Книга: Судьба на выбор
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5

Глава 4

Как только я произнесла фамилию Эми на стойке регистрации загородного отеля, отношение ко мне стало другим. Девушка-администратор в черном костюме оттаяла, льдинки в ее глазах сменились неприкрытым сочувствием.

– Они в номере люкс. – Даже голос у нее смягчился, когда она поняла, что я участница недавней трагедии. – Вашего визита ожидают?

Девушка провела идеально подточенным ногтем по списку имен. Мое значилось между гробовщиком и флористом.

– Да, я Эмма Маршалл.

Нужный номер был на первом этаже, и из него открывался шикарный вид на огромный парк, окружавший отель. Впрочем, вряд ли родители Эми хоть раз за эти два дня глянули в окно. Хотя я знала их чуть ли не всю жизнь, сложилось так, что семья Кэролайн была им ближе. Однако отец Эми, едва открыв дверь, тут же обнял меня.

Эми не говорила, кем он работает, отделываясь абстрактным «опять уехал по делам». В любом случае род его занятий, похоже, отнимал немало времени; он частенько пропускал школьные мероприятия, а иногда даже дни рождения. Может, поэтому я считала его довольно замкнутым и нелюдимым, и сейчас, глядя на бороздки от слез на щеках Дональда Трэвиса, испытала настоящее потрясение. Это ужасно – вживую видеть родительское горе и знать, что ничем не можешь ослабить эту боль. Он крепко меня обнимал, а слезы все текли и текли, и он даже не пытался их вытереть. Я вспомнила, как Эми иногда обижалась на отца, считая, что он ставит работу выше семьи. Эми, наблюдаешь ли ты за ним сейчас? Понимаешь, как он скорбит? Хотелось бы верить, что да…

Линда Трэвис тоже мало походила на саму себя. Она всегда выглядела так, будто только что вышла из салона красоты. На школьном дворе среди прочих мамочек в джинсах и кроссовках она в своих дизайнерских нарядах и дорогущих туфлях сверкала, как жемчужина в куче навоза. В детстве у Эми было все, что можно пожелать: огромный особняк, шикарные машины, гламурные родители… Более того, под внешностью идеальной леди из глянцевого журнала скрывалась мать, которая души не чаяла в единственной дочери. И сейчас было трудно поверить, что неопрятная женщина, калачиком свернувшаяся на диване, – это она. Хотя бы потому, что она выглядела старше лет на тридцать – и вряд ли теперь сможет вернуть себе прежний облик. Я подошла ближе, но так и не сумела найти слов, которые пусть даже на секунду уняли бы ее страдания. Поэтому просто взяла ее за руку – совсем как Эми две ночи назад.

Когда я позвонила утром, то была почти уверена, что Трэвисы не захотят встретиться. В конце концов, они связались с Кэролайн, а не со мной. Вдруг они считали меня в какой-то степени виноватой в смерти их дочери?

– Если я смогу чем-то помочь… с подготовкой к…

Я замялась. Это слово почему-то не давалось мне так же, как и Ричарду. К счастью, организация различных мероприятий была коньком Дональда Трэвиса и на ближайшие дни обещала стать его отдушиной, как это ни дико звучит, – уйдя с головой в дела, можно забыть о том, что планируешь похороны своего ребенка.

– Разве что… – нерешительно начала Линда.

– Все, что угодно! Просто скажите.

– Гробовщик просил нас выбрать одежду, ну, чтобы… а я не… – Она громко разрыдалась.

Эми нужен наряд для похорон, а Линда, не раз сопровождавшая дочь в походах по магазинам, не могла вынести и мысли о погребальном убранстве. Настоящий кошмар для любой матери…

Подготовка к свадьбе была интересным и даже веселым занятием, поэтому неудивительно, что ее отмена вызывала тоску и повергала в уныние. Конечно, я могла бы просто позвонить по телефону или разослать электронные письма, но почему-то правильнее казалось до мелочей повторить все действия, которые я предпринимала пару месяцев назад, заказывая церковь, цветы и продукты.

Как выяснилось, мои поставщики и сами ждали, когда я отменю заказы, – плохие новости распространяются куда быстрее хороших.

