Вирусы не отстирываются

У профессора Минца было своеобразное чувство юмора.

В прошлом году оно спасло Землю от страшной опасности, хотя с таким же успехом могло ее погубить.

Началось это невинно, на стадионе.

С недавнего времени Минц и его друг Корнелий Удалов зачастили на футбол. Начали болеть за команду «Речник» и сами посмеивались над своим увлечением, называя его старческой причудой.

Ксения эти походы не одобряла. Несмотря на солидный возраст, она продолжала ревновать Корнелия. К тому же рыбалка и грибная охота приносили дому прибыль, а стадион – разорение.

– Мы с тобой теперь на хозрасчете, – объяснила она свою позицию мужу. – Будем жить по замкнутому циклу. Что съел – возврати в хозяйство!

Удалов был поражен такой житейской хваткой Ксении и скромно предложил:

– Давай тогда туалет на дачу перевезем.

– Зачем? – не поняла Ксения.

– Ну, не горшки же полные на автобусе возить! Если приспичило – едем на дачу…

Развить свою мысль он не успел, потому что ему пришлось, прихрамывая от радикулита, бежать прочь из дома от скалки. Впрочем, и это входило в интересы хитроумного Удалова. Он попросил политического убежища в квартире Льва Христофоровича, откуда они потом вместе отправились на стадион.

Именно там на профессора Минца, гениального изобретателя и без пяти минут лауреата Нобелевской премии, снизошло озарение.

Озарение было вызвано опустившимся на стадион туманом, который плавал над полем так, что некоторые игроки бегали по пояс в белой гуще, а от других вообще были видны только ноги.

– Куда ж он бьет? – кричал Удалов. – Куда же он бьет, если ворот не видно?

– Так и вратарь его не видит, – ответил разумный Саша Грубин, сидевший рядом с Корнелием. – Они равны. Но на уровне анекдота.

И тут Минц воскликнул:

– Вот так и поступим! То-то будет смешно!

Закричал он громко, но не то, что принято кричать на стадионе. Туда приходят смотреть и просто кричать, а не выступать.

Однако ругаться на Минца никто не стал, люди сидели свои, из тех, что приходят на стадион и в солнце, и в непогоду. Мест на «Речнике» было всего две тысячи, но и половины не заполнялось. Не очень-то теперь в Великом Гусляре увлекаются футболом. То ли дело в пятидесятые годы!

На крик Минца люди обернулись, но, увидев, что это вопит лысый профессор с Пушкинской улицы, сразу отвернулись. Пусть себе вопит.

– Ты чего? – спросил Удалов.

– Нашел решение, – просто ответил Минц.

– Отложи его в мозжечок, – посоветовал Удалов. – Футбол кончится, тогда и займешься наукой. Каждому овощу свое время.

Тут начал накрапывать сентябрьский дождик. Зонтика у друзей не было, они растянули на троих грубинский плащ и смотрели из-под него, как с правительственной трибуны. Слава богу, дождик прибил туман, и стало видно, что происходит на поле и почему наши опять проигрывают.

После матча они медленно побрели с толпой к выходу из парка, потом, так и не опуская плаща, направились к Пушкинской, к дому № 16. Дождь припустил вовсю, и приходилось перепрыгивать через лужи. В такой обстановке не особенно поговоришь, так что дотерпели до дома, где Минц позвал друзей побаловаться чайком.

Еще чайник не закипел, как Удалов первым спросил:

– Признавайся, Лев Христофорович, что ты на этот раз приготовил человечеству в подарок?

– Не в подарок, а в наказание! – ответил профессор и рассмеялся. – Они еще пожалеют, что хотели устроить у нас соревнование чекистов!

– Проще, Лев Христофорович, – попросил Грубин. – А то мы, простые труженики, вас не понимаем.

– Куда уж проще! Савичей знаете?

– Еще бы не знать!

– Они меня рассмешили. Сначала приходит ко мне Ванда и просит… знаете о чем? Просит установить на ее любимом муже подслушивающее устройство.

– Это еще зачем?

– А затем, что он, по ее подозрениям, завел себе любовницу из числа продавщиц ее супермаркета и даже намеревается улететь с этой продавщицей на Багамские острова.

– И в самом деле смешно, – сказал Грубин. – Савичу уже седьмой десяток…

– Возраст не помеха, мой юный друг, – ответил Минц, и Удалов не сдержал улыбки, потому что Грубину тоже было не двадцать лет.

