Глава 50
Анже, март 1154 года
– Мадам, прибыл ваш муж, герцог, – объявил камердинер.
– Как, уже?! – Алиенора всполошилась.
– Да, мадам. – Он слегка усмехнулся.
– Но он должен приехать лишь… А, не важно. Задержите его, сколько сможете.
Камердинер с сомнением посмотрел на нее, но ничего не сказал.
– Невыносимый человек! – воскликнула Алиенора, раздираемая бешенством и радостью. Вестники Генриха прибыли еще утром, объявив, что сам он прибудет ближе к ночи, но день был в самом разгаре, до заката оставалось много часов. – Отсутствует больше года, а потом неожиданно сваливается на голову, когда я не готова.
– За минуту управимся, – сказала Амария, как всегда настроенная деловито и оптимистично. – Ваш господин глаз не оторвет от вас, но не заметит, как заплетены ваши волосы – в шесть косичек или в две.
– Зато я замечу, – возразила Алиенора, и то только потому, что была расстроена. На самом деле прическа не имела значения. – Поторопись, – велела она. – Они не смогут удерживать его долго.
Служанки уложили ее волосы в золотую сеточку и подтянули шнуровку на темно-желтом шелковом платье, чтобы подчеркнуть вновь постройневшую фигуру. Нянька занималась маленьким Гильомом, который в восемь месяцев не давал никому покоя – уже не в пеленках, а в вышитом белом платьице. Служанка надела ему на голову чепчик, и Алиенора велела ей выпустить челку, чтобы сразу было видно, какие у него блестящие рыже-золотые волосенки.
Не слишком довольная, но понимая, что придется ограничиться этим, Алиенора поспешила в зал, где заняла герцогский трон на возвышении с ребенком на руках. Эмма и Амария расправили ей юбку, сделав изящные складки, и Алиенора глубоко вздохнула.
Через несколько секунд она услышала голос Генриха, который громко протестовал: нет, ему не нужно переодеваться, нет, он не хочет надевать корону, перекусывать, причесываться или совершать любое другое действие, которое они способны выдумать, лишь бы его задержать. Он распахнул дверь и влетел в зал в развевающемся, как знамя, плаще, четко печатая каждый стремительный шаг. Щеки его пылали, серые глаза метали искры, говорившие, что он готов взорваться. Вдруг резко остановился и уставился на Алиенору, грудь его вздымалась.
Она горделиво встретила его взгляд, ничем не выдав своего трепета, а затем посмотрела на их сына, пожелавшего встать и попрыгать у нее на коленях.
– Это твой папа, – сказала она ребенку, напрягая голос, чтобы Генрих ее расслышал. – Он приехал домой повидать тебя. – Потом снова взглянула на Генриха, на этот раз торжествуя.
Генрих глубоко вздохнул и зашагал дальше. Взгляд его уже не выражал гнева, а светился радостным предвкушением.
– Ты похожа на Мадонну, – прохрипел он.
Алиенора загадочно улыбнулась:
– Это твой сын Гильом, граф Пуатье, будущий герцог Нормандии и король Англии.
Генрих взял у нее ребенка и хорошенько рассмотрел. Он поднял сына над головой, и маленький Гильом зашелся смехом, пустив на отца слюну.
– Чудное начало – мой наследник на меня плюет. – Генрих улыбался, опуская сына.
Переложив его на одну руку, он вытер лоб рукавом туники.
– У него твои глаза и волосы.
Счастье и любовь распирали душу. Людовик ни разу за всю жизнь не приласкал своих дочерей, не поиграл с ними, а Генрих бесстрашно и естественно управлялся с ребенком.
– Зато черты лица твои. Какой чудный маленький мужчина!
Малыш вывернулся у него в руках и схватил застежку плаща в виде броши. Отец осторожно оторвал пухлые пальчики наследника от острого предмета и передал ребенка няньке.
– Он такой же непоседа, как и ты, – заметила Алиенора. – Громко возвещает о своих желаниях каждому, и все тут же кидаются их исполнять, иначе будет плохо.
Генрих изумленно выгнул брови:
– Точно в меня пошел.
Алиенора поднялась, чтобы приветствовать его официальным поклоном, после того как он познакомился с сыном, но он первый подошел к ней и поцеловал.
– Я скучал. – Он обвил рукой ее талию.
– И я тоже скучала по тебе. Ты так долго отсутствовал. – Она остро ощущала его прикосновение. – Нам нужно многое обсудить. Письма – это хорошо, но они не заменят живого общения.
– Ты часто писала, что здорова, и я рад видеть, что это так.
