Кейт
Апрель — май 1484 года, замок Ноттингем
В целом эта весна прошла для королевства спокойно, если не считать непреходящих слухов, подобных отдаленным раскатам грома. Но Кейт была настолько погружена в отчаяние, что почти не обращала внимания на то, что происходит вокруг… пока не случилось нечто такое, что вернуло девушку к реальности.
Двор разместился в замке Ноттингем, мощной твердыне, живописно расположившейся на громадной скале над небольшим городком внизу. Кейт поселили в покоях, построенных королем Эдуардом. Ее будущий супруг вернулся к исполнению своих обязанностей в Миддлхеме, но Джон оставался при дворе; теперь он держался от нее подальше, хотя раз или два Кейт перехватывала его внимательный взгляд. Джон тоже страдал — она это видела. Возможно, он был прав, когда отверг ее безрассудный план побега, но девушка все равно не могла его простить. Да что там говорить, ей вообще с трудом удавалось держать себя в руках.
Король, однако, пребывал в веселом расположении духа и выглядел очень довольным. Он победил врагов и сумел опровергнуть лживые слухи — по крайней мере, сам Ричард так считал — и теперь возвращался на север, где его искренне любили. Заметно улучшилось настроение и у королевы — она просто дни считала до возвращения в Миддлхем, где наконец-то сможет воссоединиться с сыном.
Наступила и прошла Пасха с ее обычными торжественными церемониями и празднествами. А потом, два дня спустя, прискакал курьер с посланием для короля.
Принц Эдуард умер. Этот красивый хрупкий мальчик тяжело заболел: он мучился болями в животе и одиннадцать дней назад, к всеобщему горю, умер. Одиннадцать дней назад! Подумать только: этот бедный ребенок испустил дух на руках у чужих людей, пока королевский двор неторопливо двигался на север, и, когда его родители участвовали в пасхальных празднествах, лежал в Миддлхеме холодный, безучастный, завернутый в саван.
Кейт рыдала не переставая: она не только скорбела о преждевременно умершем единокровном брате, но и оплакивала свою собственную участь — смерть Эдуарда дала выход ее чувствам. Мысли о предательстве любимого и приближающейся свадьбе вызывали у нее все новые и новые приступы рыданий; внутри нее снова образовался неиссякаемый источник слез.
Скорбь ее отца и мачехи почти граничила с безумием. Потрясение было страшным, и ничто не могло утешить их в этой потере. Они никого не хотели видеть, заперлись от двора в своих приватных покоях. Кейт могла только надеяться, что они смогут хоть как-то утешить друг друга. Ей хотелось пойти к ним, однако воспоминание о том, как мучительно исказилось лицо отца, когда он сообщил дочери это страшное известие, и о том, какой нечеловеческий крик боли он издал, согнувшись пополам и приказав Кейт как можно скорее оставить его, неизменно удерживало девушку от этого шага.
Она проводила долгие часы на коленях в часовне, молясь Господу, который теперь казался ей не добрым и любящим, а жестоким и мстительным. В один из дней Кейт, рыдая, простояла на коленях час или даже больше, когда вдруг почувствовала, что чья-то рука легла на ее вздрагивающее плечо. Это был Джон.
— Мне так жаль, — сказал он тихим голосом. Кейт чувствовала, что это было нечто большее, чем обычное изъявление соболезнований. — Скажи, могу я тебе хоть чем-то помочь?
— Боже мой, Джон! — сквозь рыдания выкрикнула она и упала в его распростертые объятия. Линкольн держал ее, пока поток слез не иссяк. — Я столько плакала в последние недели — удивительно, что еще что-то осталось. Как все это ужасно! Эдуард был их единственным ребенком. А ты — моя единственная любовь, и тоже потерянная.
— Эдуард к тому же был и наследником твоего отца, который должен был продолжить династию. А твоя мачеха — она не производит впечатления сильной женщины. Может быть, с Божьей помощью она и выносит еще одного ребенка, но боюсь, ей это не по силам.
— Она так любила Эдуарда, — вновь заплакала Кейт.
