Глава тридцать восьмая
Яд Фаберже

Передо мной стоял высокий худой джентльмен в свободном дорожном пальто и мягкой шляпе, с очень темными бровями и пронзительными серыми глазами.

У меня упала челюсть.

Гость пронесся мимо меня – нет, скорее, отпихнул меня в сторону самым грубым образом.

– Я не опоздал? – спросил он и тревожно вскрикнул, не дожидаясь ответа: – Мадам! – Обращался он не ко мне; честно говоря, меня он едва заметил.

Ирен повернулась от туалетного столика, как актриса, удивленная несвоевременным выходом партнера.

– Мистер Холмс… – выдохнула она тоном, который не поддается описанию.

Но я все равно попробую его охарактеризовать, потому что каждое мгновение этой встречи ярко отпечаталось у меня в голове: в голосе подруги слышались одновременно возмущение, удивление и восторг.

– Мистер Холмс, – повторила она с большей уверенностью. – Собственной персоной. В собственном обличье.

Этот человек не тратил времени на общепринятые приветствия.

– Что вы сделали с цветами? – требовательно спросил он.

– Посмотрела на них, – с удивлением ответила она.

Он последовал ее примеру, хоть и не в той манере, в какой обычно наслаждаются красотой природы. Нет, мистер Шерлок Холмс изучал вазу и цветы, будто они были какими-то инопланетными предметами, настойчиво и нервно, как собака, почуявшая след.

Потом сыщик разогнулся и острым взглядом уставился на коробочку в руках у Ирен:

– А это что?

– Это… подарок. От короля. Его доставили вместе с цветами.

– Неужели? Предполагаю, это какой-то намек, не так ли, мадам?

– Я считаю, это скорее… награда, – сказала она иронично, но все происходящее явно доставляло ей удовольствие.

– Положите ее. – Длинный повелительный палец указал на заставленный туалетный столик.

Ирен подчинилась с такой осторожностью, будто ей приказали убрать заряженный пистолет. Она аккуратно поставила нарядно завернутую коробочку на стол и отошла подальше.

С быстротой титулованного спортсмена Шерлок Холмс занял освобожденное ею место. Затем он встал на колени – говорю истинную правду, клянусь, – ухватился руками за края столика и оглядел несчастную коробочку со всех сторон.

– У вас есть крючок для застегивания пуговиц, мадам?

Ирен, ничуть не смущенная его лающим тоном, отвечала милейшим образом:

– Нет, но у меня есть маленький кинжал. Подойдет?

Он глянул на нее – первый раз за весь визит – и коротко усмехнулся:

– Прекрасно.

Кинжал – это была новость для меня. Я с изумлением наблюдала, как Ирен наклоняется, поднимает подол платья и нижние юбки – поднимает, хочу отметить, в непосредственной близости от мужчины, которому прекрасно все видно, – и достает из кожаного ботиночка нечто похожее на довольно острый нож для открывания писем.

Вынуждена отдать должное: мистер Холмс схватил оружие, даже не взглянув на его нетрадиционные ножны, и сунул руку в карман пальто, вытаскивая лупу.

Ирен тихо, почти беззвучно опустилась на стул, где раньше сидела я, и наблюдала за действиями сыщика.

Через лупу он внимательно обследовал туалетный столик, вазу, цветы и особенно посылку.

Затем, сфокусировавшись на частично разорванной упаковке, он осторожно снял ее с коробки. Ирен следила за этой процедурой сначала с удивлением, потом с любопытством и, наконец, с полной сосредоточенностью, опираясь локтями на туалетный столик и положив подбородок на руки.

Я оставалась у двери, наблюдая столь странное… препарирование обычной посылки. Ибо Шерлок Холмс подходил к этому простому делу так, будто он хирург, оперирующий чрезвычайно заразного пациента, и малейшее неточное движение может поставить под угрозу опасный и важный процесс.

Столь сконцентрированным было его внимание, столь четкими и осторожными – его жесты, что я обнаружила, что задерживаю дыхание и почти забываю выдыхать.

Наконец мятая бумага была снята.

Перед нами лежал коричневый футляр для драгоценностей из искусственной кожи, поблескивая в свете лампы позолоченными петлями.

Мистер Холмс запустил кончик кинжала Ирен в тонкий ободок позолоты, как человек, вскрывающий устрицу с жемчужиной.

– Не подходите, – предупредил он, через зеркало глядя на Ирен и даже на меня.

Сгорбившись над этим скромным предметом, как скупец, он занес руку над крышкой и взялся за ее края большим и средним пальцами. Его длинная тонкая кисть нависала над коробочкой, будто паучьи лапки.

– Господи Боже, – выдохнула я так тихо, что никто меня не услышал.

Ирен не шевелилась. Она больше напоминала застывший портрет, чем живого человека, и ее лицо теперь было совершенно серьезным.

Кончиками пальцев придерживая коробочку с боков, Холмс просунул кинжал в переднюю часть и продвинул его через левую сторону к задней стенке. Затем лезвие вернулось, как острый стальной язычок, пробующий золото на вкус.

