Глава 13

Уже после обеда Антон приехал на Ленинградский вокзал в Москву. Он вышел из вагона и полной грудью вдохнул московский воздух. Так он делал всегда, когда приезжал сюда, пытаясь снова почувствовать воздух, кажущийся ему каким-то особенным. Антон огляделся и сразу направился на Комсомольскую площадь. По переходу прошел к Казанскому и, поскольку на сегодня дела никакие не намечались, решил пройти к тому самому дому, где был когда-то их подвал. Это стало уже чуть ли не традицией и он не смел ее нарушить.

На двери подвала он обнаружил большой замок, сел на лавочку и задумался. У соседнего подъезда стояла полицейская машина, на которую он сразу обратил внимание.

«Вот такая же когда-то увезла Кирилла, разлучив нас на несколько лет, – подумал Антон. – Как жизнь быстро летит! Как все изменяется! Скоро Кирилл, кажется, женится. А я? Что я? У меня своя жизнь. Я не люблю семью: эта адская жизнь в детстве навсегда отбила желание иметь кого-то. Может, я не прав – Бог рассудит. Самое главное – что живу, а значит кому-то нужен: Кириллу, Владимиру Сергеевичу… Странно все как-то в этой жизни получается у меня…»

Антон решительно встал и направился в гостиницу, где был забронирован номер на целую неделю.

Теперь он сидел в светлом номере на десятом этаже, разглядывал меню, которое ему принесла горничная.

Вскоре она снова постучала в дверь.

– Вы выбрали, что будете заказывать на ужин? – спросила она, бросив любопытный взгляд на привлекательного молодого человека.

Это была милая молоденькая девушка с приветливым взглядом. Антон развалился на кровати, листая меню с доставкой в номер.

– Проходи, красавица, – пригласил он ее. – Давай с тобой отметим мой приезд вместе. Тебе позволяют твои обязанности?

– Что вы, я на работе, – смутилась она и покраснела. – Вы выбирайте, не торопитесь, я позже зайду.

– Я уже выбрал, не уходи. – Он взял ее за руку и потянул к себе.

– Принеси мне граммов двести коньяка и что-нибудь горячего на свое усмотрение. Да, и пачку хороших сигарет.

Она улыбнулась, одобрительно кивнув головой, и вышла.

Антон прикрыл за ней дверь, разделся и пошел в душ.

Через полчаса она постучала в дверь снова – принесла ужин.

– Входи, – крикнул из ванны Антон, вытирая голову. – На столик все положи.

– Счет ваш на подносе. – При виде молодого красавца голос у нее задрожал.

Она шагнула быстро к двери, но он преградил ей дорогу, схватил за хрупкие плечи и стал целовать.

– Что вы себе позволяете, гражданин! – стала вырываться горничная из его объятий.

– Спасибо за услугу, – сказал он. – Может…

Девушка растерялась и не могла произнести уже ни слова.

– Извините, что так получилось, – прошептала она и ловко вывернулась из его рук.

– Я до часу ночи не сплю. Можно еще вызвать вас в свои апартаменты?

Она оглянулась, созерцая его прекрасное стройное тело, обернутое полотенцем, и, прислонясь к двери, закрыла глаза. Трудно было отказать в чем-либо такому привлекательному парню.

– Позвоните и я приду, – прошептала она и выскользнула в двери.

Антон даже не стал одеваться, распластался на кровати и так лежал некоторое время, потом поднялся и, выпив рюмку коньяка, стал ужинать.

Он включил телевизор, чтобы хоть как-то скрасить свое одиночество, и вышел на балкон. Там внизу светилась Москва. На улице было прохладно, и он быстро вернулся обратно и закурил.

В следующий раз он позвонил горничной около часа ночи.

Она тихо постучала в дверь.

– Открыто! – крикнул Антон и направился к двери.

– Будете что-нибудь еще заказывать? – спросила она.

Он видел ее светящиеся глаза и понимал ее желание.

– Уже освободилась? Я хочу на десерт побыть с тобой.

– Я освобожусь только утром в пересмену.

