Книга: Искра жизни. Электричество в теле человека
Назад: Глава 3 Импульс к действию
Дальше: Глава 5 Как действуют мышцы

Глава 4
Не забывайте о межклеточном пространстве

прыжок
мысли через синаптическую щель.
Брайан Тернер. Эй, пуля
Ботокс — новейшее оружие в арсенале косметической хирургии, им пользуются кинозвезды и простые люди, желающие избавиться от морщин на лице, которые появляются с возрастом. На деле он представляет собой опасный яд, называемый ботулотоксином. Во времена моей молодости он был намного более известен как причина пищевых отравлений со смертельным исходом. В те дни консервированная говядина была массовым продуктом питания, но если консервные банки оказывались плохо закрытыми, то в продукт попадали бактерии Clostridium botulinum. Токсин, вырабатываемый этими бактериями, убивал любого, кто неосмотрительно употреблял в пищу такие консервы1. Другие мясные продукты тоже, случалось, содержали токсин — ведь даже само слово botulinum происходит от латинского названия колбасы (botulus).
Ботулотоксин — один из самых сильных известных природных ядов. В количестве, умещающемся на кончике иглы, он смертелен для взрослого человека, а одного грамма, по расчетам, достаточно, чтобы убить миллион человек. Считается, что бойцы чешского Сопротивления использовали его для покушения на печально известного обергруппенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха, высокопоставленного нацистского функционера, в котором Гитлер видел своего преемника. Покушение на Гейдриха было совершено в Праге весной 1942 г. двумя прошедшими подготовку в Великобритании чешскими патриотами, которые бросили в его автомобиль гранату, начиненную, по общепринятому мнению, ботулотоксином. Хотя ранения Гейдриха были вроде бы не опасны для жизни и операция прошла успешно, он умер через восемь дней от осложнений. Действительно ли ботулотоксин был причиной его смерти — большой вопрос. Тем не менее некоторые страны занимались исследованием возможности использования ботулотоксина в качестве боевого отравляющего вещества. ЦРУ, например, обработало ботулотоксином партию любимых сигар Фиделя Кастро (до применения которых дело так и не дошло).
Ботулотоксин предотвращает сокращение мышц. При попадании внутрь организма он постепенно расслабляет дыхательные мышцы, пока они не перестают функционировать, вызывая смерть от удушья. В последнее десятилетие или два, однако, обнаружилось, что впрыскивание ничтожного количества токсина под кожу позволяет парализовать мышцы в строго ограниченной зоне. Поначалу это свойство использовали в целях оказания помощи людям, у которых мышцы шеи или плеча находятся в постоянно «замороженном» состоянии, и они могут поворачивать голову только в одну сторону. Вскоре выяснилось, что ботокс оказывает еще один эффект — он разглаживает глубокие мимические морщины, формирующиеся при нахмуривании и улыбке. Как заметил однажды швейцарский врач Парацельс, «между ядом и лекарством разница лишь в дозе».
Достоинство ботокса в том, что он соединяется со своей целью очень сильно, его вымывание идет крайне медленно, и мышцы остаются расслабленными в течение многих месяцев. Вместе с тем примерно раз в полгода процедуру необходимо повторять. Оборотной стороной этого метода является то, что токсин блокирует также сокращение мимических мышц и приводит к появлению неподвижной «маски сфинкса» на лице. Еще хуже то, что при слишком частом использовании ботокс может вызвать местный паралич, выражающийся в опущении верхнего века или углов рта. Сон нобелевского лауреата
Ботокс вызывает паралич в результате блокирования передачи электрических импульсов от нерва к мышце. Эти два типа клеток не связаны физически, и импульс не может преодолеть пространство, которое разделяет их. Поэтому сигнал от одной клетки к другой передает химический мессенджер, или медиатор (нейромедиатор). Передача информации от нервной клетки к мышечной клетке (или к другой нервной клетке) происходит в особых областях, называемых синапсами, где щель между двумя клетками очень мала — около одной стомиллионной части метра (примерно 30 нм). По очевидным причинам клетку в начале цепочки, которая выделяет медиатор (в нашем случае нервная клетка), называют пресинаптической клеткой, а ее цель — постсинаптической клеткой.
Окончание нервного волокна усеяно небольшими мембранными пузырьками (везикулами), наполненными нейромедиатором. В синапсе между нервом и мышцей нейромедиатором служит ацетилхолин, но для передачи информации между различными типами нервных клеток в головном мозге используется множество других химических веществ. Когда электрический импульс достигает нервного окончания, он заставляет везикулы выделять их содержимое в щель между двумя клетками. Нейромедиатор диффундирует через щель и присоединяется к рецептору на поверхности постсинаптической клетки, инициируя генерирование электрического импульса. В мышечной клетке такой импульс вызывает сокращение.
Процесс передачи информации от нерва к мышце с помощью химического вещества был открыт Отто Лёви, блестящим ученым, который проработал большую часть своей жизни в австрийском городе Граце. Он родился в 1873 г. во Франкфурте и поначалу больше интересовался рисованием, музыкой и философией, чем естественными науками, и хотел стать искусствоведом. Однако по настоянию домашних он поступил в высшее медицинское учебное заведение. Там Лёви быстро увлекся наукой. На протяжении всей жизни для него были характерными неистребимое жизнелюбие, страсть к исследованиям и чувство юмора. Даже в последние годы жизни он настаивал на том, что «волнение полезно ему».
