Глава 28

Роджер, хмурясь, размышлял о новом шлеме. Старый, с прямой носовой пластиной, служивший ему еще до Форнхема, отправился в запас. У нового был лицевой щиток с отверстиями для дыхания и прямоугольными прорезями для глаз. Обзор оказался хуже, но степень защиты выше. Как обладателю графства, Роджеру подобало иметь новейшее снаряжение самого высокого качества. Он заказал шлем у оружейника, рекомендованного Уильямом Маршалом, который настоял на самом лучшем. Роджер надеялся, что шлем предназначен только для парадов и не пригодится в бою. Он убрал шлем в кожаную сумку и велел оруженосцу отнести его во двор и погрузить на вьючную лошадь. Прибыл Анкетиль, одной рукой держась за рукоять меча, другой отводя соломенные волосы со лба.

– Люди готовы, милорд, – сообщил он. – Граф Суррей только что спустился во двор, как и епископ Лондонский.

– А епископ Илийский? – спросил Роджер.

– До сих пор у себя в комнате, – поморщился Анкетиль. – Если бы все зависело только от него, мы бы никуда сегодня не поехали.

Роджер проверил застежки на перевязи меча.

– Но ведь это зависит не от него… даже если он желает другого. Он должен ко всеобщему удовлетворению ответить на вопросы.

– Он так не думает, – покосился на него Анкетиль.

Роджер надел подшлемник, служивший также и шляпой.

– Дайте ему еще чуть-чуть времени, а потом я вытащу его за епископский посох, если понадобится.

– Королю Ричарду не следовало назначать его юстициарием, – мрачно произнес Анкетиль. – Все равно что запустить волка в овчарню и думать, будто он не тронет овец.

Роджер поморщился в знак согласия. Ричард выступил в Крестовый поход год назад, и за это время дела в Англии приняли опасный оборот. Канцлер Лонгчамп оказался тираном и объявил, что король разрешил ему делать все, что угодно, на благо Англии. Однако «благо Англии» оказалось тесно связанным с благом Лонгчампа и его родственников, которые захватывали замки и земли, а тех, кто протестовал, именем короля бросали за решетку. Брат короля Иоанн использовал растущее негодование к своей выгоде и охотно встал на сторону угнетенных. Началась нешуточная борьба за власть, и Роджер не обрадовался, оказавшись в ее гуще. Не будучи юстициарием, как Уильям Маршал или Джеффри Фицпитер, он все же по уши увяз в вопросах правления и был вынужден трудиться в обществе человека, которого искренне не терпел, причем ситуация становилась все более опасной.

– Что ж… – Он зашагал к двери. – Теперь волку придется иметь дело с пастухом и овчарками.

– Я бы не назвал лорда Иоанна пастухом, – покосился на него Анкетиль.

– Я тоже. Я имел в виду архиепископа Руанского и других юстициариев, которые, по крайней мере, искренне пекутся о благе страны. Иоанн – всего лишь еще один волк в поисках добычи.

– В поисках королевства, – уточнил Анкетиль.

Роджер выразительно поднял бровь. Иоанн пытался занять наиболее выгодное положение, чтобы присвоить корону, если Ричард не вернется из Крестового похода. Другим претендентом был Артур, племянник Ричарда, рожденный через семь месяцев после смерти отца на турнире в Париже. Раздоры уже начались. Роджер отчасти был в ответе за нарушение перемирия между Лонгчампом и Иоанном во время последней крупной стычки, но согласие не могло продолжаться долго. Лонгчамп вышел за рамки своих полномочий, арестовав Джеффри, архиепископа Йоркского, еще одного незаконнорожденного сына Генриха. При поддержке немалой доли знати Иоанн с пылом откликнулся на весть о недостойном обращении с его единокровным братом. Теперь соперничающие партии должны были встретиться в полдень у Лоддонского моста и обсудить свои разногласия, а поскольку подобные дискуссии не всегда ограничивались только словами, Роджер проявил осторожность и захватил оружие.