– У меня завтра куча дел. Я уйду в девять часов. Сможешь разбудить?

– Конечно, разбужу. Я позвоню, – согласилась девушка.

– Садись, составь мне компанию, – предложил Антон.

– Мне долго задерживаться нельзя, – предупредила она и подсела рядом на кровати.

Антон ногой отодвинул маленький журнальный столик, где поместил свой ужин, и взглянул на нее.

Растерянная девушка сидела и не знала, что делать, потом вдруг сказала, опустив голову:

– Я, признаться, впервые такого человека встречаю.

– Какого – такого?

– Странного. – Она взглянула на него. – Красивого и наглого.

– А, ты вот про что? Ну и как?

– Вот… встретила… – Она не знала, что говорить дальше и тут же замолчала.

– Ты милая и хорошенькая девчоночка, – сказал Антон и пальцем поднял ее голову за подбородок, повернул к себе. – Я хотел бы с тобой провести некоторое время, если, конечно, можно.

– Нам это запрещается, да и я еще совсем молодая. Мне только девятнадцать.

– И у тебя никого не было?

– Нет, – смущаясь, сказала она.

«Раз она меня назвала наглым, значит, что-то в ее жизни уже было, раз ей есть с чем сравнивать, – подумал Антон. – Неплохой вариант чтобы провести время!»

Антон не собирался уже отступать: держа марку закоренелого холостяк, он продолжал настойчиво давить на ее нетронутое самолюбие.

– Вот скажи, я тебе нравлюсь?

Она взглянула на него.

– Я же говорю, что никогда такого еще не встречала, – опуская глаза, повторила она.

– Наглеца?

– Ну, не совсем…

– Значит, все в порядке, – решительно сказал Антон. – А со мной могла бы расслабиться?

– Не знаю. Вы такой настойчивый, молодой человек. Наверное, нет.

Он взял ее руку и положил себе на плечо.

Ее беленькая маленькая ручка на смуглом его теле смотрелась так, как будто они были вообще разной расы.

– Какая у тебя нежная кожа, – прошептала она, проводя ладонью по его плечу. – Ты вообще какой-то особенный. Честно говоря, я никогда не встречала таких откровенных людей, которым все так запросто…

– И голых не видела?

– В журналах видела, а что? Я сама приезжая, с Тверской области. Сюда меня знакомая устроила. Я всего два месяца работаю, вот и не хотелось бы, чтобы выгнали. Работы у нас там хорошей нет, а здесь и заработать можно – столица все же.

– Вот ты мне все и рассказала про себя. Сможешь остаться со мной?

– Сейчас нет, работать надо. Проверки бывают.

– Значит, я тебе не нравлюсь, – давил на нее Антон.

– Очень нравишься. Такой какой-то особенный, красивый… – Она заулыбалась. – Ты надолго?

– С неделю буду.

– Я завтра отдыхаю, меня подружка сменит. Если хочешь, я вечером и приду.

– Я буду ждать такую красавицу, как ты, – улыбнулся Антон.

Она чмокнула его в щеку и поспешила удалиться.

До обеда следующего дня Антон решил ряд вопросов по заданию Владимира Сергеевича, но многое еще оставалось сделать. Впереди было еще несколько встреч и подписание кое-каких документов. На сегодня запланированные дела были закончены, и он решил съездить в деревню к матери.

Антон ехал на электричке и задумчиво смотрел в окно вагона. Шел мелкий дождь, на душе было отвратительно. Дорога была плохая, поэтому водитель вел машину медленно и осторожно.

Антон был спокоен. Он зажал большой пакет с гостинцами между ног и тоскливо смотрел в лобовое стекло, где щетки еле успевали смахивать капли дождя.

Они остановились у родительского дома. Антон рассчитался с водителем, вышел, вдохнув свежий воздух, пахнущий чем-то родным, напоминающим детство.

