Когда шестилетняя Элизабет со своей свитой прибыла во дворец Уайтхолл на Рождество, там уже столпился люд. Повсюду царила атмосфера радостного ожидания, и не только из-за предстоящих празднеств.

— Когда же я увижусь с моей новой мачехой? — заявила Элизабет, следуя за главным управляющим в приготовленные для нее апартаменты, окна которых выходили на широкое русло Темзы.

— Придется вам потерпеть, миледи, — как я слышала, она еще в Кале, дожидается попутного ветра, — ответила Кэт, открывая дорожный сундук.

— Сколько тут придворных дам! — Элизабет приводили в восхищение их утонченность, роскошные платья и украшенные драгоценностями головные уборы.

— Ваш царственный отец пригласил их в честь новой королевы, — объяснила Кэт, доставая из сундука рубашки и ночные сорочки. — Я уверена, что он уже назначил некоторых ее фрейлинами.

— Говорят, она очень красивая, — сказала Элизабет. — Надеюсь, и добрая тоже.

— Наверняка, — улыбнулась Кэт.

Король пребывал в приподнятом настроении, когда встретил свою младшую дочь в приемном зале:

— Приветствую тебя, миледи Бесси! Твоя сестра Мэри уже здесь, а твой брат-принц прибудет завтра.

— Приятно слышать, сэр, — ответила Элизабет, радуясь новой встрече с отцом. — Не могу дождаться, когда он приедет. Я редко его вижу, но много о нем думаю. И я сшила ему новую рубашку. — Она уморительно сморщила лицо.

Король Генрих улыбнулся:

— Не сомневаюсь, в ней он будет выглядеть великолепно, пусть даже ты и не очень старалась!

— Но, сэр… — возразила Элизабет.

— Не важно. Помню, мальчишкой я ненавидел сидеть над уроками, вместо того чтобы упражняться на турнирной арене или стрелять по мишеням. А когда стал королем и на меня свалилось бремя государственных дел, больше всего мне хотелось отправиться на охоту…

Он замолчал, вспоминая молодость, когда был юным богом как в седле, так и в спальне, а мир казался бескрайним и полным надежд, и они с Кейт любили друг друга. Это было еще до того, как Великое дело легло тяжким грузом на всю его жизнь. Кейт не было в живых уже четыре года, и Анны тоже, будь она проклята, и Джейн… а он превратился в обрюзгшего старика, который подумывал жениться в четвертый раз, чтобы обеспечить королевству новых наследников, и надеялся еще хоть однажды обрести любовь, прежде чем вечность заявит на него свои права.

— Мы с тобой очень похожи, Бесси, — уныло проговорил король. — Мы исполняем свой долг вопреки нашим самым сокровенным желаниям.

— Постараюсь быть похожей на вас, сэр! — пылко ответила Элизабет.

Генрих взглянул на рыжеволосую малышку, ставшую плодом его отчаянной страсти к ее матери и зачатую еще до их свадьбы.

— Ты уже на меня похожа, — сказал он.

Это и впрямь было так — никто не смог бы усомниться в том, что она его дочь, хотя в свете выяснившихся позднее фактов у некоторых все же имелись сомнения. Но Элизабет многое унаследовала от него, как и от матери, — даже лучшее от нее, в чем он все больше убеждался при встречах с дочерью. Она обладала умом Анны, ее чувством юмора, ее характером, ее притягательным взглядом… Как же обворожили его в свое время глаза Анны! Неужели она действительно изменяла ему со всеми теми мужчинами? Ему пришлось в это поверить, но сомнения мучили его до сих пор. Неужели он никогда не освободится от Анны Болейн?

Но Анны больше не было. Перед ним стояла ее дочь, которую он лишил матери. Естественно, тому имелись оправдания, и у него было полное право так поступить. И теперь эту потерю следовало возместить.

— Ты рада, что встретишься с новой мачехой? — спросил он.

— О да, сэр. Я слышала, она очень красивая.

— Да, я тоже слышал. Мастер Кромвель говорит, что она превосходит красотой солнце и луну, а мастер Гольбейн написал для меня ее портрет.

Он достал из-за пазухи маленькую круглую коробочку из слоновой кости в форме расцветающей розы и, открыв крышку, показал девочке изображение женщины с нежным взглядом, легким румянцем на щеках и алыми губами, чуть тронутыми улыбкой.

— Какая красивая! — восхищенно воскликнула Элизабет. И наверняка очень добрая, подумала она.

Генрих не сводил взгляда с миниатюры.

— Анна, — прошептал он. — Анна Клевская. Да поможет ей Бог в пути.

На следующий день леди Мэри повела Элизабет к ее брату, принцу Эдварду, серьезному двухлетнему малышу, который сидел на полу роскошной детской в окружении кубиков, миниатюрных деревянных меча и щита, золотой погремушки, волчка, игрушечной лошадки и симпатичного белого пуделя, который, как помнила Элизабет, раньше принадлежал его матери, королеве Джейн. Его няня госпожа Пенн, скромная женщина в белом переднике поверх серого платья, при виде королевских дочерей встала и поклонилась.

Элизабет присела в реверансе перед принцем, который поднял взгляд, уставившись на нее льдисто-голубыми глазами. Из-под широкополой шляпы с пером выбивались светлые прямые волосы, вишнево-красные губы выделялись на фоне розовых щек, острый подбородок выдавался вперед. Госпожа Пенн посадила его к себе на колени.

