ГЛАВА VII. Sic vos non vobis

— Прежде всего, — продолжал Норбер Моони, обращаясь к собранию, очарованному его ясной, увлекательной речью, — нам следует прояснить себе сам характер той задачи, которая теперь представляется!

— Чего все мы, собравшиеся здесь, собственно говоря, желаем?.. Съездить на Луну с чисто научной целью и вернуться оттуда с большой тетрадью любопытных записок и заметок?.. Конечно, многие удовольствовались бы и этим, но ядумаю, что не ошибусь, если скажу, что акции «Selene Company» нашли стольких охотников отнюдь не ввиду этой прекрасной цели… (Одобрительные улыбки на всех лицах). Нет, то, чего требует громадное большинство наших акционеров, — это установление постоянного сообщения с Луной, такого рода способа общения, который, будучи раз установлен, дал бы каждому из нас возможность ездить туда и обратно в любое время с тем, чтобы заняться там исследованиями и изысканиями минеральных богатств Луны, иметь возможность перевозить на землю продукты этих изысканий… Кроме того, необходимо, чтобы этот способ сообщения не представлял собой никаких особых затруднений, никаких чрезвычайных трудностей и притом не был очень дорогостоящим — одним словом, чтобы он был практичен и доступен для многих, чтобы это сношение с Луной могло стать делом обычным для обитателей земного шара наравне с мореплаванием или путешествиями по железным дорогам.

Да, но вот, господа, какие два препятствия стоят на нашем пути к изобретению подобного способа сообщения: первое — это расстояние между землей и Луной, совершенно незначительное в теории, но весьма серьезное на самом деле; а второе — это то, что относительно атмосферы Луны до настоящего момента нельзя еще сказать ничего положительного. Существует ли эта атмосфера? Многие астрономы сомневаются в этом… Я лично не принадлежу к их числу и мог бы представить вам в подтверждение своего мнения такого рода факты и доказательства, которые считаю неоспоримыми и неопровержимыми. Но что касается того, можно ли человеку жить и дышать в этой атмосфере, то это дело другого рода: в данный момент, строго опираясь на нашу науку и исследования, никто не может дать положительного ответа на этот вопрос!.. Во всяком случае, осторожность требует, чтобы мы, отправляясь на Луну, имели при себе достаточный запас необходимого нам для дыхания воздуха, по примеру того, как это делают водолазы, спускающиеся на дно океана. Уже из одного этого явствует, что дело это неосуществимо в этих условиях для большого числа людей, неосуществимо для массы в широких размерах, а следовательно, непригодно для промышленных целей, если даже и допустить, что это возможно в отдельных случаях, для единичных личностей в целях научных исследований… (Разнородное движение в толпе).

— Такого рода соображения привели меня к тому, что для разрешения этой задачи есть еще другой, более практичный способ, заключающийся главным образом в том, чтобы прежде всего одарить Луну такой же атмосферой, как наша, — а единственное средство достигнуть подобного результата — это «заставить Луну спуститься в нашу атмосферу»… (Невольные восклицания, выражения удивления и неожиданности). При этом заметьте, что мы одновременно в самой сильной степени сократим расстояние, отделяющее нас от Луны, и вместе с тем удалим и множество других затруднений… Если это нам удастся, с того самого момента наш спутник в полном смысле этого слова станет легко доступен для нас; ничто не помешает нам тогда отправляться на Луну на воздушных шарах, или в поездах железных дорог, устроить там по всем правилам горные работы, прииски, шахты, рудники, изыскать из недр Луны ее нетронутые еще минеральные богатства и отправлять, доставлять или перевозить их таким же путем на Землю… если только мы не пожелаем окончательно устроиться и поселиться там, чтобы основать на Луне постоянную, цветущую колонию! (Громкие аплодисменты и веселый смех).

— Следовательно, в общей сложности мы можем сформулировать нашу задачу так: «Не надо нам отправляться на Луну, надо заставить Луну спуститься к нам!»

— И на это есть множество причин и оснований. Во-первых, уже потому, что это будет менее утомительно и более удобно для нас! Затем потому, что тогда Луна станет обитаемой для нас, тогда как теперь она, быть может, необитаема в силу атмосферных причин. И, наконец, потому, что наша задача, вероятно, разрешимая таким способом, кажется совершенно неразрешимой иным путем.

