Еще студентом вступив в революционный кружок, Азеф практически сразу предложил и полиции свои услуги в качестве тайного осведомителя.

О причинах такого решения ныне можно догадываться. Одна из версий гласит, что он действовал согласно известной русской поговорке: «Ласковый теленок двух маток сосет». То есть, говоря иначе, Азеф, желая жить на широкую ногу, предпочитал получать деньги не из одного, а сразу из двух источников. И это ему удалось.

Дело в том, что весьма популярной тактикой тайной полиции в те времена было использование провокаторов. Выглядело это обычно так: в подпольную группу внедрялся агент. Пробившись в руководители, он участвовал в планировании терактов: выбирал жертву, разрабатывал план ее уничтожения, готовил соответствующее снаряжение и т. д. При этом, естественно, обо всех планах сообщал своим начальникам в охранку. И те в подходящий момент срывали куш, арестовывая боевиков накануне теракта, и докладывали начальству об успешно проведенной операции.

Особая ценность Азефа заключалась в том, что благодаря своим талантам, видимому революционному рвению и смелости он вскоре возглавил тайное подразделение партии социалистов-революционеров – боевую организацию, которая среди прочего задумала осуществить покушение на самого царя.

Поначалу, впрочем, боевики отрабатывали свою тактику, накапливали опыт, уничтожая фигуры не очень крупного масштаба. При этом полиция и террористы действовали с переменным успехом. Иной раз полиции удавалось предотвратить теракт. А иногда случалось и так, что полицейские прибывали на место уже после взрыва бомбы – излюбленного оружия боевиков.

Чтобы таких опозданий было поменьше, высшие чины охранки и государства не жалели денег на контроперации, на оплату агентов-провокаторов, и этим обстоятельством вовсю пользовался Азеф.

Он был достаточно противоречивой фигурой. Видимо, в определенной степени сочувствовал целям партии и презирал полицию за тупость и реакционность. В результате он часто обманывал не только боевую организацию, но и полицию, ценя лишь собственную персону.

Причем благодаря хитрости, изворотливости ему длительное время удавалось избегать разоблачений как с той, так и с другой стороны. Начав сотрудничать с охранкой в 1892 году, в возрасте 23 лет, он был раскрыт лишь в 1908 году. Но и тогда сумел вовремя скрыться, прожив еще 10 лет.

Конечно, здесь мы не имеем возможности рассказать обо всей жизни и деятельности Азефа – это тема для целой книги. А потому ограничимся лишь несколькими эпизодами из его биографии.

Первый из них относится к 1906 году, когда Азеф пользовался огромным авторитетом и у полиции, и у эсеров. Полиция полагалась на планы, разработанные Азефом, и следовала его советам. Он же, в свою очередь, разрабатывал для боевиков акции все более широкого масштаба. Например, он был одним из авторов плана покушения на министра внутренних дел Петра Столыпина. Того самого, который контролировал охранку и, следовательно, по идее, был осведомлен о намерениях террористов, регулярно получая сообщения от начальника Петербургского охранного отделения Герасимова.

Пикантность ситуации заключалась в том, что во главе боевиков в этот момент встал Азеф. А стало быть, охранке были известны все детали плана, состав участников покушения, места, где они скрывались, и т. д. Аресты могли быть произведены в любой момент, но это не входило в планы ни Азефа, ни Герасимова.

Азеф заявил, что поскольку однопартийцы уже начали его подозревать, арест работающих под его руководством боевиков неизбежно повлечет за собой полный провал его самого. А потому решили действовать так: никаких арестов пока не производить, но мешать реализации плана. Делалось это так.

Поначалу Азеф размещал наблюдателей, которые должны были следить за перемещениями Столыпина и составить график его поездок, таким образом, что они никак не могли увидеть министра. И проводя долгие часы на морозе или под дождем, наблюдатели начинали нервничать, их боевой пыл улетучивался.

Некоторые из них, впрочем, пытались самовольничать, меняли пункты наблюдений и, в конце концов, начинали понимать пути перемещений Столыпина. Получив доклад об этом, Азеф извещал Герасимова, и тот прибегал к приему «спугивания».

То есть по следу того или иного боевика пускали «брандера». Так на жаргоне охранки именовали филеров-топтунов, которые специально вели наблюдение так, что не заметить их мог только слепой.

В свою очередь, о слежке докладывали Азефу. Тот вроде бы сомневался, просил перепроверить. А когда информация подтверждалась, отдавал приказ: все бросить, думать только о спасении членов организации. И давал подробные инструкции, в каком порядке должны спасаться попавшие под наблюдение полиции боевики. Лошадей, экипажи, квартиры и т. п. – все это, конечно, бросали на произвол судьбы. Но боевики, следовавшие указаниям Азефа, благополучно скрывались от преследовавших их шпионов.

Потом, конечно, они начинали все сначала, однако время, драгоценное время уходило впустую. Да и партийная касса не была бездонной…

Эта тактика долгое время срабатывала безотказно. И если Столыпина все же убили, так вины в том Азефа нет: покушение в Киеве совершил студент Багров, который к петербургской боевой организации не имел никакого отношения.

