Я еще долго стояла у окна, глядя туда, где пропали во тьме четверо всадников. Как легко оказалось меня одурачить! Гертруда что-то тайно замыслила и не стала понапрасну терять времени. Воспользовавшись отсутствием мужа, маркиза переоделась в одежду простолюдинки и бесстрашно отправилась в путешествие по ночному Лондону. А ведь это было сопряжено с немалым риском: жителям столицы строго-настрого запрещалось с наступлением темноты выходить на улицы.

Я решила, что ни в коем случае не буду спать, пока они не вернутся, сколько бы ни пришлось ждать. А потом, как и обещала Генри, отправлю к нему с донесением Чарльза.

Часов в моей спальне не было, поэтому я не могу точно сказать, сколько времени отсутствовала Гертруда. Кажется, почти всю ночь. Несколько раз, не в силах бороться с усталостью, я чуть не засыпала. Но всякий раз усилием воли отгоняла сон.

В очередной раз умывшись холодной водой, я вдруг услышала снаружи слабый шум. Я подкралась к окну. Факел у входа давно прогорел. Ночь была темная, безлунная. Но слух мой различил цокот копыт: по Саффолк-лейн к «Алой розе» приближались четверо всадников. Двое спешились и подошли к воротам, а еще двое проехали к конюшне верхом. Гертруда наконец вернулась домой.

Как только голова моя коснулась подушки, я мгновенно уснула. Какая ужасная ночь! Мне показалось, что буквально через несколько секунд кто-то осторожно потряс меня за плечо. Это была Элис.

— Простите меня, госпожа. Я стучала, но вы не отвечали. Пришел портной.

Я совсем забыла про примерку. Отчаянно потерла глаза, не в силах прогнать сон и усталость. Никак не могла собраться с мыслями. Голова моя так и раскалывалась от боли, хоть криком кричи. Поняв, что сейчас мне понадобится вся моя сообразительность и решимость, я шепнула служанке:

— Передай Чарльзу, что у меня есть для него срочное поручение.

О, как не хотелось мне в тот день стоять перед портным, который наверняка начнет вертеть меня в разные стороны и втыкать в ткань булавки. Да и встречаться с Гертрудой, откровенно говоря, не было никакого желания. Я чувствовала себя совершенно разбитой.

А вот маркиза Эксетер, казалось, всю ночь проспала сном младенца. В глазах ее не было заметно никакой усталости. Пока портной со своим подмастерьем крутили меня так и этак, Гертруда внимательно наблюдала за процессом. Драгоценная серебристая ткань, которая в ящике торговца выглядела такой легкой, тяжело давила мне на плечи.

Я исподтишка внимательно разглядывала маркизу и заметила, что сегодня она не такая, как обычно: подозрительно оживленная и сияющая искренним весельем, которое даже не пыталась скрывать. Я вспомнила, что, когда мы с Гертрудой еще только познакомились в Дартфорде, сквозь ее учтивые манеры постоянно проглядывало нервное возбуждение. Тогда я подумала, что это ее обычное состояние. Однако, приехав домой, в «Алую розу», жена Генри успокоилась, и возбуждение ее прошло. Невольно напрашивался вывод: нынче ночью произошло что-то чрезвычайно важное.

Примерка наконец закончилась, и я хотела было пойти отдохнуть, но Гертруда настоятельно попросила меня остаться.

— Вам очень к лицу эта ткань, Джоанна, — сказала она. — Вы в ней просто прелесть. Она так выгодно выделяет красоту ваших глаз, цвет волос…

Я промолчала.

— Представляете, мой кондитер, — продолжала Гертруда все тем же фальшивым тоном, — такой затейник! Раздобыл где-то новый оригинальный рецепт и теперь добавляет в свои изделия какой-то необычный сахар, который привезли с далеких тропических островов. Я хочу, чтобы вы попробовали… Вот, прошу вас. Если понравится, прикажу подать за обедом. Ну что, Джоанна, каково это на ваш вкус?

Без особого желания я села в кресло рядом с маркизой, попробовала и сморщилась:

— Слишком сладко.

— Правда? — Гертруда как бы в шутку разочарованно надула губки.

— Вообще-то, я в этом деле плохой советчик, поскольку не люблю сладостей.

Она поерзала в кресле, склонила головку набок и иронически заметила:

— Наша Джоанна отказывает себе во всех удовольствиях, даже в том, чтобы вкусно поесть.

Гертруда явно пребывала в игривом настроении, но у меня не было сил и дальше сносить ее поддразнивания. Я снова попросила разрешения удалиться. И снова она удержала меня. На этот раз маркиза поднялась с кресла и встала передо мной в полный рост, уперев руки в бока.

— Джоанна, да что это с вами? Уж не больны ли вы?

— Нет.