— Замечу, кстати, что нас не должен даже смущать вопрос о том, что мы потревожим в жизни и привычках почтенных обитателей Луны, потому что, судя по всему, они уже давно исчезли, если только когда-либо существовали. Луна — не живой мир. Это дочь Земли, охладившаяся и отжившая прежде матери своей, потому что масса ее — менее значительная. И так мы только окажем ей несомненную услугу, сделаем по отношению к Луне доброе дело, возвратив ей немного тепла и использовав те громадные залежи различных горючих веществ, которые, вне всякого сомнения, таятся в недрах Луны! (Громкие аплодисменты).

— Но, скажут мне, вы так прекрасно и свободно рассуждаете о том, что следует заставить Луну спуститься к нам… Но знаете ли вы такое средство, с помощью которого могли бы воздействовать на нее, заставить ее повиноваться вашему желанию?.. На это я мог бы ответить, как некогда ответил Архимед: дайте мне рычаг достаточной длины и надежную точку опоры, — и я подыму весь мир! да, но такой ответ, в сущности, не был бы ответом, а потому я предпочитаю сказать вам, господа: да, я глубоко и искренне убежден, что мы имеем в своем распоряжении такую силу, которая может повлиять на Луну и заставить ее приблизиться к нам! (Признаки усиленного внимания в толпе слушателей).

— Называйте эту силу как хотите — электричеством или магнетизмом — все равно.

— Несомненно, мы обладаем этой силой, имеем ее у себя под руками. Так же неоспоримо и то, что эта сила применима для каких бы то ни было целей и может, в умелом применении, выполнить какую угодно работу… Значит, все сводится к тому, чтобы развить ее в достаточном количестве. А это, как я надеюсь сейчас доказать, не более, как простой арифметический вопрос… Но прежде всего нам следует, конечно, представить себе земной шар и Луну такими, какими они есть на самом деле, то есть в действительности; иначе говоря, в виде двух шаров, вращающихся вместе в пространстве, поддерживаемых в воздухе многосложными силами, но вместе с тем, несмотря на свой объем и тяжесть, являющихся сравнительно столь легкими и столь чувствительными ко всякому малейшему случайному влиянию, какими только могут быть в нашей атмосфере два мыльных пузыря неравной величины. Что эти два шара неразрывно связаны между собой какой-то невидимой нитью, это видит каждый. Что они постоянно оказывают друг на друга сильное влияние, подвергаясь различным изменениям, в настоящее время уже в точности определенным, это и наши прибрежные рыбаки знают так же хорошо, как и астрономы. Приливы, например, находятся в непосредственной зависимости от Луны. В первую свою четверть она тянет нас за собой, в последнюю — заставляет нас запаздывать или отставать в нашем движении. Мы же, со своей стороны, безусловно держим ее прикованной неразрывными узами к нашей собственной участи и судьбе непреодолимой силой притяжения… И не одна Луна подчиняет нас своему влиянию, точно так же, как мы подчиняем ее своему; нет, мы находимся еще под влиянием многих других планет. Наш земной шар, кажущийся нам таким невероятно громадным и тяжелым, в действительности в беспредельном пространстве является едва заметной точкой, одним из тех маленьких потешных шаров, которыми так забавляются дети, держа их на привязи на длинной нитке, шаров, которые отгоняет далеко в сторону малейшее движение или колебание воздуха.

Достаточно того, чтобы Венера прошла между нами и солнцем, и земной шар тотчас же почувствует сильное притяжение к светилу дня и заметно приблизится к нему. Юпитер, держащийся в эфире на расстоянии двухсот миль от нашего земного шара, притягивает его к себе по пути и изменяет наш курс. На расстоянии целого миллиарда миль Нептун подвергается силе притяжения Солнца, так же как и наша планета на расстоянии тридцати семи миллионов миль. И та же непреодолимая сила действует на кометы, отстоящие на тридцать и сорок миллиардов миль от Солнца в невидимой дали беспредельного пространства, заставляет их повиноваться себе — и они послушно спешат в его раскаленное горнило. На расстоянии триллионов и квадрильонов миль миры во сто тысяч раз более обширные и тяжеловесные, чем наш земной шар, взаимно поддерживают друг друга в пространстве все той же силой притяжения. Что это за таинственная сила, связующая таким образом и поддерживающая висящими в пространстве все эти бесчисленные миры, населяющие безбрежный воздушный океан? Не я отвечу на этот вопрос, господа, но моими устами ответит вам известный, прославленный директор римской обсерватории, покойный Секки: «Та таинственная связь, которая связует между собой бесчисленные миры, — это магнетизм, по преимуществу сила космическая, так как не существует такого тела, которое не подвергалось бы его влиянию. Сила эта отнюдь не является специальным свойством земли. Все миры обладают ею и взаимно действуют друг на друга, подобно громадным магнитам необычайной силы!»

