Тринадцать полов? Бедняжка, тебя обманули: у вашего вида их больше 500! Но не стоит отчаиваться: собирать представителей каждого из них не придется. Мне кажется, тебе просто необходим небольшой урок, посвященный жизни слизевиков.

Начнем с начала: что такое слизевик? Большинство людей наступив на тебя на каком-нибудь гниющем бревне, примут тебя за сгнивший желтый гриб. Однако это очень далеко от истины. Слизевик — это отдельный мир, имеющий лишь косвенное отношение к животным, овощам или грибам. Существует два типа слизевиков: ты принадлежишь к тому, который известен как настоящий слизевик. Взрослая особь этого вида — это одна огромная клетка, легко заметная невооруженному глазу. Однако если обычная клетка состоит из ядра и окружающей его лужицы цитоплазмы, слизевик — это огромная масса цитотоплазмы с плавающими в ней миллионами ядер. Этот организм расползается во все стороны, жадно пожирая микробы встретившихся на пути. Он не вступает в сексуальные отношения — а значит, ему не нужен партнер. Когда приходит время размножаться, он вырастает в плодовое тело на ножке, похожее на тонкий блестящий леденец. Плодовое тело выбрасывает в воздух споры, как цветок — пыльцу, и эти споры превращаются в половые клетки.

Что такое половые клетки? Тут нет никакой тайны. Половые клетки несут один комплект твоих генов. У этих клеток три основные задачи: найти подходящую половую клетку того же вида, распознать ее и слиться с ней воедино. Какая же клетка будет для нее подходящей? Клетка другого пола.

Теперь ты понимаешь, что пол у вас определяет лишь то, у кого с кем может быть потомство. Или, если быть более точной, чьи половые клетки окажутся совместимыми друг с другом. А вот у животных существует два вида половых клеток — крупные (яйцеклетки) и мелкие (сперматозоиды). Самки и самцы производят лишь по одному типу, гермафродиты способны создавать оба. Разумеется, два сперматозоида неспособны, соединившись, образовать один эмбрион, равно как и две яйцеклетки. Единственный возможный вариант — один сперматозоид, одна яйцеклетка.

Однако у слизевиков картина совершенно иная. Подобно обычным морским и зеленым водорослям, диатомеям — крошечным водорослям, способным создавать прекрасные симметричные скорлупки, — а также другим, самым удивительным созданиям природы, слизевик производит половые клетки одного- единственного размера. Это называется изогамией. Когда размер не имеет значения, пол определяется другими параметрами половых клеток. В принципе, такой параметр может быть любым: к примеру, пол может определяться присутствием или отсутствием определенного химического вещества на поверхности клетки. Увы, в вашем случае все не так однозначно.

Пол у слизевиков определяется тремя генами, известными как matA, matB и matC. Каждый из них имеет несколько разновидностей: так, у каждого из генов matA и matB их насчитывается по тринадцать (наверное, отсюда берет начало твое в корне неверное предположение о тринадцати полах), а у matC — три. При этом не забывай: как взрослый слизевик ты имеешь по две копии каждого гена. Предположим, у тебя есть 1-й и 3-й варианты matA, 2-й и 4-й варианты matB и 1-й и 3-й варианты matC. Когда ты превратишься в блестящий леденец и начнешь вырабатывать половые клетки, каждая из них получит определенный комплект генов — по одному из групп matA, matB и matC. При этом каждая клетка может получить любую комбинацию имеющихся у те вариантов: в одной окажутся гены matAl, matB2 и matCl, в другой — matA3, matB2 и matCl — словом, ты меня понял. Таким образом, ты как индивидуальный представитель слизевиков способен производить половые клетки восьми разновидностей, то ее содержащие любую возможную комбинацию твоих А, В и С. Если захочешь произвести впечатление, можешь называть себя восьмиполым существом. Разумеется, у других представителей твоего вида, живущих в ваших лесах, могут оказаться другие комбинации различных вариантов генов. Подсчитав число возможных комбинаций тринадцати вариантов matA, тринадцати вариантов matB и трех вариантов matC, ты получишь число, превышающее пять сотен. (Поскольку, вполне возможно, существуют и другие еще не открытые варианты ваших генов, общее число полов у вашего вида может оказаться еще больше.)

Когда ты выпустишь свои половые клетки в большой мир их задачей станет найти подходящего партнера и слиться с ним (Кстати, половые клетки слизевиков обладают независимостью они могут даже самостоятельно питаться — представьте себе сперматозоид, остановившийся, чтобы перекусить!) Подходящим при этом окажется партнер, у которого вариации всех трех генов окажутся отличными от твоих. Клетка, содержащая гены matAl, matB2 и matCl, может слиться с клеткой с набором matA12, matB13 и matC3, а вот та, что содержит matA13, matBl и matC3, для нее не подойдет. Запутанно, правда?

И все равно, ваша система размножения не такая уж странная. Даже наоборот. Теоретики утверждают, что изогамным организмам следует иметь множество полов, а странным может считать как раз наличие только двух. Сейчас объясню, в чем тут дело. Представь себе мир глазами половой клетки. Вообрази популяцию без полового разделения, где каждая половая клетка способна слиться с любой другой. В такой популяции найти партнера проще простого. Однако есть и проблема. При отсутствии полов невозможно предотвратить близкородственные скрещивания, в этом случае легко могут соединиться клетки, произошедшие от одного и того же родителя.