Двор кишел оруженосцами, рыцарями, сержантами и солдатами. Гамелин де Варенн, граф Суррей, уже восседал на боевом коне. Рыцарь помогал епископу Лондонскому сесть на белого мула, а Уильям де Браоз, лорд Брамбер, стоял рядом с подставкой в ожидании своего жеребца. Лошадь Лонг-чампа, весьма приметная в роскошной, расшитой золотом сбруе, была привязана к кольцу в стене. Роджер перевел взгляд дальше и увидел своих людей рядом с поилкой. Алард, его конюх, держал Вавасора наготове. Жеребец беспокоился, бил копытом и энергично размахивал хвостом. Наверное, чувствует сдерживаемое напряжение, мрачно подумал Роджер, подходя к коню и забирая поводья. Прежде жеребец вел себя подобным образом только в присутствии кобыл. Возможно, это реакция на близость Лонгчампа?

Твердым и воинственным, как его характер, шагом подошел де Браоз.

– Судя по тому, как Лонгчамп заставляет нас ждать, – прорычал лорд Брамбер, – он уже прибрал к рукам короля.

– Он представляет короля, пока не станет известно об ином. – Роджер поставил ногу в стремя. – И вы не правы. Любой отличит короля от епископа Илийского.

– За исключением самого епископа Илийского, – невесело хохотнул де Браоз. Он указал на кожаную сумку со шлемом, свисавшую с седла вьючной лошади. – Вы готовы к осложнениям, милорд.

– Всегда лучше быть начеку, – ответил Роджер. – И часто демонстрация силы бывает полезнее, чем сама сила.

Де Браоз задумчиво разглядывал его:

– При условии, что вы готовы ее применить.

Роджер выдержал его взгляд:

– Никто не смеет в этом сомневаться, но разумный человек не спешит вытащить меч в отличие от того, кто живет мечом.

– Мудрые слова, милорд, но иного я от вас и не ожидал, – ядовито ответил де Браоз.

Он был приграничным бароном, жестоким и скорым на расправу.

Роджер не отреагировал. Репутация, заработанная при Форнхеме и в последующих сражениях, хорошо служила ему среди подобных людей. Они знали, что он способен вступить в бой, если потребуется, и, возможно, опасались его, потому что он искусно управлялся не только с мечом, но и с законом.

– А! – поднял взгляд де Браоз. – Епископ удостоил нас своим обществом.

Роджер обернулся, чтобы взглянуть на человека, входящего во двор, и с трудом сдержал дрожь отвращения. Облачение Лонгчампа покрывала вышивка, его окружала свита из рыцарей и священников, число и богатые одежды которых должны были подчеркнуть его значимость. Епископский посох сверкал позолотой, костяшки пальцев едва виднелись из-под колец, а на туфлях пурпурным шелком были вышиты завитки. Роджер подумал: это все равно что любоваться красивой раковиной и отшатнуться при виде ее склизкого обитателя.

Лонгчамп оглядел собравшихся всадников и помедлил. Его темные глаза остановились на Роджере и де Браозе. Оба низко поклонились.

– Он боится, – пробормотал де Браоз краешком рта. – Это видно по лицу. Дело архиепископа Йоркского приведет его к гибели.

Де Браоз явно наслаждался происходящим. Роджер промолчал. Сегодня утром Лонгчампу предстоит вспахать каменистое поле, и он действительно бледен, как старая скатерть… но он просто предвкушает неприятности. Приносить извинения не в его характере, и высокомерие всегда мешало дипломатии во время его правления. Собрав поводья, Роджер каблуками направил коня к епископу.

– Милорд, если вы готовы, нам следует выступить в путь, чтобы встретить противную сторону к полудню, – произнес он.

Лонгчамп сердито сверкнул глазами из-под густых черных бровей:

– Мне прекрасно известны факты, милорд Биго, незачем напоминать о них, как заблудшей овечке. Если им так нужна эта встреча, пускай подождут. Я хранитель королевской печати и не собираюсь быть на побегушках у вероломных мерзавцев, которые противятся воле помазанника Божьего. Вам понятно?

Роджер окаменел.

– Да, милорд, – сухо ответил он и направил лошадь к своим людям, чтобы построить их.

Отряд выдвинулся к Лоддонскому мосту. Лонгчамп ехал посередине, под защитой рыцарей и сержантов, вооруженных до зубов. Он отправил вперед разведчиков, чтобы вовремя узнать о засаде, и Роджер стиснул зубы от раздражения. Действуй граф Мортен в одиночку, и засады не миновать, но его сопровождают архиепископы Руанский и Йоркский, а также субъюстициарии, в том числе Уильям Маршал.

Они проехали четыре мили, когда один из разведчиков вернулся и сообщил, что противная сторона уже прибыла, завладела мостом и превосходит их числом на четверть.

