Глава 27
Туман окутывал Темзу зыбким прозрачным покрывалом. День обещал быть жарким. Вдали, похожий на сказочного зверя, в лучах утреннего солнца маячил Лондон.
Я скакал день и еще половину, делая лишь краткие остановки и избегая оживленных дорог. В деревнях и городишках, которые я огибал по пути, собирались многочисленные сторонники Марии. Возле запертых ворот выставляли вооруженную стражу: здесь готовились к атаке герцогской армии. Как обычно в дни смуты, улицы кишели разного рода проходимцами. Одинокий всадник был чрезвычайно удобной мишенью, поэтому я предпочел заночевать в лесу.
Я проснулся еще до рассвета. С вершины холма, где я расположился, хорошо был виден Лондон – место, где все началось. Каких-то одиннадцать дней назад наивный юноша Брендан Прескотт с благоговением взирал на этот город и мечтал обрести там счастье. И что же? Я всю жизнь жаждал узнать правду о том, кто я и откуда появился. А теперь все бы отдал за то, чтобы повернуть время вспять и оказаться обычным слугой. И никогда не принадлежать к этому миру, где дам королевской крови предают забвению и порицанию, а королей придворные приносят на алтарь собственной алчности. В Лондоне меня ждут ответы на новые вопросы, но принесут ли они облегчение?
«Фортуна улыбается и тем, кому поначалу не везет».
Я невесело усмехнулся. Фортуне не занимать чувства юмора: я и был тем, кому поначалу не везло, – и на тебе! Со всеми вытекающими последствиями. И пока я размышлял, как избежать собственной судьбы, одно из этих последствий околачивалось поблизости. Я решил подождать немного: пусть предательский шорох выдаст моего преследователя.
– Прятаться бесполезно. Я раскусил тебя еще на кладбище Святого Эдмунда.
Послышался приглушенный цокот, и Перегрин предстал перед моим взором. Копыта его коня, а также все, что могло издавать шум, – поводья, удила, даже кинжал – были обмотаны полосками домотканой материи. У парня в запасе сюрпризов не меньше, чем у старьевщика.
– Этого не может быть, – возразил он. – Я ехал за тобой на расстоянии не меньше пятнадцати шагов. К тому же у Дьякона поступь очень тихая.
– Да, но ты забыл: лошади, особенно те, что долго скакали бок о бок, чуют друг друга и подают разные сигналы. Вчера вечером Шафран все порывался удрать к твоему Дьякону. Жаль, кстати, что тебя не было, – я отлично поужинал кроликом.
– Ага, ты еще разжег такой кострище. Удивительно, как все окрестные браконьеры не сбежались отведать твоего кролика. – Помолчав, он осторожно осведомился: – Ты, наверное, убить меня готов?
– Да нет, – вздохнул я. – Так, немного расстроен. Я же просил Барнаби присмотреть за тобой.
– Он не виноват. Барнаби старался. Говорил, что при других обстоятельствах ты бы взял меня с собой. У тебя, мол, какое-то очень личное дело, и мы должны уважать твое решение.
– Я рад, что ты так усердно внимал ему. – Прикрыв глаза от солнца, я изучал дорогу. – Странно, что его здесь нет. Вы двое, должно быть, считаете, что без вас я шнурка не завяжу. Вечно суетитесь по пустякам.
– Нет уж, даже не мечтай, от меня больше не скроешься, – важно произнес он, гордо расправляя плечи. – Тебе нужна помощь. Я тебе еще в Гринвиче говорил: сам по себе ты не справишься. Только в беду попадешь.
– И Барнаби, конечно, тоже так думает?
– Сначала Барнаби собирался поехать вслед за тобой, – кивнул Перегрин. – Но я уговорил его, что пусть лучше это буду я. Меня никто не хватится, а ему пришлось бы отпрашиваться у Рочестера. Тот вряд ли отпустил бы такого дюжего молодца. Особенно когда герцог вот-вот объявится со своей армией.
– Верно. Но тебе следовало послушать Барнаби. Ты сам не понимаешь, как рискуешь.
– Мне все равно. – Глаза на чумазом лице светились решимостью. – Я твой слуга, забыл? Куда ты, туда и я, и будь что будет. Я же должен отрабатывать кормежку.