Я тоже встала и хотела осторожно обойти ее.

— Вы что, не выспались сегодня? — В больших карих глазах Гертруды сияли неподдельная любовь и нежность. Ну просто ангел во плоти: «Ах, примерьте это платье, оно вам к лицу! Ах, попробуйте, милая кузина, как это вкусно!» А сама вовсю плетет заговоры и интриги и хладнокровно лжет, подвергая мужа и сына, а заодно и нас с Артуром страшной опасности.

— Да, — медленно проговорила я. — Сегодня я всю ночь не спала.

Сердце мое отчаянно колотилось, поскольку я только что приняла решение. Нет уж, больше Гертруде не удастся обвести меня вокруг пальца. «Хватит быть игрушкой в ее руках. Я ее не боюсь», — думала я. Злость придала мне сил, в голове мигом прояснилось. Перед внутренним взором внезапно возник образ брата Эдмунда: мой далекий друг укоризненно качал головой, умоляя действовать более осмотрительно. Но он был не в силах убедить меня, что я не права.

— С чего бы это? — участливо поинтересовалась Гертруда.

— Всю ночь ждала вашего возвращения.

Маркиза нимало не смутилась, лишь уголки ее губ дрогнули.

Отворилась дверь, вошла Констанция:

— Миледи, там пришел Чарльз. Он хочет видеть госпожу Джоанну. Говорит, она позвала его, чтобы дать какое-то срочное поручение.

— Пусть подождет, — проговорила Гертруда, не отрывая от меня глаз.

Мы снова остались одни.

— Ну, Джоанна, что же вы не спрашиваете, куда я ездила? — сказала хозяйка особняка, сохраняя совершенное спокойствие. — Разве вы не хотите, чтобы в вашем послании моему мужу было побольше фактов? Вы же об этом с ним договорились, так? Когда Генри тайком приходил к вам в спальню, было решено, что вы через Чарльза должны посылать ему доносы. Молчите? Ну, тогда я хочу вас кое о чем расспросить, Джоанна. Я имею в виду ваше легкомысленное и недостойное поведение: подумать только — вы коварно заманили к себе в спальню женатого мужчину!

— Вы прекрасно знаете, что это неправда, — ответила я, вне себя от ярости.

— Что вы говорите? А вот я думаю иначе. — Она засмеялась, и этот ее смех еще больше разозлил меня.

— Думайте, что вам угодно, миледи, но я обязательно сообщу маркизу о том, что прошлой ночью вы покидали дом.

Я двинулась к двери. Однако не успела сделать и трех шагов, как Гертруда схватила меня за руку, совсем как недавно в Дартфорде. Но на этот раз гораздо крепче.

— Мы ездили совсем недалеко, Джоанна. У меня было свидание с одним человеком. Весьма необычным человеком, таких немного на белом свете. Он обладает тайным знанием и почти ни с кем не соглашается встретиться. Но мне повезло, и мы договорились, что я приду к нему в одно тайное место, в удобный для нас обоих день и в самое подходящее для такого рода дел время года.

Я выдернула руку, но осталась на месте. Если на Гертруду нашел такой стих, что она решилась все рассказать, надо послушать.

— И как его зовут, этого человека? — спросила я.

— Я не знаю, как его зовут на самом деле. Все называют его Оробас.

— Все? — нетерпеливо переспросила я. — Кто это все? И что это за имя такое — Оробас?

На нежной шее Гертруды забилась жилка.

— Кажется, это имя латинского происхождения. А почему он взял его… Думаю, потому, что в Священном Писании говорится о некоем демоне по имени Оробас, который служит в аду верховным оракулом.

Я осенила себя крестным знамением и, не в силах сдерживаться, закричала:

— Говорите, он взял имя в честь демона?! Так, выходит, вы водите дружбу с теми, кто поклоняется демонам? Нет худшего святотатства, чем это! Похоже, вы сошли с ума, уважаемая Гертруда!

— Да никакая я не сумасшедшая, — ответила она. — И этот Оробас вовсе не поклоняется демонам. Просто имя у него такое, только и всего. Честно говоря, я даже толком не знаю, что оно означает. Возможно, «провидец». И с чего это вы взяли, Джоанна, будто я вожу с ним дружбу? Я плачу этому человеку деньги, причем немалые, чтобы он предсказывал мне будущее. Прошлой ночью Оробас поведал мне, что есть одно пророчество… Признаться, я давно этого ждала. Правда, сначала я должна кое-что исполнить. И тогда Оробас сообщит мне, в чем именно заключается это пророчество. Он мне поклялся.

Молитвенно сложив руки, я бросилась перед женой Генри на колени.