Джон все еще не отпускал ее, прижимая к себе с такой силой, будто собирался держать вечно. И она, несмотря на все свое горе, наслаждалась этой близостью, зная, что, возможно, одни только эти воспоминания и будут служить ей опорой долгие годы.
— Когда свадьба? — спросил он внезапно охрипшим голосом.
— Не позже праздника Архангела Михаила. День еще не назван. Господи, хоть бы он никогда не наступил!
— Я бы тоже всем сердцем желал, чтобы церемония не состоялась, — выдохнул Джон, еще крепче прижимая девушку к себе. — Но надежды на это мало. Брачный контракт подписан, Хантингдон получил земли и должности, его ждут новые блага, насколько мне известно. Нет, король не отступит от своего слова.
— Мне невыносима эта мысль, — прошептала Кейт. — Мне не нужен никто, кроме тебя. Джон… Послушай, ты сделаешь кое-что для меня? Всего одна-единственная просьба. Клянусь, больше я тебя никогда ни о чем не попрошу.
— Не сомневайся, любовь моя. Я сделаю все, что в моих силах. — Он неуверенно посмотрел на нее. — Чего же ты хочешь?
— Любимый, скоро я должна возлечь на брачное ложе. Я страшусь этой мысли. Но мне будет легче смириться с неизбежным, если прежде я познаю настоящую любовь. — Ее бледные щеки порозовели. Кейт знала, что ступает на гибельную стезю и наказания, которые могут обрушиться на нее, неисчислимы. Боялась она и того, что Джон может счесть ее распутницей. Но теперь это почти не имело значения.
— Ты просишь меня взять твою невинность? Похитить ее у твоего мужа? — На лице Джона отразились самые противоречивые эмоции.
— Да. По крайней мере, у нас будет хоть это — воспоминание, которое мы будем лелеять до самой смерти.
— А если ты забеременеешь?
— Если мы с тобой правильно выберем время, то по закону отцом ребенка будет считаться мой муж. Он никогда не узнает правду. Мы с тобой двоюродные брат и сестра, так что сходство с тобой никого не удивит.
В душе Джона явно вели нелегкую битву два совершенно разных человека: аристократ крови и страстный влюбленный.
— Милая, как бы я тебя ни любил, но согласись: это будет непорядочно по отношению к твоему будущему мужу. Как ты потом будешь смотреть ему в глаза?
— Вот уж что меня совершенно не волнует! Хантингдон для меня ничего не значит! А наследник королевских кровей — твоей и моей, — что может быть лучше? Мой муж никогда ничего не узнает, Джон. Но если у тебя сомнения, то извини, что я тебя попросила.
Линкольн действительно сомневался. Несколько мгновений Кейт казалось, что разум в нем вновь одержит верх над сердцем. Но потом Джон лишь еще сильнее сжал любимую в объятиях.
— Разве я могу тебе отказать? — прошептал он и нашел ее губы.
Когда король и королева наконец прервали свое скорбное уединение и вновь появились на публике, они больше походили на призраков и напоминали лишь бледные копии себя прежних. На лице Ричарда застыла мучительная гримаса, Анна была бледна как смерть. Да тут еще повсеместно распространились разговоры о том, что смерть принца произошла неспроста, но по воле Провидения. Как-то утром, собираясь покинуть часовню, Кейт краем уха услышала разговор епископа Рассела и лорда Стенли. Они беседовали в примыкавшей к часовне комнате, где, вероятно, чувствовали себя в безопасности.
— Теперь мы ясно видим, насколько тщетны потуги человека, который пытается утвердить свои интересы без помощи Господа, — сказал епископ; он говорил тихим голосом, но Кейт отчетливо его слышала. — Некоторые считают, что это ему наказание свыше — око за око, так сказать. — От этих слов кровь в жилах девушки заледенела.
— Без наследника его положение становится еще более шатким, — пробормотал Стенли. — Я не сомневаюсь, что теперь многие перейдут на сторону моего пасынка Генриха Тюдора.