– Еще там толпа лондонцев, которые, собственно, не с ними, а явились поглазеть на суд.

Услышав отчет разведчика, Лонгчамп остановился и резко развернул лошадь.

– Это измена, – объявил он. – Архиепископ Йоркский и граф Мортен настраивают людей против меня. Я никуда не поеду.

– Милорд, мы должны встретиться с ними, – взмолился граф Арундел. – Необходимо уладить этот спор, пока он не перерос в войну.

– Ни с кем я не должен встречаться! – рявкнул Лонг-чамп. – Моя верность принадлежит в первую очередь Господу, а во вторую – королю Ричарду, а не толпе предателей, желающих низложить назначенного юстициария.

Роджер оперся о луку седла и ледяным тоном произнес:

– Милорд канцлер, мой долг – сопроводить вас вместе с отрядом на встречу. Это в интересах короля, которому вы, по вашему утверждению, служите.

Лонгчамп бросил на Роджера враждебный взгляд:

– Я буду делать, что считаю нужным, милорд Биго. Вы прекословите мне?

– Если вы уклонитесь от встречи, Виндзор ждет осада, – ответил Роджер. – Юстициарии и лорд Иоанн не отступят. Необходима встреча, чтобы обсудить разногласия.

Лонгчамп судорожно сглотнул, дернув кадыком; на лице появился бледный отсвет страха. Канцлер напоминал крысу, загнанную в угол, его взгляд метался в поисках лазейки.

– Мне нездоровится. – Лонгчамп свесился с лошади, и его вырвало. – У меня болит нутро, – с трудом выдавил он. – Встречу придется перенести.

Роджер был неумолим:

– Вы хотите сказать, что эта встреча вам не по нутру?

– Я хочу сказать, что я болен. – Лонгчамп выпрямился и обжег Роджера взглядом. – Никто не вправе мне приказывать, кроме Господа и короля. Никто из вас не смеет мне перечить… Никто! – Он указал на собравшихся, оскалив зубы. – Вы все сейчас вернетесь со мной в Виндзор!

– Милорд, это невозможно, – отрезал Роджер. – Юстициарии и лорд Иоанн требуют ответа. Если встреча не состоится, положение только ухудшится. Мой долг – явиться на нее, с вами или без вас.

– Вы прекословите мне, милорд граф? – прошипел Лонгчамп.

– Я вам не слуга. – Роджер прибег к тону, который использовал в суде, и смерил канцлера ледяным взглядом. – И кто-то должен поговорить с ними, хотя бы сообщить, что вы нездоровы и явитесь на встречу, как только поправитесь.

Лонгчамп заиграл желваками, но понял, что вариантов у него немного.

– Прекрасно! – рявкнул он. – Поступайте как знаете, и да падут последствия на вашу голову. Но я не позволю вам говорить от моего лица. Я назначаю Арундела своим представителем. Он, по крайней мере, не любитель изъясняться обиняками.

Роджер мысленно выругался. Он гордился своей рассудительностью и прямотой в речах. Если кто-то и изъясняется обиняками, так это его обвинитель. Самообладание помогло Роджеру промолчать. Он сказал себе, что по крайней мере будет избавлен от гнусного общества Лонгчампа. Лицо Арундела напоминало холст, туго натянутый на раму, но Роджер подозревал, что он тоже будет рад избавиться от канцлера.

В конце концов Лонгчамп отправился в Виндзор в сопровождении де Браоза и де Варенна, под охраной сильного отряда фламандцев, а Роджер, Арундел и епископ Лондонский поехали дальше.

По дальнюю сторону моста раскинулось море шатров и палаток, и когда Роджер въехал в лагерь, то увидел церковные знамена епископов Линкольнского, Батского, Винчестерского и Ковентрийского, а также цвета Маршала, Солсбери и прочих юстициариев.

– Не хочется мне этого делать, – признался Арундел.

– И все же это наше бремя, – возразил Роджер. – Относитесь к нему как к своему долгу, не более и не менее, и не вступайте в споры. Мы служим Ричарду, а не Лонгчампу… и не Иоанну, хотя он изрядно поживится на этом.