По дороге домой в голову вдруг пришла любопытная мысль: отмена свадьбы наглядно показала, как моя жизнь движется не вперед, а назад. В восемнадцать лет я уехала, оставив здесь родных и близких, чтобы поступить в университет, а потом построить карьеру в Лондоне. И вот мне двадцать семь, и я опять живу с родителями, тружусь в том же магазинчике, куда впервые устроилась на подработку после школы. Даже мои отношения с Ричардом можно расценивать как возврат к прошлому. Много лет назад, расставаясь с ним, я искренне верила, что наш роман себя изжил. И все же мы скоро поженимся – точнее, поженились бы, если бы сегодня я не отменила церемонию.

Чувствуя усталость и – что вполне закономерно – жуткую тоску, я зашла в дом. С порога меня окутало запахом цветов. Их аромат заполонил весь коридор, и я, открыв рот, уставилась на укрытую прозрачным целлофаном огромную охапку нежных экзотических бутонов, лежащую на столике возле двери.

– Ричард… – с улыбкой пробормотала я, доставая из упаковки маленький белый конверт. Прежде жених присылал мне цветы лишь дважды, и оба раза – веточки фрезии. Поэтому столь неожиданный и продуманный жест глубоко тронул. Я вытащила из конверта записку, и, оцепенев на миг, улыбнулась еще шире. На картонном прямоугольнике твердым почерком были выведены шесть слов: «Искренне соболезную твоей потере. Джек Монро».

Я примеряла букет к самой высокой вазе, которую только нашла в доме, когда приехал Ричард.

– Твои цветы? – поинтересовался он, чмокнув меня в щеку. На секунду захотелось соврать, но я решила быть честной. Хотя потом об этом пожалела.

– Да. Правда, очень красивые?

– Ммм… Угу, – рассеянно пробормотал он, озираясь вокруг. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять: он ищет карточку. – А от кого они?

Глубоко вдохнув, я сказала:

– От Джека Монро.

– Кого?

– Джека Монро. Того американца, который тогда… ну, который вытащил меня из машины.

Недоумение сменилось хмурым взглядом.

– И зачем ему дарить тебе цветы?

– Понятия не имею… Может, чтобы выразить соболезнования? Потому что так принято? Кто знает?… – Видя нескрываемое раздражение Ричарда, я добавила: – Представляешь, а я ведь решила, что они от тебя.

Ричард смутился, но ему не хватило здравого смысла, чтобы оставить эту тему.

– А зачем ты дала ему домашний адрес?

– Я не давала.

– Тогда откуда он узнал?

Положив букет на стол, я повернулась к Ричарду.

– Не имею ни малейшего понятия, – отрезала я, намекая, что лучше бы ему заткнуться. – Он писатель и, наверное, умеет собирать информацию. А почему тебя так это волнует?

Ричард выглядел растерянным – похоже, он жалел, что вообще завел этот разговор. Следующая его реплика только подлила масла в огонь.

– Согласись, странно. Как будто он тебя… преследует.

Благоразумно опустив острые ножницы, которыми я подрезала стебли (не стоит ссориться, держа в руках колюще-режущие предметы), я ответила:

– Даже не знаю. Дай-ка подумаю. Сперва он останавливается, чтобы оказать нам первую помощь, потом рискует жизнью, чтобы вытащить меня из горящей машины, а теперь вот присылает цветы. Надо же, парень явный псих. Пожалуй, стоит заявить на него в полицию.

– Я просто… – начал было Ричард.

– Довольно. – Я подняла ножницы и щелчком перерезала стебель, ставя в разговоре точку.

Обрезав еще шесть цветов, я поняла, что была излишне резка. Ричард мялся, явно раздумывая, стоит ли ему извиняться или лучше оставить все как есть.

– Прости, – сказала я, разрешая его дилемму. – Похоже, я слишком разошлась.

Напряжение утекало каплями дождя по оконному стеклу.

– Да и я, кажется, вел себя как полный придурок, – признался Ричард, протягивая мне руки.

– Разве? – подыграла я, прижимаясь к нему и чувствуя, как уходит раздражение. – У меня был ужасный день. Так грустно – отменять приготовления к свадьбе. Да и встреча с родителями Эми всю душу наизнанку вывернула, – пробормотала я, уткнувшись носом в рубашку. – Но это не повод срываться на тебя. Прости.

– Я и приехал, чтобы ты могла выговориться. – Ричард поцеловал меня в макушку. – А насчет родителей Эми прекрасно тебя понимаю.

Я запрокинула голову, заглядывая ему в лицо.

– Ты с ними тоже сегодня встречался?

Он кивнул, морщась от неприятных воспоминаний.

– Когда? И где? – Как он мог пересечься с родителями моей подруги, если даже не был с ними знаком?