В 1921 г. Лёви продемонстрировал, что в передаче электрических импульсов между нервными и мышечными клетками участвуют химические вещества. Он объяснял эту догадку озарением, которое пришло ему во сне. Вот, что он писал: «Ночью перед пасхальным воскресеньем в тот год я проснулся, включил свет и что-то нацарапал на небольшом клочке бумаги. После этого я снова уснул. Утром часов в шесть до меня дошло, что ночью я записал что-то очень важное, но не смог разобрать свои каракули. Следующей ночью в три часа эта идея вернулась. Она касалась эксперимента, позволяющего определить, правильной или неправильной была моя гипотеза химической передачи информации, высказанная 17 лет назад. Я тут же вскочил с постели и отправился в лабораторию и провел простой эксперимент на сердце лягушки точно так, как он привиделся мне ночью».
Лёви знал, что если электрическим разрядом возбудить нерв, управляющий сердцем лягушки, то ритм его сокращений должен замедлиться. Если, как он предположил, это связано с химическим медиатором, высвобождаемым из нервных окончаний, то химическое вещество должно попасть в жидкость, в которой находится сердце. Сначала во сне, а потом наяву Лёви увидел, как при погружении другого сердца в собранный раствор ритм его биения тоже замедляется. Это означало, что первое сердце выделяет растворимый химический медиатор, который затем действует на второе сердце.
Лёви назвал этот химический медиатор «вагусным веществом» (Vagus-stoff), поскольку его выделял блуждающий нерв (vagus), передающий сигналы сердцу. Сейчас мы знаем, что это ацетилхолин, как и предполагал Лёви. Он был слишком осторожным, чтобы публиковать непроверенные сведения, которые могли оказаться некорректными. Лишь в 1926 г. после многочисленных дополнительных экспериментов он пришел к выводу, что это может быть ацетилхолин. Лёви очень повезло, поскольку нерв, передающий сигналы лягушачьему сердцу, имеет два набора волокон: одни набор выделяет химическое вещество, замедляющее сердечный ритм (ацетилхолин), а другой — субстанцию (норадреналин), ускоряющее его. Частота, при которой Лёви стимулировал нерв, должна была в точности соответствовать той, что обеспечивает преобладание действия ацетилхолина. Здесь удача вновь сыграла ключевую роль в открытии.
В 1936 г. Лёви (вместе со своим другом детства британским ученым сэром Генри Дейлом) был удостоен Нобелевской премии. А всего два года спустя, 12 марта 1938 г., Германия вторглась в Австрию. Лёви в тот же день сказали, что нацисты оккупировали его страну, но его слишком занимали исследования, чтобы придавать значение этой новости. Свою ошибку он понял в 3:00 на следующее утро, когда десяток вооруженных штурмовиков ворвались в его дом и отправили ученого в тюрьму вместе с другими евреями. Не зная, что с ним будет, и ожидая расстрела в любой момент, Лёви изложил последние результаты исследований на открытке, указал на ней адрес научного журнала (Die Naturwissenshaften) и упросил часового бросить ее в почтовый ящик. Мысль о том, что результаты его исследований не будут потеряны, принесла ему облегчение.
Через два месяца Лёви выпустили из тюрьмы и позволили уехать из страны при условии, что он передаст все свое состояние нацистам, в том числе отдаст приказ шведскому банку в Стокгольме перевести денежное вознаграждение, причитавшееся нобелевскому лауреату, в подконтрольный нацистам банк в качестве выкупа. Он уехал в Англию без гроша в кармане.
Некоторое время Лёви прожил у Дейла в Лондоне, потом недолго поработал в Брюсселе и в Оксфорде, а в 1939 г. отправился на пароходе в США, чтобы занять должность профессора фармакологии на медицинском факультете Нью-Йоркского университета. Он прибыл в Нью-Йорк в июне 1940 г. в возрасте 67 лет, имея лишь въездную визу да справку о состоянии здоровья. Глядя на эту справку в ожидании приема у чиновника иммиграционной службы, он с ужасом обнаружил в ней приговор: «Глубокая старость, не способен зарабатывать на жизнь». К счастью, чиновник решил не обращать внимания на это сомнительное препятствие, и Лёви получил разрешение на жительство. Он никогда не сетовал на этот тяжелый период жизни. Более того, считал, что судьба была добра к нему, поскольку в США у него появилась возможность продолжить научную деятельность в таком возрасте, когда в Австрии вынуждают выходить на пенсию. На протяжении еще 21 года он передавал знания студентам, а летом был постоянным участником оживленных дискуссий в Лаборатории биологии моря в Вудс-Хоуле. Подарок Гитлера2
Сэр Генри Дейл был не только выдающимся ученым, но и мудрым, влиятельным и авторитетным выразителем взглядов научного сообщества, который пользовался глубоким уважением со стороны коллег. Высокий, душевный человек с обширными познаниями, он играл важную закулисную роль в спасении биологов-евреев, включая Лёви, из нацистской Германии. Он также активно участвовал в открытии процесса передачи информации между клетками с помощью химического вещества. Как и Лёви, Дейл всегда подчеркивал значение «счастливого случая» в своих исследованиях. Не менее важным, однако, было и его упорство. Участие Дейла в этой истории берет начало в 1913 г., когда он получил экстракт спорыньи (грибка) для рутинного тестирования. Этот экстракт обладал сильным и неожиданным физиологическим действием, которое заинтересовало ученого. С помощью строгих классических химических методов его коллега, химик Артур Эвинс, сумел выделить активное начало — им оказался ацетилхолин. Физиологическое действие ацетилхолина напоминало то, что возникало при возбуждении определенных нервов, и это привело Дейла к мысли о том, что если в тканях животных обнаружится ацетилхолин, то он будет хорошим кандидатом на роль нейромедиатора. Исследования были прерваны Первой мировой войной, когда Дейлу пришлось заниматься другими вопросами. Однако годы спустя ему все же удалось доказать, что ацетилхолин действительно естественным образом вырабатывается животными. Ацетилхолин был выделен из селезенки лошади.