— Этот вывод самого выдающегося из современных астрономов не заключает в себе ничего такого, что должно было бы удивить вас. Вы уже по элементарным учебникам физики знаете, что земля есть магнит, и что этот магнит, подобно всем другим, имеет магнитный экватор и два магнитных полюса, и магнитные меридианы и параллели, что интенсивность магнитной силы усиливается от экватора к полюсам; вы знаете, что именно потому компасная стрелка мгновенно принимает определенное направление; кроме того, вы знаете, что если отклонение магнитной стрелки не всегда одинаково в различных пунктах одной и той же параллели, и если ее магнитная сила не вполне постоянна, то это объясняется местными особенностями, различными физическими условиями, например присутствием в данном месте гор, содержащих железо в большем или меньшем количестве, или же чем-нибудь подобным…

— Не подлежит сомнению, что это в одинаковой степени относится и к Луне, потому что нельзя же, в самом деле, допустить, чтобы она была единственным исключением из всех бесчисленных миров вселенной.

— Крейль, Сабин, Баш и многие другие констатировали, что наш спутник влияет на магнетометр, и что действие его изменяется.

— Ваш соотечественник Гаусс пошел еще дальше: он нашел возможность измерить и определить силу гигантского магнита, какой представляет собой Земля, и по его вычислениям выходит, что эта сила равняется 8,469 триллионам железных шестов, каждый весом в один фунт и намагниченный до насыщения!

— Господа, теперь я подхожу к цели моего рассуждения, быть может, несколько сухого и не занимательного, но, во всяком случае, необходимого для того, чтобы объяснить вам мою мысль. Дело в том, что мы не только знаем, какого именно рода сила приковывает к нам Луну, заставляя ее держаться на дистанции девяносто тысяч миль, не позволяя ей уноситься в пространство, повинуясь собственному ее движению; нам не только известна степень этой силы, но и, кроме того, мы имеем еще возможность увеличить ее по мере надобности на столько, на сколько того пожелаем, потому что от нас одних зависит устроить электромагнит произвольной силы… Из этого не следует ли само собой, как логический вывод всего вышесказанного, что для того, чтобы сократить расстояние, отделяющее земной шар от его верной спутницы, Луны, и заставить Луну спуститься к нам настолько, чтобы она стала легко доступной для нас, достаточно искусственным образом увеличить силу земного притяжения?..

На этом гром рукоплесканий и громкое «ура» прервали речь молодого ученого.

Вся эта толпа слушателей, только что так глубоко разочарованная и обескураженная внезапным разрушением всех своих мечтаний и надежд, затем немного ошеломленная и недоумевающая, когда Норбер Моони против воли увлек ее за собою на головокружительную высоту астрономических вычислений, теперь вздохнула свободно и ликовала, внезапно увидев перед собой разрешение этой казавшейся уже им совершенно неразрешимой задачи.

Эти люди еще ничего не знали, наверное не имели ни малейшего представления о возможности осуществимости этой мысли, но уже не сомневались в ней, почему-то были заранее вполне уверены, что она должна быть осуществима. Они снова стали надеяться и с полным доверием устремлялись вперед по пути, указанному им молодым оратором.