– В гостинице. Позвонил им по дороге с работы, чтобы выразить соболезнования.

– О, – только и ответила я, пытаясь разобраться в услышанном. Насколько мне известно, Ричард не был знаком с семьей Эми. Он и с самой Эми общался исключительно из-за нашей дружбы.

Пристраивая вазу с цветами на столе, я заметила, как Ричард скривился.

– Тебе не нравится Джек или то, что он прислал цветы?

– Джек, – последовал короткий ответ.

Меня это, в общем-то, не удивило.

– Но почему? Ты ведь его совсем не знаешь.

Прислонившись к кухонному шкафу, Ричард глубоко вздохнул.

– Мне не нравятся те чувства, которые он у меня вызывает.

Надо же, а я в корне не согласна… Но лучше держать свои мысли при себе.

– О чем ты?

Ричард уставился поверх моей головы, неохотно исповедуясь банке кофе:

– Из-за него я чувствую себя виноватым. Чувствую, что он выполнил мои обязанности – это я должен был тебя спасти, отвезти в больницу, утешить… Я, а не какой-то незнакомец. Моя любимая переживала свой худший кошмар, а где в это время был я? Что делал? Пил и развлекался.

– Ты не знал. Забудь. Почему нельзя просто радоваться, что кто-то – неважно кто – пришел мне на помощь?

Он выдавил улыбку.

– Попробую.

Ричард привлек меня к себе, чуть слышно бормоча (не знаю даже, предназначалось ли это моим ушам):

– Но лучше бы на его месте был кто-то другой. Кто угодно, лишь бы не он.



Мне потребовалось минут десять, чтобы набраться смелости и вылезти из машины, и еще пять – чтобы вставить ключ, который дали родители Эми, в замочную скважину. Я вызвалась на эту миссию, пытаясь избавить их от лишней боли, но не учла, как трудно будет впервые после смерти подруги переступать этот порог.

Я собрала письма, скопившиеся за несколько дней, в одну стопку, успев заметить, что в основном там извещения о кредитах и магазинные счета. И невольно улыбнулась. Эми свято верила, что банкам нравится иметь задолжников – иначе зачем бы они выдавали кредитные карты?… Я положила почту на кухонный стол, возле отпечатка, оставленного кружкой. Почему-то круглый след давным-давно выпитого кофе поразил в самое сердце, навевая мысли о призраках, и я поспешно стерла его ладонью. В кухне-студии царила тишина, разве что в углу комнаты гудел холодильник, – и это было совершенно неправильно. Эми не любила тишину. У нее всегда гремела музыка, или рокотал телевизор, или то и другое сразу. Она была истинным экстравертом, самоуверенности в ней хватило бы на десятерых; она ненавидела одиночество и молчание. Я представила, как она лежит сейчас на алюминиевом столе где-то во мраке и тишине, и меня накрыло новой волной горя.

В двухкомнатной квартире словно и впрямь обитал дух Эми. Ее присутствие ощущалось повсюду: и в развешанных по стенам постерах, и в ярких разномастных подушках на диване, и в горке немытых тарелок, сложенных возле раковины, и в куче грязного белья у стиральной машины. Я тоскливо уставилась на одежду, которой не суждено быть выстиранной, вспомнила о цели своего визита и, оторвав с держателя бумажное полотенце, решительно промокнула глаза.

Пользуясь любым предлогом, чтобы отложить поиски в гардеробе, я сначала навела порядок на кухне: перемыла посуду, тщательно отдраила шкафы, чего, думаю, с ними не случалось за все время существования. Правда, уборка больше по части Кэролайн, но та сейчас не в себе, а кроме меня, некому снять с родителей Эми этот груз.

– Ох, Эми… – прошептала я в пустоту, одновременно любя ее и ненавидя за то, что она нас бросила.

Под раковиной нашлись черные мусорные пакеты, и я, развернув один, открыла холодильник. Эми редко питалась дома, и в холодильнике было практически пусто. В мусорку отправились всего-навсего вялая кисточка винограда, кусок заплесневелого сыра с трудновыговариваемым названием и пакет молока. Остались шесть бутылок вина, которые за еду не считаются. Даже не заглядывая в морозилку, я знала, что там полно полуфабрикатов, а в верхнем ящике кухонного стола – горка рекламных проспектов из ресторанчиков еды «на вынос». У Кэролайн от такого зрелища приключился бы сердечный приступ.