Соседи, которые в прошлый раз все гурьбой высыпали на улицу, теперь его не встречали. Он прошел к двери старого дома, поднялся по дряхлым ступенькам, которые под ногами ходили ходуном и грозили развалиться в любую минуту. Антон толкнул дверь – она оказалась, как всегда, закрытой. Он поставил пакет под дверью и спустился вниз, пошарил рукой под крыльцом, где обычно мать прятала ключи. Ключа не было. Он снова поднялся к двери и настойчиво стал стучать кулаком.

– Чего стучишь, там никого нет, – сказала подошедшая соседская старушка.

– А где мама? – спросил Антон.

Старушка поднялась по ступенькам, взглянула на Антона и положив свою морщинистую руку себе на грудь, сказала:

– Пойдем, Антоша, все тебе, сынок, расскажу.

Она завела его в свой дом, усадила на кухне, смотрела на него и долго молчала.

– Так вот какой ты стал… Большой, наверно, человек. Живешь в Москве?

– Нет, в Питере. А где мама?

– Умерла твоя мама, – вздохнула старушка. – Умерла уже полгода назад.

От такого известия Антону стало плохо. В ушах зазвенело, и закружилась голова. Он не верил тому, что слышал, а она продолжала:

– Все тебя ждала, выходила на дорогу и смотрела, не едет ли какая машина. Потом долгое время на остановку ходила, автобусы встречала…

Антон слушал ее и чувствовал, как его глаза наполняются слезами.

– Снова запила, или с горя, или старое вспомнила, не знаю. А, однажды, я зашла как-то к ней, а она лежит на кровати и не дышит. Царство ей небесное, прибрал Бог ее душу…

Антон молча слушал старушку, и теперь ему казалось, что земля уходит из-под ног.

– Сельсовет денег выделил, чтобы ее похоронить, мы ее на наше кладбище и снесли. Там она… Дождь кончится, сходи, найдешь ее, она сразу слева, при входе лежит.

Антон встал и подошел к окну. Дождь не кончался и лил с новой силой.

– Я сейчас пойду, – решительно сказал Антон. – Я ее найду, спасибо вам за все.

– Да куда ты в такую погоду: дождь, грязь… – пыталась отговорить его старушка.

– Мне все равно. Я пойду… Можно я оставлю вам пакет? Потом еще вернусь.

– Антоша, возьми вот плащ деда моего. Сними свое пальто и надень вот сапоги, – предложила она и выставила перед ним пару резиновых сапог. – Сходи, милок, сходи. Она перед смертью тебя часто вспоминала…

Антон надел плащ с сапогами, переложил в другой пакет бутылку коньяка и кое-что еще из продуктов.

– Я найду ее, – сказал бледный Антон. – Я найду…

Слева при входе на старое деревенское кладбище он нашел могилу матери – небольшой холмик и крест с табличкой. Антон подошел ближе и, закусив губы, крепился, стараясь не разрыдаться, но не выдержал, и слезы сами брызнули из его глаз. Он стоял и ревел, как мальчишка, как в детстве, когда мать его ругала за провинности. Он сжал кулаки и тихо прошептал:

– Какой я подлец, как я себя ненавижу! Тварь я последняя. – Он присел рядом с могилой и положил руку на покосившейся крест. – Прости меня, мама, что так все получилось, но я не мог поступить иначе. Я просто не мог выдержать той обстановки, что тогда была у нас в доме. – Антон положил на холмик немного конфет и хлеб, открыл коньяк и отхлебнул прямо из горла несколько глотков, поставил рядом бутылку. – Пусть тебе будет земля пухом. Спасибо тебе за то, что ты меня родила. – Он встал и еще долго смотрел на ее могилку, молчал. – Я всегда буду помнить тебя. Извини, что не приехал проводить тебя в последний путь. Прости за все меня такого, какой я есть.

Антон стоял, опустив низко голову, вспоминая свое детство, мать и все самое хорошее, что у него осталось в памяти с того времени.

Капли дождя и слез катились у него по щекам. Он поправил старый, выцветший от времени венок, и поклялся, что обязательно еще к ней приедет, перекрестился и направился обратно в деревню.

– Ну, поговорил с матерью? – встретила на пороге его старушка.