Мне показалось, что в этих медленных, рассчитанных движениях есть что-то отталкивающе змеиное, но мистер Холмс и без того мне не нравился. И тем не менее я, как и Ирен, не могла отвести глаз от этого странного и беззвучного представления.

Когда кинжал продвигался по правой части коробочки, сыщик внезапно остановил его.

– Ага! Мадам, не могли бы вы подержать футляр… очень осторожно…

Ирен поднялась и подошла к нему с левой стороны. Мне не понравилось, что ей пришлось наклониться через его плечо, чтобы выполнить инструкции.

– Я потяну вверх… вот так, нажимая на кинжал, и… не двигайтесь, что бы ни случилось!

Несмотря на указания, я прижала руки к груди. Было очевидно, что сейчас в комнату выпустят нечто смертельно опасное. Я надеялась, что оно хотя бы не ядовитое.

Я услышала только легкий щелчок, как от взведенного курка пистолета Ирен. Крышка отскочила, и я вскрикнула. Даже Ирен отпрыгнула назад.

Мистер Холмс был смертельно спокоен. Наконец он встал и посмотрел вниз на вещь, теперь представшую нашим глазам.

На белом атласе ювелирного футляра лежал восхитительный синий эмалевый портсигар Фаберже с инициалом «И», выложенным крупными бриллиантами.

Ирен медленно отодвинулась от подарка, словно это и правда была змея.

– Яд? – спросила она.

– Штырь, спрятанный в той стороне крышки, куда вы положили бы пальцы левой руки, держа коробочку в правой. Яд попал бы в средний палец и далее прямо в сердце.

– Яд, – слабо повторила я.

– Я уже видела подобный метод, – сказала Ирен, – но не ожидала встретить его снова.

– Возможно, – заметил мистер Холмс, – в последнее время ваши мысли заняты другими вещами. Полагаю, вам известна личность отправителя?

Моя подруга медленно кивнула, затем посмотрела в лицо сыщика, в его настоящее лицо. В первый раз в жизни между ними не стояли никакие маски или грим.

– Как вы?.. – начала Ирен.

– Бедный Рудольф ужасно разочарован в своей бывшей любовнице, – прервал ее Холмс. – Его возмутила попытка его убить, но еще до этого его возмутил интерес Татьяны к другому. Вот почему он вызвал вашего мужа на дуэль. Он знал, что мадам Татьяна не шутит и у нее есть план вывести вас из игры.

– Вывести Ирен из игры? – пискнула я от двери.

Мистер Холмс едва на меня взглянул:

– Я заберу эту аккуратную ловушку с собой в Англию и изучу ее хорошенько, раз больше она не опасна…

Ирен невольно подняла руку:

– А вам нужно ее содержимое?

– Сомневаюсь, что сам портсигар отравлен. Вы хотите сказать, что и правда намерены оставить себе этот жуткий сувенир? – Он посмотрел на Ирен столь же пристально, как смотрел на опасный футляр.

Она слегка улыбнулась и пожала плечами в своей совершенно обезоруживающей манере:

– На нем же мой инициал, и я обожаю Фаберже.

Тонкие губы Холмса сжались – то ли в раздражении, то ли в изумлении, трудно сказать.

– Мне придется проверить его, прежде чем отдать вам.

Моя подруга отошла в сторону, жестом указав на туалетный столик, и принялась наблюдать, как сыщик обследует содержимое коробочки с не меньшей тщательностью, чем ее оболочку.

Мы покорно ждали, как горничные указаний хозяина, пока Холмс наконец не встал, держа чудесную вещицу – синюю, как ночное небо, усыпанное звездами, – и не вручил ее Ирен с поклоном.

– Полагаю, вы не разрешите отблагодарить вас чуть позже и более формальным образом? – сказала она.

– Я здесь инкогнито, милая мадам, как и вы, и немедленно возвращаюсь в Англию.

Холмс отодвинул полу пальто, достал карманные часы и посмотрел на время. Золотое солнце соверена, который Ирен подарила ему, сокрытому под чужим именем, на своей свадьбе, свисало с его цепочки для часов. Только я знала, что его напарник считает мою подругу единственной женщиной, завоевавшей уважение этого странного человека и, возможно, даже затронувшей его сердце.

Если это было правдой, сегодня ему выпало удовольствие спасти ту даму, которая так много для него значила. Я отлично понимала это благородное чувство, но не заметила и его следа на остром, аскетическом лице Холмса. Однако он не был похож и на человека, злоупотребляющего наркотиками, хотя я точно знала, что за ним водился такой грех.

– Как вы вообще оказались в Праге? – спросила Ирен.

Ничто не могло сдержать ее непрестанное любопытство – даже то, что этот человек несколько минут назад спас ей жизнь.

Мистер Холмс в ответ на ее вопрос улыбнулся, и его суровые черты стали более человечными и даже почти мягкими.

– Меня привело сюда дело, которое вы сочли бы незначительным по сравнению с собственными отчаянными приключениями: смерть двух швей в парижских мастерских Ворта.