Сняв шляпу, Роджер сел на кровать в одной из гостевых комнат аббатства Рединг и тяжело вздохнул. От матраса пахло свежим сеном. Овчинный наматрасник и добротные льняные простыни были накрыты шерстяным пледом. Комнату освещало несколько глиняных ламп, свисавших с потолка, и домашний уют пришелся Роджеру по душе. После нескольких жарких и неприятных споров он предпочел остаться с юстициариями, а не возвращаться в Виндзор. На завтра была назначена еще одна встреча, ближе к Виндзору, и либо Лонгчамп выйдет и ответит на выдвинутые против него обвинения, либо разразится война.

Роджер запустил руки в волосы. Арундел старался изо всех сил, но что он мог сказать в ответ на обвинения в жестокости по отношению к архиепископу Йоркскому, единокровному брату самого короля, и препятствовании законной работе нижестоящих юстициариев? Вальтер де Кутанс, архиепископ Руанский, нанес смертельный удар, предъявив письмо от короля с дозволением сместить канцлера и занять пост старшего юстициария, если Лонгчамп не в состоянии править в мире со своими советниками.

Роджер поднял глаза, когда Уильям Маршал нырнул в дверной проем. Несколько раньше они сидели бок о бок за столом совета в шатре де Кутанса у Лоддонского моста, пытаясь удержаться на скользком склоне, ведущем к хаосу.

– Лонгчамп не подчинится, верно? – без предисловий спросил Уильям, проходя в комнату. Его движения были изящными для такого высокого и широкоплечего мужчины.

– Вряд ли, – мрачно ответил Роджер. – Он искренне уверен, что исполняет волю короля, а всякий, кто считает иначе, препятствует ему.

– Письмо де Кутанса должно поставить его на место.

Роджер вытянул руки ладонями вверх:

– Он скажет, что Ричард послушал дурного совета и что он всем сердцем печется о благе Ричарда.

– Каким еще сердцем? – выразительно посмотрел на него Уильям. – Я хорошо знаю короля. Он не наивен и не доверчив, но у него есть слабости, как и у всех нас, и Лонгчамп – одна из них.

– Канцлер ловко придумывает схемы по выжиманию денег, – ответил Роджер. – Он обещает королю богатство и власть, но это лишь иллюзия, подобно фокусам, которые я показываю сыну, доставая пенни из воздуха. Ричарду необходимы деньги, и Лонгчамп рисует перед его внутренним взором картины переполненных сокровищами сундуков, обещая воплотить их в жизнь. Если бы обладание королевской печатью не ударило Лонгчампу в голову, он мог бы править и дальше. Подозреваю, король с большой неохотой написал это письмо де Кутансу.

– Вероятно, вы правы, – поразмыслив, кивнул Уильям. – Но сейчас нам нужно решить, что делать.

– Это непросто, – вздохнул Роджер. – Даже если у вас есть письмо от короля с дозволением сместить епископа Илийского, это необходимо проделать открыто и таким образом, чтобы никто не обвинил вас в злоупотреблении властью. – Упоминать графа Иоанна было не обязательно.

– Разумеется, это непросто, – безрадостно улыбнулся Уильям, – но я надеюсь, что, если за обе стороны каната будут тянуть уравновешенные люди, мы сможем удержать наше судно на месте.

С сомнением подняв бровь, Роджер направился к графину, стоявшему на сундуке:

– Вина?

– Почему бы и нет? – Уильям поставил стул подле кровати и сел. – Смотрю, у вас новый шлем, – кивком указал он на вещь, блестевшую рядом с графином.

– Надеюсь, нечасто придется его надевать. – Роджер протянул ему наполненный кубок. – Пусть лучше украшает мою спальню, чем поле брани.

– Должен признаться, – широко улыбнулся Уильям, – когда я недавно забыл шлем в спальне, мой наследник перепутал его с ночной вазой.

В последнее время было мало поводов для веселья, и замечание Уильяма разрядило обстановку.

– Полагаю, это лучше, чем использовать его для сражений, – хихикнул Роджер. – Как поживает ваша жена?

– Хорошо, но с нетерпением ждет родов. Ребенок должен появиться на свет со дня на день. – На лице Уильяма мелькнуло раздражение. – Если бы не Лонгчамп, я сейчас находился бы с ней в Кавершеме. А как дела у вашей семьи, милорд?

– Хорошо, насколько я могу судить. – Роджер повертел кубок в руке. – Моему старшему сыну скоро исполнится девять. – Поморщившись, он подумал, что еще половина от этого срока, и Гуго будет почти взрослым. Время мчалось неумолимо.