Алиенора подумала, еще бы ему не радоваться: если бы она умерла при родах, то всем его притязаниям пришел бы конец и он потерял бы огромную часть владений. Поскольку их сыну уже исполнилось восемь месяцев, она подозревала, что Генриха также интересует, достаточно ли оправилась жена, чтобы зачать следующего ребенка.
– Да. – Она улыбнулась. – Я совершенно здорова.
Покончив с официальными приветствиями, Алиенора и Генрих удалились в хозяйские покои, расположенные в замковой башне. Слуги Генриха уже покрыли столы скатертями и расставили вино и еду.
Алиенора взглянула на багаж, который Генрих привез на своей лошади. Остальное позже доставят на неповоротливых повозках. Она увидела пару седельных мешков и длинный сверток из кожи.
Генрих проследил за ее взглядом.
– Я приехал не с пустыми руками. Привез дары, достойные королевы.
– После столь долгого отсутствия я на меньшее и не рассчитывала. – Алиенора показала на ребенка, сидевшего на руках у няни. – Мой дар тебе – сын.
Лицо его разрумянилось.
– Мой дар тебе и ему – королевство, – ответил он. – Как я и обещал, когда мы поженились.
У Алиеноры перехватило дыхание. Новости из Англии поступали отрывочно и нерегулярно.
– Королевство?
Генрих отпустил слуг, включая няньку с маленьким Гильомом, взмахом руки.
– Стефан согласился, что я после его смерти унаследую корону, но мне пришлось официально стать его приемным сыном и наследником. – Он скис. – Так что теперь у меня три отца. Тот, который меня родил, Отец Небесный и Стефан-узурпатор, да поможет мне Бог. Это был единственный способ выбраться из трясины. Все считают меня наследником трона, но не желают сражаться долее, чтобы усадить меня на него. Лорды Стефана признают мои притязания, но не хотят видеть меня в короне, пока Стефан жив. Мои собственные вельможи не станут рисковать вступить в решительное сражение, так как понимают, что это лишь вопрос времени. Переговоры длились много часов, но теперь дело сделано. Я наследник Стефана, признанный договором, и все вельможи дали клятву поддержать меня. – Он обнял ее за талию и притянул к себе, щекоча ей горло своей бородой. – А это означает, что я могу уделить внимание нашим владениям здесь и провести какое-то время с тобой и сыном. – Он ловко расшнуровал бок на ее платье, рука его скользнула в вырез и легла ей на грудь, прикрытую сорочкой.
Алиенора затрепетала от вожделения. Слишком долгой оказалась разлука. Ей о многом хотелось его расспросить, но с этим можно подождать. Все равно она не получит ответа, если задаст вопрос сейчас. Недвусмысленные движения его бедер, прикосновения рук, знакомый запах только увеличивали ее желание. Ее руки быстро нашли себе дело, так что Генрих пробормотал ругательство. Со спущенными до колен штанами, он повалил ее на постель.
– Говори, – задыхаясь, велел он, зависнув над ней. – Сейчас еще не поздно признаться, что ты не готова зачать второго ребенка, потому что я вот-вот лопну!
Алиенора рассмеялась, с трудом переводя дыхание:
– Это и есть один из твоих достойных даров?
– О да, – выдохнул Генрих, сцепив зубы и втянув живот. – Что может быть более достойным, чем это?
Он овладел ею сразу, без преамбул, и она наслаждалась его силой и энергией, горячим желанием и удовольствием, которого не знала с Людовиком. Ее также приводило в восторг, что муж не ждал от нее пассивности и радостно воспринимал ответную страсть. Он был молодым львом, а она его достойной подругой.
Генрих легко погладил живот Алиеноры, отдыхая после соития.
– Я буду наполнять тебя снова и снова ради удовольствия зачатия. Мы создадим прекрасную династию.
Алиенора повернулась лицом к нему, не размыкая его объятий.
– У тебя легкая роль, – заметила она. – Знал бы ты, какой это тяжкий труд – вынашивать детей.
– Я с тобой согласен, но у каждого свой долг и своя роль.
Алиенора вздернула брови:
– Действительно, но если я вынашиваю наших наследников, это не означает, что я перестаю быть герцогиней. Предупреждаю, я тебе не племенная кобыла.
– Само собой разумеется, я и не думал иначе. – Генрих слегка опешил.
– Вот и не думай. – Она решила окончательно расставить все точки. – Я, конечно, вынашиваю и рожаю детей, но не отказываюсь от того, что мне положено по статусу.
Он снова ее поцеловал:
– Тебе будут оказаны все почести, на которые ты имеешь права, обещаю.
Алиенора ответила ему поцелуем, но в душу закралось небольшое опасение. Она давно поняла, что ее молодой муж – это природная сила, которая сметает все на своем пути. Люди должны были во всем ему уступать, а он им – ни в чем. Генрих держал слово, только если ему это было выгодно. Ей предстояло сделать так, чтобы он с ней считался во всем, она не хотела быть для него лишь ключиком, открывавшим дверь в Аквитанию, и поставщиком наследников.