– Так что же тебя так рассмешило? – настаивал Удалов.

– А то, что муж Ванды, Никита Савич, побывал у меня на следующий день и спросил, не могу ли я установить подслушивающее устройство на его жене.

– Неужели тоже взревновал?

– Хуже! Ему не дает покоя ее богатство. Он уверен, что она заработанные в супермаркете деньги прячет от него и транжирит, устраивая оргии. Смешно?

– Очень смешно, – согласился Удалов, но не засмеялся, и Грубин тоже смеяться не стал.

Минц вздохнул и заметил:

– Чувство юмора у вас плохо развито.

– Не в этом дело, – сказал Грубин.

– Мы их знаем практически с детства, – пояснил Удалов. – Я с Савичем в школу ходил.

– Что вы мне хотите доказать? – удивился Минц. – Что люди не меняются или что все, кто ходил с тобой в школу, застрахованы от ошибок и лишены недостатков?

Удалов не стал спорить. Спор получился бы пустым. Из класса Удалова вышел один полковник, один секретарь обкома в Томске, а двое отсидели в тюрьме. Это о чем-то говорит? Ни о чем.

– Так какая идея посетила вас на стадионе? – спросил Саша Грубин.

– Очень смешная, – признался Минц. – Чудесная идея. Я решил удовлетворить обе просьбы.

– Два магнитофона поставишь? – спросил Удалов.

– Что мы видели на стадионе? Мы видели недостаточно, – начал объяснять Минц. Он стоял перед ними, выставив живот, сплетя пальцы рук за спиной и покачивая лысой головой. – Мы видели туман и части человеческих тел. И я вспомнил, что подобная картина привиделась мне сегодня утром в этом кабинете. Я тогда работал с вирусом «Н-5», генетическим уродцем, который мне удалось выделить во время поездки к небольшому озеру Чистому в районе закрытого города Малаховка-18. В это озеро в течение последних сорока лет сбрасывали атомные отходы несколько секретных заводов и военно-исследовательских институтов. Тем не менее в этом озере смогли выжить три типа вируса «Н-5». Понятно я рассказываю, дорогие друзья?

– Непонятно, зачем ты нам это рассказываешь, – признался Удалов. – А в остальном понятно.

– Сейчас объясню. Обнаружилось, причем совершенно не ожиданно для меня, что предметы, обработанные этим вирусом, в значительной степени теряют… теряют… – Минц подошел к большому рабочему столу и принялся шарить по нему, как слепой. – Так я и думал! – воскликнул профессор, нащупав нечто невидимое и подняв это нечто двумя пальцами. – Видите?

– Нет, – ответил Грубин.

– Что и требовалось доказать! Этот платок сегодня утром был обыкновенным. Днем, когда мы уходили на стадион, он частично потерял видимость, как футболист в тумане. Сейчас же он стал совершенно невидимым.

– Не может быть! – воскликнул Удалов. – Значит, теперь разрешена загадка невидимости, над которой бились несколько тысяч лет лучшие умы планеты?

– Не так громко, мой друг, не так громко. Лучшие умы бились над чем угодно, но не над культурой вируса «Н-5», что означает «Невидимка, пятый штамм». Над ней бился ваш покорный слуга.

– Надо скорее поделиться этим открытием с человечеством!

– Зачем? – Минц приподнял левую бровь. – Зачем, коллега?

– Чтобы невидимость стала… – Удалов осекся.

Ему в голову приходили различные способы использования невидимости в быту и общественной жизни, но были они в лучшем случае неправильными. В воображении Корнелия возник невидимый шпион, подкрадывающийся к советскому заводу, невидимый враг, переползающий границу, невидимый вор, вторгающийся в мирный дом… Но если наоборот?

– Наоборот? – прочел мысли Удалова Минц. – Пускай наш вор ползет в ночи и грабит дома? Пускай наш невидимый шпион или наш невидимый сержант… Так тебе думать приятнее?

– Как патриоту – приятнее, – признался Удалов. – Но как нормальному человеку – не по себе.

– Вот и я не спешу выпустить джинна из бутылки, – сказал Минц. – Надо еще очень крепко подумать. А пока пускай у меня появятся подопытные кролики…

– Савичи?