Интерес Дейла к ацетилхолину снова вспыхнул, когда он узнал об эксперименте, увиденном Лёви во сне. И Дейл вознамерился выяснить, не ацетилхолин ли выделяется из нервных окончаний в месте контакта нерва и мышцы. Это была задача не для слабых духом, поскольку ацетилхолин выделялся в ничтожных количествах и, как заметил Дейл, имел бесконечно малое действие. Дейлу требовался высокочувствительный аналитический метод, и провидение в образе нацистов помогло ему в этом.
В 1933 г., вскоре после прихода к власти, Гитлер приказал уволить всех евреев, работавших в государственных учреждениях. Практически в одночасье большое число ученых лишилось работы. Уильям Беверидж, директор Лондонской школы экономики, подвигнул британских ученых не только принять план их спасения, но и поддержать финансово. Он также убедил Фонд Рокфеллера учредить для ученых-евреев специальный фонд, помогающий им перебраться в американские университеты. В результате многие евреи получили возможность эмигрировать в США и Великобританию. Это был огромный подарок Гитлера союзникам. Гитлер, по-видимому, не представлял себе их ценности — он заявил, что «если увольнение ученых-евреев уничтожит современную германскую науку, то мы несколько лет обойдемся и без науки». Такая политика оказалась самоубийственной.
Однако она сыграла на руку Дейлу. Вильгельм Фельдберг, разработавший аналитический метод для тонкого обнаружения ацетилхолина, вспоминает, как в 1933 г. он лишился своей должности в Институте физиологии в Берлине просто потому, что был евреем. Через несколько недель после этого он попытался получить помощь у представителя нью-йоркского Фонда Рокфеллера, который приехал в Берлин с целью спасения наиболее выдающихся ученых-евреев. Хотя этот человек и посочувствовал ему, он сказал: «Вы, Фельдберг, должны понимать, работы лишилось так много знаменитостей, которых надо спасать, что молодому человеку вроде вас вряд ли стоит рассчитывать на место в их списке. Но давайте я хотя бы запишу ваше имя. Кто знает, как все обернется». Услышав имя Фельдберга, он замялся, покопался в своих бумагах и радостно воскликнул: «Так вот же! У меня послание для вас от сэра Генри Дейла… Сэр Генри сказал мне, что если я вдруг встречусь с Фельдбергом в Берлине и если его уволили, то ему нужно передать, что его ждут в Лондоне»3. Фельдберг, не раздумывая, покинул Германию.
Методика Фельдберга позволяла проводить высокочувствительный биоанализ, который не только показывал, что ацетилхолин действительно выделяется при стимулировании нерва, возбуждающего мышцу, но и давал возможность измерять количество нейромедиатора. Это достигалось путем пропускания раствора вокруг нерва во время его стимулирования, сбора этого раствора, нанесения его на мышцу пиявки и измерения силы сокращения мышцы. Секрет успеха опыта с пиявкой заключался в использовании химического вещества (физостигмина), которое предотвращало разрушение ацетилхолина эндогенными ферментами, продлевая его «бесконечно малое действие». Именно за доказательство того, что ацетилхолин служит медиатором в нервно-мышечных синапсах, Дейл был удостоен Нобелевской премии вместе с Лёви в 1936 г. В своей речи при вручении награды Дейл предположил, что химическая передача информации может происходить не только в нервно-мышечных синапсах, но и в центральной нервной системе. Его слова оказались пророческими. Война химического и электрического начал
Если Дейл склонялся к химической передаче информации, то эпатажный австралийский нейрофизиолог Джон Кэрью Экклс был в равной мере уверен в том, что информация передается с помощью электрических сигналов, поскольку, на его взгляд, передача в синапсах между нейронами происходит слишком быстро, чтобы быть химической. Это спровоцировало долгий спор, получивший название «война химического и электрического начал» и сильно ожививший прежде степенные заседания Физиологического общества. Молодой, легко загорающийся, не допускающий возражений и чрезвычайно энергичный Экклс отстаивал свои взгляды крайне горячо. Дейл, представитель аристократии и к тому времени член Королевского общества и лауреат Нобелевской премии, сохранял авторитетное спокойствие. Как бы то ни было, но на деле столкновение Дейла и Экклса было мнимым. Хотя их публичная полемика казалась резкой, напряженной и, для некоторых сторонних наблюдателей, абсолютно враждебной, их личные отношения были далеки от неприязни — они обменивались дружескими письмами и делились результатами исследований до их публикации. К тому же научные разногласия заставляли их искать дополнительные факты в подтверждение своих взглядов.
Экклсу не давала покоя длительность процесса замедления ритма биения сердца при стимуляции блуждающего нерва. Поскольку в этом процессе, как было известно из работы Лёви, участвовал химический медиатор, он заключил, что значительно более быстрая передача информации в синапсах между нервом и скелетными мышцами не может быть химической, а значит, должна быть электрической. Его возмущало предположение Дейла и Фельдберга о том, что ацетилхолин служит медиатором в нервно-мышечных синапсах. К 1949 г., однако, у Экклса накопилось достаточно фактов, говорящих о том, что передача информации в нервно-мышечных синапсах действительно является химической.
