В прошлом году бедняжка королева, да утешит ее Господь, перенесла еще одну ложную беременность. Видеть ее скорбь было невыносимо, но еще хуже стал мучительный приступ истерики, последовавший за сообщением короля Филиппа о том, что он покидает Англию. Наша несчастная госпожа, отправившись провожать супруга в Гринвич, едва держалась на ногах, и, что бы мы ни делали, что бы ни говорили, поднять ее настроение было невозможно. А когда пришла прискорбная новость о том, что в бесполезных войнах Филипп потерял Кале — последнее владение Англии во Франции, королева Мария окончательно лишилась сил, заболела и фактически превратилась в затворницу.

Джейн Сеймур, которая никогда не отличалась крепким здоровьем, тоже чувствовала себя неважно, ее мучил нехороший кашель. Наша добрая королева и тут проявила заботу: Джейн Сеймур отправляется отдохнуть в дом своей матери в Хэнуорте, что близ Хаунслоу, а мне разрешено сопровождать ее. Моя мать, которая в последнее время бóльшую часть времени проводит в Шине, ибо ей тоже нездоровится, поедет с нами: она будет рада повидаться со своей старой подружкой герцогиней Сомерсет и хоть немного развеяться.

— Я благословляю тебя на эту поездку, — говорит королева Мария; лицо ее — настоящая маска печали. — Вам обеим пойдет на пользу пребывание в сельской местности. Мой двор — неподходящее место для таких жизнерадостных молодых девиц. Молю Бога о том, чтобы леди Джейн поскорее поправилась. Передай ей наши наилучшие пожелания.

Я подозреваю, что состояние Джейн хуже, чем та пытается это нам преподнести, но, будучи оптимисткой по натуре, она не сдается. Я еду верхом рядом с ее коляской, слушаю веселый щебет подруги, и мне легко поверить, что она пребывает в добром здравии. Даст Бог, все действительно наладится.

Именно в Хэнуорте я снова встречаю того юношу, которому суждено стать моей радостью… и причиной стольких страданий, хотя никакого предчувствия на этот счет у меня, конечно, нет. Я давно знала его, но всегда думала о нем лишь как о человеке, с которым когда-то была обручена моя сестра Джейн, а также как о брате моей подруги. Он не занимает моих мыслей, когда мы подъезжаем к дому и конюхи выбегают, чтобы взять лошадей, а мажордом графини спускается по ступенькам крыльца, чтобы встретить нас.

Роскошный дворец Хэнуорт был недавно подарен королевой Марией моей опекунше, герцогине Сомерсет. Это прекрасное здание было в свое время построено королем Генрихом VIII для Анны Болейн, и похоже оно на английский замок, но при этом украшено терракотовыми щитами итальянской работы, на которых изображены сцены из античной мифологии. А внутри — просто неописуемая красота: великолепные гобелены, золоченая мебель, расписные высокие потолки комнат и широкие лестницы; в главном зале яркие солнечные лучи проникают сквозь витражные стекла и тысячами оттенков играют на мраморном полу. Повсюду приятный запах свежих цветов.

Мать Джейн, герцогиня, обнимает ее, а потом начинает ахать и охать, глядя на дочь, и целая армия служанок уносит девочку в постель. Две вдовы государственных изменников, моя мать и герцогиня Анна, отличаются одинаково капризным характером и бурным темпераментом. Они рады наконец-то свидеться, но их встреча быстро превращается в утомительные бесконечные соболезнования, ядовитые сплетни и воспоминания, которыми они пытаются перещеголять друг дружку. Я сбегаю от них на свежий воздух.

Печали и постоянное напряжение последних месяцев кажутся в этом прекрасном месте такими далекими и нереальными. Здесь повсюду разбиты регулярные сады, вдали виден зеленый лес, а в воде рва, которым опоясан дворец, играют лучи жаркого солнца. Сопровождаемая Артуром и Гвиневрой, я медленно иду по тисовой аллее, и внезапно мне открывается нечто значительно более интересное.

Навстречу мне идет стройный молодой человек среднего роста, рядом с ним бежит охотничья собака. Он темноволос и выглядит привлекательнее, чем мне показалось поначалу: мужественное лицо, орлиный нос, глубоко посаженные глаза и волевой подбородок. На нем охотничья одежда из очень хорошей материи. Его лицо мне, конечно, знакомо: я часто видела его при дворе, а еще раньше он приезжал в наш дом в Шине. Это старший сын герцогини — лорд Эдвард Сеймур, который когда-то был обручен с бедняжкой Джейн. Ее, да и моя собственная жизнь были бы совершенно иными, если бы она вышла за него. И сегодня моя сестренка была бы жива.