Теперь представь себе популяцию, состоящую из множества полов. Чем их число больше, тем легче найти подходящего партнера для размножения и в то же время проще избежать инцеста: родственные половые клетки получают минимальные шансы слиться воедино. (В случае со слизевиками для каждой из клеток подойдет лишь одна восьмая из ее товарок) Другими словами, большое число полов упрощает поиск партнера, в то же время помогая избежать инбридинга.

Как же перейти от отсутствия полов к сотням? Первый шаг — переход от нуля к двум — действительно может быть сложным, и объяснения этого процесса весьма противоречивы. (Но, поскольку мы знаем, что подобное происходило неоднократно, переход на самом деле не должен быть таким уж сложным.) А после того как барьер преодолен, обзавестись более чем двумя полами не просто, а очень просто. Подумайте: если некий индивидуум начнет вырабатывать половые клетки третьего пола, они будут подходящими для обоих «традиционных» полов (хотя и не подойдут для собственного). Поначалу новый пол имеет преимущество, поскольку его представители могут спариваться с большим числом партнеров, чем другие. Гены нового пола начнут распространяться, пока в популяции не установится равенство, при котором все три пола будут представлены в равной пропорции. Если вдруг объявятся представители четвертого пола, процесс повторится. Поскольку поначалу представители нового пола всегда имеют преимущество, число полов будет постепенно расти.

И тем не менее, как ты правильно заметил, у большинства изогамных организмов только два пола — чудовищно неудобно с точки зрения поиска партнера. Однако сформулируем это иначе: появление большого числа полов в результате эволюции не так сложно и обеспечивает заметные преимущества; тем не менее большинство изогамных организмов почему-то обходится лишь двумя (хотя и не мужским и женским). Это заставляет предположить, что здесь действуют какие-то другие силы строго ограничивающие число полов у изогамных видов. Что же это за силы? И почему они не повлияли на слизевиков?

Никто не знает доподлинно, каков ограничивающий фактор. Наиболее вероятно, что это связано с необходимостью контролировать случайные генетические элементы в цитоплазме. Дело в том, что, помимо обычных генов, находящихся в ядрах клеток большинство организмов обладают и другими генетическими элементами — к примеру, митохондриями или хлоропластами (Хлоропласты имеются в клетках растений и зеленых водорослей и занимаются переработкой солнечной энергии. Митохондры обнаруживаются практически во всех клетках, за исключением бактерий, и отвечают за метаболизм углеродных соединений.) Эти элементы содержатся в клеточной цитоплазме, иногда в огромных количествах. Их считают остатками бактерий бывших когда-то самостоятельными организмами. Когда-то в далекой древности, эти бактерии поселились в примитивных клетках, предоставляя им энергию за возможность пользоваться убежищем. Со временем они потеряли способность к самостоятельному существованию. У них сохранилось лишь несколько генов — так называемый остаточный геном. Однако, как вы понимаете, остатки тоже могут вызвать проблемы.

Неприятности, скорее всего, возникнут, если митохондрии и хлоропласты будут наследоваться от обоих родителей. Так митохондрии (или другие подобные образования) могут конкурировать друг с другом каким-нибудь вредным для организма способом. К примеру, митохондрии от одного из родителей могут попытаться изгнать своих конкурентов из половых клеток, а в результате и те и другие окажутся менее эффективными в своем главном деле — метаболизме. Самый простой способ избежать этого — обеспечить такой порядок вещей, при котором митохондрии (и хлоропласты, у кого они есть) наследуются только от одного из родителей.

Почему число полов при этом должно быть ограничено двумя? Суть в том, что, поскольку контроль над наследованием этих элементов чрезвычайно важен, самый простой способ их контролировать — сделать так, чтобы один из полов всегда передавал их потомкам, а другой никогда не делал этого. У целого ряда изогамных организмов есть механизм, отвечающий за то, чтобы эти элементы всегда передавались лишь от одного из родителей. К примеру, зеленые водоросли Chlamydomonas reinhardtii имеют половые клетки двух типов — «плюс» и «минус». Клетки типа «плюс» передают потомству хлоропласты, клетки типа «минус» — митохондрии.

Есть еще одно косвенное доказательство того, что число полов ограничивается именно необходимостью контроля хлоропластов и митохондрий. Существует две группы организмов — грибы и одноклеточные инфузории, — которые размножаются не с помощью половых клеток, а путем обмена половинками клеточных ядер. (Эта система обладает удивительной способностью делать вас генетически идентичным с абсолютно посторонним существом — вас двое, и вы одинаковы, как однояйцовые близнецы.) Важно, что при подобном способе не происходит слияния цитоплазмы и этим видам не приходится регулировать наследование митохондрий. Не удивительно, что число полов у этих видов стремится практически к бесконечности: так, у Schizophillum commune, розоватого бахромчатого гриба, растущего на стволах деревьев, насчитывается не менее 20 тысяч полов.

Итак, теперь ты понимаешь: исключительность слизевика вовсе не в избытке полов, а в том, что, имея большое их число, вы все-таки получаете цитоплазму от обоих родителей. Как у вас это получается? Быть может, ваши митохондрии лучше воспитаны, чем у других видов? Нет. Разгадка в том, что они все-таки наследуются лишь от одного из родителей. Ген matA контролирует передачу митохондрий от родителей. Существует целая иерархия вариантов: так, при слиянии клеток с вариантами генов matA12 и matA2 будут уничтожены митохондрии, полученные с matA12, а при слиянии matA12 и matAl пойдут под нож митохондрии последнего. Я понимаю, почему столь сложная система встречается так редко: попробуй заставить ее заработать. И поэтому я аплодирую слизевику, у которого это все-таки получилось.