Закончив с делами на кухне, я неохотно направилась в спальню. Однако проходя через гостиную, вдруг застыла, уставившись в пустой угол, где три месяца назад стояла рождественская елка. Ее мы выбрали вместе, а потом с трудом запихнули в мою машину, – пришлось сложить задние сиденья, и все равно из багажника во все стороны торчали ветки. Мы стояли на переполненной парковке возле гипермаркета, думая, что же делать, когда Эми вдруг сбросила ботинки и стянула цветные колготки.

– Вот! – бросила она их мне. Улыбнувшись, я обмотала капроном, хранившим тепло ее тела, выступающую часть дерева и подергала, убеждаясь в надежности узлов.

В следующий раз эту елку я увидела через неделю после Рождества…

В тот день я позвонила подругам и предложила вечером встретиться. Квартиру Эми в качестве точки сбора выбрали исключительно затем, чтобы никто вроде Ника или моих родителей нам не помешал. Мне хотелось разделить этот особенный момент только с Кэролайн и Эми.

Эми вернулась домой буквально за двадцать минут до нас, бросив сумку прямо возле порога и даже не потрудившись ее убрать, так что мы с Кэролайн по очереди об нее споткнулись. В гостиной играла рождественская музыка, царил уютный полумрак – горели лишь две настольные лампы и гирлянда на елке. На журнальном столике стоял открытый ноутбук, который Эми при нашем появлении захлопнула.

– Пыталась найти рецепт эггнога, – пояснила она, радостно нас обнимая. – А потом вспомнила, что у меня нет яиц. И рецепты жутко сложные, и готовить я не умею…

Кэролайн, рассмеявшись, покачала головой.

– Давай я все сделаю. На углу есть круглосуточный магазин…

Я перебила ее, не в силах и дальше держать в себе новость. А рассказывать им по отдельности – уже не то.

– Давайте не будем заморачиваться. Я шампанское принесла.

Свободной рукой я вытащила из сумки заранее купленную бутылку.

Они обе удивленно приподняли брови.

– Как предусмотрительно! – воскликнула Эми. – А что празднуем?

Она вдруг округлила глаза, а Кэролайн шумно вздохнула, – я очень медленно вытащила левую руку из кармана меховой куртки.

– О Господи! Господи боже мой, с ума сойти! – на одной ноте завизжала Кэролайн. Казалось, она вот-вот задохнется. – Да неужели?! Он решился? Нет, правда?!

Я кивнула с широченной улыбкой.

– Ты помолвлена, – медленно проговорила Эми, не то спрашивая, не то утверждая.

– Да! – провозгласила я, а Кэролайн схватила мою руку, чтобы рассмотреть кольцо.

– Эмма! Оно потрясающее!

Я кивнула, согнув палец из-за непривычной тяжести. Кэролайн восторженно сгребла меня в объятия. Через мгновение к нам присоединилась Эми, и мы трое, образовав круг, весело смеялись.

Когда мы наконец выпустили друг друга, Кэролайн опять вцепилась мне в руку.

– Дай-ка еще посмотрю. Черт, камень такой огромный!

– Знаю… – смущенно повела я плечами. – Он, наверное, целое состояние потратил.

– Итак, рассказывай, как прошло! – велела Кэролайн, падая на диван и подбирая под себя ноги. – Каждую мелочь, мы все хотим знать. – И тут же завопила, даже прежде чем я успела открыть рот: – Нет, поверить не могу, что ты нас опередила. Ну, я Нику и устрою!

Я расхохоталась и взглянула на Эми. Та подозрительно тихо сидела в кресле, и на лице у нее отражалась целая гамма эмоций.

– Так рада за тебя – за вас обоих. Вы оба заслужили счастье. По-другому и быть не могло.

Мы с Кэролайн обменялись насмешливыми взглядами. Сантименты – это совсем на Эми не похоже.

– Эми… – внимательнее присмотрелась к ней Кэролайн. – Ты… плачешь?

Фыркнув, Эми потерла глаза, и впрямь подозрительно влажные.

– И что, мисс «Я первая выйду замуж»? – Вот это уже больше походило на нашу Эми. – Может, я и не стремлюсь окольцеваться, но это не значит, что я неспособна радоваться за близких.

Сентиментальностью она прежде не отличалась, и на мгновение мне стало неуютно.

– Подождите, вот нацеплю на вас самые дурацкие платья подружек невесты, тогда и посмотрим, как вы будете радоваться, – предупредила я.

– Мы будем подружками невесты! – завизжала Кэролайн, снова набрасываясь на меня и норовя задушить в объятиях.

