Глава двадцать вторая
Ужас

Я проснулась среди ночи от шагов, шепота и стонов. Тихо соскользнув с кровати, я помчалась в гостиную.

— Маму снова тошнит?

Тетя Барбара склонилась над мамой.

— Она очень горячая. Лола Роза, включи свет, я посмотрю на нее.

Я включила свет. На первый взгляд мама выглядела хорошо. Розовые щеки, блестящие глаза. Слишком розовые, слишком блестящие.

— У нее жар. Я думаю, надо везти ее в больницу, — сказала тетя Барбара.

— Нет, не хочу в больницу, — пробормотала мама.

— Ты больна, родная. Нужно сбить температуру. Лола Роза, помоги мне собрать ее вещи. Я повезу ее сейчас в больницу.

Я завернула маму в одеяло. Она вся горела, но при этом тряслась в ознобе.

— Что со мной еще приключилось, черт побери? — жалобно сказала она.

— Я думаю, это лейкоциты. Я читала кое-что о раковой терапии. — Тетя Барбара положила маме на лоб влажное полотенце. — Химия убивает их, поэтому у тебя нет сейчас никакой сопротивляемости инфекции.

— Ты всегда была такая умная, — сказала мама. — Ну и что будет дальше, доктор Барб? Это уже кранты?

— Да нет, конечно. Любишь ты из всего делать трагедию. Это быстро пройдет. — Голос тети Барбары звучал не очень уверенно. — Лола Роза, поцелуй маму на прощание.

Я поцеловала ее в обе розовые щеки:

— Ты поправишься, мама. Ты должна.

— Будем надеяться, — сказала мама.

Тетя Барбара взяла ее на руки, как ребенка, и понесла вниз по лестнице к машине. Я наблюдала из окна, как тетя Барбара открывает машину и осторожно укладывает маму на заднее сиденье. Машина тронулась. Я смотрела вслед красным огонькам. Потом в темноту, где они только что были. Голос Рока завел свою песню:

"Ты видела маму в последний раз".

— Заткнись! Это чушь. Ты чушь! Тетя Барбара сказала, что все скоро пройдет.

"А что она еще могла сказать? Но ты же знаешь, что это неправда. Мама умрет".

— Не умрет, не умрет, не умрет!

Я заткнула уши. Но голос был внутри:

"Она умрет, и ты ничего не можешь поделать".

— Я загадаю желание, буду молиться, пообещаю что угодно.

Мне вспомнились все волшебные сказки, которые нам читали в школе, где нужно было пройти опасное испытание, выполнить невозможное задание.

— Я сделаю все, что угодно.

"Действительно все?"

— Да, все!

"Хорошо. Чего ты больше всего боишься?"

— Отца!

"Сейчас он тебя уже не так пугает".

— Тогда чего?

"Что тебе снится в страшных снах?"

— Акулы.

"Правильно. Вот и иди в аквариум. Стань у витрины с акулами. Прислонись к стеклу, чтобы они подплывали к тебе совсем близко".

— Не могу!

"Стой там и отсчитывай шестьдесят секунд. Потом еще и еще — и так шестьдесят раз, пока не пройдет целый час".

— Но я закричу! Меня стошнит! Я не смогу!

"Даже чтобы спасти маму?"

Я понимала, что этот голос не настоящий, что все это я сама выдумываю. И в то же время он говорил что хотел, я ничего не могла с этим сделать.

Я представила, как мимо меня скользят огромные рыбьи головы, чудовищные неподвижные глаза, ряды острых зубов. Меня затрясло, как будто они уже плывут за нашим окном. Я не смогу.

Нет, смогу. Ничего тут нет трудного. Это может любой ребенок, запросто. Я должна постараться — ради мамы.

Я подошла к дивану и зарылась лицом в мамину подушку, вдыхая сладковатый запах ее духов. Тетя Барбара вернулась на рассвете. Лицо у нее было перевернутое. Увидев меня, она попыталась изобразить улыбку.

— Все в порядке, Лола Роза. Там в больнице за мамой присмотрят. Они сейчас накачивают ее антибиотиками.

— Я не пойду сегодня в школу. Мы с Кендэлом поедем в больницу.

— Нельзя, хорошая моя.

— Можно!

— Нельзя, потому что маму положили в специальный бокс. Тебе нельзя ее навещать, потому что ты можешь занести ей еще какую-нибудь инфекцию.

— Это я занесла ей инфекцию? — Мне стало совсем жутко.

— Нет! То есть это мог быть любой из нас. Просто твоя мама сейчас очень уязвима. — Тетя Барбара на секунду прикрыла глаза, борясь с собой. — Я все бы отдала, чтобы ей стало лучше, Лола Роза.

— Вы ее любите, тетя Барбара?

— Ну конечно. — Она утерла глаза.

— Но она так плохо с вами поступила. Она увела вашего парня.

