ГЛАВА XII. Подземное путешествие

В тот же вечер Мориц и маг находились у колодца Гуль-Гек с двадцатью рабочими-гебрами, которые прибыли поодиночке, без шума, прокрадываясь в темноте, подобно теням. Мадемуазель Кардик и Леила были оставлены в глубине грота, под охраной пантеры. Что касается маленького Гассана, то ему поручили стоять на страже у колодца и свистом предупреждать рабочих каждый раз, как им могла грозить опасность быть открытыми. Кроме того, на мальчика возложили подачу сигнала к прекращению работы перед зарей.

Вначале раскопки, несмотря на энергию рабочих, шли туго, — скала, в которой была высечена круглая комната, оказалась чрезвычайно твердой. Тем не менее рабочие, настойчива побуждаемые старым гебром, успели проложить отсюда ход по направлению к северу. По мере того, как ход этот шел дальше, грунт становился все рыхлее и работалось легче. На пятую ночь заступы землекопов стали разрывать землю, в которой опытный глаз Морица узнал искусственный конгломерат, насыпанный человеческими руками. Это наблюдение сильно обрадовало Кардика и старого мага, показав, что они находятся на верной дороге. Наконец вырытая галерея достигла длины в семьсот футов. Согласно указаниям мага, Мориц велел вырыть здесь довольно обширное подземелье и из него проводить новую галерею прямо на запад. Так как грунт оказался тут еще более рыхлым, то галерея прорывалась очень быстро и в пять ночей достигла назначенной магом длины — в сорок девять футов. Здесь кирки землекопов ударились обо что-то твердое — это была каменная стена, откопав которую, немного влево нашли портик с дверью.

Мориц уже хотел приказать рабочим проникнуть внутрь открытого сооружения, но старый маг решительно воспротивился этому.

— Нет, — заявил он молодому археологу, — я не могу согласиться, чтобы целые десятки людей проникли в это таинственное место. Правда, мои гебры послушны и верны, в этом нет сомнения. Но как все-таки доверить невежественным людям те важные тайны, которые, весьма возможно, откроются перед нами? А вдруг кто-нибудь из них разболтает о нашем открытии и это дойдет до ушей губернатора? Алчность последнего, наверное, будет возбуждена, и все погибнет… Нет, юный фаранги, только мы одни должны проникнуть внутрь древнего здания!

Подумав немного, Мориц полностью согласился с мнением старика.

— Хорошо, — проговорил он, — пойдем одни. Если появится необходимость, мы всегда можем позвать рабочих.

— Ну, а сестра твоя? — сказал старик.

— Что сестра? — с удивлением спросил Мориц.

— Женщины Фарангистана непослушны, они спорят с мужчинами и садятся за один стол с ними. Если сестра твоя захочет сопровождать нас приосмотре, как ты ей в этом помешаешь?

— О, насчет этого не беспокойся! — с улыбкой сказал Мориц. — Женщины Фарангистана так же рассудительны, как и мы, а иногда даже более нас. Если я объясню сестре, что ее присутствие будет затруднять нас, то, конечно, она останется возле Леилы.

Старик с сомнением покачал головой, но не сказал ничего.

— Только вот что, — продолжал молодой археолог, — не мало ли нас будет вдвоем? Быть может, нам придется преодолевать множество препятствий, которые потребуют физической работы. Между тем ты уже стар, а я один не могу сделать много. Наконец, возможно, что с нами случится какое-нибудь несчастье. Словом, третий надежный спутник был бы не лишним.

— Но кого же взять? — задумчиво спросил гебр. — Как жаль, что молодой, веселый офицер уехал!..

Мориц стал мысленно перебирать окружающих его людей, которые могли бы принять участие в исследовании подземного сооружения.

— А Гаргариди?! — вдруг воскликнул он. — Вот кто может быть для нас отличным спутником. Правда, это малый вздорный, но я его сумею удержать в нужных границах. Кроме того, он готов сделать все на свете, чтобы только разрушить планы Гассельфратца, которого он ненавидит от души.

Гебр согласился, и решено было взять с собой Гаргариди.

Вечером того же дня, перед восходом луны, молодой археолог и Гуша-Нишин простились с Катериной и Леилой, которые были оставлены в гроте под защитой маленького Гассана, очень гордившегося своей ролью, и, запасшись фонарями и веревками, отправились к колодцу Гуль-Гек. Гаргариди, согнувшись под тяжестью, с трудом тащил за ними огромную корзину, в которой лежал изрядный запас всевозможной провизии.

— Не слишком ли обременили вы себя, Гаргариди? — заметил своему Лепорелло Мориц. — Мне кажется, провизии взято слишком много.

Грек изобразил во всей своей фигуре оскорбленное достоинство.