Подслушивать дальше было невыносимо. Какая жестокость, какая гнусность трактовать смерть принца таким образом… Отец прав: повсюду сплошные изменники. На кого же, спрашивается, надеяться королю, если даже его собственный канцлер ведет такие разговоры?
Клеветнические измышления не ограничились двором. Кейт и Мэтти как-то утром бродили в Ноттингеме по рынку и слышали, как люди, не таясь, выражают свое мнение: прибрав сына узурпатора, Господь откликнулся на мольбы ввергнутой в скорбь королевы Елизаветы. Некоторые бесстыдно утверждали, что принцев убили, причем кое-кто дошел до того, что заявлял, якобы Ричард самолично лишил жизни малолетних племянников.
— Нет, все было не так! — глубокомысленно покачивая головой, сказал толстый лавочник. — Принцев удушили между двумя перинами! А сделать это Ричард поручил сэру Джеймсу Тиррелу.
Подобной версии Кейт еще слышать не приходилось. Она немного знала сэра Джеймса Тиррела: он уже несколько лет служил ее отцу и она время от времени видела его при дворе. Почему люди думают, что именно он убил принцев, было для нее загадкой — девушке это казалось притянутым за уши. Гораздо тяжелее для нее было сознавать, что король потерял сердца подданных, если только они когда-то принадлежали ему. Она ощущала все возрастающую враждебность по отношению к отцу даже при дворе — некоторые из придворных едва могли скрыть радость, узнав о смерти королевского наследника.
— Я бы предпочел, чтобы нами правили французы: все лучше, чем быть под властью этого хряка! — сказал мясник в грязном переднике.
Толпа одобрительно рассмеялась.
— Пожалуй, теперь белого вепря нужно переименовать в кровавого вепря! — со смешком заметил кто-то.
— Долго Ричард не протянет, — заявил купец в отороченном мехом платье. — Судя по тому, что я слышал, ему удается удерживать при себе людей, только прибегая к устрашению или подкупу.
Кейт поморщилась, услышав это.
— Он должен знать, что люди повсюду ропщут, поскольку недовольны им, — заявил владелец постоялого двора.
— Если Ричард невиновен, он может легко это доказать, — заявил торговец. — Пусть покажет живых принцев. Тогда слухи моментально прекратятся, а его враги будут заклеймены позором.
— Вот только сможет ли он это сделать? — вопросил мясник. — Не думаю.
Люди качали головами, раздались выкрики и осуждающий свист. Кейт попыталась закрыть уши.
Наконец вернулась Мэтти с покупками.
— Пошли отсюда скорее, — пробормотала Кейт и двинулась прочь.
— Джон, что тебе известно о сэре Джеймсе Тирреле? — спросила вдруг она вечером того же дня в часовне. Было уже за полночь, и большинство обитателей замка спали. Кейт украдкой пробралась по коридорам погруженного в темноту замка и, как только дверь часовни закрылась за ней, оказалась в объятиях Джона. Теперь они сидели на хорах.
— Это рыцарь, один из слуг твоего отца, приехал вместе с ним с севера, — ответил Джон, гладя ее волосы. — Теперь он служит во дворце, охраняет короля по ночам и выполняет многие его поручения. А почему ты спрашиваешь?
Кейт рассказала ему, о чем говорят люди в Ноттингеме. Линкольн нахмурился.
— Да что могут знать эти невежественные глупцы!
— Но почему они называют именно Тиррела?
— Понятия не имею. Простолюдины готовы подхватить и раздуть любой слух. Представляю, в какой ужас пришел бы сэр Джеймс, если бы узнал об этом. Забудь эти глупости, душа моя. У нас есть более приятные дела, чем обсуждать Тиррела. — Джон прижал губы к ее уху и притянул ее к себе. — Когда ты наконец будешь моей? Я изнываю от желания.
— Накануне свадьбы. Это единственное безопасное время, иначе я могу быть опозорена — приду с животом на свадьбу. Ах, любимый, я и сама очень хочу нашего совокупления, хотя и боюсь того, что может последовать за этим.
