Глава 1.
САМОЕ ДРАГОЦЕННОЕ
По сравнению с реальностью вся наша наука примитивна и ребячлива, но она — самое драгоценное, чем мы обладаем.
Альберт Эйнштейн (1879-1955)
Он ждал меня у самолета с картонкой в руках, на которой было написано мое имя. Я прилетел на конференцию ученых и телеведущих. Нам предстояло биться над безнадежным с виду проектом: как повысить уровень научно-популярных передач по коммерческим каналам. Организаторы выслали за мной водителя.
— Можно вас кое о чем спросить? — заговорил он, пока мы дожидались появления моего багажа.
— Да, пожалуйста.
— Вас не напрягает, что вас зовут так же, как того знаменитого ученого?
Я не сразу сообразил. Шутит он, что ли? Наконец, все встало на свои места.
— Я и есть он, — признался я.
Он запнулся, потом с усмешкой извинился:
— Вы уж простите. Вот я все время из-за такого совпадения мучаюсь. Думал, у вас такая же беда.
Протянув руку, он представился:
— Я — Уильям Ф. Бакли.
(Уильям Ф. Бакли — это я подменяю. На самом деле мой водитель оказался тезкой известного, довольного воинственного тележурналиста, и, надо полагать, его немало по этому поводу дразнили.)
Мы устроились в машине, — предстоял довольно длинный путь, — дворники ритмично цокали, и водитель продолжил разговор: он, мол, рад, что я оказался «тем знаменитым ученым», у него накопилось немало научных вопросов. Можно спросить? Да, пожалуйста.
Так завязался разговор. Впрочем, на мой взгляд, не совсем научный. Уильям Ф. Бакли хотел потолковать о замороженных инопланетянах, которых прячут на базе ВВС под Сан-Антонио, о контактах с духами (к сожалению, духи попадались все больше необщительные), о магических кристаллах, пророчествах Нострадамуса, астрологии, Туринской плащанице… А я вынужден был во всем его разочаровать:
— Доказательства скудные, — твердил я, — и существуют гораздо более простые объяснения.
На свой лад этот человек был широко образован. Вникал во все нюансы теории «погибших континентов» Атлантиды и Лемурии. Точно знал, что вот-вот снарядят подводные экспедиции, отыщут рухнувшие колонны и разбитые башни великих цивилизаций, чьи обломки уже много тысячелетий созерцают лишь люминесцирующие глубоководные рыбы да гигантский кракен. А я, хоть и верил, что океан хранит еще немало тайн, знал также, что в пользу теории Атлантиды и Лемурии нет ни океанографических, ни геофизических данных. С точки зрения науки эти «континенты» никогда не существовали. И я так и сказал моему спутнику, хотя мне и не хотелось его разочаровывать.
Мы ехали сквозь дождь, и водитель мрачнел на глазах. Я опровергал не просто неверную теорию — я лишал его духовную жизнь некоей драгоценной грани.
А ведь в подлинной науке тоже немало тайн, там можно обрести даже большее вдохновение и восторг, вызов человеческим силам и заодно приблизиться к истине. Было ли этому человеку известно о том, что в холодном разреженном газе межзвездного пространства рассеяны молекулы, из которых можно сложить белок, основу жизни? Слыхал ли он, что на вулканическом пепле возрастом в четыре миллиона лет обнаружились отпечатки ног наших предков? О том, как при столкновении Индии и Азии взметнулись к небесам Гималаи? Знает ли, что вирусы устроены как шприцы — они впрыскивают свою ДНК в обход защитных механизмов организма-хозяина и меняют репродуктивные механизмы клетки. А поиски радиосигналов от внеземных цивилизаций? А только что найденный древний город Эбла где нашли надписи, превозносящие высокое качество производимого в Эбле пива? Нет, он не имел даже отдаленного понятия о квантовой неопределенности, и ДНК была для него лишь часто попадающейся на глаза загадочной аббревиатурой.
Мистер Бакли — умный, любознательный, словоохотливый — оставался полным невеждой по части современной науки. Он был одарен живым интересом к чудесам Вселенной. Он хотел разбираться в науке. Беда в том, что «наука» попадала к нему, пройдя через негодные фильтры. Наша культура, наша система образования, наши СМИ жестоко подвели этого человека. В его сознание просачивались лишь выдумки и вздор. Его никто не учил отличать подлинную науку от дешевой подделки. Он представления не имел о научном методе.
Сотни книг написаны об Атлантиде, вымышленном континенте, якобы существовавшем 10 000 лет назад в Атлантическом океане, или согласно последней версии в Антарктиде. Автор этого мифа — Платон, ссылавшийся на предания далеких предков. В современных книгах с безоговорочной уверенностью описываются высокоразвитые технологии атлантов, их этика и духовность и оплакивается трагедия континента, затонувшего вместе со столь замечательной цивилизацией. Сложилась Атлантида нью-эйджа, «легендарная цивилизация высочайших наук», где главным образом возились с кристаллами. Катрина Рафаэль написала о кристаллах трилогию и положила начало буму кристаллов в Америке: кристаллы атлантов читали и передавали мысли, хранили древнюю историю и стали прообразом египетских пирамид. Разумеется, никакими свидетельствами эти откровения не подкрепляются. Хотя отчасти повальное увлечение кристаллами может быть связано и с недавним подлинно научным открытием: сейсмологи обнаружили, что внутреннее ядро Земли, возможно, представляет собой единый идеальный кристалл из молекул железа.
