Эта пиявка была не похожа на остальных. Темно-коричневое существо, которое цирюльник выбрал для лица сестры Винифред, было тоньше и подвижнее, чем те три, которые он уже поставил ей на руки. Пиявка корчилась в воздухе, когда цирюльник вытащил ее из кувшина с водой, и успокоилась, только присосавшись к щеке моей бедной подруги возле уха.

Пиявка прокусила ей кожу. Я уже могла точно сказать, когда пиявка присасывается, потому что глаза сестры Винифред в этот момент расширялись и рот приоткрывался. Мне самой в детстве три раза ставили пиявок, и я помнила это чувство жжения, а потом онемения вокруг места укуса.

Я подалась вперед, пытаясь поймать взгляд сестры Винифред и молясь о том, чтобы эта пиявка высосала из крови больной все дурные телесные жидкости и та наконец-то испытала бы облегчение. Но ее глаза снова остекленели, и в них вернулось безразличное выражение.

Двумя неделями ранее жюри из двенадцати жителей Дартфорда буквально за час вынесло вердикт: брат Эдмунд должен предстать перед судом по обвинению в убийстве лорда Честера. Коронер Хэнкок, судья Кэмпион и Джеффри Сковилл в тот же день отвезли его в тюрьму в Рочестер — больше мы его не видели. Дело брата Эдмунда собирались рассматривать на зимней сессии суда ассизов. Я краем уха слышала, как расстроенный брат Ричмонд говорил настоятельнице, что не знает ни одного случая, когда бы судебные процессы по обвинению в убийстве заканчивались оправданием. Всех обвиняемых поголовно признавали виновными и приговаривали либо к повешению, либо к сожжению.

Я сидела у постели сестры Винифред, когда ей сообщили о вердикте, вынесенном коронерским жюри. Она достаточно спокойно поблагодарила настоятельницу, но потом погрузилась в бездну отчаяния. Если прежде она говорила мало, то теперь вообще постоянно молчала. Все невольно вспомнили сестру Елену. Однако если начальницу гобеленной навещал в лазарете весь монастырь, то сестра Винифред не хотела быть в центре внимания — она не вставала с постели и отказывалась от еды. Несмотря на все наши усилия, она сильно похудела с того дня, когда Джеффри Сковилл увел брата Эдмунда. Просто кожа да кости: бедняжка таяла буквально на глазах. Еще немного — и от нее не останется ничего.

Мы все тоже очень переживали, хотя и не демонстрировали свои чувства так явно, как сестра Винифред. Сам воздух монастыря был насквозь пропитан страхом перед уполномоченными Кромвеля и скорбью по усопшей сестре Елене. Я уж не говорю про все те ужасы, что были связаны с убийством лорда Честера. Атмосфера стала настолько невыносимой, что двое наших слуг покинули Дартфорд, хотя работу найти было нелегко. Родители девочек, прежде бравших уроки в аббатстве, перестали отправлять к нам детей, и это меня особенно огорчало. А ведь других школ для девочек на северо-западе Кента не было.

Насытившись, пиявка задрожала, и цирюльник положил ее во второй кувшин, где уже плавали другие, отпавшие от сестры Винифред раньше. Лекарь осмотрел больную.

— Я не вижу в ней движения духа, — сообщил он. — Может быть, попробуем еще, настоятельница? Я мог бы за ту же плату поставить ей еще три штуки.

— Нет, пожалуй, пока хватит, — ответила настоятельница Джоан. — Надеюсь, сегодня к вечеру или завтра утром ей все-таки станет лучше. Как вы считаете?

— Это не исключено, — сказал цирюльник таким тоном, что сразу становилось ясно: сам он уверен в противоположном.

Когда он ушел, заговорила сестра Рейчел. Она вернулась к своим обязанностям в лазарете, и я, когда было время, помогала ей.

— Настоятельница, это стоит немалых денег, но в Лондоне есть доктор, который лечит безумие. Он прорезает дырки в черепе, после чего наступает поразительное улучшение. Мы могли бы послать за ним.

— Сестра Винифред пока что в своем уме, — горячо возразила я.