– Савичи. По крайней мере, вреда не будет. Вместо магнитофонов предложим им шапки-невидимки.

– А они навсегда останутся невидимыми? – спросил Грубин.

– По моим расчетам, продолжительность жизни вируса на свежем воздухе трое суток. Так что Савичи и испугаться не успеют.

– За трое суток может многое произойти, – тихо промолвил Грубин.

О, как он был прав!

Но, охваченные весельем, представляя себе, в каком смешном положении окажутся подозрительные супруги Савичи, как будут они наказаны за недоверчивость, друзья Грубина не прислушались к предупреждению Кассандры.

На следующий день Минц позвонил Савичу и назначил ему встречу на двенадцать часов дня.

Тот примчался – потный, несмотря на то что день был прохладен, ветер принес с севера холод наступающей осени, а птицы спешили к югу, летя зигзагами, чтобы не подстрелили.

– Где? – спросил он с порога. – Она опять пришла в двенадцать! И от нее пахло мужскими духами «Арамис»! Где микрофон?

Савич все еще работал фармацевтом, и потому у него сохранилось профессиональное обоняние.

– У меня есть для вас средство получше, Никита, – сказал Минц. – У меня есть для вас шапка-невидимка.

И он протянул Савичу пустую раскрытую ладонь.

– Шутки в сторону! – возмутился фармацевт. – Я переживаю душевный излом и не намерен подвергаться…

– Возьмите и наденьте.

В голосе Минца звучала сталь. Савич сразу поскучнел и сдался. Он протянул веснушчатую руку и неожиданно обнаружил, что его пальцы коснулись материи. Невидимой материи!

– Наденьте! – повторил Минц.

Савич расправил невидимую шапку и надел на голову. И тут же обернулся в поисках зеркала.

– Не ищите, – остановил его профессор. – Невидимость наступит через некоторое время. И тогда вы сможете всюду незаметно следовать за своей якобы неверной супругой. Но я вас в последний раз предупреждаю: слежка за близкими людьми еще никого не доводила до добра. Лучше поговорите с женой, обнимите ее, покайтесь.

– Никогда! – отрезал Савич и, забыв поблагодарить профессора, пошел прочь.

Минц не расстроился. Он знал цену человеческой благодарности. Он лишь печально улыбнулся и начал вырезать из второй половины невидимого платка круг, а затем сшил его в виде ермолки. Он ждал клиентку.

Клиентка, то есть Ванда Казимировна Савич, директор супермаркета, прибежала, как только ее магазин закрылся на обед. Она пришла не с пустыми руками – принесла две банки зеленого горошка и пачку жевательной резинки без сахара «Стиморол». И с порога сказала, что жвачка очень помогает от кариеса.

– Слушайте, Ванда Казимировна, – остановил ее Минц, – я вам предлагаю средство, с помощью которого вы сможете выслеживать своего неверного мужа, не боясь опознания.

– И какое же?

– А вот наденьте эту шапочку, – Минц протянул к Ванде раскрытую пустую ладонь, – и вскоре вы станете невидимкой.

– А что? – задумалась вслух Ванда. – Это выход!

Она была куда сообразительней Савича, потому, может, и достигла в жизни больших успехов.

Не удивившись, Ванда взяла с ладони Минца невидимую ермолку, надела ее на все еще густые и даже буйные волосы и сразу направилась к зеркалу, которое отыскала без подсказки хозяина. Она встала перед зеркалом, уперев сильные руки в крутые бока, и спросила:

– И когда это начнет действовать?

– К вечеру, – ответил Минц.

– Отлично, – сказала Ванда. – Мой как раз намылится… А это не вредно?

– Нет. Невидимость достигается благодаря совершенно безвредному вирусу, которым обрабатывается материя, – пояснил Минц.

– Раньше про СПИД тоже думали, что это безвредный вирус, – сказала Ванда. – Сколько я вам должна, профессор?

– Мне достаточно вашей благодарности.

– Еще лет десять назад я смогла бы вас отблагодарить, – откровенно призналась Ванда. – Сейчас мои прелести упали в цене до нулевой отметки.

В тот день Савичи возвратились домой пораньше. Каждый из них опасался, что начнет становиться невидимым на людях. Дома они были друг с другом необыкновенно вежливы. Ванда даже приготовила суп из американского пакетика и пюре «Анкл Бэнс» с негром на этикетке.