Немногие авторы, например Дороти Виталиано в «Легендах Земли» (Legends of the Earth), пытаются найти рациональное зерно в этой легенде, предположив, что речь идет об острове в Средиземном море, который был уничтожен извержением вулкана, или же о древнем городе, который в результате землетрясения обрушился в Коринфский залив. Такое событие на деле могло породить миф об Атлантиде, но речь не идет о гибели целого континента с таинственной, невероятно опередившей свою эпоху цивилизацией.
И напрасно мы будем искать в общедоступных библиотеках, популярных журналах и занимающих прайм-тайм передачах данные о строении морского дна, о тектонике плит, о морских картах, вполне убедительно доказывающих, что между Европой и Америкой никогда не существовало материка или огромного острова.
Сколько угодно сомнительной информации — наживки для легковерных. Гораздо труднее услышать скептические, сдержанные высказывания. Скептицизм не продается. Живой и любознательный человек, полагающийся на популярную культуру и из нее черпающий свои сведения об Атлантиде, с вероятностью в сто, в тысячу раз большей наткнется на некритически передаваемый миф, нежели на трезвый и взвешенный разбор.
Вероятно, мистеру Бакли следовало с большей настороженностью внимать популярной культуре, но упрекнуть его не в чем: он лишь усваивает то, что наиболее доступные средства информации подают ему как истину. Он наивен, но разве это дает кому-то право систематически обманывать его и вводить в заблуждение?
Наука апеллирует к нашей любознательности, восторгу перед тайнами и чудесами. Но точно такой же восторг пробуждает и лженаука. Рассеянные, малые популяции научной литературы покидают свои экологические ниши, и освободившимся местом тут же завладевает лженаука. Если б донести до всех, что никакие утверждения не следует принимать на веру без достаточных доказательств, для лженауки не осталось бы места. Но в популярной культуре действует своего рода закон Грешема: плохая наука теснит хорошую.
В мире огромное количество умных, даже я бы сказал, одаренных людей, одержимых страстью к знаниям, но их страсть осталась невостребованной. Исследования подтвердили «научную неграмотность» примерно 95% американцев. Ровно такой же процент составляли не умевшие читать афроамериканцы перед гражданской войной, когда абсолютное большинство их пребывало в рабстве и за обучение раба чтению предусматривались суровые наказания. Разумеется, любые критерии неграмотности применительно к языковым навыкам или к научным знаниям несколько произвольны, но 95% неграмотных — это крайне серьезно.
Каждое поколение сокрушается об упадке образовательных стандартов. Один из самых старых текстов в человеческий истории, написанный в Шумере примерно 4000 лет тому назад, уличает молодое поколение в вопиющем невежестве по сравнению с отцами. 2400 лет тому назад стареющий, ворчливый Платон дал в «Законах» (Книга VII) определение научной неграмотности:
Кто не умеет считать до трех, не отличает нечетные числа от четных или вовсе не умеет считать или отличать день от ночи, кто вовсе не знаком с обращениями Солнца и Луны и других звезд… Все свободные люди, как я полагаю, должны знать об этих областях науки не менее, чем любой ребенок в Египте изучает вместе с алфавитом. В той стране для блага детей были изобретены арифметические игры, чтобы учеба стала развлечением и удовольствием… Я… в позднюю пору жизни с удивлением узнал о нашем невежестве в этих вопросах, и мне кажется, мы похожи скорее на свиней, чем на мужей, так что я стыжусь не только за себя, но и за всех эллинов.
Не берусь судить, в какой степени незнание математики и других наук способствовало упадку древних Афин, но ясно вижу, как опасны последствия научной безграмотности в наше время — опаснее, чем когда-либо прежде. Лишь преступной глупостью можно объяснить равнодушие обывателей к глобальному потеплению, убыванию озонового слоя, загрязнению атмосферы, накоплению токсичных и радиоактивных отходов, эрозии плодоносного слоя, уничтожению тропических лесов, стремительному росту населения. Если мы не сможем производить высококачественные и недорогие товары, которые все хотят приобрести, промышленность перекочует в другие страны и обогатит иные края света. Попробуйте представить себе социальные последствия ядерной и термоядерной энергетики, суперкомпьютеров, ускоренного потока информации, абортов, использования радона, массированного сокращения стратегических вооружений, наркомании, правительственного шпионажа за гражданами, телевидения высокого разрешения, мер безопасности в аэропортах, применения эмбриональных тканей, возросших медицинских расходов, зависимости от нездоровой пищи, наркотиков для лечения маниакальных синдромов, депрессии, шизофрении, борьбы за права животных, сверхпроводимости, таблетки, устраняющей последствия полового акта, теории о наследственной склонности к асоциальному поведению, создания космических станций, полета на Марс, открытия лекарства от СПИДа и рака.
Как можем мы влиять на политику, как можем мы управлять собственной жизнью, если не понимаем действующих в мире сил? В ту минуту, когда я это пишу, конгресс принимает решение о роспуске Бюро по оценке технологий — единственной организации, в чьи обязанности входило консультировать сенат и конгресс по научным и техническим вопросам. Компетенция и добросовестность этого органа испытаны годами образцовой работы. Из 535 членов конгресса едва ли 1% имеет какое-либо понятие о науке. Последним нашим ученым президентом был, по всей видимости, Томас Джефферсон.
