Глава тридцатая
Опасная женщина

Как часто бывало, когда Ирен приводила в действие свои грандиозные планы, она забыла про довольно очевидную деталь: про меня.

Годфри сторонился Татьяны и ухаживал за королевой; Ирен внимательно следила за русской. Они оба были заняты делом. А я, по обыкновению, оказалась в стороне.

Зато я могла бродить по залу и наблюдать за всеми. Этим я и занялась.

Кое-что заинтересовало меня. Пока Ирен присматривала за Татьяной, посреди зала в восхитительном вальсе кружились Годфри с королевой. Клотильда выглядела просто восхитительно. Король не сводил с Годфри глаз. Неужели он приревновал свою королеву, на которую так долго не обращал внимания?

Татьяна, судя по всему, замечала пристальный взгляд леди Шерлок, но не обращала на него внимания. Она не выпускала из виду Годфри, даже не удосуживаясь скрыть это от Вилли. Внимание русской было полностью сосредоточено на моем дорогом друге, и я могла беспрепятственно рассматривать ее, как зоолог изучает неизвестного отвратительного жука.

Я оценила ее по достоинству. Эта женщина была по-своему неотразима и чем-то напоминала мне Ирен. Они обе явно привыкли играть только первые роли. И сейчас они ходили по кругу на безопасном расстоянии и, казалось, не замечали друг друга. Но в то же время каждая старалась занять выигрышную позицию в этом безмолвном поединке.

Но главными соперницами в тот вечер были Клотильда и Татьяна. Цвета их платьев словно нарочно подчеркивали их противоположность. Белая и Черная Королевы скользили по шахматной доске из края в край в борьбе за Короля. Однако цыганка упоминала трех королев и двух королей.

Трех королев я видела, и у той, которая действительно носила корону, шансов было меньше всех. Но кто же второй король из предсказания? Может быть, тот, что правит на родине Татьяны? Хоть русские и называют его царем, он такой же монарх, как и Вильгельм фон Ормштейн. Или же загадочные слова цыганки намекали на то, что Вилли вечно хочет усидеть на двух стульях? Однажды ему уже пришлось выбирать: тогда он знал, что должен жениться на Клотильде, но продолжал преследовать Ирен. Теперь же он прелюбодействовал с Татьяной, но явно беспокоился из-за того, что Годфри любезничает с Клотильдой. Неужели в нем загорелся огонек из-за тех изменений, что произошли с королевой в последнее время? Ирен хорошо поработала над ней.

Но все-таки, какой же он избалованный мальчишка! Даже смотреть на него было утомительно: хотя Вилли стоял далеко, мне все равно приходилось задирать голову, чтобы увидеть выражение его лица. И я решила перевести внимание обратно на Черную Королеву, Татьяну, у которой не было фамилии, зато было прозвище Соболь во время Афганской войны.

Поскольку Ирен обожала моду, я заразилась от нее интересом к тому, во что люди одеваются. Я оценивала новых знакомых начиная с внешности и лишь потом переходила к внутреннему миру, хоть и считала такой метод слишком поверхностным. Конечно, по одежке только встречают, а провожают по уму, однако о женщине очень многое можно сказать по тому, как она одета. И здесь Татьяна была загадкой.

Свободный крой ее платья напомнил мне новый богемный стиль, но нежные складки делали его скорее похожим на наряд балерины. Кружевная кайма и вышивка на юбке явно отдавали дань почтенным траурным туалетам, которые ввела в моду вдовствующая королева Виктория.

Ирен всегда старалась оставлять шею открытой; эта привычка сохранилась у нее еще с оперных времен. И теперь, глядя на Татьяну, я недоумевала, почему бывшая танцовщица закрыла плечи тонкой тканью, а ноги сковала тяжелой, громоздкой юбкой.