Я не смог сдержать улыбку:
– Клянусь Богом, ты упрямей осла. И несет от тебя примерно так же. Свалился же мне на голову такой прилипала!
Перегрин надулся и приготовился достойно ответить, но не успел. Мое внимание привлекла внезапно вспорхнувшая стая голубей. Я посмотрел в сторону города и увидел приближающееся облако пыли.
– Прячемся, – шепнул я Перегрину.
Мы спешились под сенью буков и кустов, росших по краям опушки, и, сжав уздечки, затаили дыхание. Я невольно вспомнил то бдение в придорожной канаве, когда мимо скакали галопом Роберт Дадли и его люди. Теперь же, судя по звукам, к нам приближалось закованное в латы чудовище – сотни подков грохотали по дороге.
Первыми появились знаменосцы с гербом Дадли: медведь с обрубком дерева в лапах. За ними ехала кавалерия – лошади в кожаных попонах, к седлам приторочены мечи и луки. Следом маршировали строем пехотинцы в доспехах, с ними двигались повозки, запряженные быками и мулами. Там было и немалое количество укутанных тканью пушек. Увидев их, я подумал, что и в повозках наверняка везут не менее грозное оружие. За пехотой скакали лорды в боевых одеждах. Их возглавлял сам исполненный мрачной решимости Нортумберленд, облаченный в ярко-красный плащ. Шляпы на нем не было, темные волосы обрамляли каменное лицо. Даже на расстоянии было видно, что за последние дни Джон Дадли постарел на несколько лет.
По бокам ехали трое его сыновей – Генри, Джек и Амброз – во всем своем великолепии. Братья, которых я ненавидел и боялся, дружбы которых безуспешно искал, – впервые в жизни я видел их серьезными. Как и Роберт, они понимали, что вызов принят и отступление невозможно, а исход битвы станет для их семьи либо триумфом, либо трагедией.
Эту армию собрали, чтобы сокрушить Марию Тюдор. Всадники и пехотинцы исчезли из виду, а я все молчал, охваченный каким-то смутным беспокойством. Дадли не заботил никто в этом мире, кроме них самих. Они были бы счастливы, погибни обе принцессы и все их сторонники. В моем сердце не могло быть места жалости. Даже если герцог и его сыновья неповинны в том преступлении, за которое я намерен мстить. А раз Нортумберленд покинул Лондон, это существенно облегчает мне дело.
Я вскочил в седло и выехал на дорогу. В воздухе еще носились рваные облачка пыли.
– Куда мы теперь? – спросил Перегрин.
– Навестим старого приятеля, – отозвался я. – А кстати, ты, случайно, не знаешь, как проникнуть в Тауэр?
– Тауэр? – недоверчиво воскликнул Перегрин. – Ты в своем уме? Мы не можем попасть внутрь. Это же королевская крепость, забыл?
Тем временем мы въехали в город через заставу Олдгейт. Кошелек Уолсингема изрядно полегчал после общения с привратником.
– Да, я слышал. Но мне правда надо попасть внутрь. Передать письмо адресату.
– Письмо передать, надо же! – шумно выдохнул Перегрин. – Это самая мощная крепость Англии, понимаешь ты или нет? Может, просто постучим в ворота? Тогда точно окажемся внутри. Слыхал поговорку: «Войдешь весь, выйдет одна голова»? Ты правда как единорог, точно Кейт говорит.
– Как кто? – удивился я.
– Как единорог. Из сказки. Ну не от мира сего.
Я искренне расхохотался, запрокинув голову и сотрясаясь всем телом. Мне мгновенно полегчало.
– А я и не знал, что она меня так зовет. Мне, пожалуй, нравится.
– Готов спорить, тебе куда меньше понравится в темнице. Там тебе рог быстро отрежут. Нужны какие-то особые пропуска, чтобы попасть в Тауэр, иначе и думать забудь. А может, проникнем еще в какое-нибудь гнусное местечко? Ты говори, не стесняйся.
– Пока нет. Хотя… ты подал мне идею, – улыбнулся я.
Мы ехали по улицам Чипсайда. Стояла пугающая тишина. Таверны с закрытыми ставнями напоминали бастионы. Людей не было видно, кроме нищей калеки, что свернулась калачиком на пороге дома, – видно, у нее не хватало сил отползти в сторону. Весь Лондон съежился от страха за закрытыми дверями, словно в ожидании большой беды.