Впрочем, он не спешил делать выводы о том, что происходит в синапсах между нейронами в спинном и головном мозге. По его мнению, там все же могла преобладать электрическая передача информации. Решающий эксперимент, который положил конец спору, Экклс вместе с коллегами Джеком Кумбсом и Лоренсом Броком поставил в одну из ночей в середине августа 1951 г. в Данидине, Новая Зеландия. По словам Экклса, на этот эксперимент его натолкнул разговор с философом Карлом Поппером, который утверждал, что в науке доказать нельзя ничего, можно лишь опровергнуть. Поэтому Экклс загорелся идеей продемонстрировать, что передача нервных импульсов в центральной нервной системе не является электрической, и — к его безмерному удивлению — ему это удалось. Прорыв произошел потому, что группа исследователей использовала тончайшие микропипетки, которые вводили в нейроны спинного мозга для регистрации электрических сигналов в постсинаптических клетках при стимулировании нерва. Кумбс, инженер-электрик, сконструировал и собрал специальный прибор для стимулирования нейронов и регистрации сигналов в них. Экклс выстроил эксперимент так, чтобы кривая потенциала на самописце шла вниз, если передача была химической, и вверх — если электрической. Кривая пошла вниз, и Экклс был потрясен — его гипотеза электрической передачи информации была опровергнута. Эта ночь оказалась драматической и по другим причинам. Жена Кумбса родила дочь, и роды принимал Брок (врач), в то время как Экклс экспериментировал до самого утра.
Томас Хаксли однажды назвал «уничтожение прекрасной гипотезы всего лишь одним скверненьким фактиком» величайшей трагедией науки. Однако Экклс не скорбел об утрате своей идеи, а тут же написал Дейлу, что теперь и он убедился в химической природе передачи нервных импульсов. Дейл в ответ поздравил Экклса с прекрасными результатами и сухо выразил надежду на то, что «энтузиазм вновь обращенного не поставит никого из нас в неловкое положение». Позднее он написал, что обращение Экклса в сторонника гипотезы химической передачи информации было подобно обращению Савла на пути в Дамаск, «когда внезапно засиял свет, и пелена упала с его глаз». Способность быстро отказаться от своей гипотезы, когда данные неопровержимо говорят о ее ошибочности, — одна из самых сильных сторон научного подхода и показатель уровня ученого. Помни о зазоре
Когда нервный импульс достигает окончания аксона, он должен каким-то образом вызывать выделение нейромедиатора из содержащих его крошечных везикул. В этом процессе решающую роль играют ионы кальция. Концентрация ионов кальция внутри клеток в 10 000 раз меньше, чем снаружи. Такую концентрацию поддерживают молекулярные насосы, которые быстро удаляют поступающий кальций, выбрасывая его из клетки или запасая во внутриклеточных депо. Одна из причин, по которым концентрация кальция поддерживается на таком низком уровне, заключается в том, что он служит мессенджером, передающим внутриклеточным белкам и органоидам информацию о событиях на клеточной мембране. На нервном окончании, например, кальций инициирует выделение ацетилхолина из везикул в пространство между нервной и мышечной клетками.

 

Когда нервный импульс достигает нервного окончания, под его воздействием кальциевые каналы открываются и впускают поток ионов кальция в клетку. Это заставляет синаптические везикулы, наполненные нейромедиатором ацетилхолином, двигаться в направлении мембраны, сливаться с ней и выбрасывать содержимое в синаптическую щель. Ацетилхолин затем диффундирует через щель и присоединяется к рецепторам на мембране мышечного волокна. Присоединение нейромедиатора открывает ионный канал в ацетилхолиновом рецепторе, позволяя ионам натрия входить в клетку. Натриевый ток инициирует электрический импульс в мышце. Таким образом, электрический сигнал передается от нерва к мышце с помощью химического посредника.
Кальций поступает в клетку через кальциевые каналы в мембране пресинаптического нерва, которые открываются в ответ на изменение потенциала, вызванного нервным импульсом. Чрезвычайно важно, чтобы эти каналы открывались только при поступлении импульса и оставались открытыми короткое время. Бесконтрольный приток кальция может быть опасным, поскольку он приводит к продолжительному выделению нейромедиатора. Одним из множества токсичных компонентов яда смертельно опасного паука «черная вдова» является альфа-латротоксин, который встраивается в клеточную мембрану и образует поры, позволяющие ионам кальция бесконтрольно поступать в клетку, что приводит к массированному выбросу нейромедиатора и мышечному спазму.
Повышенное выделение нейромедиатора может также быть результатом генетических мутаций, которые увеличивают продолжительность нервного импульса и таким образом повышают приток кальция. Люди с такими мутациями периодически испытывают приступы головокружения, непроизвольную мышечную дрожь и расстройство координации движений, в результате которого они теряют равновесие и с трудом ходят. У них может также наблюдаться рвота. Приступы нередко провоцируются сильными эмоциями, например во время просмотра футбольного матча с участием любимой команды. Учитывая характер симптомов, неудивительно, что людей в этом состоянии принимают за пьяных — факт, который особенно раздражает страдающих таким недугом, особенно если они на деле являются трезвенниками.
