.
– Но что, если это и не шантажист вовсе? – Хоффман зарылся рукой в густую бороду. – Расскажите, наконец, как продвигается ваше расследование, и тогда я, может, пойму, какой сволочи вздумалось меня караулить. – Доктор смущенно закашлялся и извинился за грубость.
– Откровенно говоря, мне нечего вам сказать, – призналась Ирен. – Мы прилагаем все усилия в надежде, что нам повезет. Нелл пристально изучает географию острова, Годфри днями и ночами штудирует газеты и обходит конторы. Я тоже не сижу сложа руки. Вы не могли бы описать преследователя более подробно?
– На вид ему около шестидесяти. Длинный нос – по крайней мере, длиннее среднего. Одет в форму моряка. Хромает. Господи! Я же не мог развернуться и осмотреть его с головы до пят! Сколько в Монте-Карло одноруких мужчин?
– Много, – ответил умудренный опытом Годфри. – Мы ведь, по сути, находимся на побережье крупного континентального моря. Здешние моряки теряют конечности с незапамятных времен. Рядом с морем всегда полно одноруких мужчин.
Доктор с отвращением фыркнул и осушил бокал.
– Отныне будем начеку. Ведь теперь мы знаем, что один из нас привлек столь нежелательное внимание к своей персоне, – сказал Годфри.
Доктор Хоффман взглянул на меня – точнее, на разложенные передо мной карты и, откашлявшись, сказал:
– Мне было бы куда спокойнее, если бы один из вас понаблюдал за преследователем. Быть может, мисс Хаксли согласится прогуляться со мной завтра, ведь никто, конечно же, не примет ее за… частного детектива. Полагаю, она могла бы подтвердить или развеять мои подозрения.
– Я? – пискнула я от неожиданности.
Ирен поднялась:
– Прекрасная мысль, доктор! Вам ни за что не найти более проницательного знатока человеческой натуры. К тому же рядом с мисс Хаксли вам будет очень комфортно. А Нелл просто обязана дать себе передышку. Ни слова больше – я вручаю ее вам на целый день. Чертовски интересно, что это за незнакомец, хромой и без руки, – многовато увечий для одного человека.
– Стало быть, вы не станете спорить с тем, что в его внешности есть нечто зловещее? – осведомился доктор.
Ирен задумчиво постучала пальцами по столу:
– Не стоит делать поспешных выводов, дорогой доктор. Будем надеяться, нам поможет зоркий глаз Нелл. Думаю, вам стоит отправиться на прогулку пораньше – скажем, в десять утра. Она будет ждать вас здесь, а уж дальше вы сами решите, чем заняться. В пять часов вечера мы встретимся в номере, и каждый расскажет, что ему удалось выяснить. – Ирен поежилась в радостном предвкушении: – Нет ничего приятнее бурлящего котла, а эта история совсем скоро достигнет точки кипения.
С этими словами примадонна по очереди одарила каждого из нас веселой улыбкой.
Вечером, оставшись с Ирен наедине, я умоляла подругу позволить мне отказаться от предложения доктора, но все было впустую. Мы стояли на балконе, куда я порой выпускала Оскара поползать по вьющимся растениям и поискать себе добычу. Выяснилось, что если оставить корзину открытой, змея возвращается в нее столь же безропотно, сколь мышка прячется в свою норку.
– Но ведь я не знаток хромых одноруких мужчин, – спорила я с подругой.
– Ты не раз видела нас с Годфри в чужом обличье, поэтому тебе, конечно, не составит труда вычислить обманщика.
– А вдруг он и правда калека? Ведь его увечье никак не связано со слежкой за доктором Хоффманом.
– Вопрос в том, по какой причине он за ним следит. Ведь шантажист и так знает, где живет доктор. Что ж, любопытно.
– И потом, из-за тебя мистеру Хоффману придется провести со мной целый день, – продолжала упираться я. – В этом, разумеется, нет никакой необходимости.
– А если «калека» не появится до обеда? И кстати сказать, я тебя доктору Хоффману не навязывала – он сам жаждет твоего общества.
– Вот именно. Только почему?
На губах примадонны скользнула едва заметная улыбка:
– Быть может, он хочет побыть рядом с тобой.
– Перестань. Я не тешу себя ложными иллюзиями. Нет, здесь явно что-то не так.
– Безусловно. Индийский татуировщик мертв, жизнь Джерсового тоже под угрозой – если, конечно, мы не выясним, кто устраняет членов Кварты, – а теперь на горизонте возник еще один зловещий моряк. Ты должна решить, следует ли нам обратить на него внимание.
– А чем занят Годфри?
– Копается в архивах, пытаясь выяснить подробности кораблекрушения, и просматривает списки пассажиров и бортового экипажа затонувших кораблей. Не переживай, он в безопасности. А рядом с доктором Хоффманом тебе тоже нечего бояться, дорогая. Думаю, нам не стоит появляться в общественных местах поодиночке.