— Умоляю вас, Гертруда, бросьте это дело, пока не поздно. Не слушайте никаких пророчеств. Это опасно и для вас, и для ваших близких — для всех, кто любит вас. Именем Пресвятой Девы Марии заклинаю вас, остановитесь!

Гертруда невозмутимо смотрела на меня сверху вниз: похоже, слова мои нимало ее не тронули.

— Джоанна, что вы делаете?! — воскликнула она. — Вам подобное совсем не к лицу, встаньте сейчас же. Это даже смешно, особенно если вспомнить, что недавно вы были почти монашкой.

Она наклонилась и подняла меня. Глаза наши встретились.

— Ну-ка, признавайтесь, что она вам такое сказала? Чем сестра Элизабет Бартон настолько вас напугала?

Я вырвалась из рук маркизы и шагнула назад так резко, что налетела на стол и чуть не упала.

— Так вам известно, что я была в Кентербери… — запинаясь, проговорила я.

— Да, Джоанна, я знаю, что в сентябре тысяча пятьсот двадцать восьмого года от Рождества Христова сестра Элизабет Бартон сообщила вам, что, если ей не удастся остановить короля Англии, настанет ваша очередь. Она сама мне об этом сказала. Но в чем именно заключается пророчество, которое касается вас? Этого она не поведала никому, ни единой душе. Думаю, что этого не знал никто, кроме вас и сестры Элизабет, а ее уже нет в живых.

Гертруда снова подошла ко мне совсем близко, в глазах ее горел огонек, как у охотника, который долго гонялся за жертвой, наконец-то настиг ее и сейчас поразит насмерть.

— Сестра Элизабет Бартон от всего отреклась, — заявила я. — Ее пророчество ровным счетом ничего не значит.

— Вы прекрасно знаете, что это не так, — сказала Гертруда. — И понимаете, почему она была вынуждена сделать вид, что отрекается. Я нисколько не сомневаюсь, что знаю причину, по которой сестра Элизабет Бартон не выдержала испытаний, которым ее подвергали в Тауэре. Пророческий дар этой удивительной женщины был подлинным, дарованным ей самим Богом. Однако ей пришлось притворно отречься, потому что только так можно было прекратить бесконечные допросы: сестра Элизабет Бартон боялась, что у нее в конце концов вырвут вашу тайну. Она сделала это, чтобы спасти вас, Джоанна.

— Нет, нет, нет! — Я закрыла ладонями уши. — Не хочу этого слышать!

Гертруда оторвала мои руки от ушей.

— Перестаньте, — сердито прошептала она. — Вы уже не ребенок. Хватит изображать тут невесть что! Лучше послушайте меня, Джоанна. Без вас все наше предприятие рухнет. Вы, и только вы, можете спасти нас от Генриха Тюдора и восстановить в Англии истинную веру.

— Интересно, как вы себе это представляете, Гертруда? Король распустил все монастыри, все церкви разграблены. Нам остается только смириться.

— Смириться? — вскричала она. — Когда в опасности наши бессмертные души, вы советуете смириться? А вам известно, что несколько недель назад король предпринял последние шаги против истинной веры? Такого страшного богохульства и кощунства еще не было! Он отдал на разграбление усыпальницу святого Томаса Бекета в Кентербери! И все драгоценности, все поистине бесценные реликвии перевезли в королевскую сокровищницу. Остались только священные мощи праведника.

Всего несколько шагов — ну от силы десяток, — и я окажусь у двери, за которой меня поджидает Чарльз. Гертруда, конечно, женщина сильная, но если я исхитрюсь добежать до двери, то она уже не сможет удержать меня и помешать выйти из этой комнаты.

Но только я шевельнулась, как Гертруда бросилась ко мне и преградила дорогу.

— Дайте пройти, или я закричу, — прошептала я.

— Не закричите, — парировала она. — И для Чарльза сегодня не будет никаких поручений. Но это еще не все. Завтра ночью я снова еду к Оробасу, и вы отправитесь со мной. Причем без всякого принуждения, по своей доброй воле.

Снова эти слова! Я была потрясена. Так, значит, в том письме речь шла обо мне. Теперь коварный замысел Гертруды стал мне совершенно ясен.

— Я ни за что с вами не поеду, даже и не надейтесь.

— Пожалуйста, сделайте это для нас, Джоанна! — Голос ее был полон отчаяния.

— Для вас? Кто это «вы»? Кто приказал вам увезти меня из Дартфорда? И чья это идея — отправить меня теперь к прорицателю?

— Этого я вам не скажу.

— А я никуда не поеду с вами! — в бешенстве прокричала я. — Ни завтра, ни послезавтра — никогда! Вам понятно, Гертруда? Сейчас я отправлю послание маркизу, после чего немедленно покину этот дом!

Губы ее задрожали. На щеках выступили красные пятна.

— И вам не интересно знать, что я расскажу мужу, когда вы уедете?