Позднее той же ночью, лежа в кровати и лелея в памяти сладкие минуты, проведенные с Линкольном, Кейт вспомнила, что он сказал о Тирреле, и подумала: а не знает ли случайно Мэтти этого человека? Ее горничная всегда была в курсе того, что происходило при дворе.
— Мэтти, ты спишь? — громким шепотом спросила она.
— Нет, — раздался в ответ веселый голос с тюфяка на полу. — Все думаю о Гае. — Гай Фримен был один из конюхов — красивый добродушный здоровяк, постоянно заигрывавший с Мэтти.
— Мне кажется, ты ему очень нравишься.
— Да, я тоже так думаю. Гай сказал, что из меня получится хорошая жена!
— Он может попросить твоей руки. — Кейт, хотя и радовалась за свою горничную, поневоле почувствовала укол зависти. Люди из той среды, к которой принадлежала Мэтти, могли заключать браки по любви и с кем угодно, совершенно не принимая в расчет соображения политического характера.
— Это всего лишь вопрос времени! — хихикнула горничная. — Вы что-то хотели спросить, госпожа?
— Тебе известно что-нибудь о придворном по имени сэр Джеймс Тиррел?
— М-м-м… да, известно, — пробормотала Мэтти изменившимся тоном. — Я, честно говоря, надеялась, что вы не узнаете.
— О чем именно? — не поняла Кейт.
— О том, что я близко знакома с этим мерзавцем. Прошу прощения, но иначе его и не назовешь.
— Ты хочешь сказать, что ты… и он?..
— Да, — призналась Мэтти. — Это случилось прошлым летом. Во время путешествия. Мне очень жаль, госпожа…
Я сама во всем виновата, вы имеете полное право выгнать меня после этого, но он уломал меня ласковыми словами и дешевыми побрякушками. И я ему позволила. Как же я теперь об этом жалею!
— А что случилось потом? — Кейт была ошеломлена подобным признанием, поскольку надеялась услышать совершенно другое. И бывают же такие совпадения!
— Он поехал на юг, в Лондон. Должен был привезти какие-то вещи из королевского гардероба к церемонии наречения титулом принца Уэльского несчастного Эдуарда. А когда вернулся, так и знать меня не захотел. Получил свое — и в кусты.
— Я очень сочувствую тебе, Мэтти. Хорошо еще, что он не оставил тебя с ребенком.
— Я не устаю благодарить за это Божью Матерь. Видать, она защитила меня той ночью. О Господи, какая же я была дура! — Горничная вздохнула. — Можно, я теперь буду спать, госпожа? Я очень устала.
— Конечно, — сказала Кейт. — Спокойной ночи.
На следующий день Кейт попросила Мэтти показать ей сэра Джеймса. Увидев, что девушки смотрят на него, придворный отвернулся. Кейт вынуждена была признать, что он красив, но при этом производит впечатление человека тщеславного и слишком самоуверенного. Кейт решила взъерошить перышки этого павлина.
Она действовала под влиянием порыва. Отослав Мэтти с каким-то поручением, девушка отважно подошла к тому месту, где стоял Тиррел. Тот смерил ее плотоядным взглядом.
— Миледи Катерина, — сказал он, демонстративно поклонившись.
— Вчера я услышала кое-что, обеспокоившее меня, — начала она. — И это касается вас.
— Неужели, миледи? — Теперь его глаза забегали.
— Да. Судя по всему, вы соблазнили мою горничную, а потом бросили ее. — Кейт удивилась собственной храбрости, но напомнила себе, что она, отвечая за Мэтти, имеет полное право выразить свое недовольство.
— Кто это сказал вам, миледи?
— Она сама и сказала, когда я спросила у нее про вас.
— Вот как? — Вид у него был оторопелый.
— Видите ли, один человек упомянул ваше имя в связи с совершенно другим делом. — Кейт помолчала — пусть этот тип еще больше задумается и испугается! — Должна признаться, сэр, я была разочарована, узнав о таком бесчестном поступке.
— Да ваша горничная сама вешалась мне на шею, — с кислым видом сказал Тиррел.
— Возможно. Но Мэтти еще очень молода, а вы, сэр, — рыцарь, человек поживший и опытный. Вам не подобает вести себя таким образом.