Узор, украшавший ее платье, показался мне знакомым. По правде сказать, я была даже уверена, что видела нечто подобное у… на одном светском вечере… мне никак не удавалось вспомнить точно где. Я старалась поймать образ, но он ускользал от меня. Тогда я попыталась проследить взглядом за Годфри и королевой. Но их силуэты то появлялись, то снова исчезали в толпе танцующих людей.

Я обернулась туда, где стояла Татьяна, однако ее там уже не было. Я принялась искать взглядом Ирен, но ее я тоже не смогла найти.

Встревожившись, я принялась напряженно всматриваться в толпу, пока наконец не заметила красное платье своей подруги. Оно ярким пятном выделялось на фоне пастельных нарядов других дам. Отыскав Ирен, я вздохнула с облегчением, словно няня, которая нашла своего обожаемого воспитанника.

Меня не покидала мысль, что сегодня вечером нас подстерегает опасность. С чем связан мой страх, я и сама не могла понять. Может быть, с предсказаниями цыганки?

– Вы англичанка, не так ли? – спросил меня кто-то сухим тоном.

Я вздрогнула и обернулась. Обращаться вот так к незнакомой женщине неприлично, но от неожиданности я как-то забыла об этом.

Рядом со мной стоял мужчина. Он не показался мне опасным. В черных с проседью волосах виднелись отдельные рыжие пряди. Аккуратно подстриженная бородка была такой замысловатой формы, что напоминала куст, над которым потрудился заботливый садовник. Она подчеркивала странные черты его лица. У незнакомца был такой крупный нос, что его обладатель вполне мог бы потягаться с Сирано де Бержераком. В одном глазу поблескивал монокль голубого цвета, к которому была привязана пурпурная лента. На тыльной стороне руки виднелась большая бородавка. Мужчина был одет в совершенно непримечательный костюм. Я решила, что он либо слишком богат и знаменит и не придает значения своей внешности, либо лишь недавно появился в светском обществе и не успел обзавестись приличной одеждой.

От всех этих умозаключений голова у меня пошла кругом. Оценить человека по внешности оказалось не таким уж легким делом. Я решила, что, если вступлю в диалог с незнакомцем, смогу лучше понять его.

– Да, я англичанка, – ответила я строгим тоном.

Он кивнул:

– Я тоже из Британии. А та очаровательная леди, которая пришла вместе с вами, тоже англичанка?

Хоть я и ненавижу лгать, ничего другого мне не оставалось.

– Да, но разве это вас касается?

– Прошу прощения. – Он поклонился и провел своей неприятной рукой по непослушным, как пружины, волосам. – Я не привык бывать на королевских приемах. Лазарус Хемпшир к вашим услугам, мадам. – Он улыбнулся, обнажив ряд желтых зубов.

– Я не замужем, – заявила я резко.

– Действительно! Теперь я вижу это, мисс…

– Хаксли, – ответила я, почувствовав себя на допросе.

– Что ж, мисс Хаксли. Я банкир. Я часто переезжаю с места на место и уже очень давно нахожусь за границей. Я так истосковался по английским лицам и английской речи, что решился заговорить с незнакомой дамой. Осмелюсь предположить, если вы позволите, что на приеме столь высокого уровня все гости, должно быть, весьма достойные люди.

– Я так не думаю, сэр. Иногда даже самые влиятельные люди ведут себя весьма непорядочно.

– Совершенно верно, мисс Хаксли. В вас чувствуется типично английская прямолинейность. Мне так не хватает этого за границей! Здесь все улыбаются, целуют руки, но никогда не скажут того, что думают на самом деле.

Я не удержалась и вздохнула, с пониманием взглянув на собеседника:

– Это точно, мистер Хемпшир. Что за дела привели вас в Прагу? Только, пожалуйста, не утруждайте себя деталями. Я ровным счетом ничего не смыслю в финансах.

– Вы честная женщина, – заметил он и неприятно хихикнул. – Один мой клиент из Лидса унаследовал от дальнего родственника дом в Праге. Вы знаете это место?

– Прагу?

– Нет, Лидс.

– К сожалению, нет. Я родилась в Шропшире.