– Да, без вас не обойдусь, – пробормотала я в плечо Кэролайн. Эми нежно улыбалась, не торопясь к нам присоединяться. Глаза у нее сияли от слез. Я и правда не ожидала, что мои подруги столь бурно отреагируют на новости.

Кэролайн смотрела в другую сторону и потому не заметила, как губы Эми сложились в беззвучное «Я тебя люблю».

Я немного опешила. Конечно, мы все питали друг к другу нежную привязанность, незыблемую и испытанную временем. Но о наших чувствах мы никогда не говорили – они подразумевались.

Перехватив ее взгляд, я одними губами прошептала: «Я тоже тебя люблю». Потому что так оно и было.



С трудом вынырнув из воспоминаний, я открыла дверь в спальню. Меня тут же окутало запахом любимых духов Эми. Зажмурившись, я вдохнула его, и на секунду показалось, будто она рядом. Но когда я вошла в комнату, в зеркале отразился лишь один силуэт – мой собственный.

Хотя целую стену занимал огромный шкаф, обувь и аксессуары в него не помещались, и каждый свободный уголок был заставлен коробками и ящиками с шарфами, сумками и ремнями. Оглядевшись, я пришла в отчаяние. Как, черт возьми, это сделать? Рыться в ее шкафах – все равно что лезть в личную жизнь.

Последнее натолкнуло на одну мысль, и я, развернувшись на каблуках, прошла обратно на кухню за новым мусорным пакетом. Я приехала, чтобы выбрать одежду для похорон, с остальными вещами разберутся родители Эми. Но сперва надо кое о чем позаботиться – некоторые предметы не предназначены для родительских глаз.

Я вытащила нижний ящик тумбочки. Отведя взгляд, вытряхнула его содержимое в пакет, слыша, как глухо ударяются друг о друга предметы. Эми недавно хвасталась мне своим последним приобретением. Она специально дождалась, когда Кэролайн выйдет, и та, вернувшись с новой бутылкой вина, застала нас глупо хихикающими, точь-в-точь как смущенные школьницы.

– Что смешного? – поинтересовалась она, и мы с Эми вместо ответа зашлись в новом приступе хохота. Кэролайн терпеливо смотрела на нас двоих, дожидаясь, когда мы успокоимся или, что более вероятно, окончательно надорвем животы.

В конце концов я отдышалась и смогла выдавить:

– Кэролайн, дело вот в чем… Вот у тебя нижний ящик в тумбочке забит дизайнерским постельным бельем… – Она кивнула. – В общем, Эми, глядя на тебя, тоже начала собирать кое-какие дамские вещицы… – Кэролайн расплылась в ободряющей улыбке, и тут я выдала: – Правда, большая часть ее коллекции работает на батарейках!

Мы закатились диким хохотом, вытирая слезы, и даже Кэролайн к нам присоединилась, плюхнувшись рядом на двуспальную кровать.

– Ну ты даешь, – упрекнула она Эми. – Как так можно? У тебя ведь даже парня нет.

– Именно! Поэтому я и покупаю эти штуки, – подколола Эми, зная, что Кэролайн зальется краской до корней волос, что и произошло. – А когда остепенюсь, как вы двое, пожертвую их на благотворительность.

– Не сомневаюсь, в доме престарелых твоя коллекция окажется кстати! – согласилась я, и мы опять повалились на кровать.

Образ из прошлого нехотя развеялся, и я, мысленно содрогнувшись, оглядела пустую комнату. Надо приниматься за работу.

Шкаф был забит до отказа, приходилось вынимать вешалки, чтобы хоть немного разобраться в содержимом. Все висело вперемешку, без какой-то системы – купальник мог оказаться между вечерним платьем и джинсами. Что ж, понятно, почему Эми всегда так долго собиралась – наверное, тратила уйму времени лишь на то, чтобы найти нужный наряд…

Чем дольше я рылась в вещах, тем лучше ее понимала. Здесь было много платьев и блузок с сексуальным вырезом, коротких юбок, в которых лучше не наклоняться. Но все это никуда не годилось. Мысль о том, что Эми, такая яркая и полная жизни, в одном из этих откровенных нарядов будет неподвижно лежать в гробу, рвала душу на части.