Думаю, ты — мужчина, чье время еще не пришло. Вместо того чтобы стать отцом великого племени зеленых морских водорослей ты можешь умереть, так и не оставив потомства. Почему? Дело в том, что твой вид изогамен, а ты — просто мутант, производящий половые клетки меньшего размера, чем у остальных. Когда твоя клетка соединится с другой, традиционной для вашего вида, получившаяся клетка, называемая зиготой, будет меньше обычного. Это почти наверняка уменьшит ее шансы на выживание.

Тебе просто не повезло. Виды, включающие мужской и женский пол, вновь и вновь эволюционировали из изогамных видов. И хотя изогамия уже давно вышла из моды среди растений и животных, их дальние предки все еще остаются изогамными. В чем же кроется секрет перехода двуполого изогамного вида к делению на мужчин и женщин? Признаюсь, на эту тему существует много догадок, однако определенного ответа до сих пор нет.

Главная проблема в понимании эволюции мужского и женского пола — обнаружить силы, которые благоприятствуют индивидам, производящим либо большие, либо маленькие половые клетки, а не среднего размера. На первый взгляд, нетрудно понять, что выигрывает организм с мелкими половыми клетками: их можно производить в больших количествах, а тот, кто вырабатывает больше половых клеток, чем соперники, имеет больше шансов слить свои клетки с другими. Трудность, однако, в том, что, как ты уже почувствовал на собственной шкуре, производство большого числа мелких половых клеток не имеет смысла, если малый размер этих клеток снижает шансы зиготы на выживание. В самом деле, если мы вполне логично предположим, что для лучшей выживаемости зигота должна быть по крайней мере не меньше той, которая образовалась после слияния двух изогамных клеток, мы поймем: вид может разделиться на мужчин и женщин только в том случае, если наряду с производителями более мелких клеток появляются и производители более крупных.

Однако что может заставить организм производить половые клетки в меньшем количестве, но большего размера? Об этом догадаться куда сложнее. Наиболее правдоподобное объяснение гласит, что в бескрайних просторах океана, где, должно быть плавали первые мужчины и женщины, крупную клетку легче обнаружить: отчасти потому, что на нее проще наткнуться случайным образом, отчасти потому, что она будет более мощно допускать природные аттрактанты — то есть с помощью собственной химии кричать: «Я здесь! Я здесь!»

Если ты читал мою переписку со слизевиком, тебе, возможно интересно, связано ли эволюционное развитие больших и маленьких половых клеток с контролем над наследованием митохондров и хлоропластов. Эта мысль напрашивается сама собой, тем более что яйцеклетка содержит большое количество цитоплазмы, а сперматозоид — нет. Таким образом, возможно, она передает агрессивные генетические элементы, а он — мужское начало.

Однако, возможно, эта догадка неверна. Действительно у большинства видов, состоящих из особей мужского и женского пола, эти элементы наследуются лишь от одного из родителей. С другой стороны, этот родитель — вовсе не обязательно мать. На самом деле не существует никаких свидетельств того, что контроль наследования митохондрий и хлоропластов имеет хоть какое-то отношение к эволюции сперматозоидов и яйцеклеток. Так что, дорогой, боюсь, митохондрии — не главнаятвояпроблема. Если хочешь, найди себе адвоката, специализирующегося на случаях половой дискриминации. Но не рассчитывай выиграть этот процесс.

Оргия в океанской пучине! Так и вижу эту картину: цепочка радостно совокупляющихся прекрасных созданий, похожих на улиток, потерявших панцири, и скрывающих эту потерю под складками мантии изысканных расцветок. Вы, морские зайцы, так увлечены своими оргиями, что ничего не знаете о жизни других гермафродитов. Отнюдь не все гермафродиты устраивают оргии, некоторые предпочитают эротические шалости в совершенно ином стиле. Позвольте пояснить на примерах.

Картина первая: черный гипоплектрус, маленькая плотоядная рыбка, живущая в тропиках. За час или два до рассвета все рыбы, жаждущие плотской любви, кружат вокруг кораллового рифа в поисках партнера. Во время любовных утех партнеры поочередно выполняют обязанности самца и самки, меняясь ролями после каждого подхода.

Картина вторая: Diplozoon gracile, трематода-паразит, живущий в жабрах рыб. Парочки изображают трематодную версию сиамских близнецов: они постоянно пребывают в процессе совокупления, их гениталии никогда не расцепляются. Надеюсь, они будут любить друг друга вечно.

Картина третья: европейский гигантский садовый слизень Umax maximus. Готовясь к интимному свиданию, два слизня около часа рядышком сидят на ветке дерева, выделяя слизь, — странное извращение! Затем любовники сплетают тела и ныряют с дерева головами вниз. Однако вместо того, чтобы плюхнуться на землю, они зависают в воздухе. Их удерживает нить сделанная из слизи. Вися на ней вверх ногами, они разворачивают свои бледные лентовидные пенисы, расположенные сбоку головы. Пенисы также свободно висят, сплетаясь, примерно тремя сантиметрами ниже парочки, лишь прижатые друг к другу кончиками для обмена спермой. Ни один из партнеров при этом не входит в другого. Этот любовный акт может длиться несколько часов. У близких родственников этого вида, слизней Umax re пенис также расположен на голове, и они также совокупляются свободно вися в воздухе. Однако их пенисы достигают 85 сантиметров в длину — как три бутылки шампанского, поставленные одна на другую! Поневоле закружится голова!

Тем не менее вы задали любопытный вопрос: почему мы не гермафродиты? Или сформулируем иначе: когда выгодно быть гермафродитом, нежели мальчиком или девочкой? Увы ответ не имеет никакого отношения к оргиям.