Теперь было видно, что ее собеседник начинает злиться.
Кейт продолжила:
— Если вы не хотите, чтобы о вашем поведении было доложено моему отцу королю, я бы посоветовала вам впредь не обходиться подобным образом с другими дамами. Вы знаете, как мой батюшка строг в том, что касается вопросов морали.
— Вы мне угрожаете, миледи?
— Только в том случае, если ваше поведение будет бесчестным. — Она притворно улыбнулась.
— Да что вам вообще от меня нужно? — недовольно поинтересовался сэр Джеймс. — Вы сказали, что слышали обо мне в связи с другим делом. Почему вы стали расспрашивать обо мне Мэтти?
Кейт понизила голос:
— Вчера ваше имя на все лады склоняли на рыночной площади. Один человек сказал — я только повторяю его слова, — что якобы король отправил вас в Тауэр, поручив убить своих племянников.
Тиррел ничем не выдал своих чувств. Его лицо ничуть не изменилось.
— Вам не следует доверяться слухам, миледи, — проворчал он.
— Я не сказала, что поверила этим словам, — парировала она.
Тиррел впился в девушку пронзительным взглядом, словно догадался, что она проверяет его.
— Что ж, и на этом спасибо, миледи, — сквозь зубы проговорил он. Потом обозначил поклон и удалился.
Когда умершего принца похоронили и оставаться в Миддлхеме не было необходимости, граф Хантингдон — Кейт не могла заставить себя думать о нем как об Уильяме — приехал на юг к королю. Обосновавшись вместе со своей свитой при дворе, он стал ежедневно наносить Кейт визиты. Частенько приходил с подарками, но надолго никогда не оставался, потому что невеста вела себя с ним холодно, хотя и вежливо. Кейт никак не могла преодолеть отвращения. Между ними не было ничего — ни любви, ни даже симпатии. Они оставались посторонними. Как они смогут стать супружеской парой?
Как-то ночью после короткого свидания с Джоном на стене замка Кейт лежала без сна в своей кровати, и вдруг в ее беспокойных мыслях соединились два события. Она вспомнила слова Мэтти о том, что Тиррел ездил на юг в Лондон, дабы привезти какие-то вещи для церемонии наречения принца Уэльского в Йорке. Делал он это наверняка по приказу короля. Торжественная церемония имела место в сентябре, и вскоре после этого стали распространяться слухи об убийстве принцев, а затем Бекингем поднял бунт. Не было ли какой-то связи между путешествием Тиррела в Лондон и исчезновением принцев? Не получил ли он от Ричарда и какой-либо другой, тайный и зловещий приказ?
Проведя бессонную ночь, Кейт посетила утром мессу, а затем, завтракая хлебом и элем, задала вопрос Мэтти.
— Я устроила разнос сэру Джеймсу Тиррелу за то, что он так обошелся с тобой, — сказала она. — Но вот о чем я подумала… Он тебе тогда ничего не говорил о своей поездке в Лондон?
— Сказал, что его посылают в Тауэр, чтобы взять какие-то вещи из королевского гардероба. Вот вроде бы и все…
Ах да, еще сказал, что скоро вернется: четыре дня туда и четыре — обратно. Я помню, как считала дни, загибая пальцы.
Его посылают в Тауэр. Тиррел был в Тауэре. От этой мысли холодок прошел по телу Кейт. Ну и что с того, а куда еще он мог пойти, если ему нужно было взять вещи из королевского гардероба? Всем известно, что гардероб находится именно там. Если Тиррел и был тогда в Тауэре, это еще вовсе не означало, что он убил принцев.
«Это становится у меня каким-то наваждением», — подумала Кейт.
Но все же оставалось немало вопросов, ответов на которые не было. И не последний из них: почему ее отец упорно не желает показать принцев народу, чтобы опровергнуть губительные для его репутации слухи?