– А где вы живете сейчас?

– Париж, – коротко ответила я. Возможно, кто-то другой гордился бы тем, что обитает в таком прославленном месте, но мне было досадно даже признаваться в этом.

– Париж, – повторил он деловым тоном.

«Казанова перенял свою отвратительную привычку повторять все, что слышит, именно от людей», – подумала я.

Между тем мой собеседник продолжал допрос:

– А та ваша приятельница из Англии, где живет она?

Я удивилась и посмотрела на Ирен. Она потягивала ядовито-зеленый пунш и разговаривала с каким-то высоким джентльменом в темных очках. У него была старомодная длинная седая борода, как у ветхозаветных пророков или поэтов начала века. Когда она успела познакомиться с этим подозрительным типом?

– Не знаю, – снова пришлось соврать мне. – Я познакомилась с леди Шерлок совсем недавно.

– Леди Шерлок, – повторил мужчина. Казалось, он очень доволен. – Никогда не слышал такой фамилии, хотя по долгу службы изучил генеалогический справочник английской аристократии вдоль и поперек.

Я растерялась. Когда не знаешь, что ответить, задавай вопрос – этой уловке меня научила Ирен.

– По долгу службы, сэр? – подхватила я.

Мужчина кивнул, изловчившись не выронить при этом монокль. Видимо, он уже давно носил его.

– Никто так не интересуется генеалогией, как банкиры. Вы не знаете, из какого графства родом эта леди?

– Откуда мне знать, сэр? Ведь я сказала вам, что встретила ее недавно.

На его глупом лице появилась смущенная улыбка.

– Я адвокат, мисс Хаксли. По правде говоря, я никогда не был женат, а сейчас уже стар для этого. Но должен признаться, что ваша прелестная знакомая привлекла мое внимание. Вы не знаете, свободно ли ее сердце?

– Разумеется, не знаю! А даже если бы знала, вряд ли стала бы рассказывать об этом всем, кто имеет дерзость спрашивать.

Он пристально посмотрел на меня:

– Мы ведь оба англичане, мисс Хаксли. И, оказавшись в чужой стране, должны заботиться друг о друге. В такой ситуации не обязательно соблюдать правила этикета.

– Правила этикета обязательны всегда и для каждого, кто хорошо воспитан. – Я постаралась произнести свою отповедь как можно более высокомерно.

Мистер Хемпшир сделал шаг назад и поклонился, сверкнув голубым моноклем:

– В таком случае примите мои извинения.

– С радостью, сэр, – ответила я возмущенным тоном.

Мой непрошенный собеседник удалился. Поскольку он был одет так же, как большинство мужчин на балу, – полосатые брюки и сюртук-визитка, – разглядеть его среди них мне не удалось. Он просто растворился в толпе.

У меня пылали щеки, и я раскрыла веер – глупую вещицу из белых перьев, украшенную бантиками розового и вишневого цветов.

Не прошло и минуты, как рядом со мной появился еще один мужчина. Это был Годфри. Он выглядел слегка разгоряченным после танца.

– Ирен злодейка, – взволнованно объявил он.

– Единственная злодейка здесь – Татьяна. Как дела у Клотильды?

– Как тебе сказать… Со дня свадьбы и коронации ее ни разу не приглашали танцевать. С тех прошло много долгих месяцев. Кажется, план Ирен работает. Стоило мне отойти от королевы, как ее осмелился пригласить на следующий вальс граф из Моравии. Если Вилли обладает хоть каким-то здравым смыслом, он будет уделять своей жене больше внимания.

– Ну, значит, она обречена всю жизнь оставаться без внимания, – саркастически заметила я. – Хотя, должна признать, пока ты с ней танцевал, король не спускал с вас глаз.

– Вот видишь! Ревность творит чудеса и идет на пользу самоуверенным супругам – например, Ирен. Кстати, где она?

– Разговаривает с каким-то не известным мне мужчиной возле обеденного стола.

– Вот дьявол!