– Ты вечером дома? – спросила она мужа за обедом.

– Не знаю, – искренне ответил Савич. – А ты?

– Тоже еще не знаю, – откликнулась Ванда.

Пока она мыла после обеда посуду, Савич заглянул в ванную и со сладким ужасом увидел, что верхняя часть его головы, там, где располагались пегие волосы, куда-то исчезла.

Начинается…

На глазах происходило его превращение в человека-невидимку. Уже исчез лоб, вот пропадают куда-то глаза… Чем же смотреть теперь?

– Ты еще долго будешь там сидеть? – крикнула из кухни Ванда.

– Одну минутку! – На всякий случай Савич накинул на голову полотенце и стал похож на бедуина в пустыне Сахара. Он метнулся в прихожую и оттуда неубедительно крикнул жене: – Мне надо на полчасика выйти. Я забыл в аптеке книжку.

Хлопнул дверью и кинулся вниз по лестнице. Полотенце он оставил на столике в коридоре, и оно начало постепенно исчезать: вирус пережил период адаптации и теперь принялся за работу.

Ванда пожала плечами. «Пожалуйста, – подумала она, – бегай в свою аптеку. На свидание тебе еще рано. Ты еще вернешься домой надеть галстук и причесать последние перышки. А я пока подготовлюсь…»

Она прошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. Зрелище оказалось ужасным, и, не будь Ванда человеком сильной воли, она упала бы в обморок.

Оказалось, что у нее начисто отсутствует верхняя половина головы. То есть голова начиналась только с середины носа, а сквозь бывший лоб можно было увидеть заднюю стену ванной и приоткрытую дверь.

«Слава богу, – подумала Ванда, – что мой чудак убежал. Хороша бы я была с половиной головы. Он бы точно решил, что я сошла с ума, вызвал бы “скорую” – вот тут бы началось!»

Ванда смотрела, как постепенно линия невидимости опускается все ниже. Вирус уже съел щеки, верхнюю губу и зубы… «А ведь даже интересно, – подумала Ванда. – Но не стоять же мне у зеркала! Посмотрю-ка я новости…»

Она уселась у телевизора и, несмотря на то что ее подмывало снова вернуться в ванную, продержалась у экрана десять минут.

И только когда заметила, что лишилась рук, Ванда поспешила к большому зеркалу.

Это было бы смешно, если бы не было странно: Ванда существовала только до талии. Выше талии Ванды не оказалось. Какой молодец этот Минц! Надо будет ему сделать подарок.

Ванда зачарованно следила за постепенным своим исчезновением. И тут услышала, как в двери поворачивается ключ: вернулся Никита.

Нет, нельзя, чтобы он увидел ее ноги без туловища!

Ванда выбежала из ванной, на цыпочках промчалась на кухню и зашла за стол, так, что теперь ее ноги от двери не были видны. Ванде показалось, что Никита уже возится в коридоре. Сейчас он войдет…

Но Савич не вошел.

Вроде кто-то вошел, но Савича не было.

Ванда кинула взгляд вниз. На полу стояли только ее туфли, а ног уже не было. Сняв туфли, она осторожно вышла в коридор. Там никого не было, хотя казалось, что кто-то дышит.

Как ни странно, ни в тот момент, ни впоследствии Ванда не подумала о том, что Никита тоже может стать невидимым. И Савичу не пришло в голову, что его жена тоже бегала к профессору.

Ванда испугалась, что в доме кто-то есть, тогда как там никого не было видно. В одних чулках она выскочила наружу и только там вздохнула с облегчением. Она решила, что добежит до аптеки, там или по дороге домой перехватит мужа и начнет за ним следить.

Тем временем Савич, который, как можно догадаться, стал невидимым на несколько минут раньше Ванды и вернулся в таком виде домой, жены не застал и несколько встревожился. Неужели эта интриганка воспользовалась его отсутствием и убежала по своим развратным делам?

Савич опять вышел на улицу, размышляя, кому из приятельниц или приятелей жена решила нанести визит. Но был так занят своими подозрениями, что не заметил исчезновения столика в прихожей, на который недавно положил полотенце.

Невидимый Никита Савич пошел по улице, разыскивая супругу.

Невидимая Ванда Савич шла к аптеке, разыскивая своего неверного мужа.