И опять она успокоила себя тем, что для этого есть вполне убедительные причины. Что, если мальчики умерли естественной смертью? Болезни были настоящим бедствием Лондона, в особенности в жаркие летние месяцы, а старший принц не отличался крепким здоровьем. Слухи распространились так широко, что если бы ее отец сообщил сейчас, что один или оба мальчика скончались от болезни, никто бы ему не поверил.
Кейт почувствовала, что мысли ее ходят по кругу. Да полно, уж не придумала ли она все эти ужасы? Может быть, принцы живые и невредимые, до сих пор находятся в Тауэре, как уверял Джон? Ей отчаянно хотелось верить в это.
Кейт взяла письменные принадлежности и, оставшись в своей комнате, решила записать все, что ей известно. Она изложила на бумаге слухи, которые вредили королю; упомянула о вероятности того, что Бекингем мог знать правду о судьбе принцев, хотя теперь он в любом случае был мертв, так что рассказать ничего не мог; затем записала слова епископа Рассела, который высказал не слишком уверенное предположение о том, что принцы до сих пор живы. Так, что там у нас еще? Ага, Тиррел по приказу короля ездил в Тауэр…
Кейт написала о том, что и брат Доминик, и епископ Рассел оба считали, будто ее отец с самого начала был исполнен решимости захватить трон, хотя никто из них и не обвинял его напрямую в убийстве племянников. Она написала, что епископ признался, что история о двоеженстве покойного короля Эдуарда была чистой воды выдумкой, однако ее отец предпочел поверить в нее из корыстных соображений. А также о том, что, кроме слухов, которые вполне могли пустить враги Ричарда III, и того факта, что принцев на протяжении вот уже десяти месяцев, с июля прошлого года, никто не видел, никаких свидетельств того, что ее отец действительно устранил детей своего брата, не имелось.
Она должна сама поговорить со Стиллингтоном и узнать правду. Собрав свои бумаги, Кейт перевязала их лентой для волос и заперла в сундуке — там они будут в безопасности. Подобного рода записки не следовало оставлять где попало — девушке невыносимо было думать о том, что отец узнает о ее изысканиях.
Заперев за собой на всякий случай дверь, она пошла по бесконечному лабиринту коридоров замка в надежде найти епископа Стиллингтона — того самого человека, который предъявил ее отцу в качестве документального свидетельства брачный контракт Эдуарда с леди Батлер. Кейт знала его в лицо, этого пожилого надменного священника, который, казалось, неизменно повсюду следует за королем. И какая удача — она нашла его в часовне.
— Благослови вас Господь, леди Катерина, — вкрадчивым голосом сказал Стиллингтон. — Боюсь, вы немного опоздали на мессу.
Она сделала реверанс:
— Нет, святой отец, я была на мессе раньше. Я искала вас.
— Меня? — Он улыбнулся. — Если я могу быть чем-нибудь полезен такой очаровательной молодой леди… — Его манеры показались ей заискивающими.
— Да, святой отец. Меня беспокоит кое-что. Я услышала это совершенно случайно.
— Садитесь, дитя, — пригласил ее Стиллингтон, показывая на скамью. — И расскажите мне все.
Кейт напустила на себя невинный вид.
— Святой отец, я прекрасно знаю, что мой отец стал королем, потому что его племянники, дети покойного короля Эдуарда, были признаны незаконнорожденными. Что-то говорилось о брачном контракте…
Улыбочка на лице епископа стала менее заметной. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Да, мое дитя, говорилось, и титул вашего отца был подтвержден парламентом. Не понимаю, что может вас беспокоить?
— Я слышала разговор двух людей. Я не знаю, кто они, поскольку оба стояли ко мне спиной. Так вот, они говорили, что никакого брачного контракта на самом деле не было, что все это выдумки, поскольку моему отцу был нужен предлог, чтобы узурпировать трон. Вы не представляете себе, как я расстроилась, услышав этот разговор. — Она и не подозревала в себе таких артистических способностей.
На лице епископа Стиллингтона промелькнуло беспокойство. Потом он не без усилия взял себя в руки и опять заговорил с ней в том учтивом тоне, что и несколько мгновений раньше.
