Он родился в 1884 году в местечке под Лейпцигом. Его отец – учитель местной школы назвал сына – Вильгельмом в честь кайзера. Однако всю жизнь его звали Вилли.

В семнадцатилетнем возрасте юноша поступил добровольцем в военно-морской флот и участвовал во многих дальних походах, был свидетелем Цусимского боя. Спустя десять лет уволился с должности фельдфебеля-артиллериста и устроился на службу в берлинскую полицию. Оттуда за добросовестность и способности его перевели в контрразведывательный отдел полицей-президиума Берлина.

В годы Первой мировой войны и после нее Вилли Леман проявил себя как умный и толковый контрразведчик. Начальство характеризовало его как человека, не страдающего тщеславием, трезво относящегося к деньгам, не имеющего каких-либо пагубных пристрастий и «порочных связей».

Тем не менее, когда в 1929 году Вилли понадобились деньги, он без особых колебаний предложил свои услуги советскому полпредству, став таким образом платным осведомителем. При вербовке он получил кодовое имя А-201 или «Брайтенбах».

Ввиду его служебного положения сразу же было решено: агент будет поставлять лишь ту информацию, что сочтет нужным, без ущерба собственной безопасности.

Не требовали с него и предоставления документов, ограничиваясь устными сообщениями. И связь с ним поддерживали только через нелегалов. Для него был также изготовлен паспорт, по которому он мог срочно покинуть страну, отработаны сигналы опасности.

Вовремя принятые меры привели к тому, что многие годы «Брайтенбах» был вне всяких подозрений. В 1930 году ему даже поручили «разработку» советского посольства, и он оказался в курсе всех акций, намечаемых и проводимых против посольства и его сотрудников, знал наперечет всю агентуру, используемую в них.

После прихода Гитлера к власти в 1933 году в отделе «Брайтенбаха» было создано отделение по борьбе с «коммунистическим шпионажем». А 26 апреля 1933 года отдел Лемана влился во вновь созданную государственную тайную полицию (гестапо). Так он стал гестаповцем, а 20 апреля 1934 года, в день рождения Гитлера, Леман был принят в СС и повышен в чине.

О том, как ценили Лемана в гестапо, свидетельствует тот факт, что по случаю Рождества 1936 года он получил портрет фюрера с его подписью и грамоту, кроме него этой чести удостоились лишь еще трое сотрудников.

Впрочем, был в его жизни и случай, чуть не приведший к провалу. Приятель сообщил ему, что за ним велось наружное наблюдение по подозрению в связях с советским торгпредством. К счастью, оно не зафиксировало контакта Лемана с нашим разведчиком. А вскоре выяснилось, что наблюдение за ним велось по ошибке – его должны были вести за другим Леманом, его однофамильцем, на которого из ревности донесла его бывшая любовница.

В 1934 году агент «Брайтенбах» был передан на связь разведчику-нелегалу Василию Зарубину. Центру требовался все больший объем информации, выходящей за пределы должностных возможностей агента. И он старался. Например, он добыл для нашей дешифровальной службы исходные тексты телеграмм гестапо; сообщил технологические подробности о ракетах, которыми занимался конструктор Занберг; выяснил, не были ли перевербованы арестованные гестапо два агента.

В ноябре 1935 года Леман в числе других высокопоставленных контрразведчиков посетил совершенно секретные заводы и полигоны, где производилось и испытывалось новейшее оружие вермахта. Подробное описание увиденного и ряд тактико-технических данных, полученных от специалистов, тотчас ушли в Центр.

Еще более важное значение имело донесение «Брайтенбаха» об изобретении молодым инженером Вернером фон Брауном невиданного до той поры оружия – ракет на жидком топливе с дальностью полета в сотни километров. По этому поводу был даже составлен специальный доклад для Сталина, Ворошилова и Тухачевского.

В 1936 году «Брайтенбах» сообщил дислокацию пяти секретных полигонов по испытанию нового оружия; сведения о создании нового бронетранспортера фирмой «Хейнкель»; о самолетной броне; об огнеметном танке и т. д. От него же нашей разведке впервые стало известно о ведущихся под личным контролем Геринга опытах по изготовлению бензина из бурого угля и о строительстве секретного завода по производству отравляющих веществ.

«Брайтенбах» также смог заполучить особой важности доклад 1937 года «Об организации национальной обороны Германии».

Он предупреждал о готовящихся арестах и провокациях в отношении нелегальных и «легальных» работников резидентуры в Берлине, сообщал сведения о лицах, «разрабатываемых» гестапо, наводил также справки по следственным делам, которые интересовали советскую разведку…

И этот ценнейший агент вдруг остался без связи. Сначала из страны был вынужден уехать Зарубин, а в конце 1938 года скончался во время хирургической операции сотрудник-нелегал А. И. Агаянц, которому на связь и был передан «Брайтенбах».

Тогда агент попытался восстановить связь самостоятельно. В июне 1940 года неизвестный бросил в почтовый ящик посольства СССР письмо, адресованное военному атташе. В нем автор предлагал восстановить с ним прерванный в 1939 году контакт, указывал пароль для вызова по телефону, время и место встречи. «Если это не будет сделано, моя работа в гестапо потеряет всякий смысл», – писал он.

Конечно, это письмо не могло не вызвать подозрения: не переродился ли «Брайтенбах», не выступает ли он в качестве подставы? Но победила уверенность в его честности. В Берлин был направлен сотрудник Центра Коротков, который, восстановив связь с «Брайтенбахом», передал агента в ведение молодого разведчика Бориса Журавлева.

И «Брайтенбах» продолжил свою работу. Он несколько раз предупреждал о растущей угрозе нападения Германии на СССР. В марте 1941 года он сообщил о том, что в абвере проводятся мобилизационные мероприятия в государственном аппарате; в конце мая – о том, что составлен график круглосуточного дежурства сотрудников.

19 июня 1941 года он сообщил, что в гестапо только что поступил приказ для немецких войск – начать боевые действия против Советского Союза 22 июня после 3 часов утра.

Это было последнее сообщение «Брайтенбаха». Больше на связь он не выходил. Уже после войны его жена Маргарита рассказала нашим сотрудникам, что в декабре 1942 года ее муж был срочно вызван на работу и не вернулся. Один из его сослуживцев сообщил ей впоследствии, что Вилли был расстрелян в гестапо. По одной из версий, это сделал лично папаша Мюллер, рассвирепевший от осознания того факта, что агент коммунистов действовал прямо у него под носом.