— Господа, — продолжал Норбер Моони, когда председателю собрания удалось наконец водворить тишину и порядок, — как я уже сказал раньше, Гаусс считает, что естественная сила земного магнетизма равняется 8,464 триллионам железных шестов, намагниченных до насыщения, весом в один английский фунт каждый. Но следует заметить, что имеются довольно веские основания полагать, что эта цифра слишком высока. Принимая, однако, эту цифру за вполне точную, согласимся считать ее за основную, для дальнейших вычислений. Итак: 8,464 триллионов английских фунтов равняются 3,834 триллионам килограммов; плотность железа превышает приблизительно в семь раз плотность дистиллированной воды (точнее, в 7,7); 3,834 триллиона килограммов мягкого железа представили бы собою объем приблизительно в пятьсот триллионов кубических дециметров, или, иначе говоря, пятьсот миллиардов кубических метров. Эта масса должна представлять собой плоскость в один метр вышиной, или толщиной, занимающую площадь в пятьдесят миллионов гектаров, или, другими словами, плоскость или пласт в десять метров толщиной с поверхностью в пять миллионов гектаров, или же, наконец, во сто метров вышиной при протяжении в пятьдесят тысяч гектаров занимаемой им поверхности.

— Вот что должен представлять собою искусственный магнит, равный по силе естественного магнита земли. Устроить нечто подобное было бы делом далеко нешуточным, притом стоящим больших денег.

— Но, судя по всему, нет и надобности в добавочном магните такой «громадной силы, чтобы повлиять требуемым образом на Луну и нарушить равновесие космических сил, держащих ее на расстоянии девяноста тысяч миль от Земли. Принимая во внимание все пертурбации и изменения, происходящие с Луной вследствие простого прохождения какой-нибудь планеты, мы имеем основание думать, что добавочный магнит, равный по силе своей лишь одной тысячной доле природного магнетизма Земли, имел бы вполне достаточную силу притяжения, чтобы в очень значительной мере воздействовать на такую маленькую планету, как наша спутница — Луна.

А такого рода магнит (то есть представляющий собой 1/1000 долю земного магнита), по только что приведенному мной расчету, должен будет представлять собою сплоченную массу в пятьсот миллионов кубических метров, или пласт площадью в пятьдесят тысяч гектаров и толщиною в один метр, или, что то же, плоскость площадью в пять тысяч гектаров при вышине в пятьдесят метров или, наконец, всего в пятьсот гектаров при вышине или толщине в сто метров, а при желании — даже площадь в пятьдесят гектаров при высоте в тысячу метров.

— Таким образом, мы окончательно приблизились к размерам работ, вполне доступных в настоящее время современному строительному искусству. При проведении самой незначительной линии железных дорог зачастую встречается необходимость в более значительных затратах.

— Но и такой идеальный магнит, построенный из мягкого вполне однородного железа, тем не менее должен стоить очень больших денег, приблизительно около двух или трех миллиардов франков. И хотя человечество вообще не скупится на такого рода траты, когда дело идет о подобных расходах на какую-нибудь более или менее глупую и бессмысленную войну; хотя одни ежегодные военные расходы в Европе в мирное время превосходят намного эту цифру, — то же самое человечество не доросло еще до того, чтобы свободно и охотно жертвовать двумя-тремя миллиардами разом на предприятие, стремящееся к общей пользе. Итак, нам придется устраивать наш магнит возможно удешевленным способом.

— К счастью, сама природа доставляет нам необходимые элементы в особого рода веществе, которое может быть применено в своем естественном виде для той цели, какую мы имеем в виду: такого рода веществом является магнитный пирит, или сернистое железо. Это вещество, весьма часто встречающееся в некоторых местностях, можно приобрести за цену, равную стоимости самой разработки. Я предлагаю устроить наш магнит в виде искусственной горы из железного пирита. Избрав для этой цели местность, изобилующую пиритом, где бы рабочие руки не были слишком дороги, а само место было безвозмездно отдано в наше распоряжение, мы могли бы, как я смею утверждать по моим вычислениям и расчетам, построить такой электромагнит, обладающий требуемой для нашего предприятия силой, на какие-нибудь десять или двенадцать миллионов франков, что не составляет даже и четвертой доли нашего общего основного капитала. Само собой разумеется, что это составит только часть необходимых расходов, так как, кроме того, придется приобрести аппараты для вырабатывания электричества и оплачивать двигательную силу. Но я берусь доказать, что пятнадцати или шестнадцати миллионов франков может хватить на покрытие всех расходов. А между тем, что значит подобная сумма в сравнении с теми результатами, на которые можно, рассчитывать в случае удачи? Это чуть ли не меньше годового дохода некоего известного пэра Англии или известного банкира, которых я мог бы назвать по имени, вот это что! Это меньше, чем одна семьдесят пятая часть того, что только Англия и Франция ежегодно вносят в свой бюджет военного министерства. Мы имеем с избытком всю сумму, требуемую для осуществления нашего предприятия. Надо только умеючи расходовать ее. Таков, господа, в общих чертах тот план, который я осмеливаюсь предложить вам. Войти во все его подробности будет вовсе не так трудно: для этого потребуется прежде всего избрать местом действия местность легко доступную, притом изобилующую магнитным железом, мало возделываемую, чтобы само место не могло стоить дорого в случае, если нам нельзя будет получить это место, или землю, совершенно даром, и по возможности местность безусловно чуждую общей цивилизации, не подлежащую никаким стеснительным законам, чтобы мы могли действовать совершенно свободно, заранее уверенные в том, что цель неизвестна и даже непонятна для окружающих нас людей. Если вы того мнения, что вам следует принять мой проект, как наиболее практичный и удобоисполнимый, то я считаю долгом заявить, что всегда готов служить вам в этом деле!