– Давай поставим лошадей в конюшне и пойдем вдоль реки, – предложил Перегрин. – Мы слишком заметны. Вокруг никого. Стража увидит нас и тут же арестует.
– Может, хоть в этот раз обойдемся без воды? – отозвался я.
Мы ехали гуськом над берегом, стараясь по возможности миновать канализацию, кучи мусора и нечистоты. Завидев вдалеке башни Уайтхолла, я придержал коня:
– Как отсюда попасть к дому Сесила?
Перегрин недоверчиво покосился на меня:
– Думаешь, он сейчас дома?
– Дома, – жестко ответил я. – А теперь слушай внимательно: я хочу, чтобы ты выполнял все в точности, как я скажу. Я ясно выразился? Будешь путаться под ногами – свяжу. Это не игрушки, Перегрин. Один промах, и мы с тобой оба покойники.
– Я все понимаю. – Он угодливо поклонился. – Нам сюда, мой господин и повелитель.
Следуя указаниям Перегрина, мы очутились в лабиринте кривых улочек. Среди домов, привалившихся друг к другу точно пьяницы, предчувствие беды стало осязаемым. Я вздохнул с облегчением, когда мы свернули на широкую улицу, что вела ко дворцу. Даже здесь было на удивление пустынно, словно в старой сказке о зачарованном королевстве.
У дома Сесила я оставил Перегрина с лошадьми, снабдив его строгими инструкциями. Здание опоясывала высокая стена, но боковая калитка оказалась незапертой. Я направился к главному входу, на всякий случай обнажив кинжал. Толку от него в предстоящих событиях будет немного, но все-таки больше, чем от лука, который Барнаби предусмотрительно приторочил к моему седлу.
Я окинул взглядом окна. Дом выглядел необитаемым, как и весь город. Перепрыгнув невысокую калитку, я оказался в той части сада, что выходила к реке. Заросли ив скрывали от посторонних глаз частный причал с пришвартованной баркой. Лодочник, ссутулившись на корме, потягивал эль из кожаного меха. Крадясь вдоль стены, я обнаружил открытую заднюю дверь, подпертую сундуком, – очевидно, кто-то все время входил и выходил. Сразу за ней располагалось окно кабинета Сесила. Плотно прижавшись к стене, я осторожно придвинулся к нему и изо всех сил вытянул шею, пытаясь разглядеть, что творилось внутри.
Человек в кабинете складывал бухгалтерские книги в дорожную сумку. Я вернулся к двери и проскользнул в дом. Внутри все тонуло во мраке. Я пробирался к дальней открытой двери, оглядываясь по сторонам, то и дело замирая на месте в ожидании головорезов с ножами и тяжелыми кулаками. Они почему-то не появлялись, и я мало-помалу осмелел. Приблизившись к заветной двери, я заглянул в кабинет.
Сесил стоял спиной ко мне. Он был одет во все черное, рядом на стуле валялся дорожный плащ. Полная сумка стояла на столе, и Сесил уже готовился закрыть ее, как вдруг замер.
– Надо же, какой сюрприз, – не оборачиваясь, произнес он.
Я шагнул через порог.
– Явился убить меня, оруженосец Прескотт? – осведомился он, глядя на кинжал в моей руке.
– Следовало бы.
Вот он, человек, которому удалось обыграть и перехитрить всех на свете с ловкостью искусного кукловода. Теперь я с ним лицом к лицу. Пульс отчаянно бился у меня в висках. Я окинул комнату беглым взглядом:
– Вы один? Или сначала придется иметь дело с вашим наемным убийцей?
Он слабо улыбнулся:
– Если ты об Уолсингеме, то нынешняя ситуация слишком опасна для человека с такими стойкими убеждениями. Полагаю, он на пути в Дувр, а оттуда отправится на континент. Я бы тоже уехал с ним, но семейные дела меня задержали.
– Что, королева Мария причиняет вам неудобства?
Сесил продолжал улыбаться:
– Именно так. Кстати, я как раз планировал добраться на барке до моста, а там нанять лошадь до Хартфордшира. Это недалеко от усадьбы ее высочества в Хэтфилде. – После многозначительной паузы он добавил: – Не желаешь ли составить мне компанию? Ее высочество будет рада принять тебя после всего, что ты для нее сделал.