В общих чертах эволюционные изменения приводят к появлению гермафродитов, когда ожидаемое вознаграждение в натуральной валюте — количестве потомков — у гермафродита окажется выше, чем у представителей одного определенного пола. В каких случаях это происходит? Как правило, когда плотность населения в популяции низкая и индивидууму трудно встретить пару. Гермафродит может прибегнуть к самооплодотворению, а если не может (или не хочет), он способен совокупиться с первой же встречной особью своего вида. Еще один вариант: гермафродитом быть выгоднее, если дополнительной трудности обладания двумя вариантами пола несущественны. Растения, опыляемые пчелами или представителями других видов, независимо от пола должны создавать красивые, яркие цветы, так что дополнительная плата за принадлежность к обоим полам для них невысока. К тому же, если опылителей привлекает в основном пыльца, женские цветы, не производящие ее, рискуют так и не дождаться гостей. С другой стороны, растения, опыляемые ветром, зависят не от того, сколько опылителей они могут привлечь, а от количества рассеянной пыльцы и выросших плодов. В этом случае для них удобнее специализироваться: одни производят пыльцу, другие — плоды.

Насколько эта теория соответствует фактам? Действительно, цветущие растения, опыляемые ветром, как правило, принадлежат к одному из двух полов, в то время как те, что пользуются помощью опылителей, чаще бывают гермафродитами. Однако на этом все заканчивается: выявить здесь тенденции крайне сложно. Гермафродиты еще более разнообразны, нежели практикуемые ими формы секса. Они встречаются среди большинства групп животных, от плоских червей до рыб, причем для многих из них гермафродитизм — норма. В некоторых группах, однако, гермафродиты редки или отсутствуют. К примеру, среди тысяч и тысяч известных видов насекомых гермафродиты — лишь один или два. А среди млекопитающих, птиц, рептилий и амфибий гермафродиты не встречаются вовсе. Еще более удивительно то, что, анализируя места обитания животных-гермафродитов, невозможно выявить никаких связей с экологией (таких как низкая плотность населенности территории), однозначно обусловленных гермафродитизмом. К примеру, большинство рыб делятся на мужские и женские особи. При этом в тех случаях, когда в результате эволюционных изменений возникает гермафродитизм, он проявляется у видов, живущих в совершенно разных условиях. Вспомним нашего друга Rivulus marmoratus, живущего в мангровых болотах. Но и упомянутый выше черный гипоплектрус — тропическая рыба, живущая у коралловых рифов, — тоже гермафродит. Многие глубоководные обитатели — гермафродиты. С другой стороны, практически все виды гребневиков — гермафродиты, за исключением нескольких, обитающих на больших глубинах. Или сравните двустворчатых моллюсков — тех, у которых две раскрывающиеся створки раковины, как у мидий — с усоногими раками. Среди двустворчатых моллюсков паразитические виды обычно гермафродиты, а респектабельные самостоятельные виды практикуют разнополость. Среди усоногих раков все наоборот: самостоятельные виды обычно гермафродиты, а паразиты разделены по признаку пола. Как это все понять?

Существует три причины подобной запутанности ситуации. Во-первых, эволюционные изменения, приводящие к появлению гермафродитизма у прежде двуполого вида — равно как и обратный процесс — не могут быть простыми. В точности нам об этом ничего не известно. Однако наверняка для превращения из представителя определенного пола в гермафродита организм должен развить у себя дополнительную репродуктивную систему. Это может быть непростым делом, требующим целого ряда маловероятных генетических совпадений. Подобные преобразования у некоторых групп проходят легче, чем у остальных. Однако даже если с генетической точки зрения это просто, тут есть и другие соображения. К примеру, гермафродитам свойственно поведение, которое не способны освоить обладатели разных полов. У гермафродитов — таких как черные гипоплектрусы, — для которых половой акт заключается во взаимном обмене яйцеклетками и спермой, индивидуум определенного пола может подвергаться травле, поскольку не способен действовать по общим правилам.

Второй причиной столь запутанной картины может быть то, что гермафродитизму благоприятствуют самые различные обстоятельства: ведь у гермафродитных видов нет общих привычек и особенностей образа жизни. В конце концов, там, где мы ожидали бы проявления гермафродитизма — к примеру на территориях с низкой плотностью заселения, — природа может предложить другие решения. К примеру, если потенциальных партнеров немного и они живут далеко друг от друга, вовсе не обязательно быть гермафродитом. Вместо этого все особи, жаждущие совокупления, могут собираться в назначенное время в установленном месте. Именно такие сборища устраивают для метания икры многие морские твари. Миллионы особей каким-то чудом оказываются в нужной лагуне июльским полнолунием (или по какому-либо другому сигналу) — и это отличный пример подобного решения. Я думаю, что небольшое число гермафродитов среди насекомых — следствие наличия многих столь же действенных альтернатив.

На этой мысли я, пожалуй, закончу письмо. Далеко не все виды делятся на мужской и женский пол либо являются гермафродитами. Некоторые состоят из гермафродитов и самцов, другие — из гермафродитов и самок. А среди некоторых избранных видов — таких, как мексиканский кактус Pachycereus pringlei, опыляемый летучими мышами, — встречаются и те, и другие, и третьи. Однако это не имеет ничего общего с сексом втроем.