– А Фрамлингем? – осведомился Уильям. – Как продвигается строительство?

– Потихоньку, – криво улыбнулся Роджер. – Ида жалуется на пыль и шум, но дело того стоит. Каждая башня сможет прикрывать в бою свою соседку. Если одна падет, другие будут в безопасности… И разумеется, их расположение позволяет превратить двор замка в бойню в случае необходимости.

В глазах Уильяма блеснул интерес, и разговор перешел на военные укрепления. Уильям рассказал о замках, которые видел в Святой земле, и о том, как приказал каменщикам построить две новые круглые башни в Стригуиле и заказал новые створки для главных ворот. Когда тема себя исчерпала, мужчины пили молча, пока Уильям не вернулся к делу:

– Мы оба знаем, что канцлер не удержится на посту, но, как вы говорите, необходимо сохранить равновесие. Даже если урезать власть Лонгчампа, он по-прежнему будет владеть крепостями, которые король передал ему перед отъездом, а они имеют стратегическое значение. – Он сделал паузу и медленно произнес: – Дувр, Кембридж и Херефорд. Всем трем необходимы беспристрастные и неподкупные кастеляны. – Уильям посмотрел на Роджера. – Вы не согласились бы стать одним из них… или хотя бы принять ответственность за надзор? Вы служите лорд-канцлеру против воли, но ничем себя не запятнали и славитесь уравновешенностью.

Роджер почувствовал искру волнения, но сохранил невозмутимый вид:

– Это только ваша идея или вы посоветовались с остальными?

– Разумеется, посоветовался. Архиепископ Руанский считает, что вы идеальный кандидат на одну из должностей, и все с ним согласны. Если желаете, можете принять Херефорд.

Роджер прикусил верхнюю губу и задумался. Маршал – верный друг, и у них много общего. Роджеру приходилось тяжко трудиться, чтобы возвыситься при дворе, несмотря на вероломство отца. Уильям тоже взбирался по карьерной лестнице на королевской службе и честно заработал все, чем владеет. Тем не менее следует учесть и хитросплетения политики. Хотя их с Уильямом объединяет дружба и общие интересы, необходимо также принять во внимание привязанность Ричарда к Лонгчампу. Даже если Ричарда заставили прислать указ о смещении канцлера и назначении архиепископа Руанского на его место, это еще не означает, что с Лонгчампом покончено.

– Я готов, – наконец ответил Роджер, – но в рамках закона. Если Лонгчамп не покорится указу, я с радостью исполню свой долг, но только во имя короля Ричарда.

– Разумеется. – Тон Уильяма был торжественным, но довольным. – Вы избавите нас от тяжкого бремени, приняв командование. – Он поставил кубок и поднялся. – В том, о чем я прошу, нет никакого бесчестья, и ваше согласие расчистит нам путь… Господь ведает, как это необходимо.

Пожелав Роджеру доброй ночи, Уильям отправился спать. Роджер налил себе еще полкубка вина и, опершись о подушки, задумался о событиях дня и о том, что было сказано. Он взглянул на свой новый шлем и улыбнулся, вспомнив рассказ Маршала о ночной вазе, но его губы сжались, а взгляд стал угрюмым при мысли о Херефорде. Роджер ответил искренне. Он намеревался удерживать замок для Ричарда и не поддаваться давлению ни одной из сторон… а давление будет, и он это знал, как мягкое, так и не слишком. Однако ему не впервой стоять на своем. Он так долго учился… и для чего, если не для этого? Кастеляна Херефорда ожидают почести и выгода. А также ответственность и новые трудности, которые расширят пределы его возможностей.

Когда Роджер готовился ко сну, то невольно вспомнил детей: Гуго, выводящего пером изящные прописные буквы, Мари с ее абрикосовыми волосами и голубыми стеклянными бусами, Маргариту в чепчике, завязанном под подбородком. Но самые младшие, Уильям и Ральф, предстали перед его внутренним взором безликими младенцами. Если бы ему предложили отыскать их среди прочих, он не узнал бы собственных детей. Есть цена, которую надо заплатить. Платить приходится всегда. Не существует дорог, где не взимают плату за проезд.