— Это да. Она была ужасно вредная, еще когда была маленькая. У меня была такая чудесная фарфоровая кукла в длинном шелковом кринолине и с зонтиком…

— У меня есть картинка с такой куклой. Она очень красивая!

— Так вот твоя мама отрезала ей золотые кудряшки и изрисовала руки синей шариковой ручкой. Она сказала, что сделала из нее панка. Я устроила скандал, хотя, вообще-то, я была уже не в том возрасте, когда играют в куклы. Отец услышал, посмотрел на куклу и набросился на твою маму. Он вообще был с ней жесток. Я все глаза проплакала, потому что из-за меня у твоей мамы все ноги были в красных следах от пинков. Конечно, я всегда ее любила. Как ты любишь Кендэла.

— Не думаю, что я бы его любила, если бы он испортил мою куклу.

— Конечно, любила бы. Ты бы его ненавидела, но любить бы все равно не перестала. Я была ужасно расстроена, когда твоя мама окончательно пропала. А теперь, когда я ее снова нашла… — Тетя Барбара смолкла на секунду, потом набрала побольше воздуху. — Я так рада, что нашла ее. И вас с Кендэлом. А сейчас пойдем-ка спать, дорогая, у нас еще есть часок-другой до школы.

Тетя Барбара поставила будильник, но не пошевелилась, когда он зазвонил. Я быстренько выключила его, потом умыла и одела Кендэла и сама собралась.

— Где мама? — спросил Кендэл. — Она уже умерла?

— Кендэл, ну что ты говоришь! Нет, она снова в больнице, потому что у нее температура.

— А там она умрет?

— Нет! Не умрет она, сколько тебе повторять? Теперь давай позавтракаем тихонько, ладно? Не будем будить тетю Барбару.

— Тогда она не успеет отвести нас в школу.

— Я нас отведу, как раньше. Тете Барбаре надо выспаться, она всю ночь не спала.

Кендэл кивнул и стал завтракать, положив на колени Джорджа. Джордж весь блестел от масла, а сверху был весь усыпан крошками. Кендэл отвратительно вел себя за столом, а сегодня особенно.

— Не соси гренок. Это тебе не фруктовый лед.

— Ты же сказала, чтобы я ел тихо. А если гренок кусать, он хрустит.

Я не могла не улыбнуться. Зато я сделаю ему сегодня приятный сюрприз.

Я написала тете Барбаре записку, что мы ушли в школу, и привет от нас маме! Потом мы тихонько вышли на лестницу. Я бесшумно прикрыла входную дверь.

Кендэл выбежал из палисадника и повернул направо.

— Не сюда, — сказала я, беря его за руку.

— Но в школу же сюда!

— Знаю. Но мы идем не в школу.

— А куда? К маме в больницу?

— Нет, туда нас не пустят, пока у нее не спадет температура.

— Так куда мы идем?

— Подожди, узнаешь.

В метро я купила два детских билета. Я снова стащила денег у тети Барбары, но что мне оставалось делать?

— Мы едем в город? — спросил Кендэл. — Без взрослых?

— Да. Это будет приключение. Договорились?

— Оно будет не страшное?

— Для тебя — нет.

Он не понял, что я имею в виду. Догадался он только тогда, когда мы вышли на набережную.

— Это дорога в аквариум!

— Угу.

— Ой, Лола Роза, ты меня правда ведешь навестить Джорджа?

— Да.

— Но ты же терпеть не можешь акул.

— Верно.

— Ты не пойдешь внутрь?

— На этот раз пойду.

Правда, уверенности у меня поубавилось. На минуту я остановилась.

— Что с тобой?

— Я как-то странно себя чувствую.

Кендэл посмотрел на меня:

— Ты как-то странно выглядишь. Вся зеленая. Как будто тебя сейчас стошнит.

— Меня правда немного тошнит.

— Подожди лучше снаружи. Я пойду один. Я не боюсь, — гордо сказал Кендэл.

"Я знал, что у тебя не хватит смелости".

— Я пойду с тобой.

Я подошла к кассе и заплатила, сделав вид, что мы пришли с другой семьей, стоявшей впереди нас. В аквариуме было темно, повсюду слышался шум воды, как будто мы погружаемся в открытый океан. Внезапно стало казаться, что выхода отсюда нет. Я увидела дверь, но на ней было написано: ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. НАРУШИТЕЛИ БУДУТ ОТДАНЫ НА СЪЕДЕНИЕ АКУЛАМ.

— Пошли, это вниз по лестнице. — Кендэл бежал впереди.

— Подожди! — крикнула я, хватаясь за его руку.

— У тебя ладонь вся мокрая, Лола Роза. Пусти.

— Нет. Пожалуйста. Кендэл, подожди.

— Я хочу к Джорджу.

Он вырвал руку и помчался к лестнице на нижний этаж. Я бежала за ним по голубовато мерцающим коридорам. Мы оказались у огромной витрины, вокруг которой толпились посетители.