В то же время неадекватный приток кальция приводит к тому, что слишком мало везикул выделяют свое содержимое, и выбрасываемого нейромедиатора недостаточно для инициирования сокращения мышц. Такое наблюдается в случае миастенического синдрома Ламберта — Итона, состояния, в котором организм вырабатывает антитела против кальциевых каналов в нервно-мышечных синапсах. Эти антитела прикрепляются к кальциевым каналам и удаляют их из мембраны нервной клетки, в результате чего нервные импульсы не вызывают выделения нейромедиатора. Итог — мышечная слабость или паралич. В большинстве случаев синдром является следствием развития опухоли (обычно рака легких) в организме, которая имеет аналогичный тип кальциевых каналов. Иммунная система реагирует на раковую опухоль, вырабатывая антитела, и те из них, которые направлены против кальциевых каналов раковых клеток, начинают взаимодействовать с кальциевыми каналами в нервных окончаниях. Синдром, таким образом, является сигнализатором, указывающим врачам на необходимость обследования больного для поиска возможной опухоли. Это очень ценно, поскольку чем раньше начнется лечение рака легкого, тем лучше результат для больного. Все на местах и готовы к действию
Иногда говорят, что содержимое клетки напоминает гороховый суп, в котором химические вещества и органоиды распределены случайным образом. Однако такое сравнение очень далеко от истины. Внутри клетки все имеет свое место и удерживается в правильном положении с помощью высокоструктурированной белковой сети, называемой цитоскелетом. Это особенно хорошо видно в нервном окончании, где везикулы, содержащие нейромедиатор, раскрываются только в определенных местах — «активных зонах». Там несколько везикул находится в пристыкованном к мембране состоянии в полной готовности к немедленному выбросу нейромедиатора при поступлении сигнала. Кальциевые каналы располагаются рядом с местами стыковки так, чтобы кальцию нужно было пройти как можно меньшее расстояние после попадания в клетку. Это помогает передавать информацию очень быстро. В течение одной миллисекунды (тысячной доли секунды) электрический импульс достигает нервного окончания и приводит к выбросу примерно 30 млн молекул ацетилхолина. Эти молекулы быстро диффундируют через щель к своим рецепторам на мембране мышечной клетки и присоединяются к ним всего на пару миллисекунд, так что весь процесс завершается примерно за 20 миллисекунд.
Небольшое число пристыкованных везикул раскрываются «самопроизвольно», не дожидаясь поступления кальция, и стихийно выбрасывают нейромедиатор, однако их слишком мало, чтобы вызвать сокращение мышцы. Система, где все на местах и готовы к действию, позволяет при поступлении нервного импульса очень быстро выбросить нейромедиатор — свойство, за которое мы должны быть очень благодарны природе, именно оно позволяет нам быстро отдернуть руку от горячей ручки сковороды по сигналу мозга.
Чтобы преодолеть огромный энергетический барьер, обычно не дающий мембране синаптической везикулы слиться с мембраной клетки, требуется сложный молекулярный механизм. Он включает в себя многочисленные белки, которые образуют стыковочный и выпускной комплекс, он действует как молекулярная повивальная бабка, облегчающая стыковку везикулы и слияние мембран. Как именно присоединение ионов кальция к этим белкам инициирует каскад конформационных изменений, приводящих к слиянию мембран везикулы и клетки, в точности не известно. Однако ингибирование функционирования содействующих процессу белков блокирует нервно-мышечную передачу информации. Токсин ботулизма, например, препятствует выбросу нейромедиатора и сокращению мышц путем разрушения определенного набора таких белков.
Не все синаптические везикулы готовы к выбросу нейромедиатора. Большинство из них находятся на некотором расстоянии от мест выброса и должны сначала подойти к мембране. Им нужно также пройти процесс созревания, подготовки к пристыковке и выбросу нейромедиатора. Кальций, помимо прочего, дает сигнал к мобилизации этого войска везикул. Отравленные дротики
После высвобождения из нервного окончания ацетилхолин диффундирует через крошечную щель к постсинаптической мембране мышечного волокна, где взаимодействует с ее рецепторами. Присоединение нейромедиатора вызывает конформационное изменение в ацетилхолиновом рецепторе, которое открывает ионный канал, обеспечивая одновременный приток ионов натрия и истечение ионов калия. Это понижает разность потенциалов на мышечной мембране и генерирует электрический импульс в мышечном волокне. Таким образом ацетилхолин передает потенциал действия от нерва к мышце, вызывая ее сокращение.
Действие большого числа лекарств и ядов основано на вмешательстве в функцию ацетилхолина и его мышечного рецептора. Самым известным является кураре — яд, используемый южноамериканскими индейцами для изготовления отравленных дротиков для духовых трубок. Кураре препятствует присоединению ацетилхолина к его рецепторам в мышечной мембране и, таким образом, не дает нерву стимулировать мышечное волокно. В результате у животного, пораженного дротиком, наступает полный паралич, и оно падает с дерева на землю, где его добивает охотник или оно само погибает от остановки дыхания. К счастью, кураре очень плохо усваивается пищеварительной системой, поэтому убитое с его помощью животное можно спокойно съесть.
Кураре когда-то использовался также в военном деле, и даже небольшая царапина от отравленной им стрелы несла смерть. Его очень боялись. В своем отчете об открытии Гайаны сэр Уолтер Рэли писал, что «те, кто был ранен, испытывали самые непереносимые муки в мире и умирали самой ужасной смертью». В зависимости от дозы жертва может оставаться в сознании, чувствовать боль, но быть неспособной двигаться или дышать — при отсутствии искусственной вентиляции легких она в конечном итоге умирает от удушья. Токсины, подобные кураре, использовались для отравления наконечников стрел и копий в течение сотен лет, а древнегреческое слово «токсикон», от которого берет начало термин «токсин», означает «лук» или «яд для стрел».