– Так кто же тут у нас самоуверенный супруг?

Годфри засмеялся. Он явно был приятно удивлен.

– Ты становишься тонким критиком, Нелл. Тебе это идет.

– Да, критика идет мне больше, чем это вишневое платье, – проворчала я.

– Оно очень красивое, – возразил Годфри.

– Но слишком уж броское. Хороший шпион должен быть незаметным.

– Ирен никогда не мешали яркие наряды.

– Это правда, – признала я, окинув взглядом зал.

Тем вечером мне нужно было следить за многими людьми: Татьяной, королем, Ирен, Годфри, королевой, не говоря уже о менее важных фигурах вроде незнакомца, что говорил со мной, и того мужчины в темных очках, с которым беседовала Ирен, и доктора Уотсона возле чаши с пуншем, и… Возле чаши с пуншем стоит доктор Уотсон!

– Нелл, ты так сильно вцепилась мне в рукав, что вот-вот порвешь его, – предупредил меня Годфри, – а ведь этот пиджак сшил для меня портной барона Ротшильда. Он стоит целое состояние.

– Сейчас не время переживать по пустякам! – бросила я резким шепотом и разжала пальцы. – Я только что видела доктора Уотсона! Он стоял около чаши с пуншем!

– Чаши с пуншем? Доктор Уотсон? Какой доктор Уотсон? – Годфри повернулся и начал открыто озираться по сторонам, пытаясь увидеть того, о ком я говорила.

Мне пришлось снова ухватиться за его рукав и больно ущипнуть его за руку.

– Тот самый доктор Уотсон. Не смотри в ту сторону! Ты слишком откровенно глазеешь! Ирен всегда ругает меня за это.

Годфри потер помятый рукав или, скорее, руку под ним. Не зря я столько лет была гувернанткой – мне отлично удается усмирять своих воспитанников.

– Действительно, Нелл! Но у нас есть проблемы поважнее, чем доктор Уотсон, если это и правда он.

Этот несносный человек – я говорю о докторе Уотсоне, не о Годфри – медленно двигался по залу. Пока мы говорили, Годфри как бы случайно обошел вокруг меня и смог незаметно оглядеть весь зал.

Он замер на секунду, потом повернулся ко мне, встав спиной к доктору Уотсону, который как раз вглядывался в толпу, словно пытаясь кого-то найти.

– Это в самом деле он, Нелл. Он стоит сейчас возле музыкантов. Что ему тут нужно?

– Разве это важно? – прошипела я. – Как ты не понимаешь: если доктор здесь, значит, тот самый господин тоже где-то неподалеку!

– Необязательно. У доктора Уотсона может быть своя жизнь.

– Да, но Шерлок Холмс одержим тайнами, ему постоянно необходимо чем-то занимать свой ум. Поверь мне, Годфри, у таких людей не бывает личной жизни. А уж отправиться в другой конец Европы его может заставить только расследование какого-нибудь гнусного дела. И если доктор Уотсон снова обитает с Холмсом под одной крышей, как и прежде, то личной жизни нет и у него. Что же нам делать? Он видел нас раньше и, может быть, уже заметил нас сегодня.

Годфри кивнул и задумался. Ему очень шло отстраненное выражение лица. Никогда не видела, чтобы размышления делали мужчину таким красивым. Впрочем, я вообще не часто видела, чтобы мужчины размышляли.

– Когда мы говорили с ним в Лондоне, – промолвил наконец Годфри, – ты называла свое настоящее имя, а я – нет. Мы можем сказать доктору Уотсону, если он вдруг подойдет к нам, что приехали в Прагу по делам твоего жениха. Я занимаюсь ими как адвокат, а ты – как его верная спутница.

– Ох, Годфри, ради бога! Объяснить наше присутствие здесь доктору Уотсону – если, конечно, возникнет такая необходимость – это полбеды. Где Шерлок Холмс – вот в чем настоящий вопрос.