— Да разве я для себя? — обиженно проговорил он. — О, господин, неужели вы не знаете, что нет человека умереннее Аристомена Гаргариди? Я могу быть без пищи двадцать четыре часа, сорок восемь часов, трое суток… Но вы… Разве вы согласитесь питаться одним воздухом? Кроме того, у старого бонзы ужасный аппетит!

— Хорошо, хорошо… Но помни, что дорога, может быть, окажется длинной. В силах ли вы будете все время тащить на себе такую тяжесть?

— Ба! — вскричал Гаргариди, облизываясь, — ручаюсь вам, что мы найдем средство облегчить эту тяжесть!

И он прижал корзину к своей груди, как бы опасаясь, что ее у него отнимут.

Вскоре путешественники очутились на дне колодца и достигли портика. Под напором лома дверь последнего отворилась, и взорам исследователей открылась длинная галерея, конец которой терялся в темноте. Толстые колонны, высеченные из скалы, тянулись двумя длинными рядами. Как эти колонны, так и стены, во всю их высоту, были разрисованы превосходными орнаментами и украшены древними надписями и арабесками, блиставшими яркостью удивительно сохранившихся красок.

Сориентировавшись немного, исследователи решили идти по этой галерее. Последняя оказалась еще длиннее, чем они предполагали: прошло уже полчаса, а конца ее все не было. Наконец при мерцающем свете фонаря Мориц, шедший впереди, заметил перемену: галерея внезапно расширилась, и путники очутились в необыкновенно высокой комнате. То там, то сям, подобно алмазам, блестели здесь в лучах света чудные сталактиты. Гигантские колонны, одетые зеленым бархатом мхов, поддерживали своды. Стены были разукрашены дивными фресками.

На первый взгляд казалось, что подземная зала не имеет другой двери, кроме той, в которую вошли исследователи. Но после некоторых поисков Морицу удалось найти еще дверь, которая вела дальше. Отворив ее, молодой археолог хотел переступить порог, как вдруг услышал крик Аристомена:

— Эй, господа! Здесь есть еще третья дверь!

Мориц и гебр поспешили на крик и в самом деле очутились перед входом в новую галерею. Подняв свой фонарь, маг, прежде чем войти, начал разбирать надписи, которые украшали фронтон этой двери. Но Гаргариди не пожелал ждать его и со свойственной ему отвагой бросился внутрь галереи. Через мгновение оттуда послышался его отчаянный вопль:

— Эй!.. черт возьми!.. здесь спуск, я качусь!.. Моя корзина!.. моя кор…

Голос несчастного оборвался на полуслове.

— Боже мой, он упал в пропасть! — вскричал молодой археолог, освещая фонарем галерею, которая невдалеке от входа прерывалась глубоким колодцем.

Гебр самодовольно улыбнулся.

— Мои предки, — проговорил он, — знали, как помешать любопытству смельчаков, которые захотели бы проникнуть сюда без их согласия.

— Но послушайте, ведь он погиб! — перебил старика Мориц.

С этими словами молодой человек осторожно подвинулся к краю пропасти и направил свет фонаря на дно ее. Однако внизу нельзя было рассмотреть ничего.

— Ау!.. Гаргариди!.. Аристомен!.. Где вы там?.. Ау… ау! — крикнул Кардик.

Несколько минут одно только эхо вторило этим крикам. Наконец снизу послышался глухой, задыхающийся голос:

— О!.. О!.. Я тут… да, господа… Немного ушибся, но так себе, пустяки… Черт знает только, ослеп, что ли, я!.. Я прекрасно верчу головой… но ни зги не вижу… Господа, есть ли у вас фонарь?

— Да, я держу его над вами, — с беспокойством ответил Мориц. — Я думаю бросить вам веревку… Как глубоко вы находитесь?

— И глубоко, и не глубоко, господин… Но вот беда… Я сильно боюсь, не пострадала ли корзина с провизией.

— Есть о чем беспокоиться! — вскричал Мориц. — Ловите лучше веревку! Я бросаю ее! Держите!

Молодой человек бросил в пропасть конец веревки. Через несколько секунд Аристомен отозвался:

— Веревка здесь… Я держусь!..

— Хорошо, так мы начнем вас поднимать…

— Извините, но ручка у корзины, мне кажется, расшаталась.

— Да подите вы к черту с вашей ручкой! Подымайтесь, или оставайтесь в этой яме со своей корзиной!

Последовало продолжительное молчание. Тщетно Мориц и гебр звали грека и дергали веревку: Аристомен оставался нем. Наконец он крикнул:

— Тащите!

Собрав все силы, Мориц и старый маг вытащили Гаргариди вместе с его драгоценным грузом. Тут объяснилась и причина абсолютной слепоты грека: оказалось, что во время падения высокая шляпа Аристомена надвинулась ему до подбородка, и он потратил немало усилий, чтобы вылезти из нее. Оказалось также, что он отделался лишь несколькими легкими ушибами и царапинами.