Только в самом конце я нашла идеальные платье и жакет. Не помню, чтобы Эми их когда-то надевала. Я вытащила двойку из шкафа взглянуть поближе и, даже не снимая целлофановый пакет, поняла: то, что нужно. На бирке был знакомый логотип дорогого магазина из тех, что рекламируются в глянцевых журналах. Определенно не распродажная вещь. Эми, наверное, потратила на нее весь лимит своей кредитки. Платье очень стильное, сдержанно-сексуальное: приталенное, с достаточно глубоким, но при этом вполне приличным вырезом, из темно-синей ткани – наверняка чистейшего шелка. В комплекте к нему шел укороченный жакет. Такую вещь покупают для особых случаев. Интересно, куда Эми собиралась так одеться?

Подходящие по цвету туфли я нашла гораздо быстрее. Затем подобрала комплект дизайнерского белья и бижутерию. Почему-то казалось очень важным, чтобы Эми отправилась в загробный мир как можно более красивой. Поэтому, наверное, стоит завезти платье в химчистку. Я поднесла его к окну убедиться, что нет никаких пятен. Скорее всего, хватит обычной глажки.

Я проверила карманы пиджака. Первый был пуст, а вот во втором нащупала крошечный, не больше почтовой марки, листок бумаги. Я уже собиралась выкинуть его в мусорный пакет, когда меня остановил некий инстинкт. Я развернула бумажку. Один край был неровный, словно оторвали кусочек от блокнотного листа. На нем оказался телефонный номер. Причем знакомый.

Я продолжила складывать вещи, добавив в пакет косметичку, куда положила любимую губную помаду Эми и духи. А сама в это время размышляла, откуда у лучшей подруги в кармане оказался рабочий номер моего жениха. Она что, зачем-то звонила ему в школу? Но во время занятий до Ричарда все равно не дозвониться – это номер преподавательской, можно разве что оставить сообщение кому-то из его коллег.

Садясь в машину, я ощущала крошечный квадратик бумаги даже сквозь джинсы – будто он прожигал ткань. Не то чтобы меня расстроила находка, просто я никак не могла понять, зачем Эми телефон Ричарда. И только после химчистки меня осенило: это же не его личный номер. Должно быть, Эми хотела позвонить кому-то из преподавателей.

Большую часть прошлого года мы с Кэролайн пытались найти Эми парня. Для Кэролайн это даже стало навязчивой идеей; она организовала несколько свиданий вслепую со своими знакомыми. Эми охотно соглашалась; она считала, что любой мужчина, готовый оплатить ужин, – вполне подходящая компания для прогулки по ночному городу. Кэролайн, естественно, рассчитывала на другой эффект, но Эми есть Эми.

Если я и Кэролайн встречались со своими «половинками» уже целую вечность (за вычетом тех пяти лет, что мы с Ричардом провели в разлуке), то Эми меняла мужчин с завидной регулярностью. Со своей внешностью и характером она не испытывала недостатка в поклонниках, но ни одна ее интрижка не длилась дольше пары месяцев. Она говорила, что ей быстро приедается или не хочется ограничивать свою свободу. Однако стоило Эми почувствовать, что партнер готов перейти на новый уровень, как она тут же рвала отношения.

– Я, как рыбак, бросаю мальков обратно в реку, даруя им свободу, – заявила она однажды, когда очередной роман, на который мы с Кэролайн возлагали особые надежды, закончился тем же, что и все предыдущие.

– Кое-кто просто слишком придирчив, – застонала Кэролайн, а Эми как ни в чем не бывало пожала плечами.

– В любом случае в постели он так себе, – сообщила она, зная, как неуютно теперь придется Кэролайн. Ведь та станет вспоминать о ее словах всякий раз, как будет общаться с этим парнем – довольно близким другом Ника.

Чтобы не отстать, я уговаривала Ричарда познакомить Эми с кем-нибудь из коллег по школе.

– Не хочу я становиться сутенером для твоих подружек, – возмутился он.

– Никакое это не сутенерство, – возразила я. – Скорее, сватовство.

– Еще хуже.

– Да ну? Чем же?

– Хуже, и все.

Так продолжалось до тех пор, пока в прошлом году в школу не устроился новый учитель. Однажды он проходил мимо, когда мы всей компанией сидели в кафе, и даже Эми – на которую очень трудно произвести впечатление – была вынуждена признать, что он «ну офигительно хорош». Я утроила усилия, и в конце концов мой жених сдался. Он пообещал при случае поболтать с этим парнем и выяснить, не прочь ли тот, выражаясь словами Ричарда, «подработать на панели».

Теперь, когда в кармане Эми обнаружился номер школы, можно было догадаться, что все-таки у них срослось. Странно лишь, почему она не рассказала. И никогда уже не расскажет…

Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5