— Фу! — кричит лорд Эдвард собаке, когда мы подходим близко друг к другу, и нескладный пес неохотно возвращается к ноге хозяина, так и не успев познакомиться с моими домашними собачками. Молодой человек слегка наклоняет голову в приветствии, и, когда смотрит на меня, в его красивых синих глазах — такой цвет чрезвычайно редко встречается у брюнетов — загораются искорки. — К какой прекрасной леди я имею честь обращаться? — Он улыбается, голос его звучит мелодично и завораживающе. Я считала Гарри красивым, но откровенная мужественность Эдварда воздействует на меня поразительным образом.

— Неужели вы меня не помните? — слегка кокетничая, спрашиваю я.

— Разумеется, помню. И очень хорошо. Вы — леди Катерина. Моя мать сказала мне о вашем приезде, когда я сегодня вернулся из Лондона, и я надеялся вас увидеть. Вы привезли с собой прекрасную погоду.

Его глаза говорят гораздо больше, чем его губы. Я вижу в них восхищение и нескрываемый интерес.

— Очень рада снова видеть вас, милорд, — говорю я официальным тоном.

— И я весьма рад, — тепло отвечает молодой человек. Улыбка у него ослепительная, как солнце. — Может быть, пройдемся по саду, если вам не слишком жарко, конечно?

Я с готовностью соглашаюсь, и мы идем по аккуратным тропинкам из гравия; его собака радостно прыгает вокруг нас на поводке, а мои шелковистые малютки сидят у меня на руках. Мы ведем разговор, принятый в светских кругах. Немного спустя лорд Эдвард провожает меня назад в дом — он хочет увидеть сестру. Джейн уже полностью одета и выглядит гораздо лучше.

— Я буду обедать сегодня вместе со всеми, — заявляет она. — И слышать не желаю никаких возражений!

С тех пор прошла почти неделя, и Джейн за это время стала такой, как прежде. Мы, как и раньше, постоянно веселимся и хихикаем, и она получает огромное удовольствие, показывая мне свой дом, в котором великое множество потайных уголков и укромных местечек.

Эдвард — или Нед, как его называет Джейн, — проявляет ко мне далеко не братский интерес. В жаркий августовский день я иду на прогулку в сад, прихватив своих собачек и лютню, и внезапно замечаю, что кто-то поджидает меня впереди. Это Нед, он стоит посреди аллеи в великолепной свободной рубашке и коротких подпоясанных стеганых бриджах желто-оранжевого цвета. Он упражнялся в стрельбе. Верхняя пуговица его рубашки расстегнута, и я с волнением смотрю на легкий налет пыли на его черных волосах и лоснящуюся от пота загорелую грудь. Я уже несколько лет не оплакиваю потерю Гарри, давно перестала тосковать по нему и желать его. Волей-неволей я научилась вести целомудренную жизнь, и нарушают ее только непристойные сны, которые приводят меня в беспокойство, — после них я просыпаюсь с чувством неудовлетворенности. Но в последние дни в моих снах стал появляться Нед.

— Прогуляемся до озера? — спрашивает он, предлагая мне руку.

Мы ведем непринужденный разговор о песнях, известных нам обоим, и общих знакомых, но между нами происходит и еще что-то, неуловимое. Под кронами шелковиц, в запахе розовых кустов, от которого кружится голова, среди клумб левкоев, дремлющих в золотых лучах послеполуденного солнца, нам — при помощи взглядов, многозначительных улыбок и легких прикосновений рук, когда Нед помогает мне забраться на изящную мраморную лестницу, — удается сообщить друг другу о глубокой взаимной симпатии.

Сидя на каменной скамье у журчащего, сверкающего ручья, мы рассказываем друг другу истории своих жизней. Неду уже известно кое-что из моей биографии, и меня трогает, как деликатно он обходит трагедии, обрушившиеся на мою семью. Он не вспоминает про то, что был некогда обручен с Джейн, и ничего не говорит о том, почему их брак не состоялся. А вот моей личной жизнью интересуется.

— Вы были замужем за лордом Гербертом, — говорит он. Это не вопрос, а констатация.

— Да, — отвечаю я, вспоминая милую улыбку Гарри, его локоны, в которые я любила вплетать пальцы, и меня опять удивляет, что эти воспоминания больше не причиняют мне боли. — Но наш брак был расторгнут.

— Я слышал об этом. Вы его любили?

Неожиданный вопрос. Но я понимаю, что это очень важно для Неда.