Как же американцы решают эти вопросы? Как осуществляют подготовку народных избранников? Кто принимает подобные решения и на каком основании?
* * *
Отцом медицины признан Гиппократ Косский. 2500 лет спустя мы все еще помним его имя хотя бы потому, что медики приносят (пусть в отредактированном виде) «клятву Гиппократа». Но еще более Гиппократ заслужил наше уважение неуклонным стремлением избавить медицину от суеверий и превратить ее в истинную науку. Вот характерный для него отрывок: «Люди считают эпилепсию божественным недугом, ибо не понимают ее причин. Но, если мы станем именовать божественным все, чего не понимаем, сколько ж тогда будет божественного?» Мы не готовы признавать свое невежество во многих областях, мы предпочтем заявить, что во Вселенной много «непостижимого». «Бог в пробелах» — ему приписывается все, чего мы не сумели пока что понять. По мере того как совершенствовалась медицина, люди все больше понимали и все меньше приписывали божественному вмешательству как в причинах, так и в лечении болезни. Сократились несчастные случаи при родах и детская смертность, увеличилась продолжительность жизни, да и качество жизни благодаря медицине намного улучшилось для всех миллиардов населяющих Землю людей. Гиппократ применял научный метод к диагностике болезней. Он настаивал на необходимости тщательного обследования: «Не предоставляй ничего случаю. Ничего не упускай из виду. Сочетай разные методы наблюдения. Не спеши». Градусник еще не изобрели, но Гиппократ уже вычерчивал температурные кривые, типичные для разных заболеваний. Он требовал от врачей умения расшифровывать по симптомам предысторию болезни и предсказывать ее дальнейший ход. Честность он ценил превыше всего и с готовностью признавал ограниченность медицинского знания. Он не пытался скрыть от читателей и потомков, что не смог спасти половину своих пациентов. Не так уж много возможностей имелось в его распоряжении: из лекарств только слабительное, рвотное и наркотические средства, да еще он мог прибегнуть к хирургическому вмешательству или к прижиганию. Но медицина в античном мире продолжала активно развиваться вплоть до падения Рима.
После падения Рима центр медицинского знания переносится в мир ислама, а в Европе наступают Темные века. Анатомические знания и хирургические навыки по большей части утрачены, все полагаются на молитвы и чудеса. Светских врачей, врачей-ученых практически нет, в ход пошли заговоры, зелья, гороскопы и амулеты. Запрещено расчленять трупы, т. е. практикующие медики не могут получить знания об устройстве человеческого тела. Научные исследования застыли на месте.
То же происходит по всей Восточно-Римской империи со столицей в Константинополе. Вот как описывает это Эдвард Гиббон:
За десять веков не совершилось ни единого открытия во славу человека или ко благу человечества. К умозрительным построениям античности не добавилось ни единой идеи; терпеливые и прилежные ученики догматически вдалбливали усвоенное следующему, столь же раболепному поколению.
До Нового времени даже лучшие представители медицины мало что могли сделать. Последней представительницей династии Стюартов на британском престоле была королева Анна. За 17 лет (дело было на рубеже XVII-XVIII вв.) она 18 раз беременела, но лишь пятеро детей благополучно появилось на свет, и из них лишь один пережил пору младенчества, но и этот королевский отпрыск умер в детстве, еще до коронации Анны в 1702 г. Едва ли Анна страдала какими-то генетическими заболеванием, а уж врачами она была обеспечена лучшими, каких сыскали в Европе.
Постепенно медицина училась бороться с болезнями, которые безжалостно обрывали столько детских жизней. Открытие бактерий, простая мысль, что врачам и акушеркам следует мыть руки и стерилизовать инструменты, правильное питание, меры общественного здравоохранения и гигиены, антибиотики, лекарства, вакцинации, открытие структуры ДНК, молекулярная биология, теперь уже и генная терапия — в современном мире (по крайней мере в развитых странах) родители имеют куда больше шансов вырастить каждого новорожденного, чем было у властелина одного из самых могущественных народов Европы на исходе XVII в. Мы полностью избавились от оспы, заметно сократились регионы, где есть опасность подхватить малярию. С каждым годом увеличивается прогнозируемая продолжительность жизни для детей, больных лейкемией. С помощью науки на Земле могут прокормиться в сотни раз больше людей, чем тысячу лет тому назад, и условия их существования стали намного лучше.
Читать над холерным больным молитву или дать ему 500 мг тетрациклина и вылечить его за 12 часов? (И поныне существует разновидность религии — Христианская наука, — которая не признает никаких микробов: над больным молятся, а если молитва не помогает, верующие скорее позволят своему ребенку умереть, нежели дадут ему антибиотик.) Можно сколько угодно лечить шизофреника психоанализом, а можно назначить от 300 до 500 мг клозапина в день. Научные методы лечения в сотни, в тысячи раз эффективнее альтернативных. И даже когда альтернативный метод с виду помогает, мы не можем быть уверены в его заслугах: случаются спонтанные ремиссии даже холеры и шизофрении, причем без молитв и психоанализа. Отказаться от достижений науки — значит пожертвовать не только кондиционерами, плеерами, фенами и спортивными автомобилями.
Пока человек не освоил сельское хозяйство, средняя продолжительность жизни охотника и собирателя составляла примерно 20-30 лет. Таким оставался прогноз для Западной Европы и в поздней Античности, и в Средневековье. До 40 лет средняя продолжительность жизни увеличилась лишь к 1870 г. В 1915 г. она составляла уже 50 лет, в 1930 г. — 60 лет, в 1955 г. — 70 лет, а ныне приближается к 80 (чуть больше у женщин, чуть меньше у мужчин), и весь остальной мир подтягивается вслед за Европой и США. Что послужило причиной этого замечательного, беспрецедентного прорыва, столь улучшившего положение человечества? Открытие болезнетворных бактерий, система общественного здравоохранения, развитые медицинские технологии. Увеличение продолжительности жизни напрямую связано с повышением ее качества — повысить качество жизни покойника довольно-таки затруднительно. Драгоценнейший дар науки человечеству — буквально дар жизни.
Однако микроорганизмы способны мутировать, и, словно лесной пожар, распространяются новые болезни. Идет постоянная борьба между новым «вооружением» вирусов и бактерий и ответными мерами человечества. В этом состязании мы не можем довольствоваться созданием новых лекарств и методик, нам нужно все глубже проникать в саму природу жизни, нам требуются фундаментальные исследования.
Чтобы мир не погиб от перенаселения, — к концу XXI в. ожидается от 10 до 12 млрд. человек, — нужно изобрести надежные и эффективные методы производства пищи, т. е. совершенствовать семенной фонд и методы ирригации, разрабатывать новые удобрения и пестициды, системы перевозки и хранения. Попутно придется развивать и прививать методы контрацепции, добиваться полного равноправия женщин, повышать уровень жизни беднейших слоев населения. Разве это осуществимо без науки и техники?
Разумеется, наука и техника — не рог изобилия, из которого на мир прольются заветные дары. Ученые создали ядерное оружие, да что там — они хватали политиков за грудки и настаивали, что их народ (тот или иной) непременно должен оказаться в этой гонке первым. И они произвели 60000 бомб. В годы холодной войны ученые США, Советского Союза, Китая и других стран с готовностью подвергали собственных сограждан излучению, даже не предупреждая их об этом, лишь бы преуспеть в ядерной гонке. В Таскиги врачи заверяли контрольную группу ветеранов, что лечат их от сифилиса, хотя на самом деле давали им плацебо. Жестокости нацистских врачей давно разоблачены, но и наши технологии отличились: талидомид, фреон, эйджент оранж, загрязнение воды и воздуха, истребление многих видов животных, мощные заводы, способные окончательно испортить климат планеты. Примерно половина ученых хотя бы часть времени работает на военный заказ. Немногие аутсайдеры все еще отважно критикуют изъяны общества и заранее предупреждают о грядущих техногенных катастрофах, но большинство либо идет на компромисс с совестью, либо вполне охотно служит корпорациям, или же трудится над оружием массового уничтожения, нисколько не заботясь об отдаленных последствиях. Техногенные риски, порожденные самой же наукой, противостояние науки и традиционной мудрости, кажущаяся недоступность научного знания — все это внушает людям недоверие и отвращает от образования. Есть вполне разумная причина побаиваться научного и технического прогресса. Образ безумного ученого доминирует в популярной культуре: субботним утром в детской передаче скачут какие-то придурки в белых халатах, а сюжет о докторе Фаусте дублируется во множестве фильмов — от посвященных самому доктору Фаусту до его коллег Франкенштейна и Стрейнджлава. Не забудем и «Парк юрского периода».
Но вправе ли мы упрекнуть науку в том, что она облекает властью аморальных технарей, алчных или амбициозных политиков, и на этом основании избавиться от науки как таковой? Медицина и современная агрикультура спасли больше жизней, чем было утрачено за все войны в истории. Развитие транспорта, систем сообщения, СМИ преобразило и объединило мир. И опросы демонстрируют, что профессия ученого, вопреки всем оговоркам, по-прежнему считается одной из самых престижных и авторитетных. Наука владеет обоюдоострым мечом, и, сознавая ее мощь, все мы, в том числе политики, но ученые в особенности, должны осознать и свою ответственность: думать об отдаленных последствиях любых технологий, мыслить в перспективе всего человечества и грядущих поколений, отказаться от дешевых лозунгов национализма и шовинизма. Ошибки ныне стоят чересчур дорого.
* * *
Не все ли нам равно, где истина?
Невинность благодать,
а мудрость суета.
Так писал поэт Томас Грей, но прав ли он? Эдмунд Тил в своей книге «Цикл сезонов» (Circle of the Seasons, 1950) решил ту же дилемму точнее:
С моральной точки зрения сказать «мне все равно, правда это или ложь, лишь бы меня устраивало» так же скверно, как наплевать, откуда у тебя берутся деньги — лишь бы водились.
Например, никто не радуется известиям о коррумпированности и некомпетентности правительства, но разве лучше об этом не знать? Чьим интересам служит неведение? Если, к примеру, нам, людям, присуща инстинктивная ненависть к чужакам, разве не станет самоанализ единственным противоядием от этой склонности? Если мы готовы поверить, будто звезды всходят и заходят в нашу честь, что Вселенная существует ради нас, такую ли уж дурную услугу окажет нам наука, проткнув этот мыльный пузырь?
В «Генеалогии морали» Фридрих Ницше, как многие философы до него и после, оплакивает «прогресс самоумаления человека», к которому якобы привела научная революция. Ницше скорбит о том, что человек утратил «веру в свое достоинство, свою уникальность, особое место в иерархии бытия». По мне, гораздо важнее постичь Вселенную, как она есть, чем упорствовать в заблуждении, сколь бы приятным и утешительным оно ни казалось. Какой подход полезнее для выживания человечества в долгосрочной перспективе? Какой позволит нам повлиять на будущее? Пусть наивная самонадеянность и пострадает, так ли уж велика потеря? Не следует ли принять это как полезный для взросления и формирования характера опыт?
Узнав, что Вселенной не 6000 или 12 000 лет, а от 8 млрд. до 15 млрд., мы острее осознаем ее размах и величие, а когда усваиваем мысль, что представляем собой сложную структуру атомов, а не дуновение божества, то по крайней мере проникаемся уважением к атомам. Если удастся доказать — ныне это кажется весьма вероятным, — что наша планета лишь один из миллиардов миров, составляющих галактику Млечного пути, а наша галактика — одна из миллиардов галактик, то область возможного чудесным образом расширится. И смирившись с тем, что наши предки были также предками приматов, мы почувствуем связь со всеми обитателями Земли и обретем весьма полезное, хотя порой и прискорбное знание о человеческой природе.
Обратного пути не будет. По нраву ли нам это или нет, мы крепко повязаны с наукой, остается лишь использовать это обстоятельство себе во благо. Наладив отношения с наукой, проникнувшись ее мощью и красотой, мы убедимся, что этот договор обогащает нас и духовно, и вполне практически.
Суеверие и лженаука вечно путаются под ногами, привлекая к себе всех Бакли и иже с ними, предлагая готовые ответы, уклоняясь от скептического анализа, умело манипулируя нашим любопытством и страхом, подменяя опыт и таким образом превращая нас в самодовольных потребителей и жертв своего легковерия. Да, мир сделался бы куда интереснее, если бы из бездны Бермудского треугольника вынырнули летающие тарелки, пожиратели кораблей и самолетов, если бы мертвецы могли завладевать нашими руками и писать нам сообщения с того света. Восхитительно, коли подростки смогут призывать к себе телефонную трубку силой мысли, а сны станут точным пророчеством будущего.
Все это излюбленные темы лженауки. Авторы подобных россказней якобы пользуются научными методами и опираются на открытия ученых, однако на самом деле они изменяют самой сути науки, потому что хватаются за непроверенные данные и пренебрегают доказательствами, опровергающими их теории. Легковерие правит бал. При неразумной поддержке (а порой и циничном попустительстве) газет, журналов, издательств, радио и телевидения, кинопродюсеров и других представителей и органов массовой культуры эти идеи с легкостью распространяются. Публике — о чем мне напомнил тот разговор с мистером Бакли — куда труднее получить доступ к подлинным, удивительным, подчас ошеломляющим достижениям науки.
Лженаука продвигается легче истинной науки, поскольку избегает сопоставлений с реальностью, а именно реальностью, над которой мы не властны, проверяется любое открытие. В результате и критерии доказательства или свидетельства у лженауки существенно занижены. Отчасти и по этой причине лженауку легче скормить непосвященным, однако этого явно недостаточно для объяснения ее популярности.
Люди склонны примерять различные системы представлений, проверяя, какая лучше всего подойдет. Отчаяние нередко побуждает человека избавиться от тяжкого бремени скептицизма. Лженаука обращается к той мощной эмоциональной потребности, которую забывает удовлетворить наука, она подкрепляет наши фантазии об особом даре или способностях, которых человеку так недостает: ныне приравнивает его к супергероям комиксов, а когда-то — к богам. Она утоляет духовный голод, сулит исцелить недуги, обещает нечто прекрасное и после смерти. Лженаука укрепляет в нас веру в нашу значительность, помещает нас в центр мироздания. Мы якобы самое главное, необходимое звено во Вселенной. Эта концепция стоит на полпути между традиционной религией и современной наукой, и ей зачастую достается от обеих.
* * *
Для псевдонауки, а также для большинства старых и новых религий типично выдавать желаемое за действительное. Конечно, приятно было бы, если бы наши заветные желания сбывались, словно в сказке, стоит лишь слово молвить. Гораздо соблазнительнее обычного пути — через тяжкий труд, к которому еще требуется капелька удачи. Поймал золотую рыбку, вызвал джинна из старой лампы — и получи три желания (с оговоркой: не требовать дополнительных желаний). Вы не прикидывали — на всякий случай, если вдруг говорящая рыбка попадется или старый уродливый медный светильник, — чего бы попросить?
С детства мне запал в душу герой серии комиксов и книжек — усатый, осененный цилиндром маг с тростью из черного дерева. Его звали Затара, и он мог сделать все что угодно, вообще все. Как? Да запросто. Секрет в том, чтобы произнести слова заклинания задом наперед. Например, захотелось ему получить миллион долларов, и он скажет: «вораллод ноиллим енм йад». Всего-то делов. Похоже на молитву, но куда круче.
В восемь лет я часами практиковался в этой забаве, в особенности мне хотелось заставить камни летать: «етител, инмак». Не срабатывало. Я думал, причина в акценте.
Можно было бы сказать, что лженаука распространяется в той мере, в какой отвергается подлинная наука, но это будет не совсем точно. Если человек ничего не знает о науке, не говоря уже о ее принципах и открытиях, то он и не понимает, где лженаука, он просто мыслит так, как людям привычно. Зачастую колыбелью лженауки становится состоящая под защитой государства религия, хотя религии отнюдь не обязаны играть подобную роль. В некоторых странах в астрологию и предсказания будущего верят все, включая членов правительства, однако эта вера не вбита в них одной лишь религией, она воспитывается всей культурной средой: пророчествами увлекаются все жители страны, и вокруг полно свидетельств в пользу этой практики.
В основном я буду в этой книге приводить примеры американской жизни, поскольку с ней я лучше всего знаком, а не потому, что в нашей стране лженаука и мистицизм распространились шире, чем в других местах. Специалист гнуть ложки взглядом и общаться с неземными цивилизациями силой разума Ури Геллер родом из Израиля. В Алжире, по мере того как нарастает напряжение между сторонниками светской власти и мусульманскими фундаменталистами, все больше людей обращается за советом к ясновидящим и прорицателям. Высшее руководство Франции вплоть до экс-президента оказалось вовлечено в скандал Elf-Aquitaine: миллионы долларов вкладывались в мошенническую затею добывать нефть из воздуха. По Германии прокатилась волна паники: Земля испускает «канцерогенные лучи», которых ученые обнаружить не могут, нужно звать экстрасенса с лозой. На Филиппинах славятся хилеры, мастера психохирургии. В Британии привидения существуют наравне с домашними животными. Японцы после Второй мировой войны создали в дополнение к уже имевшимся еще множество религий и сект, посвященных сверхъестественным явлениям. В этой стране трудятся 100000 предсказателей; клиентура в основном состоит из молодых женщин. Секта «Аум Синрикё», члены которой попытались в марте 1995 г. отравить токийское метро нервно-паралитическим газом зарином, практиковала левитацию, экстрасенсорное восприятие и исцеление верой. Верующие платили огромные деньги, чтобы выпить «волшебной воды» после омовения своего духовного лидера Асахары. В Таиланде таблетку от всех болезней изготавливают, растирая в прах святое писание. «Ведьм» и ныне жгут на костре в Южной Африке. На Гаити австралийские миротворцы успели спасти «ведьму», которую уже привязали к дереву, обвинив ее в том, что она летает с одной крыши на другую и пьет кровь младенцев. Индусы не обходятся без помощи астрологии, китайцы — без геомантии.
Пожалуй, самой успешной среди новых всемирных лженаук (по многим критериям ее можно было бы уже счесть и религией) стала индуистская доктрина трансцендентальной медитации (ТМ). Усыпительную проповедь основателя и духовного наставника этой веры Махариши Махеш Йоги16 можно посмотреть по телевидению. Седовласый (с редкими вкраплениями черных прядей), он сидит в позе лотоса в окружении принесенных ему в дар цветочных гирлянд и букетов. Да, это производит впечатление. Однажды мы с женой наткнулись на него, переключаясь с канала на канал. «Знаете, кто это? — спросил нас четырехлетний сынишка. — Бог». Всемирная организация ТМ располагает бюджетом примерно в $3 млрд. За деньги они намедитируют вам умение проходить сквозь стены, превращаться в невидимку, летать. Совместной медитацией им удалось снизить уровень преступности в Вашингтоне и добиться краха Советского Союза — этим список политических чудес далеко не исчерпывается. ТМ торгует лекарственными средствами народной медицины, создает крупные торговые компании, клиники, даже целые «исследовательские университеты», пытается внедриться в политику. Харизматический лидер, обещанное верующим единение душ плюс магические дары в обмен на деньги и пламенную веру— все это типично для лженауки, упакованной как религия на экспорт.
Как только государство перестает поощрять научное образование, расцветает псевдонаука. Лев Троцкий описал ситуацию в Германии накануне гитлеровского переворота, но эти слова вполне применимы и к Советскому Союзу образца 1993 г.:
Не только в крестьянских домах, но и в небоскребах городов рядом с XX в. живет и сегодня X или XIII в. Сотни миллионов людей пользуются электрическим током, не переставая верить в магическую силу жестов и заклинаний… Звезды кинематографа ходят к гадалкам. Авиаторы, управляющие чудесными механизмами, созданными гением человека, носят под свитером амулеты. Какие неисчерпаемые резервы тьмы, невежества и дикости!
Весьма наглядный пример представляет собой Россия. Царский режим поощрял религиозные суеверия, беспощадно искореняя скептическую научную мысль, оставляя лишь прирученных специалистов. При коммунизме систематическим гонениям подверглись и религия, и лженаука, за исключением главного суеверия — государственной идеологии, возведенной в ранг религии. Эта идеология именовалась научной, однако до науки ей было так же далеко, как любому мистическому культу. Критическое мышление считалось опасным, его оставили в удел специалистам в определенных, герметически изолированных областях знания, а в школах этот подход не преподавался, за скептическую мысль учеников наказывали. В результате многие жители посткоммунистической России взирают на ученых с недоверием. Крышка с горшка сорвана, и выплеснулась накопившаяся за многие годы этническая ненависть. А уж сколько развелось НЛО, полтергейстов, духовных целителей, шарлатанских средств, различных видов святой воды и старинных суеверий! Ожидаемая продолжительность жизни резко упала, возросла детская смертность, распространяются эпидемические заболевания, медицинская помощь ничтожна, понятия о гигиене и профилактике отсутствуют. В результате население отчаивается, и, как обычно в таких случаях, уровень скептического мышления снижается до нуля. Сейчас, когда я пишу эти строки, популярнейшим, согласно данным рейтингов, членом Думы является сторонник ультранационалистической партии Владимира Жириновского некто Анатолий Кашпировский, еще один целитель, который лечит все что угодно — от геморроя до СПИДа — на расстоянии, пристальным взглядом с телеэкрана. Время обратилось вспять.
Аналогичная ситуация сложилась и в Китае. После смерти Мао Цзэдуна постепенно развивается рыночная экономика, а также вера в НЛО, общение с мертвыми и прочие веяния западной лженауки наряду с традиционными китайскими практиками поклонения духам предков, астрологии и гадания в форме бросания палочек, из которых складываются гексаграммы «Книги перемен». Правительственная газета выражала сожаление в связи с тем, что «в сельской местности возрождаются суеверия феодальной эпохи». Это всегда деревенский, а не городской недуг.
Люди, наделенные «особой силой», привлекают к себе тысячи поклонников. Они якобы способны излучать «ци» — энергию Вселенной — из своего тела и на расстоянии в 2000 км менять молекулярную структуру вещества. Они общаются с инопланетянами, исцеляют болезни. Один из таких «мастеров цигун» уморил нескольких пациентов и был в 1993 г. арестован и осужден. Ван Гунчэн, химик-любитель, «открыл» вещество, которое при добавлении к воде якобы превращало ее в бензин или аналогичное топливо. Изобретателя финансировали армия и тайная полиция, пока он не был уличен в обмане, арестован и посажен в тюрьму. Разумеется, тут же пошли слухи, что Ван вовсе не мошенник, а пострадал за то, что отказался открыть правительству «секретную формулу». В Америке таких историй сколько угодно, только вместо правительства роль главного злодея обычно отводится крупной нефтяной или автомобилестроительной компании. Или другой пример: азиатским носорогам грозит окончательное уничтожение, потому что порошок из их рога используется для лечения импотенции. Рынок охватывает всю Юго-Восточную Азию.
Эти события вызвали тревогу у китайского правительства и Коммунистической партии Китая, которые 5 декабря 1994 г. выпустили совместный меморандум:
В последние годы падает уровень научного образования в стране. Одновременно активизируются невежество и суеверия, все чаще мы сталкиваемся с явлениями лженауки и антинауки. Требуются срочные эффективные меры для укрепления научного образования в стране. Уровень научного и технического образования свидетельствует об определенном уровне национальной науки в целом. Это важнейший фактор экономического развития, научного прогресса и общественного процветания. Нужно сосредоточить внимание на этом вопросе и совершенствовать такого рода образование в рамках политики по модернизации нашего социалистического отечества ради создания могущественного и процветающего общества. Невежество, как и бедность, чуждо социализму.
Итак, американская лженаука — часть глобальной тенденции. Причины, диагноз и лечение этого заболевания везде примерно одинаковы. Правда, у нас экстрасенсы рекламируют свой товар по телевидению, причем шоумены нередко оказывают им персональную поддержку. Более того, у них имеется собственный канал — «Любители сверхъестественного» (Psychic Friends Network) — с миллионом абонентов: люди смотрят эти передачи и ищут в них руководство на каждый день. Астрологи, прорицатели, экстрасенсы предлагают специальный пакет услуг президентам корпораций, финансистам, юристам и банкирам. «Если бы люди знали, как часто самые богатые и могущественные обращаются к экстрасенсам, у них бы челюсть от изумления отвисла», — утверждает один такой экстрасенс родом из Огайо. Весьма податливы на такую приманку правители — и всегда так было. В Древнем Китае и в Древнем Риме астрологи состояли под личным присмотром императора, использование столь могущественного искусства в частных интересах каралось смертью. Рональд и Нэнси Рейган, выросшие в суеверном климате Южной Калифорнии, обращались к астрологу и с личными, и с политическими вопросами, а избиратели о такой их слабости даже не подозревали. Шарлатаны имеют доступ к решениям, которые могут сказаться на будущем нашей цивилизации. В Америке с этим еще как-то удается справляться, но то же самое происходит по всему миру.
* * *
Лженаука порой бывает забавна, и мы тешим себя мыслью, будто никогда не попадемся на ее удочку, но нам следует видеть, что творится вокруг. Трансцендентальной медитацией и учением «Аум Синрикё» увлеклось множество образованных людей, в том числе с дипломами по физике или технике. Эти секты вербуют отнюдь не только дурачков. Тут что-то посложнее.
Более того, человек, интересующийся происхождением и природой религии, не может оставить без внимания современные секты. Хотя кажется, будто мировые религии отделены высоким барьером от порождений лженауки — локальных, сосредоточенных на одной идее, — на самом деле эта стена не так уж прочна. Мир полон запутанных проблем, и нам все время предлагаются решения — иные очень узкие и ограниченные, иные всеохватывающие. Подчиняясь закону естественного отбора, некоторые учения какое-то — порой долгое — время процветают, но большинство сразу же гибнет. Но случается и так, что чье-то учение (история показывает, что оно может быть самым нелепым, наименее привлекательным из всех) успевает радикально преобразить мир.
Дурно примененная наука, лженаука, суеверия древние и новые вплоть до традиционных и почтенных религий откровения — все это единый спектр без резких переходов. Я стараюсь не применять в этой книге слово «культ» в значении «религия, которую я не одобряю», но спросите любого человека, на каком камне он строит храм своего знания? И у каждого краеугольным камнем окажется то или иное откровение.
Я позволю себе местами критиковать крайности богословия, потому что в крайнем своем выражении доктринерская религия мало чем отличается от лженауки. Тем не менее сразу же оговорюсь: меня восхищают глубина, разнообразие и сложность религиозных теорий и практик, совершенствовавшихся на протяжении тысячелетий; мне нравятся либеральное христианство и экуменическое движение последнего столетия. Религия, пусть с переменным успехом, старается обуздывать собственные крайности — порукой тому Реформация, Второй Ватиканский собор, движение за обновление иудаизма, критическое прочтение Библии. Однако как многие ученые стараются не выступать против лженауки и даже не рассуждать о ней публично, так и многие представители религии не желают связываться с консерваторами и фундаменталистами. Но если с ними не бороться, они постепенно захватят все и будут объявлены победителями, раз соперник не принял вызов.
Один религиозный деятель писал мне о том, как бы ему хотелось вернуть в религию «дисциплинированное единство»:
Мы сделались чересчур сентиментальны… С одной стороны, дешевая набожность и «психология», с другой — невежество в вопросах догмы, а в результате религиозная жизнь искажена до неузнаваемости. Порой я прихожу в отчаяние, но призываю сам себя к упорству и надежде… Искренне верующий человек не хуже критиков знает, какие глупости и гадости творятся от имени его веры, и он всячески готов поощрять честный скептицизм и анализ… Религия и наука могли бы заключить могущественный союз против лженауки — глядишь, этот же союз пригодился бы и в борьбе против лжерелигии.
Псевдонауку не следует путать с заблуждениями науки. Ошибки идут науке лишь впрок, она совершенствуется, постепенно от них избавляясь. Ученые постоянно делают ложные выводы, но формулируют их в виде гипотез — гипотезы на то и придуманы, чтобы их опровергать. Очередную гипотезу проверяют опытом и наблюдением. Разумеется, любой ученый огорчается, когда его любимую гипотезу развенчивают, однако все сознают, что такого рода опровержения в науке необходимы. Псевдонаука действует с точностью до наоборот. Ее гипотезы формулируются так, чтобы проверка опытным путем была заведомо невозможна, т.е. эти гипотезы вообще нельзя опровергнуть. Приверженцы подобных учений всегда настороже и дадут отпор любому скептику. Если псевдонаучную гипотезу не принимают, ее сторонники подозревают заговор с целью подавления истины.
Здоровый человек хорошо владеет своим телом. Выйдя из младенчества, мы до самой старости не спотыкаемся на ровном месте, мы можем кататься на велосипеде и на коньках, освоить скейт или прыжки через веревочку, скакалку и вождение автомобиля. Эти навыки сохраняются до преклонных лет. Даже если целое десятилетие ничем таким не заниматься, руки быстро все вспомнят. Но точность и прочность моторных навыков порождает в человеке иллюзорную веру в какие-то еще таланты. На самом деле наши органы чувств не столь непогрешимы. Порой нам что-то мерещится. Мы поддаемся оптическим иллюзиям. У нас случаются галлюцинации. Мы склонны совершать ошибки. В замечательной книге «Как мы узнаем то, чего нет: Повседневные заблуждения человеческого разума» (How We Know What Isn't So: The Fallibility of Human Reason in Everyday Life) Томас Гилович демонстрирует, как люди регулярно путают числа, отбрасывают неприятные свидетельства собственных органов чувств, поддаются чужому влиянию. Кое в чем человек искусен, но далеко не во всем. Мудр тот, кто осознает границы собственных возможностей. «Человек — существо легкомысленное», — предупреждал Шекспир. Научный скептицизм и научная строгость нам ох как нужны.
Возможно, в том-то и состоит принципиальное отличие науки и лженауки: наука остро ощущает несовершенство, погрешности человеческого восприятия, в отличие от псевдонауки и «безошибочных» откровений. Если мы напрочь отказываемся допускать саму возможность ошибки, то от заблуждений, в том числе серьезных и опасных, нам никогда не избавиться. Но если мы отважимся пристальнее всмотреться в самих себя, пусть даже выводы не всегда будут приятными, шанс исправить ошибки существенно возрастет.
Если ученые станут популяризировать лишь научные открытия и достижения, пусть самые увлекательные, не раскрывая при этом критический метод, то как обычный человек отличит науку от лженауки? И та и другая будут выступать в качестве окончательной истины. В России и Китае именно это и происходит: наука авторитарно преподносится народу санкцией свыше. Науку от лженауки уже отделили за вас. Простым людям не приходится ломать себе голову. Но когда происходят крупномасштабные политические изменения и мысль освобождается от оков, каждый самонадеянный или харизматический пророк обрастает последователями, особенно если сумеет сказать людям именно то, что они жаждут слышать. Любое мнение, обходясь без доказательств, сразу же возводится в догму.
Главная и непростая задача популяризатора науки — поведать истинную, запутанную историю великих открытий, а также недоразумений, а порой и упрямого отказа сменить неудачно выбранный курс. Многие, чуть ли не все пособия для начинающих ученых слишком легкомысленно относятся к этой задаче. Конечно, куда приятнее представлять отфильтрованную мудрость столетий в привлекательной форме как итог терпеливого совместного изучения природы, нежели разбираться в технических деталях этого фильтровального аппарата. Однако научный метод — сложный, утомительный — сам по себе важнее его плодов.