– Может быть, в Лондоне? – В голосе Годфри звучала тщетная надежда, но тут же он помотал головой: – Ты права. Он должен быть здесь. Но зачем?

– Адвокаты так любят задавать наводящие вопросы! Главный вопрос: кто он? Я внимательно рассмотрела всех, кто находится в этом зале, несколько раз. И, разумеется, если бы Шерлока Холмса можно было узнать, я бы его тотчас приметила. Но я не видела никого, кто был бы похож на него. Значит, он маскируется. И может оказаться кем угодно.

– У тебя превосходная логика, Нелл! Что нам теперь делать?

– Ничего. Мы совершенно беспомощны.

– Ирен всегда знала, как защитить себя от него.

– Но кто из этих людей Шерлок Холмс? – снова спросила я и сжала руки. От этого резкого движения сумочка и веер столкнулись друг с другом и переплелись шнурками. – У меня вызывают подозрение темные очки, но в таких же был агент Ротшильда, который передал тебе путеводитель, – вполголоса размышляла я. – Ко мне тоже подходил один грубиян. У него был монокль – явно элемент маскировки. К тому же его очень заинтересовало вымышленное имя Ирен.

К сожалению, Годфри слушал мои рассуждения невнимательно. Он с улыбкой распутывал мои аксессуары, чтобы я снова могла двигать руками.

Мы так увлеклись этим процессом, что не заметили, как рядом с нами остановилась Татьяна. Я не могла понять, как ей удавалось так тихо двигаться по мраморному полу.

Некоторое время она с любопытством наблюдала за действиями Годфри.

– Я подошла спросить, не потанцуете ли вы со мной, мистер Нортон. Но, вижу, вы заняты более сложными делами, – промурлыкала она.

Годфри сразу же узнал голос русской и поднял взгляд. Стиснув зубы, он быстро освободил мои руки.

– Мадам Татьяна, – кивнул он ей.

– Вы не ответили на мой вопрос, – заметила русская.

– Как правило, такие вещи предлагает мужчина.

– Я не имею обыкновения дожидаться предложений от мужчин. Так что же?

– Я не могу оставить мисс Хаксли одну.

– Конечно можете. Сегодня вечером вы уже так поступали. Я видела, как вы вальсировали с королевой, и поняла, что очень хочу потанцевать с вами.

Татьяна была полна спокойного величия. Она стояла, высоко подняв голову и сцепив на талии руки в черных кружевных перчатках.

– Насколько я знаю, вы профессиональная танцовщица, – вежливо сказал Годфри. – А я танцую лишь в случае крайней необходимости. Поскольку я в гостях у королевы, то должен был отдать ей дань уважения. Боюсь разочаровать вас, но танцор из меня посредственный. – Он снова поклонился, словно хотел поставить точку в разговоре.

– Тем более интересно, мистер Нортон. Вы никогда прежде не разочаровывали меня.

Мы с Годфри взглянули друг на друга. Неужели эта женщина не понимает слова «нет»?

Ответ был очевиден. Татьяна цинично подняла брови и посмотрела на меня:

– Возможно, мистер Нортон, танцем со мной вы опасаетесь разочаровать вашу знакомую?

– Кого же? – спросил он, не сообразив сразу, что речь идет обо мне. Бедный Годфри, конечно, решил, что Татьяна говорит об Ирен и намекает на то, что ей известно истинное положение дел.

Русская ехидно усмехнулась, продолжая смотреть мне в глаза:

– Скажем, вашу так называемую личную помощницу…

Годфри замер, а я открыла было рот, чтобы возразить интриганке, но она бесстыдно перевела взгляд на Годфри и добавила:

– Или, может быть, другую… леди?

Мы оба пытались осознать только что услышанные слова. Что скрывается за этой фразой? Неужели Татьяна знает, что леди Шерлок – это замаскированная Ирен?

– Вам не стоит бояться кого-нибудь разочаровать, мистер Нортон, – произнесла Татьяна нежным голосом. – Разве только меня.