Ну-ну, успокойся. Бессмысленно рыдать над залетевшим в нос супругом. Он хотел, чтобы ты его вдохнула, и теперь уже не вылезет обратно. Теперь он уже занял место у тебя в андоцее — специальном укромном уголке твоей репродуктивной системы, где он будет сидеть, оплодотворяя проплывающие мимо яйцеклетки. Как он там уместился? Малыш в 200 тысяч раз меньше тебя: это все равно, как если бы мужчины в человеческом обществе были ростом с ластик на карандаше. Ты без проблем можешь находить себе новых мужей.

Однако не стоит презирать своих любовников-крохотулек, ты сама лишь по случайности избежала такой же судьбы. Между прочим, когда личинка эхиуры появляется на свет, у нее еще нет пола. Будет ли она самцом или самкой, определяется в первые дни ее земного существования. Если в это время она встретится с самкой, то станет самцом. Если же ей не придется встретить женскую особь, она забьется в какую-нибудь уютную щель и сама превратится в самку.

Это кажется поразительным — и с многих точек зрения каковым и является. Однако прежде, чем мы начнем более подробно говорить о странностях вашей половой жизни, я хочу обратить твое внимание на еще более удивительный феномен. Ты наверное, согласишься, что мужской или женский пол — один из базовых свойств организма: в конце концов, миллионы видов однозначно разделены на самцов и самок. Из этого ты можешь заключить, что способ обретения пола слабо меняется от вида к виду, и что, стало быть, ваша ситуация уникальна. Однако ты будешь неправа по обоим пунктам. Как ни удивительно, различные существа обретают свой пол чрезвычайно разными способами. И вы, эхиуры бонеллия виридис, — не единственные, у кого он определяется социальной средой.

В общем, пол определяется либо генетически, либо помощью внешних факторов. Однако в каждой из этих категорий существует множество возможных вариантов. Некоторые из них возникали в результате эволюции независимым образом у различных видов. К примеру, у большинства живых организмов за это отвечают специальные хромосомы. У млекопитающих мужские особи имеют X и Y-хромосомы, женские — по две Х-хромосомы. У птиц ситуация обратная: у самцов имеется две Z-хромосомы, у самок — одна Z и одна W-хромосома. Мужские особи плодовых мушек — обладатели пары хромосом XY, самки бабочек — пары хромосом ZW. Ящерицы используют оба варианта: у некоторых видов самки являются носителями хромосом ZW, у других самцы обладают хромосомами XY. С ума сойти! И это — только хромосомы. Я еще не упомянула о тех, у которых самцы появляются на свет из неоплодотворенных яиц, — эта система действует как минимум у 17 видов. И уж вовсе предпочту оставить в стороне виды, у которых пол определяется чрезвычайно сложным взаимодействием множества различных генов.

Что же насчет влияния среды? Для многих рептилий критична температура, при которой высиживались яйца. Так, у аллигаторов и большого числа ящериц из яиц, находившихся в прохладном песке, вылупляются самки, а из тех, что грелись в тепле, — самцы. У многих видов черепах действует обратное правило. Крокодилы и каймановы черепахи еще более эксцентричны: из яиц, закопанных в прохладном (около 20 градусов по Цельсию) или очень горячем (40 градусов по Цельсию) песке, на свет появляются девочки, а вот из тех, что находились в теплом песке, вылупляются мальчики. Однако есть и более странные варианты — к примеру, у Stictococcus sjoestedti, тропического насекомого, питающегося соком какао-деревьев, женские особи появляются на свет из яиц, инфицированных особым видом грибка-симбиота. Из тех же, что избежали заражения, рождаются мужские особи.

Представители многих видов могут менять пол в зависимости от условий. У одного из видов червей Capitella, обитающих в грязи на дне канализационных коллекторов, самцы превращаются в гермафродитов, если в течение определенного времени им не повезет встретить самку. Морские сандалии Crepidul fornicate—известные вредители устричных банок, всегда рождаются самцами. Однако парень, оставшись в одиночестве, тут же превращается в самку и начинает привлекать самцов. Другие экземпляры морских сандалий сбиваются в большие кучи, образуя те самые пресловутые стопки, которые подминают под себя устричные поселения. Во время секса самцы оказываются в верхней части кучи: обладая чрезвычайно длинными пенисами, они могут без труда совокупляться с самками, пребывающими у основания. Однако постепенно куча растет, и те самцы что вначале занимали верхние позиции, оказываются в середине или внизу — тогда они меняют пол, сбрасывая пенисы и превращаясь в самок. Морской червь Ophryotrocha puerilis еще более эксцентричен. Если встречаются две самки этого вида, та из них, что меньше размером, превращается в самца. Но, поскольку caмки растут медленнее самцов, вскоре мужская особь становится крупнее своей подруги. В этот момент — крибле-крабле-бумс — оба червя меняют пол. Подобные превращения происходят регулярно. В конце концов пары, прожившие вместе достаточно долго, становятся гермафродитами. Завидная судьба!

Как правило, умение менять пол в течение жизни развивается в результате эволюции у тех видов, у которых преимущества в размножении у самцов, самок или гермафродитов зависят от внешних обстоятельств. Социальное окружение здесь может быть не единственным фактором. К примеру, самцы могут быть успешны в размножении, только если вырастут достаточно крупными, — в этом случае им выгодно превратиться в женскую особь, а по достижении нужного размера вновь вернуться в мужское обличье. Однако особенно удобна способность менять пол, если жизнь представителей одного пола оказывается более рискованной.