Кураре можно получить из многих южноамериканских растений, но лучше других известна вьющаяся лиана Chondrodendron tomentosum. Великий прусский исследователь Александр фон Гумбольдт был первым европейцем, описавшим процесс его приготовления в 1800 г. Он отметил, что сок лианы смешивают с вытяжкой из другого растения и получают густую клейкую субстанцию, которую можно наносить на наконечник стрелы. Несколько лет назад я попросила разрешения осмотреть отравленные дротики для духовых трубок, которые хранились в музее индейцев племени пит-ривер в Оксфорде. Мне разрешили взглянуть на них, но не позволили трогать и тем более демонстрировать на публичной лекции по соображениям безопасности. Я крайне удивилась, поскольку не сомневалась, что яд давным-давно разложился. Но это было не так — сравнительно недавно анализы показали, что кураре, приготовленный 112 лет назад, все еще сохраняет активность. Любопытно, что чистый токсин был впервые выделен из образца кураре, приготовленного индейцами и находившегося в Британском музее. Он хранился в бамбуковой трубке, и поэтому активный алкалоид назвали тубокурарином (кураре-в-трубке).
Известно, что группа недовольных граждан, отказывающихся от несения военной службы, готовила заговор против британского премьер-министра Ллойда Джорджа с намерением убить его с помощью кураре. Г-жа Элис Уилдон, ее дочери Винни и Хетти, а также ее зять Альфред Мейсон принадлежали к Братству против всеобщей воинской повинности, которое выступало против обязательной военной службы (введенной в результате очень больших потерь на Восточном фронте во время Первой мировой войны) и заключения под стражу отказников. Альфред, квалифицированный химик и лектор в Саутгемптонском университете, добыл кураре. В конце декабря 1916 г. в группу успешно внедрились два секретных агента, Алекс Гордон и Герберт Бут, которые представились отказавшимися от несения военной службы. Герберт Бут дал свидетельские показания о том, что ему выдали пневматическую винтовку и пули, обработанные кураре, и детально проинструктировали, как убить премьер-министра на пути в гольф-клуб Walton Heath. Кураре было достаточно для убийства нескольких человек, и, несмотря на утверждения, что вещество предназначалось для уничтожения собак, охранявших лагеря для содержания отказников, а не премьер-министра и что идею подали Бут и Гордон, Элис, Винни и Альфред были обвинены в организации заговора с целью убийства. Насколько успешным могло быть такое покушение, неизвестно. В равной мере неизвестно, действительно ли готовилось покушение или разыгрывался план правительства по дискредитации движения против всеобщей воинской повинности и антивоенных групп и не были ли Бут и Гордон в действительности провокаторами.
Более достоверно известно, что в США кураре выдавали агентам, выполнявшим секретные операции, на случай провала, чтобы они могли покончить с собой и избежать пыток. Когда Фрэнсис Гэри Пауэрс совершал свой полет на разведывательном самолете U2 над территорией России во времена холодной войны, в его арсенале был серебряный американский доллар с крошечным выступом сбоку. Выступ закрывал тонкую острую иглу с желобком на конце, покрытую коричневым вязким веществом, которое, по словам Пауэрса, представляло собой кураре. Так ему сказали по крайне мере. Когда Пауэрса сбили и взяли в плен, русские нашли этот доллар и испытали его действие на собаке. Она перестала дышать через минуту после укола и умерла спустя еще полминуты. Неизвестно, правда, только ли кураре был на кончике иглы — уж больно быстро действовал яд.
Болиголов пятнистый (Conium maculatum) содержит целый ряд алкалоидов, самый сильный из которых, кониин, действует подобно кураре, блокируя активность ацетилхолина и парализуя дыхательные мышцы. Это растение столетиями использовалось для приведения в исполнение смертных приговоров в Европе. Его самой знаменитой жертвой был Сократ, чья смерть описана в «Федоне», где в деталях показано развитие паралича — от ступней до грудной клетки.
Препараты, подобные кураре, например векуроний, нередко используют при оперативных вмешательствах в качестве мышечного релаксанта, облегчающего работу хирурга и позволяющего снизить уровень наркоза. Это особенно важно в хирургии брюшной полости, поскольку сокращение мышц живота может затруднить доступ к нужному органу. Хотя дыхательные мышцы меньше всего подвергаются действию кураре, пациентам обычно делают искусственную вентиляцию легких для облегчения дыхания. Недостатком использования препаратов, подобных кураре, является то, что при неадекватной анестезии пациент может находиться в сознании, но не способен двигаться, говорить или иным образом сообщить о своих страданиях. В США такое ежегодно случается с 0,1 % пациентов во время операций — примерно с 25 000 человек. Около трети из них могут чувствовать боль, связанную с операцией, а остальные осознают, что с ними происходит, не ощущая боли. Особенно часто эта проблема возникает при кесаревом сечении, когда применяют пониженный уровень анестезии во избежание воздействия наркоза на нерожденного младенца. Нервно-паралитический газ
Совершенно ясно, чтобы мышца могла отреагировать на второй нервный импульс, первый сигнал должен быстро прекратиться. Это достигается двояким образом. Во-первых, нейромедиатор остается присоединенным к своему рецептору очень недолго, а затем самопроизвольно отделяется. Во-вторых, нейромедиатор быстро удаляется. В месте прилегания нервной и мышечной клеток ацетилхолин после выброса разрушается в течение пяти миллисекунд под действием фермента, так называемой ацетилхолинэстеразы, который находится в синаптической щели.
Вещества, ингибирующие ацетилхолинэстеразу, смертельны для организма. Наиболее известным веществом такого типа является нервно-паралитический газ зарин. Секта «Аум Синрикё» получила широкую известность в 1995 г., когда ее члены распылили рецептуру, содержащую зарин, в токийском метро, в результате чего 12 человек погибли, серьезное отравление получили 50 человек и временно потеряла зрение почти тысяча человек. Террористический акт был осуществлен в утренний час пик. Не менее жуткими были испытания, проведенные за 40 лет до этого в Великобритании.