– Да, – вздохнул Антон и опустился на табурет. – Спасибо вам, что вы все мне рассказали. А что сейчас с нашим домом?

– Пока там никого, но правление хочет вселить туда одну женщину с детьми, она у нас в колхозе работает.

– Ну и правильно. Я претензий не имею. Пусть живет, – сказал Антон и выложил на стол из пакета продукты. – Это пусть останется вам, помяните мать. Какой она ни была, но для меня она всегда останется матерью.

Старушка всплеснула руками от обилия продуктов на столе.

– Это вам. Вспомните ее и не судите. – Он встал. – Ну, мне пора.

Старушка проводила его со двора и, облокотившись на калитку, еще долго смотрела ему вслед.

В номере Антон долго не мог придти в себя. Мир ему казался совершенно ненужным и жестоким. Хотя он давно не был близок с матерью, теперь для него было все кругом пусто и одиноко. Он спустился вниз в ресторан и заказал себе водки, выпил, покурил и снова вернулся в номер, не раздеваясь, упал на большую кровать и заснул.

Он пришел в себя около восьми вечера, вышел на балкон и снова закурил.

Внизу бурлила Москва, возвращая его в обыденный ритм существования. Антон вдыхал прохладный вечерний воздух, наслаждаясь той жизнью, которая его окружала. Его невозможно было уже вернуть к прошлому – он это понимал. Надо было жить настоящим, биться за свое существование, добиваться своего и верить в будущее. Почему-то сейчас он вспомнил Кирилла, потом Владимира Сергеевича…

«Все же повезло мне в жизни, – думал он. – Ведь меня окружают хорошие люди, без которых, как без родных, я не представляю своей жизни. Спасибо Всевышнему, что еще терпит меня за то, что я творю на этом свете. Значит, есть где-то рядом мой ангел-хранитель!»

Антон не сомневался: все, что было совершено с тех пор, как он покинул родной дом в малолетстве, – правильно, иначе не быть ему сегодня в Питере, в фирме, не знакомиться и не общаться с замечательными людьми и, самое главное, не быть бы тогда ему самим собой.

В свои неполные двадцать пять лет он поднялся довольно высоко и считал своим долгом вытянуть самого дорогого для себя человека – Кирилла, который и без того уже показал себя, делая успехи, никогда не забывая добро Владимира Сергеевича и своего друга. В этом сейчас Антон видел цель своей жизни. Ну, а те принципы, которые он поставил перед собой и не желал нарушать, стали для него законом.

Идиотская мысль, которая засела у него в голове, начинала осуществляться – он должен был принадлежать теперь всем и никому.

Антон думал о том, сколько еще сердец ему придется разбить вдребезги, скольких бросить и еще больше найти. Это было теперь стилем его жизни. Он не хотел принадлежать какой-то одной женщине. Он хотел многого и всего… То, что его называли за глаза плейбоем, ему даже начинало нравиться. Антон знал, что красота, которой его наградил Бог, – это его козырь, и она должна быть для всех, а не для какой-то одной. Может, он был и эгоист, но взял за правило, что он – это он, а все – это остальные. Самое главное, что он никогда себя не возвышал, был со всеми наравне, и только маленькая деталь в его жизни – его принципы – отличала его от всех остальных. Антон никогда не считал себя особенным человеком, но жил по своим правилам, которым не собирался изменять. Он старался не заводить близких друзей. Ему нужен был всего один близкий человек, и тот, который бы знал его слабости, его жизнь и никогда бы не лез со своими советами. Кирилл, правда, иногда ему что-то и подсказывал, но это был Кирилл, которому можно было все… Владимир Сергеевич был для него уже другим идеалом – старшим учителем и покровителем. Он его любил, а тем более в последнее время, когда они перешли на «ты» вне работы, – это сильно их сблизило.

Антон понимал, что на это Владимир Сергеевич пошел тогда, когда он, Антон, стал представлять из себя перспективную личность. Его покровитель позволял ему все, но, где Антон был неправ, подсказывал, не навязывал никогда своего мнения, давая шанс принимать решение самостоятельно. Владимир Сергеевич видел в Антоне того самого человека, который мог его заменить в любой момент, и Антон это начинал прекрасно понимать.