Я долго сдерживал ярость, но тут меня прорвало:
– Не смейте играть со мной в эти игры! И это после всего, что вы сделали!
Мастер секретарь смотрел на меня как ни в чем не бывало:
– У тебя, видимо, имеются претензии. Давай же присядем и обсудим все как джентльмены.
Сесил склонился над сумкой, якобы намереваясь снять ее со стола, но я оказался быстрее. Одним прыжком я очутился рядом и приставил кинжал к его ребрам:
– На вашем месте я был бы поосторожнее. А то как бы не пришлось пожалеть, что встретили меня.
– Об этом я никогда не буду жалеть. Но могу я хотя бы сесть? Приступ подагры – боль в ноге совсем замучила.
Как бы то ни было, его выдержка достойна восхищения. Я поймал себя на нежелании приводить угрозу в действие. Признаться, я не был уверен, смогу ли: ослепляющая ярость отступила. Я все-таки совсем не такой, как Сесил. Мне не доставляет удовольствия стежок за стежком соединять нити в хитроумный узор. И в конце концов, без его помощи я не сумею разобраться в обстоятельствах, которые привели сюда нас обоих.
Его руки покоились на подлокотниках кресла. Он заговорил, словно обращаясь к нежданному гостю:
– Право, не знаю, чем я тебя обидел. Я не больший предатель, чем другие члены Совета, вынужденно поддержавшие герцога против королевы.
Он смотрел на меня оценивающе. Несколько дней назад этот же холодный взгляд сделал меня одним из жителей его мира.
– У меня к вам личное дело. Предоставим королеве самой карать вас по заслугам.
– Что ж, это вполне в твоем духе. Ты уверен, что Марию обманули и я приложил к этому руку.
– Не станете же вы отрицать, что сами раскрыли герцогу место ее пребывания? Или мы с лордом Робертом оказались на одной дороге почти в одно и то же время совершенно случайно?
Сесил откинулся на спинку кресла и скрестил ноги в серовато-коричневых чулках.
– Не буду спорить: именно я подтолкнул герцога в нужном направлении. В то же время я знал, что лорд Арундел подсунул Роберту Дюро, или, точнее, нашего храброго Фитцпатрика, с целью расстроить охоту. Знал и, заметь, не возражал. Видишь, я не совсем враг Марии.
Его слова звучали, как песня сирены, – умиротворяюще, мягко, так убедительно. Буквально несколько дней назад я позволил бы себя убаюкать.
– Вы лжете. Мария на английском престоле – это последнее, чего вы хотите. Вы действовали против нее столь же яростно, сколь и против герцога. Ее могли схватить по дороге или даже убить – вы на это рассчитывали. По счастью, она не так легковерна, как вы считаете.
– Я никогда не скрывал моих истинных предпочтений, – возразил он, посматривая на кинжал в моей руке. – Что бы ты себе ни напридумывал, запомни: сейчас Елизавета особенно нуждается во мне. Они с Марией не так близки, как положено сестрам.
Сесил снова потянулся к сумке.
– Не троньте!
– Но мне потребуются очки и шифровальный диск. Полагаю, письмо, что ты принес, написано ее обычным шифром? Должно быть, ты произвел на нее впечатление. Она не склонна доверять частную переписку незнакомцам.
Он знал о письме в моем кармане. Передо мной сидел воистину непобедимый противник, чьи способности были далеко за пределами человеческого разумения. Я постарался сосредоточиться и отыскать некий скрытый смысл в увиденном, услышанном и угаданном. Сообразив, я едва не расхохотался над собственной наивностью. И ведь когда-то я считал, что смогу понять этого изысканного беспощадного человека!
– Это были вы. Я слышал, как леди Дадли говорила Роберту: кто-то при дворе снабжает Марию информацией. И Уолсингем намекал на это. Вы предупредили Марию, и она бежала. Вы пустили Роберта по ее следу. Но при этом обезопасили себя, отправив ей то письмо. Во Фрамлингеме она сказала: мол, вы знаете, что делать. Я-то решил, что это угроза, но ведь нет? Правда? Королева пощадит вас. Она верит, будто вы спасли ее от лап герцога.