— Нет, не интересно.

— А если я скажу Генри, что его разлюбезная Джоанна Стаффорд, как и я, тайно встречалась с Элизабет Бартон? Если он узнает, что вы на самом деле лгунья и предательница?

Услышав эту мерзость, я вздрогнула, но сдержалась.

— Говорите что хотите. Меня ничто не остановит.

— Да? Вы уверены? Я знаю про вас и еще кое-что, и вам вряд ли понравится, если об этом услышит Генри, да и другие тоже… И это уже не имеет никакого отношения к пророчествам.

Распахнулась дверь, и снова вошла Констанция.

— Чарльз очень настаивает, миледи. Говорит, что должен немедленно видеть госпожу Стаффорд.

Я двинулась было к выходу, где за спиной Констанции маячил Чарльз, но внезапно Гертруда схватила меня за плечи и прошептала мне на ухо, отбросив всякие церемонии:

— А что, если я всем расскажу, что ты когда-то была шлюхой и путалась с Джорджем Болейном?

У меня перехватило дыхание.

«Теперь я понимаю, — мелькнула в голове мысль, — что такое конец света». Вслух же я смогла произнести только два слова:

— Закройте дверь.

Констанция вышла. За дверью послышался приглушенный разговор, а потом раздался звук удаляющихся шагов.

— Вам лучше присесть, Джоанна, — сказала Гертруда. Отчаяния в голосе ее как не бывало. Только забота и сочувствие. — Вам нехорошо?

Я отвернулась, пытаясь вернуть самообладание.

— Леди Рочфорд солгала вам, — хрипло проговорила я.

— Ах, Джоанна, — отозвалась Гертруда. — Она сказала правду, это же очевидно.

По щекам моим потекли слезы.

— Мне было тогда всего шестнадцать лет.

Гертруда покачала головой:

— Если это вас утешит, накануне казни Болейн объявил перед собравшейся толпой, что он страшный грешник и заслуживает смерти. Возможно, в эту минуту злодей думал о вас и обо всех остальных девушках, которых заставил страдать.

Я сжала пальцы в кулаки и отчаянно потерла глаза. Но это не помогло. Слезы все текли и текли без остановки.

— Кто еще об этом знает?

— Больше никто, — ответила Гертруда. — И я не скажу никому, клянусь вам, как перед Богом… но только если вы завтра поедете с нами. Прорицатель сказал, что без вашего присутствия ничего не получится. И поставил условие: вы должны приехать по своей доброй воле.

Я так долго боялась услышать предсказание второго пророка, страшилась сделать еще один шаг навстречу своему ужасному жребию. Но еще больше боялась я того, что преступление Джорджа Болейна против меня рано или поздно откроется. Я ни в чем не была виновата: я никак не поощряла этого страшного человека, я изо всех сил боролась с ним, когда он настиг меня в занавешенном портьерами углу гостиной своей сестры, я отчаянно сопротивлялась — но он оказался сильнее. Я знала, что в такого рода делах словам женщин обычно не верят. И не сомневалась, что, если правда всплывет, во всем станут обвинять одну только меня и на моих близких падет позор. Все эти страхи настолько тесно переплелись у меня в душе и тем самым так неизмеримо усилились, что я чувствовала себя уничтоженной.

Гертруда прекрасно понимала, что теперь мне придется сделать то, о чем она просила. Другого выхода у меня просто не было. Как бы я стала жить, если бы вдруг обнаружилась ужасная правда?

Внезапно сознание мое пронзила еще одна страшная мысль.

— А вы уверены, что Джейн Болейн никому не рассказывала о том, что сделал со мной ее муж? Или что она рано или поздно не проговорится?

Гертруда ничего не ответила. Я отняла руки от глаз и посмотрела на маркизу, ожидая увидеть на лице ее злорадство. Но не заметила ничего подобного, скорее, наоборот. Лицо ее выражало какую-то старческую печаль. Тонкие, едва заметные морщинки вдруг стали глубже и выступили резче. За каких-то десять минут она постарела на десять лет.

— Скажите же, — настаивала я, — успокойте меня, пообещайте, что после поездки с вами мне никогда не придется краснеть перед людьми. Ну же, вы действительно уверены в том, что леди Рочфорд будет молчать?

Гертруда села в кресло. Руки на ее коленях дрожали.

— Джейн Болейн мне ничего не говорила. Честное слово, Джоанна, она ничего не знает о том, что сделал с вами ее покойный муж. Просто я увидела выражение вашего лица, когда вы познакомились с вдовой Джорджа Болейна: а всему двору было известно о его развратной натуре, он обожал портить молоденьких девушек. И я сразу догадалась, что это случилось и с вами тоже. Это как в картах: я сблефовала и выиграла.