– Двух? – Изумление Ирен было налицо. – Останься я в Париже, я могла бы предотвратить…

Он протестующе взмахнул рукой:

– Вы достаточно потрудились здесь, в Богемии, мадам. Я более чем уверен, что сыщику не следует считать себя оракулом или богом.

– Значит, узор на платьях манекенов Ворта представлял собой шифровки, которыми обменивались шпионы нескольких европейских стран? – живо откликнулась Ирен. – И убитые вышивальщицы догадались о его назначении?

Я отважно выступила из своего укрытия возле двери:

– Так вот почему эта жуткая мадам Галлатен так рассвирипела, когда я попыталась изменить схему рисунка…

Мистер Холмс воззрился на меня с немым вопросом, и я невольно пустилась в путаные объяснения:

– Просто я… Перед самым нашим отъездом в Прагу я два дня изображала вышивальщицу в мастерских Ворта, чтобы разузнать что-нибудь об убийстве Берты.

– Мадам Галлатен – главная шпионка в модном доме, – пояснил сыщик. – Если бы вы и дальше пытались вторгнуться в узор вышивки, вас ждало бы близкое знакомство с парой ножниц.

Ирен побледнела, будто сама только что не подвергалась смертельной опасности:

– Тогда Нелл оставила мастерские как раз вовремя. Впрочем, наша богемская авантюра оказалась не менее рискованной.

Холмс кивнул.

– У меня не хватило времени, чтобы провести расследование в доме Ворта, – призналась Ирен, – но использование первых дам европейских королевских дворов в качестве невольных переносчиков секретных сведений – дьявольски хитрый ход со стороны международной шпионской сети. Уверена, что никогда прежде Министерство иностранных дел не питало такого пристального интереса к женской моде!

– Как и я, мадам, как и я, – горячо подтвердил Холмс.

Ирен засмеялась:

– Я не удивлена, мистер Холмс, что вас иногда привлекают к делам Министерства иностранных дел, но как, во имя всего святого, вы ввязались в убийство несчастной Берты в Париже? Ведь обычно дела, влекущие вас за рубеж, касаются куда более значительных особ, чем простые вышивальщицы?

– Пусть это будет моим секретом, мадам Нортон, ведь и у вас есть свои, – загадочно сказал он. – Я не могу… раскрывать все свои зацепки своим соперникам.

Ирен вскинула брови. Она не забыла его слов о том, что частный детектив не должен испытывать вину за то, что притворяется богом; а теперь он дал понять, что считает ее своим соперником.

– Этот «соперник» обязан вам жизнью, – грудным голосом произнесла она.

Сыщик пожал плечами:

– А я обязан вам обнаружением поддельного короля. Должен признаться, тут вы меня опередили, но у вас были значительная фора и личное знакомство с вовлеченными в интригу лицами. Рудольф нам еще многое расскажет, причем с большим удовольствием. Ваш кинжал, мадам.

Ирен взяла свое тайное оружие и положила в прежнее место. В этот раз Холмс наблюдал за ней, и с восхищением. Не знаю, что конкретно вызвало его восхищение, – смелость моей подруги или возможность по-новому, так сказать, изнутри взглянуть на женскую моду.

– Если вы попытаетесь сделать из меня героя, – предупредил он, – мне придется все отрицать. Я поклялся доктору Уотсону соблюсти в этом деле строжайшую тайну. Теперь я хочу, чтобы и вы пообещали мне молчать. – Он задержался у двери, чтобы убедиться в согласии Ирен.

– О, мне бы и в голову не пришло впутывать вас, мистер Холмс, особенно учитывая, какой наивной дурочкой буду выглядеть я сама. В любом случае, кто поверил бы мертвой женщине?

– Как посмотреть, мадам, как посмотреть. – Он послал ей напоследок долгий пристальный взгляд, затем поклонился и прошел было мимо меня, но остановился и взглянул поверх своего длинного носа прямо мне в лицо: – Я вас уже видел раньше, в Лондоне.

Я сглотнула, подбирая слова.

– И, не сомневаюсь, увидите снова, – удалось мне ответить довольно решительно: так сторожевая собака предупреждает грабителя, чтобы больше не лез в соседские дома.

– Искренне надеюсь, что не увижу, – невежливо бросил сыщик, устремляясь в пустынный коридор.

Его шаги скоро смолкли, но тишина, воцарившаяся в комнате после его ухода, все никак не заканчивалась.

– Что ж. – Пальцы Ирен погладили сияющую эмаль портсигара с узором из выгравированных бесконечных волн. – Слава богу, что после моего сегодняшнего представления мы покидаем Прагу.

– Мы сегодня уезжаем? У меня вещи не собраны! – всполошилась я.

Ирен улыбнулась:

– Не сразу же после представления, но завтра утром первым делом.

– Я не знала.

– А я только что решила.

– Может, не стоит тебе петь…

– Ни за что не откажусь от представления, – решительно возразила подруга. – Теперь я тем более обязана спеть. Если меня не остановил король Богемии, меня уж точно не заставит замолчать какая-то посредственная русская балерина без чувства меры!