Сестра Рейчел нахмурилась: ей не понравилось, что я столь непочтительным образом вмешалась в их беседу. Я и сама знала, что лучше помалкивать, но просто не смогла сдержаться и продолжила:

— И никакие дырки в голове ей не нужны. Вот если бы брата Эдмунда оправдали, она бы мигом поправилась.

Настоятельница сказала:

— Спасибо, сестра Рейчел. Полагаю, к столь радикальным действиям пока прибегать еще рано, но я буду иметь в виду ваше предложение. А пока мы продолжим лечение собственными средствами. Я полагаю, что в первую очередь сестре Винифред необходимы тщательный уход и наши молитвы.

Сестра Рейчел кивнула.

Настоятельница повернулась ко мне:

— Принесите миску с бульоном. И постарайтесь, чтобы больная съела хоть сколько-нибудь.

— Хорошо, — сказала я и поспешила было на кухню, но тут настоятельница добавила:

— И еще, сестра Джоанна.

Что-то в ее голосе заставило меня замереть на месте.

— Да?

— Через час собирается капитул, чтобы обсудить различные проступки, совершенные в монастыре за последний месяц. За всеми этими событиями мы совсем позабыли об исправительных мерах. Вам следует обязательно присутствовать.

— Да, настоятельница.

Я ждала на кухне, когда кухарка разогреет бульон, размышляя, какое мне могут определить наказание. Я утешала себя тем, что наверняка окажусь не единственной нарушительницей, чье поведение будут сегодня обсуждать. Да и к тому же… Совсем недавно мы видели в этих стенах две смерти — естественную и насильственную, а брата Эдмунда без всяких оснований заключили в тюрьму. Мало того, Дартфорду грозило неминуемое закрытие. Какое наказание может сравниться с этим?

Но травить душу подобного рода рассуждениями не имело смысла. Что бы ни решила в отношении меня настоятельница, мне придется беспрекословно подчиниться.

Я заглянула в кастрюлю, подвешенную над огнем, — бульон еще не начал кипеть, и принялась беспокойно расхаживать по кухне туда-сюда. Вдруг мои глаза наткнулись на умилительную картинку: тряпичная кукла Марты Вестерли была аккуратно посажена на полку рядом с коробкой, где хранились сушеные травы.

— Почему, интересно, Марта оставила здесь свою куклу? — удивилась я.

Кухарка, шинковавшая овощи, прервалась на секунду. Мы переглянулись: при мысли о детях Вестерли нам обеим стало грустно.

— Или она дала ее вам? — с любопытством поинтересовалась я.

— Джон нашел куклу и принес ее мне, — сказала кухарка и продолжила свое занятие.

— Джон? Конюх?

Она кивнула.

Я подошла к кухарке и легонько постучала ее по руке, чтобы она остановилась. После чего задала очередной вопрос:

— И когда Джон нашел куклу?

Она задумалась на мгновение.

— Вроде как принес ее мне в тот день, когда приехали эти люди из Рочестера, сестра Джоанна. — Она понизила голос. — Да, точно. Ему в то утро велели охранять комнату, где лежало мертвое тело лорда Честера.

Я помотала головой. Разумеется, дети Вестерли не имели никакого отношения к смерти лорда Честера. Мне стало не по себе, когда эта кукла невольно навела меня на мысль, что таинственное исчезновение ребятишек каким-то образом связано с этим страшным злодеянием. Я слышала, что на следующий день после того, как увезли брата Эдмунда, в монастырь прибыл глава семейства Вестерли: он хотел забрать тело жены и выразил недовольство тем, что ее уже похоронили на монастырском кладбище. Когда Леттис умерла, в его дом послали человека, но там никого не оказалось, поэтому сестрам пришлось взять похороны на себя. Погребение на монастырском кладбище было честью для служанки, но господин Вестерли смотрел на это иначе. Он ушел, бормоча проклятия, и отказался отвечать, где его дети. Лишь огрызнулся: это, мол, никого не касается.

Бульон закипел и захлюпал у меня за спиной. Кухарка отлила немного в миску, и я понесла ее на подносе в лазарет.