— Да, очень, — киваю я. — Но это дела давно минувших дней. — Даже теперь, произнося эти слова, я чувствую себя предательницей.

Нед смотрит на меня с состраданием.

— Вам многое пришлось пережить, — сочувственно говорит он.

— Да. Я потеряла сестру и отца, а кроме того, и любимого мужа. Мне было всего тринадцать, и я не знала, как справиться с этим. Откровенно говоря, я думала, что горе поглотит меня. — Внезапно слезы наполняют мои глаза, и я наклоняю голову, чтобы собеседник не видел этого.

Пальцы Неда — загорелые, длинные, с очаровательными темными волосками — смыкаются на моих.

— Я вас прекрасно понимаю, — отвечает он, и я слышу, что и его голос слегка дрожит. — Мой отец тоже умер на плахе. Вы скорбите не столько об утрате, сколько о том, как они умерли, меня до сих пор мучают по ночам кошмары.

— И меня тоже, — с чувством вторю ему я, поворачивая ладонь, чтобы ответить на его пожатие, и вижу боль в его глазах.

— А какой удар по честолюбию, — продолжает Нед. — Чувствуешь себя каким-то нечистым, потому что твой отец был заклеймен как изменник. Двор и общество тебя избегают, словно и ты замаран этим бесчестием. Ко времени моего рождения наша семья достигла вершин в обществе. Я воспитывался вместе с королем Эдуардом и считался достаточно благородным, чтобы жениться на вашей сестре, принцессе крови. Когда парламент лишил моего отца всех прав состояния, попутно был издан еще один документ, для которого не было иных оснований, кроме чистой злобы. Этим актом ограничивались мои права наследования. И они были восстановлены, только когда на трон взошла королева Мария, но даже и тогда мне не вернули титулы моего отца.

— А я состояла в браке, но фактически женой не была, — горько добавляю я. — Меня не допускали к любимому мужу. Я заплатила немалую цену за чужие преступления.

Нед встает.

— Давайте не будем предаваться скорби, Катерина. Идемте! Я вам покажу кое-что, что развеселит вас. — Он поднимает меня на ноги и ведет назад между деревьев к чудесному узелковому саду, который окружен испускающей ароматы живой изгородью из лаванды, синего зверобоя, душицы и тимьяна.

— Ну разве это не маленький рай? — спрашивает Нед, когда мы рука об руку, так естественно, словно всю жизнь знаем друг друга, идем между клумбами бархатцев и фиалок. — По-моему, это самое лучшее место на земле. Я провожу здесь много времени. — Мы останавливаемся, чтобы полюбоваться буйством красок и вдохнуть ароматы лета. Наши собаки — они уже успели подружиться — резвятся на солнце.

— Простите меня, если наговорила лишнего. — Мне кажется, что я перешагнула все границы. — Просто у нас схожие истории жизни, и вы понимаете, что я чувствую, и были настолько добры, что выслушали меня.

— И если вы мне позволите, я буду еще добрее, — бормочет Нед. Его прекрасные глаза встречаются с моими. Он нагибается, срывает фиалку и с галантным поклоном дает ее мне. Взгляд его становится еще пристальнее. — Вы так прекрасны, — шепчет он. — Вы, словно божественное видение, явились мне на тисовой аллее в тот день. Мне говорили, что вы из девочки выросли в очаровательную молодую леди, и это правда. Но я и не подозревал, насколько вы прекрасны, моя дорогая Катерина… если вы разрешите так вас называть…

Мое сердце начинает учащенно биться. Я хочу Неда, но не с той отчаянной детской наивностью, с какой некогда жаждала Гарри, а как более зрелая и мудрая молодая женщина, которая знает, что перед ней мужчина ее судьбы. А потому мне представляется совершенно естественным, что Нед заключает меня в объятия среди целительного покоя этого волшебного сада.

Мне кажется, что наша идиллия будет продолжаться вечно. Я не могу насытиться своим милым Недом. Я чувствую, что наконец-то обрела счастье и безопасность в этом прекрасном месте, вдали от смрадного воздуха двора. Я снова чувствую в себе способность любить. Я исцеляюсь в объятиях Неда.

Нас свели жизненные обстоятельства, и мы пользуемся малейшей возможностью насладиться нашей свободой. Мы проводим долгие часы — нередко в сопровождении Джейн, — объезжая имение и парк, где король Генрих охотился на оленей и кроликов вместе с Анной Болейн. Мы бродим, смеясь, по фруктовому саду между живых изгородей, наполняем корзинки созревшими плодами или набиваем ими рты и весело хохочем, когда сок стекает по нашим подбородкам. Мы заглядываем в птичник и пытаемся научить птиц говорить. Мы бросаем камни в ров — соревнуемся, у кого выше поднимаются брызги. Мы молоды и глупы, но это не имеет значения. Нам хорошо вместе, и ничье постороннее мнение нас совершенно не волнует.