— Ба, мой бедный папа видал в своей жизни кое-что посерьезнее! — весело отвечал он на заботливые вопросы хозяина. — Сражения, дуэли, наводнения, пожары! И все это сошло ему вполне благополучно: лучшим доказательством служит то, что он умер в постели. Зато моя шляпа выглядит далеко не блестяще! — продолжал он, печально осматривая тулью своего цилиндра и разглаживая ее. — Вот она, служба ученого. Надеюсь, месье Кардик, что усыновившее меня отечество узнает о моем подвиге и вознаградит мои труды…

— Довольно медлить! — нетерпеливо сказал гебр. — Посмотрим другую галерею, не удобнее ли она для исследования.

— Одну минуту, почтенный старец, — ответил Гаргариди. — Ручка моей корзины совершенно отказывается служить… Но у меня есть порядочный клубок бечевки, при помощи которой я надеюсь так укрепить ее, чтобы больше не рисковать расстаться с корзиной. Бр… я пережил скверный момент там, внизу, когда я думал, что она пропала…

Усевшись на землю и поставив перед собою фонарь, Гаргариди принялся оплетать бечевкой ручку своей драгоценной корзины. Потом он привесил ее себе на грудь подобно тому, как это делают разносчики, и тогда уже пустился вслед за своими господами, очарованный своею находчивостью.

— Таким образом мои руки свободны, — рассуждал он сам с собою, — и я не чувствую усталости… Не повесить ли мне таким же образом на шею и фонарь? Да, это идея, которую надо осуществить при первой же остановке… Надеюсь, что ее придется ждать не слишком долго, так как, по-моему, давно пора бы нам присесть где-нибудь и пообедать… Увы, это большой недостаток моего господина — отсутствие регулярности в еде. А между тем, — о, Боже мой! — какую огромную важность имеет порядок во всем. Лучшим примером могу служить я сам собственной персоной: беспорядок меня губит…

Поглощенный этими глубокими соображениями, Гаргариди следовал за Морицом и старым магом, которые быстро шли вдоль галереи. С каждым шагом галерея расширялась и становилась выше. Вместе с тем живопись, украшавшая ее стены, становилась все более и более роскошною и оригинальной. Все заставляло думать, что недалеко древнее святилище…

И действительно, через две-три минуты исследователи вышли в обширную круглую залу, лепной потолок которой поддерживали колоссальные мраморные быки. Окружающая обстановка свидетельствовала, что здесь некогда происходило поклонение огню. В одном углу ротонды стоял алтарь из почерневшего от времени серебра; около него на стене висели художественной работы щипцы. Тут же висело белое шелковое покрывало, употреблявшееся для защиты священного пламени от нечистого дуновения. Это покрывало распалось на куски, лишь только исследователи подошли к нему поближе, чтобы рассмотреть его.

Обозрев все эти принадлежности древнего культа, наблюдатели принялись рассматривать украшенные великолепными фресками стены святилища, чтобы открыть в них какой-нибудь проход.

Нельзя было предполагать, что этой ротондой оканчивается вся система галерей, которые они прошли; напротив, все заставляло думать, что она служила лишь преддверием целого подземного города. Напрасно, однако, они вглядывались в циклопические стены, пожирая их своим жадным взором, — немые и таинственные камни берегли тайну, которая за ними укрывалась. Мориц был искренне огорчен, и гебр, по-видимому, живо ему сочувствовал. Даже Гаргариди выказывал беспокойство.

— Знаете что, господа? — предложил он. — Пообедаем-ка… Это прояснит наши мысли и усилит сообразительность, ручаюсь вам…

С этими словами Аристомен уселся поудобнее у стены, открыл корзину и вытащил провизию, которую он предложил своим компаньонам. Но так как Мориц и маг были заняты осмотром ротонды, то Гаргариди, не дожидаясь их, вооружился огромным ломтем хлеба, положил на него соответствующей величины кусок мяса и принялся жадно уписывать этот огромный бутерброд.

Потом, едва ворочая языком, грек произнес: «Пить!» — и достал бутылку превосходного хамаданского вина, оплетенную ивовыми прутьями.

— Ваше здоровье, господа! — вежливо проговорил он, укрепляя горло ее между губами и, для большего удобства, упираясь в стену запрокинутою головою…

Но в то же мгновение стена подалась под напором головы могучего Аристомена, сзади его образовалась зияющая черная дыра, и прежде чем он мог попытаться возвратить себе утраченное равновесие, прежде чем Мориц и гебр успели протянуть ему руку помощи, прежде чем даже они могли понять происшедшее, — несчастный лиценциат буквально был поглощен тьмой.

Когда же спутники его наконец опомнились и бросились спасать своего несчастного слугу, гранитная стена оказалась так же непроницаемой, как если бы она никогда не разверзалась, чтобы поглотить в своей пасти человека: громадная плита, подавшаяся под напором Гаргариди, пропустив его, сама собою стала на свое прежнее место…