110

Исаак Ньютон восхищался Христианом Гюйгенсом, считал его «самым элегантным математиком» своего времени и истинным продолжателем математической традиции древних греков — тогда, как и теперь, это было высочайшей похвалой. Ньютон считал (отчасти потому, что тени имеют четкие края), что свет ведет себя как поток крошечных частиц. Он думал, что красный свет состоит из самых крупных частиц, а фиолетовый — из самых мелких. Гюйгенс, напротив, отстаивал точку зрения, что свет ведет себя как волна, распространяющаяся в вакууме, подобно океанским валам, — поэтому мы и говорим о длине волны и частоте света. Многие свойства света, в частности дифракция, естественным образом объясняются волновой теорией, и в последующие годы точка зрения Гюйгенса одержала верх. Но в 1905 г. Эйнштейн показал, что корпускулярная теория света нужна для объяснения фотоэлектрического эффекта — выбивания электронов из металла, на который направлен луч света Современная квантовая механика объединила обе идеи, и сегодня принято думать, что свет в некоторых обстоятельствах ведет себя как поток частиц, а в других — как волна. Этот корпускулярно-волновой дуализм может быть труден для восприятия с позиций нашего здравого смысла, но он находится в полном согласии с теми экспериментами, которые открывают нам природу света. В этом слиянии противоположностей есть что-то загадочное и волнующее, как и в том, что именно Ньютон и Гюйгенс, оба убежденные холостяки, стали отцами нашего современного представления о природе света. — Авт.