— Поздоровайтесь со своими сестрами, миледи Мэри и миледи Элизабет, — велела она.

— Здластвуйте, леди Мэли, леди Лизбет, — прошепелявил малыш.

Он не улыбнулся.

— Брат, у меня для тебя подарок. — Элизабет протянула прекрасно сшитую батистовую рубашку.

Эдвард принял ее пухлой ручонкой, несколько мгновений разглядывал, а затем, утратив всякий интерес, отдал рубашку няне.

— Она будет ему очень к лицу, миледи, — просияла госпожа Пенн.

— Можно его подержать? — спросила Элизабет, присаживаясь рядом с няней.

Та осторожно подняла малыша, и тот с удовольствием устроился на руках у сестры.

— Ну и тяжелый же милорд принц, — заметила девочка, наслаждаясь теплом прижавшегося к ней маленького тельца. — Да, братик?

Он поднял на нее голубые глаза. Взгляд был как у отца.

— Может, улыбнешься мне? — предложила Элизабет, состроив гримасу.

Никакой реакции не последовало.

— Он к вам еще не привык, миледи, — объяснила няня.

Элизабет слегка пощекотала принца, тот дернулся и хихикнул.

— У вас неплохо получается, миледи, — заметила миссис Пенн. — Он серьезный мальчик и редко смеется.

Эдвард широко улыбался Элизабет. Та просияла в ответ и потерлась с ним носами.

— Можно я его тоже подержу? — попросила Мэри.

Няня передала ей Эдварда, и Мэри посадила его на колено, ласково напевая и крепко прижимая малыша к себе. К ее явному недовольству, мальчик вытерпел лишь несколько мгновений, после чего высвободился из ее объятий и поковылял к своим игрушкам. Вскоре он уже оседлал лошадку на палочке и скакал, преследуя воображаемую добычу.

— Мы сможем жить вместе при дворе, когда прибудет королева? — спросила Элизабет.

Мэри усомнилась в этом.

— Придется подождать, что скажут ваш отец и новая мачеха, — ответила она.

В тот же миг перед ними затормозил Эдвард.

— Кланяйтесь! — повелительно пропищал он.

Сестры удивленно взглянули на малыша.

— Кланяйтесь! — повторил он. — Я буду королем, как мой отец!

Мэри и Элизабет встали, с трудом сдерживая улыбки, и низко присели перед ним в реверансе.

— Встаньте! — приказал мальчик, безупречно подражая королю Генриху.

Сестры подчинились.

— Можете идти, — сказал Эдвард.

Госпожа Пенн покачала головой, не зная, как отнестись к его скороспелости.

Когда они уходили, Элизабет достала из кармана липкий кусок марципана и сунула его в руку няни.

— Отдайте принцу, — прошептала она.

Рождество прошло в праздничном вихре, пока все с нетерпением ждали прибытия новой королевы. Уже полным ходом шли предновогодние торжества — большой зал Уайтхолла был полон людей, мерцали свечи, в большом камине гудел огонь, собаки выпрашивали объедки, слуги с кувшинами наполняли бокалы. Элизабет развлекалась от всей души. Князь Беспорядков потребовал от нее платы, и ей приказали поцеловать десять самых красивых джентльменов в зале. Все, в том числе ее отец, хохотали до упаду, глядя, как она выбирает сперва одного, потом другого и, зажмурившись, касается щеки каждого губами. В конце концов она настолько обессилела от смеха, что ей пришлось оставить игру, держась за бока и пытаясь перевести дух.

— А я? — с притворным негодованием воскликнул король. — Разве я не самый красивый мужчина в этом зале?

Элизабет, все еще тяжело дыша, подбежала к нему и крепко поцеловала в губы. Придворные радостно закричали и зааплодировали.

— Конечно вы, сэр! — выдохнула девочка.

В это мгновение вошел курьер в королевской ливрее и что-то прошептал ее отцу на ухо. Генрих широко улыбнулся, выпрямился во весь свой величественный рост и поднял руку, требуя тишины:

— Великая новость, милорды и миледи! Принцесса Анна Клевская благополучно прибыла в наше королевство и уже находится в Рочестере. Ваше слово? Должны ли мы ждать формального приема, прежде чем увидим нашу невесту, или же страстным поклонником поедем в Рочестер прямо сейчас, чтобы отдаться любви?

Раскрасневшееся от вина общество одобрительными выкриками поддержало последний план, и вскоре Элизабет уже стояла перед толпой, которая собралась во дворе, чтобы попрощаться с королем и сопровождавшими его восемью камердинерами.

— Меха, сэр Энтони! Мой подарок принцессе! Не забыли? — крикнул закутанный в соболиную шубу Генрих, взбираясь в седло.

— Они здесь, сир, — улыбнулся сэр Энтони Браун.

Король осклабился, плотнее надвинул боннет и помахал ожидавшим его придворным:

— Скоро увидимся, а после отправимся в Гринвич на свадьбу. В добрый час!

— Доброго вам пути, ваша светлость! — загалдели джентльмены и леди.

— Езжай, старый козел! — услышала Элизабет чье-то бормотание.

— Можно с вами? — крикнула она, пока король разворачивал лошадь.

— Не сегодня, Бесси! Я еду отдаться любви, и маленьким девочкам там делать нечего! — весело ответил отец и скрылся за воротами дворца во главе своей свиты.