Тем не менее, определенная тень подозрений на Азефа все же пала. Причем, как с одной, так и с другой стороны. Центральный комитет социал-революционеров посчитал, что боевики под руководством Азефа недостаточно интенсивно работали; Герасимов же стал подозревать, что, возможно, Азеф далеко не все ему докладывает…

Тогда Азеф пошел ва-банк. Он предложил Центральному комитету новую жертву – самого царя. И предложил на выбор несколько вариантов его устранения. Были, например, планы проникнуть во дворец в составе одной из монархических депутаций, которые приходили засвидетельствовать царю свои верноподаннические чувства. Кроме того, рассматривались варианты покушения во время царской охоты и одной из его поездок в Ревель.

Особые надежды как на главного исполнителя Азеф возлагал на одного молодого социалиста, который только что закончил семинарию и в качестве духовного лица через своих влиятельных родственников мог получить место в храме где-либо неподалеку от Царского Села.

Понятное дело, сам же Азеф и брался предотвратить цареубийство, поставив охранке жесткое условие: это будет последняя его акция. Слишком велик был риск, что его раскроют, и Азеф хотел уйти на покой, получив крупный куш, а также надежные документы для отъезда за границу.

Ему действительно удалось сорвать покушение на царя во время поездки в Ревель. Причем по ходу дела выяснилось, что Азеф осведомлен о всех деталях перемещений царя еще лучше, чем сам Герасимов. Из каких источников он черпал свою информацию? Сам Азеф ответить на этот вопрос категорически отказался. И заторопился с выездом за границу.

В июне 1908 года он покинул Россию, чтобы больше уже не возвращаться в нее. Но из дела пока окончательно не вышел. Свою любовницу, которая, конечно, вместе с ним уехала из России, он оставил в Германии, а сам поспешил в Париж и затем в Глазго (Шотландия), где шла подготовка к новому покушению на царя.

Новый план состоял в следующем: в Глазго, на верфях Виккерса, строился крейсер «Рюрик» – один из тех кораблей, которые должны были заменить старый русский флот, нашедший столь печальный конец в волнах Желтого моря. Для надзора за ходом работ и ознакомления с самим кораблем в Глазго были присланы основные кадры будущего экипажа крейсера. С их представителями вели пропагандистскую работу, чтобы найти исполнителей будущего теракта.

Работой социалистов, кстати, руководил инженер Костенко, весьма грамотный специалист, сумевший предсказать трагическую судьбу «Титаника». Он даже предупреждал о своих опасениях создателей самого крупного в мире лайнера, но те не захотели прислушаться к словам иностранца.

Костенко же предложил устроить покушение в тот момент, когда царь прибудет на смотр, который должен был быть устроен по приходу крейсера «Рюрик» в русский порт.

Совершить покушение можно было двумя способами. Либо кто-либо из членов экипажа мог застрелить царя из револьвера, когда тот приблизится вплотную, обходя помещения корабля. Либо устроить взрыв, заложив заряд по соседству с адмиральской каютой, где должен был состояться торжественный завтрак с присутствием царя и членов его семейства.

Азеф приехал в Глазго в середине июля. С помощью Костенко он получил – конечно, под чужой фамилией – разрешение осмотреть крейсер и исследовал все помещения, в том числе и те уголки, в которых предполагалось спрятать террориста, который должен был взорвать бомбу.

Вывод его был таков: план невыполним, слишком много случайностей могут его сорвать. Его соображения были настолько тщательно подготовлены, что этот вариант был отклонен. После этого вся надежда была на то, что среди членов экипажа удастся найти человека, который по существу должен пожертвовать собой – ведь шансы уцелеть, скрыться после выстрелов в царя были минимальны. Тем не менее, люди, согласные на самопожертвование, все же нашлись. Это были матрос Герасим Авдеев и вестовой Каптелович.

Особенные надежды возлагались на первого – очень смелого, энергичного и весьма революционно настроенного человека. Оба получили от боевой организации револьверы и написали прощальные письма, в которых объясняли мотивы своего поведения. Эти письма вместе с приложенными к ним фотографическими карточками взял с собой Азеф, объяснив, что опубликует их после покушения – народ должен знать своих героев. На самом же деле фотографии были нужны ему прежде всего для охранки, чтобы ее агенты знали террористов в лицо.

В середине августа 1908 года крейсер взял курс на Россию. Однако царский смотр состоялся только осенью, 7 октября. За это время оба потенциальных цареубийцы, что называется, перегорели. Обоим в решительную минуту не хватило смелости, хотя Авдеев по просьбе Николая даже принес ему лично бокал шампанского.

Впрочем, существует и иное объяснение, почему террористы не стали стрелять. Дескать, на крейсере возникла военная организация, которая готовила вооруженное восстание, подобное бунту на «Потемкине». Авдеев и Каптелович входили в состав этой организации и решили, что теракт приведет к срыву самого восстания.

Ведь после покушения на царя на крейсере, конечно, начнутся допросы и аресты, полиция неминуемо нападет на след организации и план захвата кораблей Балтфлота, базировавшихся в Кронштадте, неизбежно сорвется.

Похоже, Азеф об этом не знал. И когда услышал, что покушение не состоялось, подумал, что его раскрыли. И поспешно скрылся, оставив на видном месте в своей парижской квартире письмо Авдеева, подписанное его настоящим именем, вместе с приложенной к нему фотографической карточкой.

Это был своеобразный прощальный подарок Азефа охранке. Но ни она, ни сам Азеф уже не могли предотвратить надвигающихся событий, которые привели сначала к отречению царя, а потом и к гибели всего его семейства. Но это уж совсем другая история.