Как раз в этот момент уместно поговорить о вас. Самки эхиур подвергаются большему риску, нежели самцы. Два года у самки уходит на то, чтобы стать взрослой особью; за это время она легко может стать жертвой орлякового ската. Достигнув зрелости, она рискует так никогда и не встретить самца. Поэтому для личинки, встретившейся с самкой, есть смысл стать самцом: в этом случае он не только получает гарантированного партнера, но и может начать размножаться сразу, как только займет нужную позицию. Что же такое в тебе заставляет личинку желать превратиться в мужчину? Твое прекрасное тело, напоминающее луковицу, но в особенности твой длинный извивающийся хоботок, выделяющий субстанцию под названием бонеллин, названную в честь тебя. Даже слабый запах бонеллина заставит любую личинку затрепетать и ринуться к тебе.

Однако я подозреваю, что на самом-то деле ты умираешь от желания узнать, почему твои любовники так малы: какой каприз природы и естественного отбора уменьшил самца до размеров одного-единственного яичка? Здесь сыграли свою роль два фактора. Во-первых, самки вашего вида ведут малоподвижный образ жизни, а во-вторых, встретить их можно нечасто. Поэтому главная проблема для самца — найти партнершу. Чем он меньше, тем быстрее превратится во взрослую особь (расти-то ему не надо!) и сможет приступить к поискам.

Подобное несовпадение размеров — особенность не одних только эхиур: у многих самых различных видов самцы — настоящие карлики. Возьмем для примера морского черта — чудовище, обитающее в глубинах холодных морей. Самки не слишком много двигаются, понемногу дрейфуя в темноте, в любой момент готовые схватить добычу. Эти дамочки, подобно грабителям прошлых веков, пользуются удочками и фонариками, привлекают любопытствующих и набрасываясь на них. Своих жертв они поглощают целиком, засасывая пастью, полной зубов, в желудок способный раздуваться до невероятных размеров. При этом самцы морского черта — настоящие карлики, как и у вас. Одни они заслуживают ордена Сирано де Бержерака животногомира, их нос, просто огромный по сравнению с прочими частями тела воистину бьет все рекорды. Ученые предполагают, что нос служит им для поисков самок в бескрайних глубинах. Обнаружив самку, они вцепляются зубами в низ ее живота и присасываются к ее телу, превращаясь в небольшой нарост — чуть больше пары тестикул. Однако сдается мне, что их судьба не столь печальна по сравнению с вашей участью просидеть всю жизнь в комнате для джентльменов.

Никто не ждет от гиен женственности, и менее всего — от самых крупных и омерзительных из них, пятнистых гиен. Бурая и полосатая гиены переругиваются со стервятниками, вгрызаясь в гниющие трупы, и иногда едят фрукты. Земляной волк, изящная черно-белая гиена, питается термитами-жнецами, своим липким языком слизывая по 200 тысяч штук за ночь. Однакопятнистая гиена — грозный хищник. Она способна в одиночку загнать и убить взрослого самца антилопы гну, который весит втрое больше нее. Невзирая на свою достойную репутацию, львы частенько питаются остатками от пиршеств пятнистых гиен — по крайней мере, если успевают прибыть на место вовремя. Детеныша газели Томпсона весом в 2,5 килограмма пятнистая гиена способна целиком съесть менее чем за две минуты. 21 гиена может сожрать годовалую антилопу гну весом в центнер за 13 минут практически без остатка. Пятнистые гиены легко разгрызают кости, даже кости носорога, и отнюдь не только для того, чтобы добраться до лакомого костного мозга: в отличие от других плотоядных, они способны переваривать костную ткань. Вот почему их помет обычно белого цвета: это следы костной пыли. При этом гиена, убившая добычу, начинает трапезу с самых лакомых частей, съедая тестикулы, вымя, а если убитое животное — беременная самка, то и еще не родившегося детеныша.

Сама понимаешь, вы ничуть не похожи на изысканных леди, утонченно пьющих чай с кексиком. Да и манера поведения за столом у вас отнюдь не подобающая для воспитанных дам. Пятнистые гиены обычно живут большими группами, во главе каждой из которых стоит самка-вожак. Хотя иногда они охотятся стаями (к примеру, пытаясь загнать зебру), взаимовыручка среди них не в чести. Дележ добычи всякий раз заканчивается свалкой. Вот почему гиены едят так быстро: они стараются заглотить как можно больше до того, как появятся их соплеменники. Единственное, что может заставить их присмиреть, — жестоко насаждаемая социальная иерархия, в которой главенствующая самка и ее детеныши во всем имеют преимущество перед остальными, а все остальные самки жестко подавляют самцов. В отличие от других видов гиен, у которых самцы и самки примерно равны по размеру, пятнистые гиены, подобно хищным птицам, отличаются друг от друга: самки крупнее и тяжелее самцов. А что насчет фаллоса? Ну, по крайней мере, вас никто не сможет обвинить в зависти к пенису.

Внешне гениталии самцов и самок вашего вида настолько похожи, что пятнистых гиен долгое время считали гермафродитами. Однако то, что у самок принимали за фаллос, на самом деле — чудовищно крупный клитор, полностью способный к эрекции. Половые губы у них сросшиеся, из них сформирована так называемая псевдомошонка. Таким образом, мочеиспускание, совокупление и рождение детенышей происходит через клитор.