Я и Нед готовы потерять голову от любви, однако для этого мы слишком хорошо воспитаны. Правда, временами искушение бывает велико. Мы резвимся и визжим в нашем саду — он теперь стал нашим — или в высокой траве. Нед щекочет меня, я отбиваюсь — все это вроде бы в шутку, но дело нередко заканчивается объятиями и поцелуями. Ах, какими сладкими ласками мы обмениваемся, лежа вместе под громадным голубым небом, созданным Господом! Стоит нам остаться одним — а мы стараемся, чтобы это случалось почаще, — как мы неторопливо вкушаем плотские радости: прикосновения кончиков пальцев к коже, языка к языку, щеки к щеке, и вот уже нетерпеливые руки Неда весьма рискованно шарят по моему корсажу и юбкам. Мы прижимаемся друг к другу, и я даже через жесткие материи его гульфика и моих юбок ощущаю твердость его мужского естества. Но дальше этого у нас не заходит. Всегда кто-то один из нас или мы оба отступаем от опасной черты; нам кажется, что счастливые дни в Хэнуорте будут длиться вечно и мы можем наслаждаться друг другом, пребывая в праздности до скончания века.

Конечно, есть и другие причины, почему мы проявляем осторожность. Я не хочу злоупотреблять гостеприимством герцогини, зная, что, если обнаружится, что я, находясь под ее кровом, вышла за рамки приличий, у моей доброй опекунши могут быть неприятности. И вдобавок Нед, хотя и сходит с ума от желания, слишком уважает меня, чтобы подстеречь, как какую-нибудь бесстыдную молочницу, и удовлетворить свою похоть.

Джейн подбадривает нас. Я не раз замечала, что она одобрительно смотрит на меня, когда я резвлюсь с ее братом. А как-то раз, когда мы отправляемся на прогулку и он уходит вперед со своим луком, подруга шепчет мне на ухо:

— Нед попросил меня обсудить возможность вашего брака.

Я изумленно смотрю на нее. Пожалуй, это вполне соответствует честолюбивым замыслам Джейн: женить брата на женщине, которая по крови так близка трону, — Сеймуры однажды уже вкусили этой близости и хотят еще. Но в то же время я не могу подозревать Джейн в холодной расчетливости, потому что ее сердечное отношение ко мне, безусловно, искренне, как и ее любовь к брату. Если Нед женится на ее лучшей подруге, по любви и по расчету одновременно, то Джейн (которая живет его жизнью, так как при столь слабом здоровье сама она вряд ли когда-нибудь вступит в брак) будет счастливейшей женщиной на земле. После меня, конечно.

— Вообще-то, я бы предпочла обсудить это с ним самим.

— Я, между прочим, так ему и сказала — что в обязанности сестры не входит разносить стрелы Купидона! — Она хихикает. — Но ты не будешь возражать?

— Я подумаю об этом, — говорю я и ускоряю шаг, чтобы догнать Неда.

Потом наступает тот памятный день. Погода стоит великолепная, и Джейн отправляется собирать ежевику, а мы с Недом сидим на берегу озера; наши собаки нежатся рядом. Я снова удивляюсь тому, насколько разительно отличаюсь сейчас от той грустной девочки, какой была четыре года назад. Та девочка была несчастной, как побитая собака, она думала, что жизнь ее закончилась. Теперь я смотрю на мир иначе. Совершенно иначе! Я влюблена.

Вокруг моих голых ног плещется вода, юбки подняты до колен, обнажая загоревшие голени. Нед сидит с удочкой, но так пока ничего и не поймал.

— Катерина, — говорит он, — мне скоро нужно возвращаться ко двору.

Я потрясена. Нет, эта идиллия не может закончиться, ничто на свете не способно ей помешать.

— И надолго ты уедешь? — жалобно спрашиваю я.

— Я должен занять там свое законное место, — отвечает он, не глядя на меня. — Это лето было лучшим в моей жизни, но я не могу вечно пребывать здесь в безделье, не думая о карьере.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — шепчу я.

— Я должен завоевать положение в обществе, Катерина, — объясняет он. — И может быть, у меня теперь больше причин для того, чтобы копить сокровища на будущее. — Нед многозначительно смотрит на меня, и я понимаю, что он имеет в виду. — Отправляясь ко двору, душа моя, я хочу заручиться твоим обещанием стать моей женой.