Эта случайно найденная кукла не давала мне покоя. Поначалу я не могла понять, какая тут может быть связь. Я сидела у постели безучастной сестры Винифред, собираясь покормить ее, когда меня вдруг осенило.

— А что, если они что-то видели? — спросила я вслух.

Сестра Рейчел, отмерявшая какие-то лечебные снадобья, подпрыгнула на месте. Алая жидкость пролилась на стол.

— Сестра Джоанна, смотрите, что вы наделали! — брюзгливо сказала она. — Что вы такое говорите? Кто видел и что?

— Вы не могли бы покормить сестру Винифред? — Я поспешила к двери. — Извините, но это очень важно.

Не дожидаясь ответа, я понеслась назад на кухню и уговорила кухарку дать мне на время куклу.

Стоял промозглый ноябрьский день, но я, не обращая ни на что внимания, без плаща побежала к конюшне. Впервые за несколько недель я действовала осмысленно. После того как увели брата Эдмунда, я чувствовала себя усталой, сломленной и почти все время посвящала уходу за чахнущей сестрой Винифред. Я не узнала о короне Этельстана ничего нового, а с той жуткой ночи, когда дыхание монастыря напугало меня, больше ни разу не ощущала ее мистической силы. Признаться, я пребывала в отчаянии, чувствуя, что никогда не найду этой реликвии и не узнаю имени истинного убийцы лорда Честера. Мой отец обречен до конца дней своих оставаться в Тауэре.

Но сейчас мысль о том, что можно узнать что-то полезное для монастыря, придала мне сил: ноги мои так и порхали над влажной, холодной землей.

Джон выгребал из конюшни грязную солому. Мои вопросы явно насторожили его.

— Зачем вам знать, где я ее нашел? — спросил он. — Какое значение может иметь тряпичная кукла?

— Пожалуйста, вспомните, — умоляющим голосом проговорила я.

Избегая встречаться со мной взглядом, конюх пробормотал:

— Не помню я ничего, это ведь когда было.

— Джон, послушайте. Я понимаю, это звучит глупо, но на самом деле кукла чрезвычайно важна.

— Для кого важна?

— Для всех нас, для Дартфордского монастыря, но особенно — для брата Эдмунда.

Конюх отложил вилы.

— Брат Эдмунд вправил мне руку, — вспомнил он. — А еще упросил привратника не увольнять меня. Клянусь Девой Марией, я все сделаю для него!

— Тогда вспомните точно, где и когда вы нашли куклу.

— Хорошо, сестра. В то утро привратник приказал мне и Гарри, который работает на монастырской ферме, стоять на страже перед гостевой комнатой, чтобы никто не увидал труп лорда. И вот смотрю я: в конце коридора белеет что-то маленькое. Подошел поближе — кукла. Видать, кто-то ее потерял. Когда пришли служанки, я у них спросил. А они страшно рассердились и заявили, что вчера ее там не было. Мол, они всё там как следует вымели и вычистили, так что куклу никак не могли пропустить. Ну, я и засунул ее себе в колет, а потом отдал кухарке.

— А вам это не показалось странным, Джон? — спросила я.

— Что именно, сестра?

— То, что вечером куклы там не было, а утром она появилась.

Конюх пожал плечами:

— Я решил, что горничные ее просто не заметили. Я не хотел, чтобы у кого-то из-за такой ерунды были неприятности. Тем паче что как раз в тот день приехали эти люди из Рочестера. Все и так их побаивались.

Я набрала в грудь побольше воздуха:

— Не думаю, что дело было именно так, Джон.

Он с искренним недоумением посмотрел на меня:

— Что вы имеете в виду, сестра?

— Вы знаете, как найти дом Вестерли? — спросила я.

— Конечно. Я ведь местный, всю жизнь здесь прожил.

— А с главой семейства знакомы?

Он поморщился:

— Мне доводилось пару раз общаться со Стивеном Вестерли. Ох и тяжелый же человек, доложу я вам!

Я возбужденно похлопала его по руке:

— Джон, приготовьте двух лошадей. Я ненадолго зайду в монастырь, а потом вместе поедем к Вестерли.