— Джордж! — завопил Кендэл, бросаясь к стеклу.

Я съежилась на противоположной стороне прохода и зажмурилась, чтобы не видеть темных теней, скользивших в толще воды. У меня перехватило дыхание. Казалось, я тоже попала в воду и медленно тону.

Я хотела подойти к аквариуму с акулами и бесстрашно прижаться к стеклянной витрине, но ноги отказывались меня нести.

Я услышала, как Кендэл зовет:

— Джордж, Джордж, ко мне, мой хороший! — как будто подзывает свою собачку. Открыв глаза, я увидела, что Джордж с широко распахнутой пастью плывет прямо на него.

— Кенни! — завопила я.

Казалось, акула сейчас проглотит его живьем. Я бросилась к аквариуму, пытаясь оттащить брата от чудовищных челюстей.

— Отстань! Не хватай меня! Со мной все в порядке. Я нисколечко не боюсь. — Кендэл сердито отпихнул меня.

Я боялась. Я наконец стояла, прижавшись к стеклу, а мимо проносился Джордж, и я видела по его странным холодным глазам, что он меня узнает.

— Это я, Лола Роза. Я здесь, — прошептала я. — Я могу. Могу тебя переглядеть. Проплывай мимо сколько хочешь. И пожалуйста, разевай свою страшную пасть и показывай мне все зубы — я не отойду. Я буду стоять здесь нос к носу с вами со всеми целый час. И маме станет от этого лучше, вот увидите.

Я считала и считала секунды. Некоторое время Кендэл наблюдал за мной, а потом присел в уголке, уткнув подбородок в колени, и только слабо помахивал, когда Джордж появлялся в пределах видимости. Иногда об Кендэла спотыкались. Акулы были главной достопримечательностью аквариума. Меня пытались отпихнуть от стекла, но я не поддавалась. Я даже не пропускала вперед маленьких детей.

Я не могла понять, почему они не боятся. Некоторые улыбались акулам, как будто это были золотые рыбки. Правда, взрослые иногда пугались, вскрикивали и поспешно отходили.

Я выдержала бесконечные круги, которые описывали акулы, никогда не сталкиваясь друг с другом. За каждой следовали похожие на привидения скаты, как будто ведя медленный хоровод. Стаями проносились золотые каранксы. Акулы плавали поодиночке, словно каждая была единственной жительницей аквариума: усатая акула, зебровая акула, тигровая песчаная акула, коричневая акула.

Я смотрела на них, и каждый раз, когда они проплывали мимо, сердце у меня бешено колотилось, а на лбу выступал пот. Меня мутило, хотелось в туалет, я не могла унять дрожь — и все же не двигалась с места.

Я считала секунды, пока не добралась до трех тысяч шестисот. Тогда я отошла от стекла. На витрине остался влажный силуэт. Казалось, призрачная Лола Роза прошла сквозь стекло и плавает теперь внутри вместе с акулами.

— Ты, похоже, действительно увлекаешься акулами, — сказал служитель в ярко-желтой майке.

Я слабо улыбнулась в ответ, потирая лоб.

— Приходи как-нибудь во время кормления.

Я представила, как эти челюсти сжимаются, жуют, глотают.

— А как вы их кормите? Неужели вы заходите к ним в воду?

— Нет. Угрей мы кормим в воде, а акул нет.

— В конце концов они вас самих съедят, — сказала я.

— Нет, эти лапушки уж точно нет. Мы иногда с ними плаваем, но только не при публике.

— Не может быть! — Я не могла понять, смеется он надо мной или говорит правду.

— Правда плаваем. — Служитель сунул руку в карман и вытащил что-то белое и острое. — Это акулий зуб. — Он протянул его мне: — Держи, я тебе его дарю, раз ты так любишь акул.

— Серьезно? — Я поспешно схватила зуб, пока он не передумал.

— Говорят, они приносят удачу.

— Спасибо большое, — прошептала я, крепко сжимая зуб в ладони.

Служитель кивнул, помахал мне рукой и отправился восвояси.

— Что он тебе дал? — спросил Кендэл.

— Мятную жвачку. — Я быстро поднесла руку ко рту и притворилась, что жую. — Ты ведь не любишь мятную жвачку, правда?

— Я люблю мятное печенье «Кендэл», — сказал Кендэл.

— Я тоже, — сказала я. — Пойдем купим тебе мороженое за то, что ты был таким молодцом.

Всю дорогу домой я сжимала в руке акулий зуб. Совесть моя была неспокойна, потому что я знала, в какой восторг этот зуб привел бы Кендэла. Но тогда он захотел бы взять его себе. Мне нужно было сохранить зуб в целости, чтобы отдать его маме.

Я нисколько не сомневалась, что это волшебный талисман, способный вылечить маму. Не зря же я выдержала часовую пытку перед акульей витриной. Зуб был знаком, что я справилась с задачей. Я выполнила то, чего требовал голос Рока.

Теперь мама поправится.