Я вижу желание, горящее у него в глазах. Разве я могу ему отказать? Он мой Адонис, такой элегантный и красивый, он лучше всех в мире. Стать его женой — это до срока побывать в раю. Хотя если у тебя на земле есть такая любовь, то и никакой рай не нужен.

Я лишаюсь дара речи. Нед берет мою руку и подносит ее к губам.

— Обещай мне, Катерина! — требует он.

Дует легкий ветерок, унося прочь все разумные соображения: желание королевы, желание моей матери, мой возможный королевский статус, престолонаследие…

— Разве я могу тебе отказать? — шепчу я и тут же оказываюсь в его объятиях. Я лежу на спине в сочной зеленой траве, его рот накрывает мой, впивается в него поцелуями. Он само совершенство, думаю я, тая от счастья, и сильнее прижимаю к себе возлюбленного, сдаюсь наслаждению близости. И тут нас обнаруживает герцогиня, которая прогуливается по саду со своими собаками.

Она не бранит нас, не колотит своей тростью, хотя какое-то мгновение мне кажется, что она собирается это сделать; мы поднимаемся на ноги и стоим, зардевшись, — представляю, какой у нас обоих сейчас вид. Нет, герцогиня лишь приказывает нам надеть обувь и немедленно следовать за ней в дом, а сама шагает впереди.

— Не бойся, душа моя, — говорит Нед. — Мы не сделали ничего плохого. Мы будем мужем и женой, клянусь тебе. Моя мать согласится, я не сомневаюсь, а я, когда буду при дворе, получу разрешение королевы. Будь сильной. Все будет хорошо, вот увидишь.

Мы стоим перед герцогиней в большом зале, она величаво сидит на своем стуле с высокой спинкой, словно королева, председательствующая в суде. За ее спиной стоит Джейн, которая смотрит на нас одобрительным взглядом. Герцогиня сразу же берет быка за рога:

— Скажи мне, Нед, каковы твои намерения касательно Катерины?

— Я люблю ее, миледи, — отвечает он, беря меня за руку, и я с трепетом слышу гордость в его голосе. — Мы достигли взаимопонимания. И хотим пожениться, когда это будет угодно вам и королеве.

— Значит, у моего сына будет еще одна невеста из семейства Грей. Я не против, но вот у королевы на сей счет может быть иное мнение, — говорит герцогиня. — Благоразумнее вам было бы забыть об этом.

Дрожь пробирает меня, когда я слышу эти слова, но я чувствую: если этот брак все-таки будет заключен, честолюбивая герцогиня с удовольствием примет его.

— Вы понимаете, что можете прогневить королеву?

А вдруг она рассердится, узнав, насколько далеко у вас зашло дело без ее санкции? У нее нет ребенка, плоти от плоти ее, и многие рассматривают Катерину как ее наследницу. Но Катерина католичка, и Мария вряд ли согласится на ее брак с протестантом. Ведь жена должна быть послушна мужу, а главная забота королевы — сохранение в Англии католической веры. Так что время вы выбрали явно неподходящее. Как бы ее величество ни была расположена к вам обоим, сейчас она не даст своего согласия на брак.

— Я буду ждать сколько потребуется, чтобы Катерина могла стать моей женой, — клянется Нед, поворачиваясь ко мне. — Ведь оно того стоит, миледи.

— Я буду ждать вас вечно, милорд, — говорю я.

Скоро выясняется, что ждать нам и в самом деле, возможно, придется вечно. Нед отправляется ко двору, оставляя меня скучать без него в Хэнуорте. Испытывая потребность бесконечно говорить о своем возлюбленном, я временами свожу с ума бедную Джейн, хотя по большей части она рада этим разговорам. Дни растягиваются в недели, а я по-прежнему изнемогаю от ощущения обездоленности, живу от одного письма до другого. Эти письма я храню у себя под подушкой и постоянно перечитываю, они помялись от поцелуев, которыми я их осыпаю. Нед пишет с такой любовью, так нежно; мне представляется, что я слышу его голос, слышу, как он шепчет мне нежные слова.

Оставаться здесь дальше не имеет смысла. Мне невыносима жизнь в Хэнуорте без Неда. Джейн стало лучше, а мы и так слишком долго выдумывали предлоги, чтобы подольше задержаться. Но вот теперь мы возвращаемся ко двору. Мы с Недом встречаемся здесь лишь изредка, поскольку не хотим, чтобы королева Мария сочла нас изменниками. Нам приходится довольствоваться мимолетными объятиями в укромных уголках. Но даже там обязательно раздаются чьи-нибудь приближающиеся шаги.