– Ну, это не только моя заслуга, – самодовольно отмахнулся Сесил. – Насколько мне известно, ее кузина герцогиня Саффолк также отправляла Марии сводки обо всех придворных мерзостях. Мадам Саффолк сама имеет зуб на Дадли.
Значит, не обошлось и без герцогини, впрочем неудивительно. Она дала обет мщения. Самый очевидный способ насолить Дадли: разыграть уступчивость, а тем временем натравить на них Марию. Но было еще кое-что связанное с герцогиней – причина, приведшая меня в кабинет Сесила.
– Повторяю: я не совсем враг ей, – добавил секретарь. – О, и, разумеется, тот же шифр. Сколько раз я рекомендовал ей воспользоваться другим – Мария никогда не слушала. То немногое, чем она напоминает сестру.
Из сумки он извлек очки в серебряной оправе и, вытянув руку, произнес:
– Письмо, пожалуйста.
Я отдал, весь похолодев от дурных предчувствий. Сесил – великий приспособленец, гений обмана, и понять смысл его действий до конца невозможно. Снимаешь один слой, а под ним неизбежно оказывается другой.
Секретарь читал послание молча, время от времени поглядывая на шифровальный диск. Закончив, он снял очки и отложил бумагу и прибор. Я почувствовал в воздухе едва уловимую перемену.
– И что же? – поинтересовался я.
– Как прежде, верна себе. – Сесил поднял усталые глаза. – Приказывает Совету немедленно провозгласить ее королевой и объявить всех прочих претендентов незаконными. Только в этом случае лорды могут рассчитывать на ее снисхождение. Не поддержавшие ее должны тотчас покинуть Совет. Оставшиеся пусть докажут свою преданность, арестовав герцога и его сыновей, а также Джейн Грей. Обещает свой обычный набор наказаний тем, кто откажется повиноваться. Никто не откажется, все понимают: жребий брошен.
– Но вам-то ничего не грозит, – съязвил я.
Впрочем, вышло неубедительно. Кажется, я совершил очередной промах и снова недооценил Сесила.
– Ты так считаешь? – Секретарь горестно покачал головой. – Я, конечно, помог Марии обыграть герцога на один ход. Но вряд ли она забудет мою службу Дадли. Мне не найдется места при ее дворе. – Он вздохнул и добавил: – Ничего страшного. Мне нравится деревенская жизнь. Настало время бросить все это.
– Она собирается изгнать вас?
Я был искренне разочарован. В зависимости от обстоятельств мастер секретарь мог приносить как доход, так и убытки. Уж во всяком случае, мудрому монарху не следует пренебрегать Сесилом.
– Может быть, не в буквальном смысле слова, – пояснил Сесил. – Она знает: другого выбора у меня нет. Мария никогда не будет доверять тем, кто служил герцогу или ее брату. Но я не ропщу. Напротив, я благодарен судьбе, ведь в отличие от всех прочих мне не придется запятнать себя участием в аресте прежнего господина.
Случайно взглянув на его руки, я про себя отметил важную перемену: чернил под ногтями больше не было. Сесил сбрасывал прежнюю кожу.
– Сложись все иначе, Мария сама оказалась бы в той же тюрьме, – продолжил он. – Быть изгнанным – подлинная удача. Немало голов скатится с плеч еще до завершения этой истории.
Пытаясь вызвать мое сочувствие, он явно переиграл. Я широко улыбнулся. Какие глупости. Конечно, никто не собирается его изгонять. Мария видела его насквозь. Пожалуй, теперь пришел час побеседовать и о моем брошенном жребии.
– Ваша голова останется на месте. Вы об этом позаботились. Никто не догадывается о степени вашей вовлеченности в события.
Я с удовольствием отметил, что мастер секретарь слегка поджал губы.
– Если, конечно, ты не выбалтывал Марии все свои никчемные мыслишки, – отозвался он.
– Я бы не пал так низко. Возможно, в это нелегко поверить, но Мария абсолютный младенец в делах, связанных с такими, как вы.
– О, не позволяй этой мнимой девической добродетели одурачить тебя! Она враг нашей веры. Воцарение Марии обернется трагедией для тех, кто трудился не покладая рук во славу Англии.
– Во славу Англии? – подхватил я. – Или во славу Сесила? А может быть, это для вас одно и то же?