– Если бы я кого-то боялся, – ответил Годфри, уловив в ее словах угрозу, – я был бы плохим партнером и в танце, и во всех остальных делах.

– Полагаю, мы боимся, как правило, не за себя, а за своих близких, – заметила русская. – Поэтому хочу успокоить вас: я никогда не путешествую без телохранителей. В Санкт-Петербурге такие меры предосторожности необходимы.

– Телохранители! – воскликнула я, не веря своим ушам.

Татьтяна грациозно подняла руку в кружевной перчатке и вытянула палец:

– Вон там. Широкоплечий мужчина в полосатом костюме. – Указанный ею человек стоял рядом с королевой Клотильдой. – И вот этот. – Человек около окна… прямо рядом с Ирен! – Вон тот. – Возле обеденного стола. – И еще этот. – Она ткнула пальцем позади нас.

Мы обернулись и увидели молодого человека в неприметной одежде. На его лице застыло бесстрастное выражение. Он смотрел на нас усталыми глазами, но в его взгляде сквозила жестокость.

– Это очень мудрая предосторожность, – продолжала Татьяна, – даже в таком спокойном городе, как Прага, и в особенности для человека, который находится так далеко от дома. Опасность подстерегает повсюду. – Она улыбнулась и провела пальцами по длинной нитке черного жемчуга, которая спускалась с ее шеи. – Поверьте мне, дорогие друзья. Я знала когда-то одного человека – и вот в Париже, прямо возле собора Парижской Богоматери, его укусила кобра.

Татьяна откровенно насмехалась над нами! Она фактически призналась в том, что пыталась тогда, в Париже, убить Квентина по приказу полковника Морана. И теперь видит в своем злодеянии лишь способ поиздеваться над нами. Как же горько было это осознавать! Ирен оказалась права. Эта женщина с самого начала поняла, кто мы такие, и все последнее время лишь притворялась. Но что за странную игру она затеяла с Годфри – этого я понять не могла.

– От одного танца беды не случится, мистер Нортон, – произнесла она таким тоном, словно пыталась соблазнить его. – Только не говорите, что не можете танцевать со мной, потому что женаты. Ведь семейное положение можно изменить. Есть разные средства.

Годфри стоял молча, не шевелясь, будто окаменел. Можно было по ошибке подумать, что он просто замер в нерешительности, пытаясь сделать правильный ход. Но я-то знала, что он еле сдерживает гнев. Татьяна с упоением забавлялась им и так увлеклась, что не заметила, с каким трудом Годфри держит себя в руках и как побелели у него от ярости губы.

Годфри быстро оглядел тех людей, на которых показала русская. Возможно, он хотел понять, не обманула ли она нас, или пытался оценить реальную их опасность.

Татьяна тем временем решила еще раз поддеть меня.

– Вам не следует волноваться, что мисс Хаксли останется в одиночестве, – заявила она Годфри. – Уверена, она уже смирилась с тем, что всегда будет для вас второй скрипкой.

У меня перехватило дыхание. Я уставилась в глаза интриганке. Она действительно верила в то, что говорила. Очевидно, все женщины казались ей соперницами, и она даже подумать не могла, что мужчина и женщина могут быть просто друзьями.

Внезапно Годфри подставил ей локоть, предлагая взять его под руку:

– Потанцуем?

Он быстро увел Татьяну прочь, понимая, что я готова прочитать нахалке целую лекцию. Правда, сама я вдруг обнаружила, что не смогла бы издать ни звука.

Всякий раз, когда мы с Ирен и Годфри путешествовали, я боялась произвести неправильное впечатление, ведь Годфри постоянно находился рядом со мной. Однако меня впервые упрекнули в нарушении приличий. И хотя я была чиста, как ангел, обвинение выглядело настолько серьезным, что я застыла на месте, сгорая от стыда. Мне казалось, что все люди в этом зале сплетничают обо мне.

С юности меня учили: приличной женщине мало безупречно себя вести, ей нужно и выглядеть безупречной, всегда и во всем.