– Не раздавай обещания легко, потому что столько, сколько длится наш брак, я буду настаивать на их выполнении.
– Хорошо, настаивай, я не подведу. – Он продолжал тереться об нее лицом, целовать.
Генрих собирался рассказать ей про Элбургу и маленького Жоффруа, но, так как те остались в далекой Англии, решил, что пока жене знать о них не обязательно.
Любовные утехи продолжались, Алиенора села на него верхом, беря инициативу в свои руки.
– Тогда скрепим печатью твое обещание, – заговорила она, слегка двигаясь, чтобы кончики ее распущенных волос щекотали его живот. – Я твоя жена, твоя любовница, мать твоих детей. – Алиенора мотнула головой, приподнялась и снова опустилась, увидев, как он вцепился в простыни. – Я герцогиня, владеющая землями и вассалами, я происхожу из древнего рода. Была когда-то королевой и стану ею снова и буду иметь все, что мне причитается.
– Господи, женщина… – Генрих сглотнул, заскрежетал зубами.
– Поклянись. – Она приподнялась и опустилась.
– Я уже клялся, – задыхаясь, выдавил он, – но клянусь еще раз.
– И ты должен поклясться еще раз, потому что три раза надежнее. – Она наклонилась и слегка прикусила каждый сосок по очереди, доставив ему острое наслаждение, граничащее с болью.
Лицо его передернулось.
– Клянусь!
Он обхватил ее бедра, чтобы она больше не двигалась, и достиг такого оргазма, которого в жизни до сих пор не испытывал, а ей доставило удовольствие видеть его наслаждение и знать, что в эту секунду вся власть перешла к ней.
– Как твоя мать отнесется к тому, что Стефан усыновил тебя? – спросила Алиенора, когда они оба приходили в себя, подкрепляясь вином и творожными корзиночками.
Генрих удивленно хмыкнул:
– Она будет вне себя, не сомневаюсь. Мало того что моим отцом стал Жоффруа Анжуйский, так еще я умудрился сделаться приемным сыном человека, укравшего у нее корону. Это окончательно ее взбесит. – Он откусил кусочек от пирожного, которым его кормила Алиенора. – Но ей придется смириться. Она особа прагматичная, да и выбора у нее не будет. Я просто воздержусь от того, чтобы называть Стефана отчимом в ее присутствии.
– А что насчет другого сына Стефана? Как он отнесся к тому, что отец сделал тебя наследником, а его лишил наследства?
– Поначалу он был не очень доволен, но возражать оказался не готов. Все равно его никто не поддержал бы, включая собственного отца. Мы долго говорили с ним у могилы моего прадеда в Рединге, и Гильом согласился отойти в сторону. Те, кто начал борьбу, успели постареть и не желают, чтобы их сыновья были вовлечены в конфликт, когда под самым носом лежит разумное решение.
Генрих подошел к своему багажу и взял в руки длинный кожаный сверток.
– Мы должны организовать церемонию, чтобы всем показать вот это.
Внутри, в отрезе пурпурного шелка, лежали деревянные ножны, обтянутые тисненой кожей. Эфес меча изумительной работы, с прекрасной резьбой, напоминал северный стиль. Рукоять обвязана красным шелковым шнурком и украшена фигурками животных с открытой пастью.
– Это меч моего прапрапрадеда, герцога Роберта Нормандского, – объяснил Генрих. – Он оставил его своему сыну, Вильгельму, который сражался им, когда завоевывал Англию. Почти двадцать лет меч провисел у могилы моего предка в аббатстве Рединга, и теперь он мой. Гильом Булонский не станет опротестовывать мое право владеть им. Меч мне передали в знак моего будущего правления с согласия всех баронов Англии. – Глаза его сверкнули стальным огнем. – Стефан доживет до конца своих дней королем, а когда умрет, корона будет моя.
Алиенора почувствовала в нем силу, и сердце ее наполнилось гордостью и восторгом, но она по-прежнему оставалась практичной.
– Как же твои враги, понастроившие замков и создавшие свои маленькие королевства, пока шла война?
– Уже издан приказ снести все незаконно построенные замки и восстановить всё, как было на тот день, когда мой предок скончался. Этот меч символизирует возвращение к миру и справедливости, которые были у нас раньше и которые снова будут. Это для меня первостепенная задача.
Алиенора одобрительно кивнула. Он видел будущее как практик, а не мечтатель. Нечто стоящее, постоянное и надежное, что со временем будет построено на века. В данный момент они владели Нормандией, Анжу и Аквитанией – и друг другом на радость.