– Уверяю тебя, я всего лишь служил делу ее высочества.
Меня вновь охватил приступ ярости. Ложь, всегда только ложь. Он не перестанет лгать до самой гробовой доски. Нет уж, довольно. Я заставлю Сесила заговорить, черт его побери.
– Поэтому-то вы и позволили ей прибыть ко двору? Поэтому не помешали ей остаться? И ведь знали, чем она рискует. Это и есть ваша служба?
Я угрожающе придвинулся к его креслу. В воздухе повисло напряжение. Будь он обычным человеком, не привыкшим контролировать каждое движение, заерзал бы сейчас в кресле. Сесил, однако, не шевельнулся, не издал ни звука, хотя мне ничего не стоило заколоть его – он бы и вскрикнуть не успел.
– Ты забыл, как я советовал ей уехать, – заговорил секретарь, тщательно взвешивая каждое слово. – Я несколько раз предупреждал ее высочество об опасности, но она не слушала.
– Вы ее не предупреждали, – возразил я. – Вы ею манипулировали. Точно так же, как и мной. С самого начала вы играли со всеми нами.
Он улыбнулся. По-настоящему улыбнулся.
– И какова же, скажи на милость, цель моей игры?
Я едва сдерживался, чтобы не броситься на него и не искромсать кинжалом. Пусть бы валялся, истекая кровью, у моих ног. Внезапно картина прояснилась: словно кто-то протер мое сознание тряпкой, как запотевшее стекло. Все было гораздо ужаснее, чем я мог предположить.
– Возвести Елизавету на престол – вот ваша цель. Время герцога прошло. Вы долго наблюдали, как он властвует над Эдуардом. И вы решили, что больше такому не бывать никогда. Когда наступит час, Нортумберленд и его клан должны пасть, все до единого, – не важно, какой ценой. И пусть заберут с собой Марию. – Я не отвел глаз, встретив его взгляд. – Но появился еще кое-кто. И вы этого не ожидали.
– Неужели? – Он смотрел на меня, подперев подбородок руками. – Продолжай же. Я нахожу это… восхитительным.
– Этот кое-кто – Джейн Грей. В день прибытия Елизаветы ко двору вы же ни о чем не догадывались? Вы точно знали, что король при смерти, а герцог собирается сам жениться на принцессе. Когда он объявил о свадьбе своего сына и Джейн Грей, вы поняли, как крепко Нортумберленд вцепился в трон. Но было уже поздно. И тогда вы пустили в ход Елизавету. Если бы все пошло по плану, она сама помогла бы вам избавиться от противника.
Он сидел с безучастным выражением лица. Голос переставал слушаться меня и предательски звучал все выше.
– Нортумберленд не представлял собой угрозы. Вы твердо знали, что Елизавета откажет ему. Но Роберт Дадли – совсем другая история. Лишь он имел над Елизаветой больше власти, чем вы. Лишь он мог ограничить ваше влияние на нее. И это не давало вам покоя.
– Осторожнее, друг мой, – мягко предупредил Сесил. – Ты заходишь слишком далеко.
Сесил задет за живое, наконец-то. Впрочем, он прав: нужно соблюдать осторожность. Опаснее дружбы мастера секретаря только его ненависть. Но в этот миг подобные вещи меня не волновали.
– Не дальше, чем зашли вы. Герцог избавился бы от вас после смерти короля, слишком многое вам было известно. Его величество открыл вам, что хотел бы видеть Елизавету своей преемницей. Воцарение Джейн Грей имело непредсказуемые последствия. С другой стороны, герцог мог преуспеть в своих планах, Мария могла бежать, Елизавета – не устоять перед Робертом. Во всех этих случаях вы оказывались не у дел. А соблазн власти был по-прежнему велик.
Я умолк, глядя в его бледные глаза.
– Вы предали бы ее. Сменили бы кожу и снискали расположение победителя, кем бы он ни был. Даже Марии. Хотя в глубине души вы ненавидите ее и боитесь еще сильнее, чем герцога.
Сесил вцепился в ручки кресла:
– Твои слова звучат оскорбительно. Как смеешь ты утверждать, что я предал бы мою принцессу?
– Смею и утверждаю. Но никто бы и не узнал! Что бы ни произошло, вы ни при чем.