Каким образом? Ну, если ты действительно хочешь знать. В пубертатном возрасте створ клитора становится эластичным и способным открываться примерно на два сантиметра в диаметре. При половом сношении самка втягивает клитор, складывая его гармошкой, и в открывшееся отверстие проникает пенис партнера. Однако особенно необычно проходит у пятнистых гиен рождение детенышей. Неискушенным родовой канал гиены покажется крайне странным по форме. Вместо того чтобы как у других млекопитающих, вести непосредственно наружу он резко изгибается. Более того, он достигает 60 сантиметров в длину — вдвое больше, чем у других млекопитающих сходного размера. При этом пуповина у них очень короткая — едва достигает 18 сантиметров. Роды должны быть быстрыми, иначе после отделения плаценты юная гиена умрет от удушья. Однако голова детеныша слишком велика, чтобы пройти через клитор, поэтому у впервые рожающей гиены клитор разрывается, чтобы дать потомству возможность выбраться наружу. Это не просто больно, но зачастую смертельно опасно. По подсчетам ученых, примерно 10 % самок пятнистой гиены умирают при первых родах, при этом около половины детенышей у впервые рожающих самок появляются на свет мертвыми. (Парадоксально, что, поскольку клитор не восстанавливается после травмы, дальнейшие роды проходят без всякого риска для матери.).

Итак, мы имеем странный набор фактов. Гиенам, как мы предполагаем, досталось два эволюционных преимущества. Первое — наличие органа, имитирующего фаллос, имея который самки могут участвовать в приветственных церемониях: при встрече двух пятнистых гиен они утыкают носы в хвосты друг друга и изучают эрегированные члены друг друга. Участие самок в этих церемониях, вполне вероятно, помогает им удерживать свое господство над самцами. Тем не менее, хотя эта идея наверняка понравится фрейдистам, едва ли она способна объяснить наличие такого опасного органа.

Следующее предположение еще более умозрительно. Механизм секса у пятнистых гиен столь сложен, что самка всегда сможет противостоять непрошеному ухажеру: соитие возможно лишь при доброй воле обеих сторон, изнасилование невозможно в принципе. Однако ни у одного віща гиен ученые до сих пор не зафиксировали случаев сексуального насилия. Более того, поскольку самки пятнистой гиены значительно крупнее самцов, к тому же обладают мощными челюстями, ухажеры у этого вида отличаются небывалой учтивостью: они приближаются к избраннице, кланяясь буквально до земли. Так что фаллос вряд ли нужен самкам для самозащиты.

Думаю, вы согласитесь: ни одно из этих объяснений нельзя считать удовлетворительным. А может быть, фаллос — лишь побочный продукт естественного отбора, имевшего совершенно иную цель? На первый взгляд, эта идея кажется более правдоподобной. Есть и кандидат на роль «иной цели»: агрессия. Мы знаем, что гиены агрессивны, и можем предположить, что злобные самки оказываются более успешными, нежели тихони. Более того, зародыш гиены, еще находясь в матке, получает большие дозы тестостерона и других андрогенов — мужских половых гормонов. Внутриматочное воздействие этих гормонов пробуждает агрессивность: так, самки мыши, зажатые в материнской матке между своими братьями и поэтому получавшие более заметные дозы андрогенов, во взрослой жизни оказывались более агрессивными, нежели их сестры, которым досталось место в окружении девочек. При этом внутриматочноевоздействие больших доз андрогенов может вызывать существенные отклонения в строении гениталий. К примеру, у людей, если девочкав материнской утробе получает избыточные дозы этих гормона она рождается с сильно увеличенным клитором и частично сросшимся влагалищем. Таким образом, возникает вопрос: может ли естественный отбор столь сильно благоприятствовать развитию агрессии у самок пятнистой гиены, чтобы совокупление и роды через клитор оказались не слишком высокой ценой?

В принципе, может. Пятнистые гиены рождаются такими, какими им предстоит провести большую часть жизни, — с оскаленными зубами. У большинства гиен щенки рождаются по двое и тот, который появился на свет первым, тут же набрасывается на собрата. В результате один из щенков зачастую гибнет. Убив брата или сестру, можно получить монополию на материнское молоко; поскольку гиены кормят щенков грудью более года, убийство второго претендента повышает шансы дожить до зрелости. Действительно, одна из теорий заключается в том, что высокий уровень андрогенов в матке обеспечивает преимущества именно потому, что он провоцирует насилие среди щенков при рождении. Правда, эта версия не объясняет, почему убийства часто случаются в однополых парах, чем между братьями и сестрами и почему самки убивают друг друга чаще, чем самцы. Если бы дело было просто в братоубийстве, пол соперника не имел бы значения.

Более убедительное объяснение гласит, что агрессия важна для вида, поскольку именно она регулирует отношения доминирования, а доминантный лидер пользуется немалыми преимуществами. Высокопоставленные самки в сравнении с теми, кто стоит ниже в социальной иерархии, раньше беременеют, чаще рожают, а их потомки имеют больше шансов дожить до зрелости. Это — серьезное преимущество, которое может стоить неудобств, связанных с фаллообразным клитором.

Тем не менее загадка не решается столь легко. Исследования пятнистых гиен показывают, что блокирование поступления андрогенов в матку не приводит к возвращению к «типичным» гениталиям самок. Получается, что развитие фаллического клитора по большей части не зависит от этих гормонов, что подрывает нашу теорию, гласящую, что женский фаллос — побочный продукт естественного отбора, направленного на повышение агрессивности. Так что, пока мы не узнаем больше о том, за счет чего развивается этот орган, боюсь, причина, по которой ты наделена столь необычным и доставляющим столько неприятностей отростком, так и останется загадкой.

Однако твоя ситуация отлично иллюстрирует более общий постулат, а именно: за исключением того очевидного факта, что мужские особи производят сперматозоиды, а женские — яйцеклетки, в природе не существует правил, определяющих тендерные роли, даже в тех областях, которые мы привыкли считать зарезервированными за тем или иным полом. Я проиллюстрирую эту мысль двумя примерами, связанными с гениталиями и заботой о потомстве.