И вот теперь меня обвиняют в том, что я подло, вероломно отношусь к своей дорогой подруге да еще и веду себя безнравственно. Оцепенев от ужаса, я никак не могла собраться с силами и заставить себя взглянуть, как Годфри танцует с этой отвратительной женщиной.

Как же такая гадость могла прийти ей в голову? С чего она решила, что Годфри и Ирен допустили бы подобное положение вещей? Как она могла? Но она смогла и решила, что у нас именно такие отношения.

Наконец усилием воли я отогнала от себя эти мысли и посмотрела в зал. Дамы в пастельных платьях кружились вокруг мужчин в строгих черно-белых нарядах.

Татьяну в ее траурном наряде легко было заметить среди них. Они с Годфри плавно скользили по блестящему мрамору под веселые звуки вальса. Я украдкой оглянулась: телохранители оставались на своих местах. Ирен тоже заметила, что Годфри танцует с Татьяной, и подошла поближе к площадке для танцев. Странный пожилой господин темных очках по-прежнему был рядом с ней. Ах, если бы этот сомнительный персонаж оказался нашим телохранителем! Нам так нужна помощь!

Я мучилась вопросом, почему Татьяна так настаивала на танце с Годфри. Чтобы задеть Ирен или меня? Чтобы получить над нами власть, посмеяться над нами? Или все гораздо проще? Я вспомнила слова, которые любил говорить мой покойный отец, когда у меня случались проблемы в школе: дети, объяснял он, часто обвиняют других в том, что натворили сами.

Разве отъявленная воровка Лиззи Чик, с которой мы когда-то работали вместе в универмаге, не пыталась подставить меня? Она обвинила меня в краже, хотя я была совершенно ни при чем. И если Татьяна намекает на то, что я домогаюсь… точнее, лелею порочные мечты о Годфри, то, может быть, она сама желает этого?

Теперь у меня появился вполне серьезный повод следить за их танцем. Я могла бы увидеть нечто такое, что подтвердило бы мою теорию. Взглянув на них, я вздохнула с облегчением: они держались друг от друга на положенной дистанции в тридцать сантиметров. Хотя Годфри не претендовал на звание талантливого танцора, вальсировал он превосходно. Однако сейчас я заметила, что он очень напряжен, и поняла, что ему приходится силой удерживать Татьяну от попыток придвинуться ближе. Это был скорее поединок, чем танец.

У Годфри были сильные руки, так что я верила, что он справится. Они кружились под быструю музыку, и вдруг во время очередного поворота Татьяна замешкалась. В результате этой хитрой уловки Годфри оказался на шаг впереди нее, и, чтобы продолжить танец, ему пришлось притянуть ее к себе.

Татьяна тесно прижалась к нему, и на ее лице появилась торжествующая улыбка. Сняв руку с плеча партнера, она скользнула пальцами по своему платью и, подцепив петлю длинных жемчужных бус, мигом обернула ее вокруг шеи Годфри, словно привязав его к себе.

От неожиданности Годфри начал путаться в движениях, но она мастерски обыграла в танце его ошибки. Годфри отчаянно закружил ее, словно пытаясь выпутаться из проклятых объятий, и русская бешено захохотала.

Мелодия звучала все громче и быстрее. Это была одна из последних модных вещиц, где в финале темп лихорадочно ускоряется.

Я посмотрела на дирижера. Он поглядывал через плечо на Татьяну, улыбаясь и кивая. Было очевидно, что именно она попросила его исполнить этот танец, а то и заплатила ему за услугу.

Годфри приходилось поспевать за музыкой и не отставать от своей безумной партнерши, но он ухитрялся еще и смотреть по сторонам в надежде найти благовидный предлог для бегства.

Однако со стороны их танец выглядел эффектной театральной постановкой. Другие пары заметили это и расступились, и Годфри с Татьяной оказались в центре зала.

Что за дьявольская женщина! Годфри вертелся в водовороте музыки и движений, словно механическая игрушка, – ни дать ни взять Голем в парадном облачении, которому приходится исполнять чужую волю.