— Это грязная клевета, миледи! — заявил он. — Жаль, что вы не видели людей, которые говорили такое, — с ними нужно было бы обойтись так, как они того заслуживают. Но в любом случае они лишь повторяли досужие вымыслы.
Кейт постаралась изобразить облегчение.
— Я рада была услышать это от вас, — сказала она. — Благодарю вас, вы очень меня утешили. А эта дама, леди Элеонор Батлер — так, кажется? — что с ней случилось?
— Она давно умерла, — твердо ответил епископ. — А теперь прошу прощения, но меня ждет ваш отец король. — И, осенив девушку крестным знамением, он вышел.
Кейт посидела некоторое время в задумчивости: епископ Стиллингтон явно был не из тех людей, кому можно верить, и уж совершенно точно он не хотел говорить об Элеонор Батлер.
Когда Кейт подняла взгляд, то увидела Уильяма, своего будущего мужа: он стоял в дверях и смотрел на нее обычным своим взглядом, который так тревожил ее.
— Добрый день, миледи, — холодно сказал он. — Его величество король зовет нас.
Ричард сидел в своей комнате, облаченный в глубокий траур, с одним-единственным украшением — драгоценной брошью из агата, рубина и жемчужной слезинки на берете. Он казался съежившимся, горе словно уменьшило его. На лице застыло выражение скорби, голос звучал хрипло, и держался король суховато, но приложил все усилия, чтобы встретить их тепло, обнял и поцеловал Кейт.
— У меня хорошие новости для вас обоих, — сказал он. — Я решил, что вы должны обвенчаться, прежде чем я покину этот замок.
Венчаться теперь! Кейт не сумела скрыть отчаяние. Она думала, что у нее в запасе остается еще несколько месяцев. Девушка сделала отчаянное усилие, чтобы взять себя в руки, чувствуя, что все — будущий муж, отец и придворные — смотрят на нее.
— Епископ Стиллингтон согласился провести брачную церемонию. В часовне замка, — продолжал король. — С учетом обстоятельств, — его голос слегка задрожал, — свадьба будет скромная. Но можешь не сомневаться, Кейт, мы устроим праздник, подобающий невесте, чтобы тебе было весело.
Он слабо улыбнулся дочери, и она попыталась ответить ему тем же. Она подумала: похоже, милорд в своей скорби забыл, что я люблю другого и что сообщение о предстоящей свадьбе может лишь ввергнуть меня в отчаяние.
— После этого вы вместе со двором поедете в Дарем, а оттуда — в Йорк, — сообщил им король. — Я хочу, чтобы Кейт еще немного побыла со мной. — Он задумчиво посмотрел на нее, а она из последних сил крепилась, чтобы не разрыдаться. — Но потом вы отправитесь в Уэльс и будете держать его для меня, Уильям. Крепко держать. Тюдор затаился в Бретани, и кто знает, какие еще козни у него на уме!
— Я верный слуга вашего величества до гроба, — заявил Уильям, поклонившись.
— Вы будете вознаграждены, я вам обещаю. Кейт, дитя мое, королева ждет — она поможет тебе со свадебным одеянием. Отправляйся теперь к ней.
Кейт сделала еще один реверанс. Уильям снова посмотрел на нее этим своим взглядом, и в его глазах появилось похотливое выражение, которого она не замечала раньше.
Выйдя из покоев королевы, Кейт, уставшая изображать восторг при виде великолепных тканей и неподвижно стоять перед портными, которые закалывали на ней булавками эти ткани, взволнованно обратилась к Мэтти:
— Немедленно найди милорда Линкольна. И передай, чтобы сегодня в полночь он был в часовне. Сделай это, если любишь меня.
Мэтти посмотрела на госпожу, в ее глазах забрезжило понимание.
— Значит, вот оно что, — протянула она. — Вы выходите замуж, но продолжаете встречаться с молодым лордом. Будьте осторожны, миледи.
— Я его люблю, — срывающимся голосом сказала Кейт. — Это будет в последний раз, честное слово. После этого я буду принадлежать мужу и жизнь моя будет кончена. Но клянусь, никакой радости от супружества граф никогда не получит!