В мае 1953 г. ряду молодых военнослужащих предложили поучаствовать в испытании нового средства против обычной простуды. Однако добровольцев обманули самым жестоким и непростительным образом, поскольку их подвергли действию не вируса простуды, а нервно-паралитического газа зарина. Двадцатилетний Рональд Мэддисон умер в ужасных муках после того, как вещество капнули на его кожу. Его конвульсии были настолько сильными, что очевидцам это напомнило казнь на электрическом стуле. Легкие у него забились слизью, и он умер от удушья. Мэддисон сыграл роль подопытной морской свинки, которую использовали для определения летальной дозы отравляющего вещества, необходимой для поражения вражеской живой силы. Свидетелем его смерти был молодой санитар скорой помощи Альфред Торнхилл, который был подавлен увиденным, а также невозможностью рассказать об этом, поскольку власти пригрозили ему тюремным заключением за разглашение информации. Инцидент быстро замяли, и информация о нем появилась лишь полвека спустя, когда полиция Уилтшира наконец начала второе расследование гибели Мэддисона. Прежний вердикт о смерти от несчастного случая был отменен и заменен на противозаконное убийство. Сестра Мэддисона заявила, что до расследования ни она, ни ее семья ничего не знали о том, как именно умер ее брат. Великобритания была не единственной в своем желании попробовать действие зарина на военнослужащих. Удивительно, но в 1960-х гг. американские военные ученые запрашивали у австралийского правительства разрешение на испытание нервно-паралитического газа на личном составе австралийской армии.
Ингибирование ацетилхолинэстеразы смертельно, поскольку это ведет к накоплению ацетилхолина в синаптической щели. Следствием является чрезмерная стимуляция ацетилхолиновых рецепторов и судороги. Поскольку ацетилхолин служит нейромедиатором в нервах, которые возбуждают железы, ингибиторы ацетилхолинэстеразы также вызывают чрезмерное слюноотделение и слезоотделение. Симптомы острого отравления зарином и другими нервно-паралитическими газами хорошо передаются мнемонической формулой SLUDGE (salivation, lacrimation, urination, diarrhoea, gastrointestinal upset и emesis): слюноотделение, слезоотделение, мочеотделение, диарея, расстройство желудочно-кишечного тракта и рвота. При поражении человек также может страдать от головокружения, раздражения кожных покровов, стеснения в груди и непроизвольного сокращения мышц. В самом тяжелом случае смерть может наступить от удушения в результате спазма грудных мышц.
В качестве противоядия при отравлениях нервно-паралитическими газами используют атропин. Он блокирует ацетилхолиновые рецепторы и таким образом сокращает воздействие избыточного ацетилхолина. Военный персонал снабжают автоинъектором Combo, который имеет подпружиненную иглу и контейнер с атропином. В СССР такое устройство называлось шприц-тюбик. Его применяют для быстрого самостоятельного введения антидота в чрезвычайной ситуации. В верхней части автоинъектора располагается таблетка валиума для снижения стресса (который как раз может быть очень полезным!). Передозировка атропина, однако, способна вывести солдата из строя, поскольку он блокирует действие ацетилхолина слишком эффективно. В этом случае прекращается передача информации в нервно-мышечном синапсе, а это приводит к мышечной слабости.
В качестве антидотов от нервно-паралитических газов используются также оксимы, но их обычно применяют заблаговременно до возможной химической атакой. Они реактивируют ацетилхолинэстеразу, удаляя остаток фосфата, который нервно-паралитический газ добавляет в фермент. Смертельный калабарский боб
Другим веществом, которое ингибирует ацетилхолинэстеразу, является физостигмин, активный компонент физостигмы ядовитой (калабарского боба) Physostigma venenosum. В Нигерии это растение называют эзере, поэтому вещество получило альтернативное научное название «эзерин». Именно с помощью эзерина Фельдберг и Дейл продемонстрировали, что нервные окончания выделяют ацетилхолин, не допустив его разложения под действием эндогенной ацетилхолинэстеразы.
Родиной калабарского боба является Нигерия, где это растение веками использовали в племенных ритуалах для определения виновности человека в колдовстве или одержимости нечистой силой. Обвиняемого заставляли проглотить шоколадно-коричневые бобы и считали виновным, если он умирал, и невиновным, если бобы удавалось извергнуть из желудка. Результат на практике определяется количеством проглоченного яда, которое, в свою очередь, зависит от числа и зрелости бобов, а это позволяет манипулировать вводимой дозой для получения желаемого вердикта. Считается, что калабарский боб был использован при осуществлении чудовищного убийства в сентябре 2001 г., когда в Темзе обнаружили обезглавленное и лишенное конечностей тело юноши. Анализ содержимого его кишечника, проведенный в Королевском ботаническом саду в Кью, показал наличие остатков калабарского боба. Это помогло идентифицировать страну, откуда приехал юноша, и позволило детективам выдвинуть версию о том, он был отравлен во время ритуала черной магии перед расчленением.