— Возьмете ли вы на себя лично управление всем этим сложным делом? — спросил кто-то из акционеров.

— Да, охотно! — ответил Норбер Моони, — но с одним только условием, — а именно, чтобы у меня руки были ничем не связаны в технических вопросах этого Дела, а чтобы для контроля надо мной в денежных делах был избран особый контрольный комитет, в обязанности которого входила бы вся финансовая отчетность!

Желание всего почтенного собрания было до такой степени ясно и несомненно и до такой степени единогласно, что лорд Клэдероу не попытался даже вернуться назад, к первому вопросу, поставленному им на голосование, и без дальнейших околичностей предложил его в торично, уже в измененной форме.

— Господа, — сказал он, — я ставлю на голосование статью первую устава настоящего общества, о замене именем господина Норбера Моони имена трех господ инициаторов этого нового общества, которых я называл раньше!

— Вы не имеете на это никакого права! — ярости крикнул Костерус Вагнер, весь побледнев.

— Это было бы настоящим хищничеством, воровством… вы хотите обворовать нас, ограбить нас в наши правах…

— Я не стану останавливаться на том, как прискорбно и отвратительно слышать подобные слова в собрании порядочных людей! — с достоинством произнес молодой председатель. — Скажу только, что мы — учредители общества для завоевания и исследования Луны, но при этом не подлежит сомнению то, что мы отнюдь не отказались от права доверить бразды правления тому, кто по нашему убеждению кажется нам наиболее способным хорошо вести это дело и довести его до желанного конца. (Самые дружные аплодисменты). Вот почему я полагаю, что являюсь выразителем единодушного желания всего уважаемого собрания, ставя на голосование статью первую устава, измененную, как я уже сказал раньше!

— Если же я ошибаюсь, то голосование, без сомнения, докажет это. Итак, господа, те, кто желает избрать директором акционерного общества «Selene Company» господина Норбера Моони, со всеми присущими этому званию полномочиями, пусть потрудятся поднять руку.

Все руки разом поднялись вверх, кроме трех.

— Обратный вопрос! — провозгласил председатель.

Три руки одиноко поднялись над толпой; то были руки Костеруса Вагнера, Игнатия Фогеля и Питера Грифинса.

— Господин Норбер Моони избран директором «Selene Company»! — снова провозгласил лорд Рандольф Клэдероу. — Он просит слова. Я даю его!

— Господа, благодарю вас за ту честь, какую вы сейчас оказали мне! — сказал молодой астроном, — но позвольте мне еще раз напомнить вам о том условии, на котором я согласен принять возлагаемую на меня обязанность и материальную ответственность: все расходы по этому предприятию по моему предложению будут утверждаться контрольным комитетом. Капиталы могут оставаться в том банке, где они находятся в данный момент, а все выплаты будут производиться не иначе, как по чекам за моей подписью наряду с подписями господ членов контрольного комитета… Установив этот вопрос первейшей важности и полагая, что такого рода административный прием вряд ли кому может показаться нежелательным, я позволю себе предложить уважаемому собранию, как нечто должное по чувству справедливости, записать троих господ инициаторов нашего нового общества в число членов Контрольного комитета…

По-видимому, все присутствующие оценили по достоинству то чувство деликатности и такта, которые заставили господина Моони предложить господ инициаторов в число членов комитета, и предложение это было принято, но без особого энтузиазма. Со слабым большинством пяти или шести голосов господа Костерус Вагнер, Игнатий Фогель и Питер Грифинс были избраны в члены Совета администрации Общества. Хотя они не нашли ничего такого, на что бы могли возразить в плане, изложенном господином Норбером Моони, и, быть может, именно вследствие этого, собрание акционеров, по-видимому, потеряло всякое к ним доверие. Однако так или иначе, но все они оказались избранными в члены комитета и должны были считать себя счастливыми.