В аптеке Савича не оказалось. И Ванда вдруг подумала, что очень забавно подходить к людям, подслушивать их тихие разговоры, следить, как они встречаются и расстаются. И хоть она не нашла Савича, но вскоре настолько увлеклась исследованиями человеческих характеров, что забыла о муже. Вершиной ее приключений было выслеживание собственной заместительницы Раиски, которая побежала на свидание с Колядкиным. Ванда отправилась вслед за возлюбленными к Раиске домой и даже сидела с ними за столом, выслушивая нелестные сплетни о себе самой, но не обижаясь, так как быстро поняла, каким образом теперь возьмет весь магазин в ежовые рукавицы – ни одна сотрудница, ни один бухгалтер не скроются от ее повседневного и поминутного контроля. Даже ночью, даже в постели, даже за семью замками… Тут Колядкин возбудился и стал целовать Раиску, а потом они пошли в спальню, и, что удивительно, Ванда не испытывала никакого стыда, присутствуя при их акте любви, который она рассмотрела во всех деталях.

А Савич тем временем носился по знакомым Ванды. Это оказалось удивительно интересно, поскольку знакомые не подозревали, что находятся под пристальным наблюдением. На это ушло часа три. Ванду Савич не нашел, он был удивлен и встревожен тем, что ни в одном из подозрительных мест, ни с одним из подозреваемых лиц он свою жену не застал. Кого только и за чем только он не застал! А Ванды не было…

Так что часам к девяти он собрался домой.

Усталый, раздосадованный, он плелся по улице.

А с другой стороны к дому приближалась Ванда.

Они сошлись возле своего дома. Дом был собственный, еще крепкий, в три окна на улицу, с палисадником и сараем.

Никита шел с юга, Ванда шла с севера. У дома они и должны были встретиться.

Но тут Никита увидел, что на месте их дома ничего нет.

И Ванда, приблизившись с другой стороны, пришла к такому же заключению.

Разумеется, Савич не вспомнил, что он положил зараженное вирусом полотенце на столик в прихожей.

Он лишь кинулся к дому – в ужасе оттого, что дом сгорел или украден подобно автомобилю, но, налетев на забор, вскрикнул от неожиданности и боли.

Ванда, которая стояла рядом и в ужасе глядела на яму, которая образовалась на месте дома, услышала крик мужа и спросила:

– Это ты, Никита?

И тот ответил:

– Да, кажется, это я…

Через полчаса возмущенные супруги были у профессора Минца.

Они метались по кабинету, сталкивались, отчего на пол падала лабораторная посуда, книги и даже опрокидывалась мебель.

– Что вы с нами сделали?! – кричал Никита. – Кто вас просил лишать нас жилища?

– Не для того мой покойный папа возводил наш дом, чтобы вы его разрушили! – поддерживала мужа Ванда.

Отступивший в угол Минц забыл простую истину: супруги могут злиться, ругаться, даже убивать друг друга, но как только они видят общего врага, они обязательно объединяются и уничтожают противника совместно. Это биологический закон Вселенной.

– Ничего с вашим домом не случилось, – пытался защищаться Минц. – Он в норме.

– Его ваш вирус сожрал!

Возмущенные крики разносились по всему дому, и вскоре, открыв дверь без спроса, в профессорском кабинете появился Удалов.

– А чего плохого? – сказал он. – Невидимые хозяева невидимого дома! Сюжет для небольшого романа.

На это последовал взрыв негодования, но Удалов не смутился.

– Никита, Ванда, – обратился он к супругам-невидимкам, – к сожалению, я в курсе дела. Вы хотели друг другу насолить, вы проявляли недостойную подозрительность. Вы наказаны за ваши собственные грехи, и радуйтесь, что наказание такое мягкое.

– Вот именно, – сказал Минц, но из угла не вышел.

– А если это навсегда? – спросила Ванда.

– О нет! – воскликнул Лев Христофорович. – Клянусь вам, мною проведено множество опытов. Вирус погибает на открытом воздухе на третьи сутки.

На этом бой завершился. Удалов принес большую миску вермишели, чтобы покормить невидимок. Странно было смотреть, как пропадает из миски еда, как двигаются в воздухе вилки… Корнелий вначале думал, что будет видеть, как вермишель спускается по пищеводам, но ничего подобного – она исчезала уже во рту: вирус набрал силу и научился действовать быстро и энергично. Он был в расцвете своих вирусных сил.