Он прошелся по номеру, снова вышел на балкон (что-то в последнее время он стал много курить), закурил. Было около десяти, и он вспомнил, что к нему сегодня придет горничная. Он даже не знал, как ее зовут, не знал телефона; с большим удовольствием отменил бы на сегодня встречу, чувствуя сильную усталость.

Он решил позвонить в Питер, в офис Владимиру Сергеевичу и изложить результаты своей командировки, рассказать о поездке к матери в деревню и многое другое…

Владимир Сергеевич немного помолчал, потом сказал:

– Дорогой мой мальчик, жизнь продолжается, но ты прими мои соболезнования и не падай духом. Завтра едем с Кириллом покупать еще одну машину. Должен же исполнительный директор ездить на своем транспорте.

Антон усмехнулся в трубку и, довольный, что дела на фирме идут наилучшим образом, налил бокал вина, подошел к зеркалу.

– За тебя, Антон, – сказал он, подмигнув своему отражению и чокнулся бокалом о зеркало. – Будем жить!

В начале двенадцатого постучали в номер.

– Входи! – крикнул Антон, лежа на кровати. Он знал, что пришла вчерашняя подружка.

Девушка тихо зашла в номер и прикрыла за собой дверь.

– А я думал, ты не придешь, – сказал Антон, поднимаясь с кровати.

– Кое-как пропустили. Такой вредный вахтер там внизу, – объяснила она.

– Проходи. – Антон закрыл за ней дверь. – Сегодня было много дел, устал порядком, и буду рад, если ты мне составишь компанию на сегодняшнюю ночь.

– Я не знаю, – заволновалась девушка. – Получится ли? Я сама в первый раз в такой ситуации. У меня никогда парня не было.

– Тебя как зовут?

– Наташа.

– Так вот, Наташа, выходит я у тебя первый. Значит, я тебя всему и научу.

Она стояла вся красная, устремив свой взгляд в пол.

– Проходи, не стесняйся. Я же тебя не стеснялся в своем поведении, – напомнил Антон, имея в виду прошлый раз. – Сейчас, давай выпьем для начала за знакомство, потом иди в ванну. Там полотенце и халат. Заметь, что халат надевается на голое тело, – предупредил Антон.

Когда Наташа ушла, Антон подумал, что она или придуривается, или действительно совершенная девственница из деревенской глуши, где только и видела, как петух курицу топчет. Он снова развалился на кровати, сам себе улыбнулся и крикнул, не помочь ли ей принять душ.

– Нет-нет, я сама. Ни в коем случае, – запротестовала Наташа.

Антон округлил от удивления глаза и пожал плечами: неужели и правда тундра непролазная! Такая может и откусить что-нибудь или наоборот так разойтись, что роту солдат положит: куда ему одному. Но на это похоже не было – миниатюрная, рыжая, маленькая попка, грудь где-то около второго размера – пойдет, справлюсь.

«А что я вдруг стал об этом думать? – спохватился Антон. – Старею, что ли? И вообще, что со мной творится? Что я за человек? На каждую бабу кидаюсь, как голодный. Наверное, надо себя перестраивать. Так всю жизнь и промотаюсь по чужим постелям, урод».

Наташка не заставила себя долго ждать, вышла быстро, надев халат, из-за которого виднелась молоденькая грудь.

– Ты располагайся, – сказал Антон и тоже ушел в душ.

Наташа уселась на кровать, с волнением поглядывая на двери ванной. Для нее было странным то, что она так быстро решилась на эту встречу: Антон ее привлек своим внешним видом и не более. Но и это произвело на нее определенное впечатление.

Антон не знал, что она думала о нем после той первой встречи, – ему было, в принципе, все равно. Но она думала – это точно. И если бы та его выходка была неприятна, то вряд ли появилась бы она здесь в нерабочее время. Значит, хотела с ним близости. Такому красавцу трудно было в чем отказать.