Мочевой пузырь разбудил его среди ночи, Роджер сонно зажег свечу и нашарил горшок. Его снова мучила жажда, но они с Маршалом опустошили кувшин. Набросив плащ, он растолкал смотрителя комнаты Годфри и велел принести разбавленного вина. Когда юноша сонно открыл дверь, то столкнулся с изумленным Уильямом де Браозом, который как раз шел мимо.

Роджер удивленно взглянул на лорда Брамбера из-за спины слуги, а лорд Брамбер взглянул на него и растянул губы в сардонической улыбке.

– Какая приятная встреча, милорд, – произнес он и выпрямился, приняв внушительную и угрожающую позу.

Роджер не испугался. Бык крупнее пахаря, но знает, у кого из них кнут.

– Не уверен, – ответил Роджер. – Что вы здесь делаете? Ведь вы должны быть в Виндзоре с канцлером.

Де Браоз провел языком по передним зубам, не открывая рта.

– Я прибыл по распоряжению канцлера.

По спине Роджера пробежал холодок.

– И что он замышляет на этот раз?

Де Браоз окинул Роджера долгим оценивающим взглядом:

– Мое послание предназначено только для графа Мортена.

– Под покровом ночи?

– Вы же знаете Иоанна, – снова улыбнулся де Браоз. – Подобные обстоятельства очень льстят ему и делают покладистым. Если переговоры дадут плоды, вы узнаете о них очень скоро. Доброй ночи! – Он поклонился и зашагал своим путем.

Роджер нахмурился. Почему де Браоз доставляет послания Иоанну от Лонгчампа среди ночи? Что он шепчет в темноте, чего нельзя открыто сказать при свете дня?

– Когда принесешь вино, – велел он Годфри, – сходи и разбуди архиепископа Руанского и юстициариев и попроси о встрече. Скажи, что у меня к ним важный разговор.

Иоанн вошел в комнату Вальтера де Кутанса, архиепископа Руанского, старшего юстициария. Роджер, развлекавший несколько заспанное сборище священников и вельмож новостью о тайном визите де Браоза, взглянул на Иоанна, и ему стало не по себе. У графа Мортена был вид сытого кота, и Роджер так и видел, как он лениво счищает сливки с усов лапой.

– Что такое, милорды? – промурлыкал Иоанн. – Заговор? – Он посмотрел на Роджера блестящими веселыми глазами.

– Это вы нам скажите, сир, – ответил Вальтер де Кутанс, закатывая свободные рукава мантии. – Насколько я понимаю, сегодня ночью вас навестил милорд де Браоз.

Не переставая улыбаться, Иоанн подошел к столу, за которым сидели мужчины.

– Ну разумеется, – ответил он. – Втайне и по личному вопросу… как граф Норфолк, несомненно, сообщил вам. – Он высокомерно ухмыльнулся, глядя на Роджера.

– Где де Браоз сейчас? – спросил Гуго Нонан, епископ Ковентрийский.

– На обратном пути в Виндзор с моим ответом, – весело произнес Иоанн. – Ему незачем было оставаться.

– Не соблаговолите ли просветить нас насчет цели его визита? – приглашающе вытянул руку де Кутанс.

– С удовольствием. – Иоанн оперся о стол и по очереди пристально оглядел собравшихся. – Канцлер Лонгчамп интересовался, не желаю ли я объединить с ним силы и выступить против юстициариев и их союзников. Он был готов предложить мне в залог замок Херефорд, пятьсот марок и сундук с золотой посудой.

Воцарилось молчание. Роджер покраснел при упоминании Херефорда и отвел глаза от Маршала и де Кутанса. Это были мутные воды, и он чувствовал себя замаранным, барахтаясь в них.

– Разумеется, – небрежно продолжил Иоанн, – мне пришлось отказаться. Возможно, я честолюбец, но не дурак. Покажите мне того, кто по доброй воле захочет лечь в постель с епископом Илийским… не считая моего отсутствующего брата. Позор, что канцлер пытается избегнуть справедливого суда подобным образом.

Роджер поднял бровь, прекрасно зная, что Иоанн вовсе не считает это позором. Чутье подсказало ему, что этот план горячее, чем подкова, только что покинувшая угли в кузнице. Объявив о своих высоких моральных устоях, Иоанн обрел существенное преимущество над соперником. Стало ясно, однако, что Лонгчамп в отчаянии.

– Несомненно, милорд, – учтиво произнес де Кутанс, – и вы поступили мудро, не польстившись на взятки канцлера. Будьте уверены, что мы обсудим и этот вопрос на завтрашней встрече.

