Подождав, пока воробей улетит подальше, мы Костей осторожно вылетели из-под крыши и напра-вились за нектаром к видневшейся внизу клумбе с цветами.

– Птицы только вверху опасны, – сказал Малинин, – а к земле чем ближе, тем безопаснее. В крайнем случае, увидишь воробья – маскируйся.

«Маскируйся»! А если, пока я буду есть нектар, меня самого съедят, тогда что?..» Меня так и подмывало задать этот вопрос Малинину, но я снова сдержался и промолчал. Цветов на клумбе было очень много – и красных, и белых, и синих, – и от всех шёл такой чудесный нектарный запах, как от маминого печенья на кухне.

У меня от одного запаха нектара слюнки потекли и даже голова закружилась. Я уже не слушал, что говорит мне Костя. Я самостоятельно выбрал самый большой цветок и закружился над ним, выбирая место для посадки.

– Дави его! – раздался внезапно за моей спиной чей-то пронзительный голос.

Я перевернулся в воздухе и увидел невдалеке двух мальчишек с лопатами; они размахивали кепками и бежали по направлению ко мне, громко топая ногами.

– Это непарный шелкопряд! Дави! Я его знаю! – крикнул один из них и, заложив пальцы в рот, оглушительно свистнул.

Так как я, по словам Кости, был капустник и к непарному шелкопряду не имел никакого отношения, то я не обратил на крики ребят никакого внимания. Я опять спокойно перевернулся в воздухе и снова закружился над тем самым большим цветком, от которого так вкусно пахло нектаром. В это время сзади меня накрыла огромная тень, что-то свистнуло возле крыла и сильным толчком воздуха бросило на землю.

– Ур-ра! Сбили! – закричал один из мальчишек, закружив кепку над головой.

Голос этого мальчишки мне показался знакомым.

– Нет, не сбили! – сказал другой мальчишка. – Он спрятался среди цветов! Ищи!..

И второго мальчишки голос мне тоже показался знакомым. Я присмотрелся получше к истребителям непарных шелкопрядов и узнал в них своих одноклассников – Веньку Смирнова, того самого Веньку, что стрелял в нас с Костей из рогатки, когда мы были ещё воробьями, и Генку Коромыслова, Венькиного прихлебателя.

«Ладно, Венька! – подумал я про себя. – Твоё счастье, что я сейчас бабочка, а то бы я рассчитался с тобой за все!» Тем временем Венька и Генка стали рыскать по траве и искать меня среди цветов. Но я не растерялся. Я, как только упал на землю, сразу же сложил крылья вместе и сделал вид, что я не бабочка, а сухой берёзовый листик. Ребята топтались рядом со мной, один из них даже отшвырнул меня носком ботинка. Подождав, когда они повернутся ко мне спиной, я подпрыгнул на крыльях и взлетел.

– Вот он! – заорали истребители непарных шелкопрядов, но было уже поздно.

Я уже взмыл высоко в воздух и оказался рядом с Малининым.

– Я тебе кричу: «Улетай!» – завопил на меня перепуганный Костя, – а ты в цветок лезешь!

– Так ведь они кричали: «Дави шелкопряда!» – а ты сказал, что я капустник!

– Больно эти оболтусы в бабочках разбираются! – сказал Костя, опускаясь на электрические часы, висевшие на столбе над клумбой.

Я посмотрел, который час, и почесал лапкой затылок. На часах было уже ровно двенадцать, а наша жизнь опять шла совсем не так, как её расписывал Костя Малинин. Есть хотелось все больше и больше, а Венька с Генкой так и не отходили от клумбы. Они подмигивали мне, махали руками, кивали головой и терпеливо ждали, когда я снова спущусь на клумбу. Как же, нашли дурака! Я думал, что им всё-таки надоест ждать и они уйдут, и тогда уж мы с Костей наедимся нектара, но эти лоботрясы стали опять свистеть, размахивать кепками и называть меня всякими обидными именами и прозвищами.

– От вредителей слышу! – крикнул я, разозлившись. – Зинка Фокина вас в саду на воскресник ждёт, а вы здесь с бабочками прохлаждаетесь.

После этого Генка запустил в нас кепкой, а Венька полез на столб и сорвался.

– Здесь не позавтракаешь! – сказал Костя так, словно он знал, о чём я в эту минуту думаю.