После обеда Ванда решила пойти в ванную. Она, конечно, верила Минцу, но сомнения ее не оставляли, как не оставляла и надежда. В ванной она разделась и принялась отчаянно стирать платье. От такой стирки кое-где платье приобрело частичную видимость, но пока Ванда отмывала свое тело, вирус восстановил утраченные позиции. И все снова стало невидимым. И когда Ванда возвратилась в комнату к мужчинам и со слезами в голосе призналась в провале своих попыток, Минц мудро заметил:

– Вирусы не отстирываются.

Никто, конечно, и не подумал тогда, что вирус уплыл во время стирки в городскую канализацию!

С громадным трудом Удалову с профессором удалось уговорить невидимых супругов пойти домой и постараться заснуть. Савичи отказывались, пока виновник их несчастий и Корнелий не согласились проводить пострадавших до родного дома.

Прохожие, возвращавшиеся из кино или из гостей, с удивлением взирали на двух пожилых мужчин, которые, быстро шагая по улице, разговаривали на четыре голоса, причем один из голосов был женским.

Удалов понимал, что сердиться на Савичей не следует, даже если они грубят. Они живут в страхе: а вдруг это уже насовсем? А вдруг вирусы уже никогда не отстираются? Ты идешь рядом с супругом, которого любил или терпел последние сорок лет, а его на самом деле нет, только голос доносится чёрт знает откуда. Ты спешишь домой, но не уверен, что на самом деле дом существует. Быть невидимым в видимом мире – еще полдела. А попробуйте побыть невидимым в мире невидимых вещей!

Савич по голосу отыскал жену, провел пальцами по ее плечу и схватил за руку. Так они и шли, взявшись за руки, словно испуганные дети. Профессор с Удаловым об этом не догадывались.

Когда дошли до исчезнувшего дома Савичей, оказалось, что положение куда хуже, чем час назад. Не только дома не было, не существовало более и окружающей растительности, а на месте участка зияла черная пропасть, до дна которой не мог достать жалкий свет уличных фонарей. Невидимость подбиралась к соседнему дому, где в освещенных окнах виднелись люди, собравшиеся ужинать. Боковой стены дома уже не существовало, только жильцы, сидевшие за столом, об этом пока не догадывались.

Удалов подавил готовый вырваться крик ужаса, но Ванда такого крика подавить не смогла.

– Пошли, – позвал ее Минц. – Не бойтесь. Все это лишь видимость. Перед вами твердая земля, впереди – ваш родной дом. Вперед без страха и упрека.

– Нет! – отказалась Ванда.

– Как только мы войдем внутрь, все станет нормальным, – уговаривал Минц. Он отыскал ее в полутьме и подталкивал в широкую горячую спину. Даже странно, что такая горячая спина могла быть невидима! Ванда не расставалась с мужем и тащила его за руку. Удалов замыкал шествие.

Труднее всего дались первые шаги. Корнелий подумал, что путешествие над пропастью подобно ходьбе по стеклянному полу на высоте трех этажей. Надо привыкнуть, главное – не смотреть под ноги.

И все же он не выдержал и закрыл глаза. Наверное, все закрыли глаза, потому что одновременно ахнули, ударившись о забор.

После этого стало полегче. Теперь руки ощущали. Теперь ноги чувствовали под собой дорожку, теперь уже пальцы сами отыскали невидимый ключ в невидимом кармане, сунули его в невидимую скважину и толкнули, отперев, невидимую дверь. Дверь реалистически заскрипела…

Когда Савичи вошли в дом, где тесно и приятно сдвинулись стены, где можно было расставить локти в коридоре и ощутить обои, стало легче.

– Ложитесь спать пораньше, – посоветовал Минц. – И поговорите наконец откровенно. Ведь вы бы не попали в дурацкое положение, если бы не стремились выслеживать друг друга.

– Как так? – воскликнула Ванда.

– Как так? – ахнул Савич.

Только сейчас они догадались, как глупо себя вели.

– Ах, прости меня… – произнес Савич.

– Извинения потом. Нам с Корнелием пора уходить. Ложитесь спать и обменяйтесь впечатлениями.

– Что вы такое говорите? – вдруг обиделась Ванда. – Не хотите же вы, чтобы я стала раздеваться на глазах у всего города!