Несмотря на быстрый темп музыки, Татьяна подняла руку и запустила ее в свою прическу. Когда она резким движением отбросила руку, что-то маленькое и блестящее покатилось по полу. Прядь рыжих волос упала ей на плечо, словно струйка темного меда. Еще движение, и еще один локон свободно опустился на спину. Она вытаскивала шпильки одну за другой, пока наконец все ее длинные волосы не рассыпались шелковой пеленой. Словно новоявленная Саломея, Татьяна сорвала со своих плеч прозрачную черную ткань, лихорадочно двигаясь в такт музыке.

Я никогда не забуду этого зрелища, этой страшной черно-белой симфонии: Татьяна в черном платье и ее белые обнаженные руки на черном фоне фрака Годфри: одна лежит на его плече, другая, как змея, обвила его шею. Они вращались в головокружительном, бешеном танце. Рыжие волосы Татьяны развевались в воздухе, мелькали их лица, и русская продолжала демонически хохотать, словно обезумев от восторга танца.

Она все крепче обвивала руку вокруг шеи Годфри, притягивая его к себе. Их лица были все ближе и ближе – она собирается его поцеловать! Прямо здесь, у всех на виду, на глазах у Ирен. Ах, сил нет смотреть… А вдруг она хочет не поцеловать его, а убить?!

И только я подумала, что вот-вот закричу от беспомощности и ужаса, как музыка оборвалась. Щеки Годфри пылали. Он снял с шеи нить жемчуга и отстранил от себя Татьяну. Даже теперь ему хватило присутствия духа не оттолкнуть ее – ни одна женщина не заслужила подобной грубости, – он просто взял ее под локти, приподнял и поставил чуть поодаль, словно манекен.

Мне хотелось аплодировать ему. Я уже не раз убеждалась в том, что Годфри очень силен. Внезапно мне вспомнилось, как однажды вечером я задержалась в их спальне допоздна и он отодвинул меня от стола, за которым я сидела, вместе со стулом, показав, что мне пора уходить. Тогда я сразу поняла этот дружеский намек, но в теперешнем жесте не было ничего дружеского: он открыто показывал презрительное отношение Годфри к Татьяне.

Гости затаили дыхание. Что же будет делать эта гордая женщина?

На распутном лице русской появился румянец, она оживилась. Невероятно, но выходка Годфри ей понравилась! И я понимала почему. Балерина в прошлом, она привыкла к тому, чтобы партнер по танцу носил ее на руках.

Татьяна запрокинула назад растрепанную голову и восторженно расхохоталась. Отойдя на пару шагов, она поднесла руку к груди. Будь это опера, она выхватила бы спрятанный в декольте кинжал и заколола бы себя или его. Но Татьяна была балериной, а не оперной дивой, и происходящее казалось ей всего лишь захватывающей игрой.

Размашистым движением она сорвала с себя жемчужную нить, которая соединяла их с Годфри во время танца.

Все гости, онемев, уставились на черный жемчуг, рассыпавшийся по полу. В зале воцарилась полная тишина и были слышны только звонкие щелчки бусин по мрамору.

Когда этот звук затих и последняя бусина остановилась, мужчины бросились поднимать их. Они были похожи на толкающихся пингвинов или на кур, клюющих зерна.

Годфри и Татьяна замерли посреди зала. Они так устали, что едва могли двигаться, хотя очень хотели закончить свой мучительный танец. Я стала искать глазами Ирен и обнаружила, что моя подруга впервые в жизни застыла, как и я, на месте от потрясения.

Я знала, что мы не скоро забудем все те унижения, что пережили в тот вечер. Годфри пришлось танцевать по приказу чужой женщины. Ирен наблюдала, как из-за ее безрассудства страдают самые близкие ей люди. А я столкнулась с тем, чего всегда боялась: вопреки моим действиям и моему характеру меня сочли порочной женщиной.