– Конечно, – склонил голову Иоанн, – только помните, что я мог быть уже на полпути к Виндзору со своими войсками.

Де Кутанс любезно улыбнулся Иоанну:

– Но вы же сами сказали, милорд: вы не дурак.

Утром отряд выступил из Рединга к новому месту встречи у Виндзора, а обоз повернул к Стейнзу, где они намеревались провести ночь.

Иоанн приблизился к Роджеру и поехал рядом.

– Милорд Биго, я не успел переговорить с вами наедине о взятке, которую Лонгчамп предложил мне прошлой ночью.

Роджер низко надвинул шляпу, чтобы ее не сорвало пронизывающим осенним ветром. Теперь он был рад маскировке.

– Зачем вам говорить со мной наедине, сир? Пусть воля юстициариев будет общей волей.

Иоанн сверкнул зубами:

– Не знаю, как вас, а меня никогда не оскорбляют сделанные мне предложения, даже если, к сожалению, я не могу их принять. Похоже, канцлер в отчаянии, как по-вашему?

– Канцлер не раз ошибался в суждениях, – ответил Роджер. – И преступал закон. – Он смотрел прямо между навостренными ушами своего коня. – Но я согласен: предлагая деньги человеку, которого пытался подчинить, он явно понимает, что загнан в угол.

Улыбка Иоанна стала шире.

– Говорят, у каждого своя цена, милорд. Интересно, сколько стоите вы.

Роджер услышал в голосе Иоанна насмешку, но за ней скрывалось раздумье и искреннее безжалостное любопытство.

– Милорд, боюсь, и вы, и канцлер опустошите свои карманы, пытаясь это выяснить. – Роджер предпочел не вспоминать о замке Херефорд.

– Неужели? – мрачно усмехнулся Иоанн. – Что ж, возможно, цена, которую вы платите моему брату, уже опустошила ваши карманы… и еще успеет вас разорить.

– Тогда будем побираться вместе, – парировал Роджер и резко натянул поводья, поскольку навстречу скакал разведчик на взмыленном коне.

– А! – бархатным голосом произнес Иоанн. – Вести от пресловутого канцлера, полагаю. Очевидно, у него до сих пор крутит кишки при мысли о встрече с теми, кого он обидел.

Разведчик поклонился собравшимся и объявил, что канцлер Лонгчамп, разумеется, вновь отправился на встречу, «но потом повернул, словно за ним гнались дьяволы, и отправился следом за подводами, да так быстро, что непременно загонит лошадь».

Мужчины в замешательстве уставились друг на друга. Поднялся гул недоумения – неужели Лонгчамп выжил из ума?

– Зачем он преследует наши подводы? – с недоверием спросил Иоанн. – Я знаю, канцлер алчен, но не собирается же он захватить наши горшки, сковородки и постельное белье?

– Возможно, по ошибке принял обоз за нас и полагает, что мы скачем, чтобы овладеть Лондоном, – предположил Роджер, поскольку это казалось ему единственным рациональным объяснением. Тот, кто управляет Лондоном, управляет самым важным городом в Англии.

– И что теперь делать? – проворчал Реджинальд, епископ Батский. – Вернуться в Рединг? Право слово, меня уже укачало от этих бесконечных прогулок туда и сюда.

Гуго Нонан, епископ Ковентрийский, сардонически улыбнулся:

– При всем уважении, милорд, полагаю, возвращаться в Рединг бессмысленно. Я считаю, нам необходимо последовать примеру канцлера и отправиться в Лондон, чтобы купить себе зимнюю одежду. – Его замечание вызвало смешки среди тех, кто стоял достаточно близко, чтобы расслышать. – Возможно, мы даже нагоним канцлера и заведем с ним разговор, которого он так стремится избежать.

– Он держит нас за дураков, – добавил в голос необходимую толику обиды Иоанн, – и хочет, чтобы мы торчали здесь, пока он будет уговаривать лондонцев закрыть перед нами ворота.

– Вы когда-нибудь уговаривали лондонца что-нибудь сделать? – спросил Роджер. – Проще оседлать дикого медведя! Лондонцы поступят, как сочтут нужным.

– Тогда надо убедиться, что они сочтут нужным то же, что и мы, – усмехнулся Иоанн и направил лошадь к городу.