– Город вас не видит, и ему вообще не до вас! – сказал Минц. – Спокойной ночи!

Они с Удаловым ощупью покинули дом и ощупью вышли через калитку.

– Но вы уверены, что это пройдет? – крикнула вслед Ванда.

– Послезавтра, – пообещал Минц.

– А нельзя ли пораньше?

– Мы с вами подняли руку на Природу, – ответил Минц. – Это дело не выносит суеты.

Ванда растерялась и замолчала.

Минц потянул Удалова прочь от черного провала, который был полон перепуганных голосов, так как невидимость сожрала уже половину соседнего дома и жильцы его, спохватившись, старались выяснить, что же происходит.

Минц и Удалов быстро пошли по улице.

– Я не мог говорить при них, – сказал Минц. – Но я крайне встревожен.

– А я просто напуган, – признался Удалов.

– Не сегодня завтра наш Гусляр может исчезнуть!

– Люди не готовы, начнется паника, будут жертвы…

– Не паникуй, Корнелий. Сейчас придем ко мне, сядем и всё обсудим.

К сожалению, сделать этого им не удалось. По очень банальной для Великого Гусляра причине: когда они подошли к дому № 16 по Пушкинской улице, то обнаружили, что дома № 16 нет, а на его месте зияет глубокий провал, захвативший также соседние дома. Более того, Удалов даже не был уверен, куда двигаться, чтобы нащупывать свой дом, на месте которого находилось лишь туманное зарево. Это вначале смутило, хотя потом Корнелий сообразил: ведь оттого, что мир стал невидимым, лампы гореть не перестали.

Минц с Удаловым стояли посреди улицы.

– Там моя семья, – обреченно сказал Удалов. – Они ушибиться могут.

– Тогда надо действовать! – принял решение Минц.

Удалов открыл рот, чтобы выслушать внимательнее, что же предложит Минц, какое противоядие он отыщет, но тут с ужасом обнаружил, что перед ним стоит не Минц, а лишь правая половина Минца – левую уже сожрал вирус.

– Ты тоже, – грустно произнес Удалов.

– Не отвлекайся на мелочи, – сказал Минц. – Надо бежать на радио – объяснить народу.

Видимого Удалова пускать на радио не хотел вахтер. Но когда появилась четверть Минца, вахтер потерял сознание, а Удалов пробежал наверх, к диктору. Диктор тоже немного сопротивлялся. Пока не увидел осьмушку Минца. И тогда в эфир пошло спасительное предупреждение.

Сменяя друг друга, Удалов и Минц провели на радио всю ночь. Именно там был организован штаб по ликвидации последствий невидимости. Именно оттуда разлетались сигналы по всей стране, а потом, когда к утру исчез уже не только Гусляр, но и Вологда и невидимость начала подкрадываться к антиподам, то есть к австралийцам, Гусляр на несколько часов был признан столицей мира. Мира, который исчез…

Но главное не в этом.

Ни Удалов, ни Минц, ни правительство России не знали о том, что по странному, но предопределенному Природой стечению обстоятельств через сутки после первого радиосообщения: «Мы невидимы, но мы остаемся людьми!» – к Земле приблизилась на громадной скорости эскадра Черных Владык с неизвестной на Земле, но немало нашкодившей в Галактике Сизой Планеты Немедленной Смерти, которая поставила себе целью уничтожить Землю как будущего лидера Освобожденной Галактики. Однако злодеи не смогли отыскать Землю.

По всем данным, по всем звездным картам, по сведениям шпионов, Земля должна была находиться в определенном компьютерами месте. Но сколько ни вглядывались в темноту космоса капитаны Черных Владык, никакой Земли они не увидели. Тогда, казнив шпионов и осведомителей, сломав лживый компьютер, уничтожив весь запас спиртного и наркотиков, взбешенные негодяи взяли курс в открытый космос. Будучи в невменяемом состоянии, они влетели в Солнце и сгорели без следа, открыв дорогу миру и прогрессу в масштабах всей Вселенной.

Об этом Удалову сообщили в Галактическом центре, куда он летал года через два после описанных событий.

Савичи живут в мире и согласии. Минц не испытывает никаких угрызений совести. Он передал пробирку с вирусом в ООН, и теперь войны на Земле невозможны. Ну как могут воевать невидимые враги? На ощупь?