Он поднялся с кресла. Сесил не был высок, однако в этот миг он словно заполнил собой весь кабинет.
– Тебе следовало стать актером. В театре такой драматический талант пришелся бы ко двору. Но должен предупредить: если вздумаешь пичкать ее высочество этими нелепыми выдумками, она потребует доказательств.
Каждый мой нерв дрожал от напряжения. Значит, я прав. Это открытие, вопреки моим собственным ожиданиям, ошеломило меня. До этого момента в глубине души я все-таки питал отчаянную надежду, что заблуждаюсь.
– Она не глупа, – отрезал я. – Я это понял, поймет и она. Из-за вас Елизавета и ее сестра оказались затянуты в трясину лжи. И обе совсем не готовы к испытаниям, что, возможно, выпадут на их долю.
Глаза Сесила странно блеснули. Моя вспышка гнева сменилась каким-то легкомысленным возбуждением. Неожиданно мастер секретарь зааплодировал. Ритмичные хлопки отдавались эхом в отделанных дубовыми панелями стенах кабинета.
– Браво. Ты превзошел мои высочайшие ожидания. Ты есть то, чем, по моим расчетам, и должен быть.
– Что… что вы имеете в виду? – недоуменно спросил я.
Его безжалостный взгляд, словно покрывало, окутывал меня со всех сторон.
– Сейчас объясню. Во-первых, позволь заметить: у тебя редчайший дар разгадывать интриги. Ибо ты прав: я хотел видеть Марию в гробу, а Елизавету на троне. Она наша последняя надежда, единственная из отпрысков Генриха Восьмого, воистину достойная его короны. Может быть, я и не достиг своей цели, но это лишь отсрочка неизбежного. Она рождена для власти. И когда придет ее час, ничто – слышишь ты, – ничто не помешает ее судьбе свершиться.
– Даже ее счастье? – ответил я, глотая ком в горле – Даже любовь?
– В особенности любовь. – Голос Сесила звучал безучастно, словно он рассуждал о цвете платья Елизаветы. – Любовь как раз наиболее опасна. Она родилась женщиной, но у нее есть все достоинства того самого принца, которого так ждал ее отец. Лишь Елизавета унаследовала его силу, мужество и решимость в преодолении любых преград. Она не должна поддаться слабостям, что достались ей от матери, – та не упускала случая побаловать себя. Я не позволю Елизавете пожертвовать будущим ради Дадли и его неумеренной похоти.
– Она любит его! – отчаянно выкрикнул я. – С самого детства. Вы это знали и не давали им быть вместе. Кто вы такой, чтобы так распоряжаться ее судьбой? Кто вы такой, чтобы указывать ей, кому отдать сердце?
– Я ее друг, – отозвался он. – Единственный, кто в состоянии спасти ее от нее самой. Роберт Дадли стал бы ее крахом. Недопустимо более искушать Елизавету. Если Роберт по странной случайности и переживет возмездие Марии, он навсегда потеряет Елизавету. Она никогда не будет доверять ему, как прежде. И это награда, которая в моих глазах искупает ее страдания.
– Вы чудовище! – выговорил я, задыхаясь от возмущения. – Вы когда-нибудь задумывались, к чему ведут ваши грандиозные планы? У нее будет корона на голове и сломанная судьба. А Джейн Грей? Она никогда не хотела этой короны – теперь ей, быть может, придется отдать за нее жизнь!
Сесил метнул в мою сторону гневный взгляд:
– Елизавета способна оправиться от удара быстрее, чем ты думаешь. А что до Джейн Грей… Не я придумал сделать ее королевой. Я лишь хотел воспользоваться этим.
Хорошо бы оставить его сейчас со всеми его бумагами и махинациями. Что бы он ни говорил теперь, слова его вызовут у меня лишь отвращение и отчаяние. Но я стоял как громом пораженный, не в силах двинуться с места.
На его губах змеилась холодная улыбка.
– Больше ничего не скажешь? А мы ведь подобрались к самой сути. Хочешь знать, зачем ты здесь? Давай же, спроси. Спроси, что еще я скрыл от тебя. Спроси про знахарку. Или почему Фрэнсис Саффолк отказалась от права на престол в пользу дочери. – Он негромко вздохнул. – Смелее, Брендан Прескотт. Спроси меня, кто ты такой.