Пока я молчала, обдумывая ее слова, подруга устроила мне очередной допрос:
– Что ты завтра наденешь? Сиреневый цвет всегда подчеркивает женские достоинства. Можешь взять мой сиреневый шелковый зонтик – с его помощью тебе удастся разглядеть негодяя, не привлекая его внимания. Помни одно: не важно, куда именно вы пойдете с доктором Хоффманом; главное, что вы появитесь вместе на публике.
– Не рассердится ли Алиса? – Это был мой последний аргумент.
– У герцогини есть дела поважнее. Ей сейчас не до доктора. Она даже спасибо тебе скажет за то, что ты помогла ей ненадолго от него избавиться.
Я отправилась спать, чувствуя головокружение от столь неожиданного поворота событий. Неудивительно, что во сне меня всю ночь преследовали сиреневые зонтики; облаченный в черное хромой моряк шнырял, словно крыса, по тенистым лабиринтами Монте-Карло; доктор Хоффман, вдруг съежившийся и поседевший, протягивал мне желтую розу; вокруг нас гневно бушевало море, а со дна его тяжелой поступью поднимался золотой великан.
Встали мы довольно рано. Годфри изучал местную прессу – сегодня ему вновь предстояло отправиться в отдел регистрации судов. Ирен щебетала, словно жаворонок, несмотря на столь ранний час. Подобное настроение подруги всегда казалось мне весьма подозрительным. Годфри поцеловал руку супруги, с улыбкой кивнул мне и оставил нас одних.
– Я помогу тебе одеться, – заявила примадонна, лишь только мы расправились с завтраком и вышли из столовой.
– Я не ребенок, – запротестовала было я.
Мы как раз пересекали просторный вестибюль и вдруг уловили некоторое оживление у входа. На нас мчался пес с длинной шелковистой шерстью и тонкими изящными лапами, волоча за собой блестящий золотистый поводок; за ним, с криками «Arretez! Arretez!», беспомощно несся швейцар.
– Так ему ни за что не удастся приструнить русскую борзую, – нахмурилась Ирен.
Следом за собакой и швейцаром скользила окутанная целым облаком бесчисленных газовых шарфиков дама, над головой которой плыл ореол светло-рыжих волос.
– Ирен! – послышался неповторимый звучный голос. – Моя очаровательная мисс Аксли!
Женщина заключила нас в объятия, обдав тяжелым запахом парфюма.
– Сара! – радостно воскликнула Ирен.
– Вы остановились в этом отеле, верно? Чудесно! Я готова развлекаться. – Сара Бернар резко развернулась и, подхватив подбежавшую борзую на руки, нетерпеливо посмотрела на запыхавшегося швейцара: – Отнесите его ко мне в номер. Он вел себя скверно, поэтому икрой его сегодня не кормите.
С этими словами Сара вновь повернулась к нам. Бледное лицо ее светилось, обрамленное бордовым шелковым шарфом. Своим декадентским образом она напомнила мне почившую Офелию из пьесы Шекспира.
– Поднимайтесь ко мне и расскажите, что у вас тут происходит, – велела она.
– Рада бы, – ответила Ирен, – но сегодня Нелл встречается с одним господином.
– С господином? – Актриса пожирала меня взглядом, словно голодная волчица, завидевшая свежее мясо. – Он богат?
– Нет, – промолвила я.
– Красив?
– Не очень.
На мгновение Сара Бернар нахмурилась, но тотчас просияла:
– Замешан в скандале?
– Был когда-то.
С минуту она молчала.
– Быть может, вам удастся улучшить его репутацию, дорогая, ведь благодаря скандалам мужчина становится куда интереснее. Но вы, надеюсь, не станете слишком усердствовать, пока рядом я: скандал – это моя епархия. Кстати, Ирен, как поживает твой восхитительный Годфри?
– Восхитительно занят, и довольно далеко от твоей епархии, – сострила подруга.
Сара томно вздохнула, улыбнулась и капризно скривила губы:
– Понятно. Придется мне довольствоваться занудами. Я даже Султана сюда привезти не смогла: он совершенно не помещается в поезд! Вы ведь помните моего дорогого Султана, мисс Аксли?
При упоминании жуткой анаконды мне вдруг пришло в голову смелое решение одной маленькой проблемы, с которой я недавно столкнулась в Монако. Я ответила на вопрос Сары кивком – как я могла забыть ползучего гиганта? – пока та продолжала безостановочно щебетать:
– Ведь здесь почти нечем заняться, кроме разве что азартных игр! Можно, конечно, устроить скандал, но ими я пресытилась в Париже.
– Ну что ты, – не согласилась Ирен. – Стоит нам хорошенько подумать, и мы непременно найдем какое-нибудь развлечение. Своим появлением, кстати сказать, ты, сама того не ведая, помогла мне найти выход из одного пренеприятного затруднения.
Ирен улыбнулась Саре, та улыбнулась в ответ – поначалу едва заметные, их улыбки вдруг ослепительно засияли, осветив, будто два канделябра, изысканное убранство холла. Последнее, что я слышала, направляясь к себе, дабы подготовиться к встрече с доктором Хоффманом и таинственным шпионом, – их звонкий, искрящийся, словно хрусталь, смех, взлетавший к высокому, богато украшенному потолку.