После того как председатель предложил в члены того же комитета своего приятеля сэра Буцефала Когхилля, который, по его словам, должен был явиться превосходнейшим контролером действий общества, так как упорно отказывался верить не только в успех, но и в осуществимость этого предприятия.

Это предложение было встречено с большим воодушевлением и тотчас же единогласно принято. Три профессиональных финансиста также вошли в список лиц, представляющих собой Контрольный комитет, после чего собрание разошлось, предоставив своим делегатам, или выборным, необходимые полномочия для решения всех остальных подробностей и вопросов второстепенной важности, согласно с требованиями устава Общества.

Таким образом осуществилось это смелое предприятие, задуманное Костерусом Вагнером с исключительной целью заманить легковерную публику и приобрести возможно большее число акционеров, — «Selene Company» теперь совершенно непредвиденно перешла в руки человека вполне порядочного, честного и в то же время серьезного ученого, всей душой преданного своей науке. После тщательных исследований и основательных размышлений и обсуждений этого важного вопроса Норбер Моони решил наконец избрать Судан полем действий для своих операций. Из отчета одного из своих друзей недавно только вернувшегося из серьезной научной экспедиции в восточную Африку, он узнал, что пустыня Байуда, а главным образом горная возвышенность Тэбали, лежащая на восток от Бербера и к северу от Хартума, представляет собой все необходимые для задуманной им программы геологические условия.

Правда, доступ туда был не из легких, но вплоть до Суакима можно было провезти все необходимые орудия, инструменты и материалы морем. Затем, земля должна была достаться даром. Рабочие руки были в очень низкой цене, и сверх всего этого, можно было не без основания полагать, что в тех местах намерения экспедиции никому не могли быть известны.

Само положение дел в Египте, номинальном владыке Верхнего Нила, угрожавшее превратиться в полную анархию, избавляло господ организаторов этого удиви тельного предприятия от необходимости испрашивать различные разрешения от местных властей — разрешения, которых, кстати говоря, было бы, вероятно, весьма нелегко добиться при иных условиях. Кроме того, действовать приходилось в глухой пустыне, что тоже было удобно предпринимателям, так как здесь они не подвергались никаким опасностям.

В сущности, Судан не представлял собой в данном случае никаких важных неудобств или недостатков, кроме недостатка в горючих материалах.

Но Норбер Моони мирился с этим неудобством, имея в виду использовать солнечную теплоту в качестве двигательной силы для своих машин. При таких условиях даже самая высокая температура африканской пустыни, вместо того, чтобы быть одним из существенных неудобств, являлась теперь источником несомненной, и притом весьма серьезной экономии для предпринимателей.

Заказы и приобретение различных необходимых для целей экспедиции машин, орудий и предметов, изготовлявшихся одновременно в Лондоне, Париже и Нью-Йорке, потребовали около пяти месяцев времени; на погрузку «Dover-Cast» и путешествие через Гибралтар, Суэцкий канал и Красное море ушло не менее шести недель. И вот, спустя полных семь месяцев со дня учреждения «Selene Company», экспедиция господина Норбера Моони прибыла в Суаким.

Не зная, собственно говоря, настоящей истории или вернее, биографии господ комиссаров, членов контрольного комитета, уж слишком усердно просившихся присоединиться к экспедиции, Норбер Моони весьма быстро сумел дать им совершенно верную оценку. Он сразу понял, что они вовсе не были созданы для того, чтобы служить ему помощниками и пособниками в его деле. Необразованные, обленившиеся, они, кроме того, во всем проявляли самое явно недоброжелательство к нему и к задуманной им попытке осуществления задачи основанного Общества.

Но молодой ученый заранее знал, что во всех более или менее крупных предприятиях приходится неизбежно считаться с такого рода антипатиями и мириться с самыми странными компаньонами. С другой стороны, ничто ему не мешало свести все свои официальные отношения с этими тремя субъектами к требованиям одной только крайней необходимости и должного приличия.