Как бы то ни было, но неандертальцы вымерли в течение нескольких тысяч лет после появления современных людей. Все найденные на территории Европы останки возрастом менее 30 000 лет принадлежат полностью современным людям, которых часто называют кроманьонцами по названию каменного грота на юго-западе Франции, где в 1868 году они впервые были обнаружены. Эти первые европейцы были намного изящнее и значительно выше, чем их соседи-неандертальцы. В то время как рост неандертальцев был, как правило, всего около 165 см (5 футов 6 дюймов), кроманьонцы имели рост выше 180 см (6 футов) и длинные конечности. Для палеоантропологов, таких, как Эрик Тринкаус, эти пропорции означают, что их обладатели появились в гораздо более мягком климате. Неандертальцы, давно жившие в холодных регионах Европы, были довольно коренастыми и мускулистыми. Предполагается, что кроманьонцы прибыли в Европу оттуда-то, где было теплее.

Как мы уже видели, генетические линии, принадлежащие ближневосточному клану — которые мы могли бы обнаружить, если бы произошел прямой марш-бросок из Африки в Европу через Ближний Восток — трудно отыскать в Европе. Зато наш 30 000-летний маркер M173 имеет явное преимущество, так как его частота в наиболее изолированных европейских популяциях (включая кельтов и басков) очень высока, а его возраст соответствует времени возникновения там поселений современного человека, согласно археологическим данным. Другие присутствующие в Европе основные Y-хромосомные линии моложе M173, а следовательно, или появились позже, или произошли от самого M173. Таким образом, M173 — наиболее подходящий маркер первых современных европейцев, характеризующий европейский клан. Конечно, это всего лишь конечный маркер длинной родословной линии, ведущей свою историю от M168 и нашего африканского Адама. На самом же деле именно предпоследний маркер раскрывает тайну, откуда пришли первые европейцы. И это — маркер М45, который является ступенькой на пути к M173 и делает европейцев частью центрально-азиатского клана.

Как мы уже обсуждали ранее, 30 000–40 000 лет назад степи тянулись широкой полосой через всю Евразию. Для охотников верхнего палеолита эта экосистема могла быть краем изобилия, и миграция могла позволить современным людям распространиться на запад, в Европу, а также на восток, в Корею и Китай. В то время эта степная зона простиралась до современной Германии, и возможно, достигала Франции. Благодаря костям, найденным во французских пещерах, мы знаем, что 30 000 лет назад северные олени — вид, приспособленный к холодным условиям степи и тундры северной Евразии — в то время были распространены и во Франции. Такой климат открыл окно в Европу, позволившее проникнуть азиатским степным охотникам. Как мы видели, вскоре они завладели территорией, доминируя в этом регионе в течение нескольких тысяч лет.

Вполне вероятно, что пребывание в степи отточило их навыки охоты, приведя к инновациям в технологии, что дало им больше преимуществ перед неандертальцами, чем в случае, если бы они пришли прямо из Африки. За тысячелетия, проведенные на пастбищах Центральной Азии, они почти наверняка прошли период интенсивной культурной адаптации к этой сложной среде. Этот период заменил им сотни тысяч лет биологической адаптации неандертальцев, наградившей их приземистым и коренастым корпусом. Как и современные мигранты из тропической Африки, люди эпохи верхнего палеолита изначально могли быть плохо оснащены для жизни в северном полушарии. Степи Центральной Азии были в некотором смысле местом их ученичества — подготовили их к жизни в самых негостеприимных условиях на планете. Пещеры Западной Европы должны были казаться им относительно комфортными после холодных казахских степей с их завывающими ветрами.

Именно этот процесс притирки может объяснить, почему первые переселенцы из Ближнего Востока не стали доминировать в Европе. Хотя горы и леса на Балканах могли быть преградой для вида, приспособленного к степным условиям, некоторым переселенцам из Ближнего Востока удалось преодолеть их. Мы можем предположить, что низкая частота их Y-хромосомы изобличает популяцию, которая не была готова к суровым условиям жизни в Западной Европе, но конечно, об этом нельзя сказать с полной уверенностью. Ясно только, что родословная большинства европейских мужчин, включая меня, берет начало в Центральной Азии не позднее, чем 35 000 лет назад. Интересно то, что это связывает нас с небольшой популяцией сибирских охотников, которые направились в холодную тундру Северо-Восточной Азии в самый разгар ледникового периода.