У бесчисленного множества живых организмов самки в результате эволюции получили возможность внутреннего оплодотворения — вероятно, потому, что это эффективный способ обеспечить встречу сперматозоида и яйцеклетки. Внутреннее оплодотворение происходит, к примеру, если самка присаживается на сперматофор, как это практикуют некоторые виды клещей и амфибий. Однако часто эволюционное развитие внутреннего оплодотворения идет параллельно с развитием пениса — устройства для доставки спермы по назначению. Пенис изобретали даже чаще, чем колесо. Именно поэтому у различных живых существ он развивался из разных частей тела — головы, рта, усиков, плавников и т. д… Некоторые из этих изобретений воистину удивительны. К примеру, паук является счастливым обладателем пениса, который можно сравнить с треугольным колесом. Как вы, наверное помните, паук осеменяет самку с помощью педипальп — модифицированных ротовых придатков. Правда, педипальпы не связаны напрямую с органами, вырабатывающими сперму, поэтому перед соитием паук выпускает каплю спермы на специально выпущенную нить. Затем он переносит ее иа педипальпы — это очень похоже на заполнение чернилами перьевой ручки. У морских коньков пенисом обладает самка: с его помощью она помещает икру в выводковую камеру самца. У одного из видов морских моллюсков Sapha amicorum, мелких гермафродитов, обитающих в Красном море, пенис спрятан во рту, и соитие двух особей похоже на очень глубокий поцелуй. Их счастье, что им не нужно ходить к дантисту. Однако наиболее древний из известных мне методов практикуют три малоизученных родича осьминогов, которые, отринув морское дно, обитают в поверхностных водах океана. Самый известный из них аргонавт — создание неземной красоты. Ярко-белые с пурпурными, синими и красными переливами самки живут в прекрасных белых раковинах, тихо дрейфующих в толще воды. Самцы этого вида крайне невелики, и до сих пор, кажется, никому не доводилось видеть их — в том числе во время полового акта. Он просто отстреливает свой пенис — модифицированное щупальце — и тот начинает жить своей собственной жизнью внутри самки, которая может с удовольствием принимать одновременно нескольких подобных гостей. Такой способ соития настолько странен, что нетрудно понять натуралистов прежней эпохи принимавших пенисы за червей-паразитов. Представьте себе, как самка дает объявление в раздел знакомств: «Выстрели и забудь! Дай своему пенису любящий дом!»

Стремление заботиться о потомстве — еще одно излюбленное изобретение матери-природы. Им в разной степени наделено бесчисленное количество самых разнообразных видов, причем мамаши здесь не обладают монополией: в зависимости от вида забота о детях ложится на гермафродитов, самцов или самок. Возьмем для примера пиявок. Эти гермафродиты-кровососы обычно демонстрируют рудиментарную родительскую заботу, охраняя кокон с яйцами от хищников. Но некоторые идут дальше. Африканская пиявка Marsupiobdella africana, взяв пример с кенгуру, носит малышей в сумке. А пиявки Helobdella striata не просто приклеивают отпрысков к животу, но и ловят для них мелких червячков. Или, к примеру, лягушки. Большинство из них мечет икру, на этом считая свою миссию оконченной. Но некоторые, весьма немногочисленные их виды все же демонстрируют родительскую заботу. Ядовитая зеленая лягушка-древолаз преодолевает ради своих отпрысков большие расстояния. Эти маленькие изящные создания живут в палой листве в лесах Центральной Америки. Как можно понять из названия, они известны в первую очередь своей ядовитой кожей. Люди, живущие в этих лесах, прикладывают дротики к спинам лягушек, собирая таким образом яд, парализующих! добычу. Однако эти создания достойны славы совершенно иного рода — как образцовые отцы. После соития самка лягушки делает небольшую кладку в палой листве. Самец же заботится о кладке: он долго сидит в луже, а потом вновь возвращается на кладку, чтобы икринки оставались влажными. Прыгая по лужам, он заодно присматривает подходящий водоем, чтобы выпустить туда малюток, когда они появятся на свет. Это может быть дождевая вода, скопившаяся в верхушке ананаса, или щель в поваленном древесном стволе. Когда наконец головастики появляются на свет, он по одному относит их к выбранному месту и бросает в воду.

Способов позаботиться о потомстве существует великое множество — удивительных, сменяющих друг друга, точно в гигантском калейдоскопе, часто опровергающих любые предположения. Мой излюбленный пример — брызгающая тетра, маленькая рыбка, обитающая в мутных реках Гайаны. Она откладывает яйца не в воде, что очень странно для рыбы. Во время спаривания самец и самка вместе выпрыгивают из воды, ненадолго залипая на травинке или нижней стороне древесного листа, свисающего с ветки над водой. При каждом прыжке самка мечет икру, а самец оплодотворяет ее. Они повторяют этот трюк снова и снова — в общей сложности самка откладывает около 300 икринок. Потом в течение нескольких дней самец сбрызгивает икру водой с помощью хвоста, спасая от высыхания. В дождливые дни берет выходной. Или возьмем пример, который, несомненно, окажется для тебя понятнее, моя дорогая гиена, — бурого крылана — летучую мышь, обитающую на Малайском полуострове. У этого вида молоко есть и у самцов, и у самок, и они совместно выкармливают потомство. Неужели фаллос у самки более удивителен, чем обычай метать икру на суше у рыб? Или способность самок млекопитающих кормить детенышей своим молоком?

Половая неразбериха. В следующий раз, когда кто-нибудь будучи в плену стереотипов, заявит: мол, женщинам положено делать то, а мужчинам — это, вы можете отвечать ему: