Плод хлопчатника представляет собой круглую коробочку с маслянистыми семенами, окруженными пушистыми волокнами. Хлопчатник, относящийся к роду Gossypium, выращивали в Индии и Пакистане, а также в Мексике и Перу уже пять тысяч лет назад, однако в Европе это растение стало известно только в 300-х годах до н. э., когда воины Александра Македонского вернулись из Индии в одежде из хлопка. В Средние века арабские торговцы привезли хлопчатник в Испанию. Хлопчатник любит долгое жаркое лето, поскольку не переносит холода, и хорошо растет на влажной, но дренированной почве. Таких условий не найти в Европе с ее умеренным климатом. Поэтому Англия и другие северные страны вынуждены были импортировать хлопок.

Центром по переработке хлопка в Англии стало графство Ланкашир. Влажный климат этих мест способствовал слипанию хлопковых волокон, что очень хорошо для переработки, поскольку снижает вероятность разрыва нитей при прядении и ткачестве. Прядильные фабрики в регионах с более сухим климатом требуют больших затрат. Кроме того, в Ланкашире было достаточно места для строительства фабрик и размещения тысяч рабочих, которые обслуживали это производство, достаточно химически мягкой воды для отбеливания и окраски ткани, а также достаточно угля (это обстоятельство стало очень важным после появлении паровых машин).

В 1760 году Англия импортировала более тысячи тонн хлопка-сырца. Всего через восемьдесят лет фабрики страны обрабатывали в 140 раз больше хлопка. Потребность в дешевой хлопковой ткани способствовала механизации производства, и вскоре практически все стадии процесса были механизированы. В XVIII веке появились: хлопкоочистительная машина, отделяющая волокна от семян, ворсовальная машина для подготовки сырого волокна, механическая прялка “Дженни” и гребенная машина для вытягивания волокон и их скручивания, а также различные ткацкие челноки. Вскоре эти механизмы, которыми сначала управлял человек, стали приводиться в движение животными или водяными мельницами. Изобретение Джеймсом Уаттом паровой машины привело к постепенному переходу промышленности на энергию пара.

Социальные последствия подъема хлопчатобумажной промышленности оказались значительными. В сельских районах Центральной Англии выросло свыше трехсот промышленных городов и поселков. Условия труда там были ужасными. Рабочий день был очень длинным. Жизнь рабочих строго регламентировалась. Конечно, положение этих людей нельзя сравнить с положением рабов на заокеанских хлопковых плантациях, однако и здесь, в Англии, тысячи рабочих выполняли поистине каторжную работу. Они жили в грязи, шуме и нищете, постоянно подвергая себя опасности на фабрике. Зарплату рабочим зачастую выдавали готовой продукцией, причем по завышенным ценам. Условия жизни были нестерпимыми. Вокруг фабрик вырастал лабиринт узких темных улочек, застроенных тесными, сырыми домами, в которых жили одновременно несколько семей. До пяти лет доживало менее половины детей. Власти были обеспокоены этим обстоятельством, но не потому, что им было жаль детей, а потому, что дети умирали прежде, чем могли быть привлечены к работе на фабрике или к какому-либо другому труду. После достижения определенного возраста дети шли на прядильное производство: благодаря своему невысокому росту они могли проползать под машинами и заделывать разрывы в нитях. Детей нередко заставляли работать 12–14 часов в сутки.

Общественное недовольство дурным обращением с детьми и беззаконием вылилось в массовое движение, требовавшее законодательной регламентации продолжительности рабочего дня, условий и защиты труда, в том числе детского. Во многом на основе этих требований сформировалось современное трудовое законодательство. Условия жизни и работы заставляли многих рабочих вступать в профсоюзы и требовать социальных, политических и образовательных реформ. Однако добиться изменений было непросто. Фабриканты и акционеры обладали политической властью и не желали идти на уступки, снижавшие прибыль от производства хлопка.

Пелена дыма от сотен фабрик висела над Манчестером, который рос вместе с развитием производства хлопка. Прибыль вкладывалась в дальнейшую индустриализацию региона. Были построены каналы и железные дороги, перевозившие сырье и уголь на фабрики, а конечный продукт — в ближайший порт, Ливерпуль. Для расширения производства требовались инженеры, механики, строители, химики и ремесленники, чьи знания и умения могли пригодиться в таких областях, как производство красителей и отбеливателей, чугунолитейное производство и металлообработка, производство стекла и кораблестроение, а также прокладка железных дорог.

Несмотря на то, что в 1807 году в Англии была запрещена торговля людьми, промышленники не стеснялись импортировать с юга Америки хлопок, собранный руками рабов. В 18251873 годах хлопок-сырец был основной статьей британского импорта, его везли из Египта, Индии и Соединенных Штатов. Однако производство хлопчатобумажных тканей пошло на спад в связи с нерегулярностью поставок сырья во время Первой мировой войны. Британская промышленность никогда уже не восстановилась в прежнем объеме, поскольку страны-производители хлопка, обзаведшись необходимым оборудованием и меньше платя рабочим, сами стали крупными производителями и потребителями хлопчатобумажной ткани.

Торговля сахаром обеспечила начальный капитал для Промышленной революции, однако процветание Британии в XIX веке в значительной степени связано с ростом спроса на хлопчатобумажную ткань. Она была дешевой и идеально подходила для изготовления одежды и предметов домашнего обихода. Хлопок хорошо смешивается с другими волокнами, а ткань из него легко стирать и сшивать. Хлопковые ткани быстро вытеснили более дорогие льняные из обихода простых людей. Невероятное повышение спроса на хлопок-сырец в Европе, особенно в Англии, привело к росту использования труда рабов в Америке. Хлопководство — очень трудоемкий процесс. Сельскохозяйственная техника, пестициды и гербициды стали применяться гораздо позднее, а в те времена выращивание хлопка полностью зависело от усилий рабов. В 1840 году в Соединенных Штатах насчитывалось около полутора миллионов невольников. Спустя двадцать лет, когда на долю хлопка-сырца приходилось две трети всего американского экспорта, рабов было уже четыре миллиона.