В то же время вещества, подобные физостигмину, находят применение в медицине. Тяжелая псевдопаралитическая миастения — аутоиммунное заболевание, при котором организм вырабатывает антитела против мышечных ацетилхолиновых рецепторов. Каждое антитело имеет две «руки», которые захватывают два соседних ацетилхолиновых рецептора и связывают их вместе, после чего они удаляются с поверхности мембраны и уничтожаются мышечной клеткой. Как следствие число ацетилхолиновых рецепторов сильно сокращается, что затрудняет нервно-мышечную передачу сигнала, вызывает мышечную слабость, прогрессирующий паралич и атрофию мышц. К аналогичной мышечной слабости могут приводить мутации с потерей функции в генах, кодирующих ацетилхолиновые рецепторы мышечных клеток. У детей, родившихся с таким заболеванием, наблюдаются свисающие веки, отвисшая челюсть и открытый рот, они с трудом стоят, не говоря уже о ходьбе. Лечение обоих расстройств заключается в увеличении времени, в течение которого ацетилхолин находится в синапсе, путем торможения его разрушения под действием ацетилхолинэстеразы.
Первой использовать физостигмин для лечения тяжелой псевдопаралитической миастении начала доктор Мэри Уокер, тихая, скромная помощница начальника медицинской службы в больнице Сент-Алфидж в Гринвиче. Заметив сходство симптомов миастении с симптомами отравления кураре, она рассудила, что они должны в определенной мере сниматься физостигмином, известным антидотом от кураре. В 1934 г. доктор Уокер ввела физостигмин Дороти Кодлинг, 34-летней горничной, которая страдала болезнью уже шесть лет. Результат был потрясающим — Дороти, настолько слабая до этого, что не могла поднять чашку и встать с постели, стала ходить непродолжительное время после впрыскивания лекарства. Этот случай получил известность как «чудо Сент-Алфидж». Метод, придуманный Мэри Уокер, применяется до настоящего времени. Верхом на молнии
Химическая передача информации победила в войне химического и электрического начал. Тем не менее электрическая передача сигнала между клетками все же происходит. В электрических синапсах мембраны примыкающих клеток подходят чрезвычайно близко друг к другу и физически связаны через специальные образования, называемые щелевыми контактами. Каждый щелевой контакт образуется несколькими сотнями каналов, расположенными близко друг к другу в виде полукристаллической решетки. Каналы щелевого контакта имеют уникальное строение — они состоят из двух половин, встроенных в мембраны соседних клеток. Когда они соединяются, образуется канал для перетока ионов непосредственно из одной клетки в другую, что обеспечивает очень быстрое распространение электрического сигнала.
Передача сигнала в электрических синапсах происходит в 10 раз быстрее, чем в химических синапсах, поскольку в них отсутствуют такие занимающие время процессы, как выброс нейромедиатора, его диффузия через щелевой контакт и присоединение к постсинаптическим рецепторам. В результате электрические синапсы нередко отвечают за инициирование защитных реакций, таких как выброс реактивной струи кальмаром в случае опасности, выброс чернил каракатицей для маскировки от врагов и быстрое отдергивание дождевого червя и уползание в нору, когда его клюет птица.
Высокая скорость передачи сигнала делает электрические синапсы идеальными для синхронизации электрической активности соседних клеток, поэтому они есть во всех частях организма. Клетки сердца связаны друг с другом щелевыми контактами, именно поэтому они сокращаются так согласованно. Щелевые контакты связывают вырабатывающие инсулин бета-клетки в поджелудочной железе, именно поэтому они могут выбрасывать инсулин одновременно. Нейроны в некоторых областях головного мозга также имеют электрическую связь, что позволяет им возбуждаться всем сразу. Поры в щелевом контакте значительно крупнее большинства других каналов, поэтому они пропускают внутриклеточные сигнальные молекулы, небольшие метаболиты, а также ионы. Таким образом, щелевые контакты не только связывают клетки электрически, но и обеспечивают согласование биохимической активности соседних клеток. Каналы щелевых контактов, по всей видимости, играют важную роль в нашей коже, поскольку наследственные генетические дефекты, приводящие к их утрате, вызывают кожные заболевания. У людей с такими дефектами могут появляться кожные утолщения на ладонях и подошвах стоп, а также видоизменяться зубы, волосы и ногти. Прыжок через синаптическую щель
Хотя основное внимание в этой главе уделяется функционированию синаптической щели между нервной и мышечной клетками, синапсы бывают не только нервно-мышечными. Синапсы существуют между нервными клетками и клетками желез и, что очень важно, между различными нервными клетками, как будет показано дальше. Во всех этих местах основной является химическая передача сигнала, в которой участвует масса различных нейромедиаторов. Однако почему химическая передача сигнала предпочтительнее электрической?
Одна из причин заключается в том, что и более низкая скорость, и сложность механизма более приемлемы, когда интеграция множества сигналов может давать преимущество. Другой причиной может быть просто то, что такой способ передачи сигналов отражает путь эволюции сигнального механизма клеток. Многие простейшие организмы, состоящие из единственной клетки, такие как бактерии, передают информацию друг другу с помощью химических мессенджеров, что позволяет им действовать как огромная команда со скоординированными стратегиями защиты и нападения. Также использование химических веществ для передачи информации от одной клетки к другой не ограничивается нервной системой. Химические мессенджеры широкого действия, известные как гормоны, передают информацию между клетками нашего организма, которые расположены на довольно большом расстоянии. Множество разных гормонов постоянно циркулируют в организме, влияя на наше настроение, поддерживая водно-солевой баланс, стимулируя рост клеток, настраивая нас на борьбу со стрессами и даже регулируя секрецию других гормонов. Феромоны, переносимые по воздуху, обеспечивают коммуникацию между организмами и действуют как сексуальные признаки (аттрактанты), территориальные метки и сигналы тревоги. Похоже, что нервы просто адаптировали эту универсальную химическую сигнальную систему для своих целей.
Назад: Глава 3 Импульс к действию
Дальше: Глава 5 Как действуют мышцы