6

Отсюда до поселка было шесть километров: полтора до перекрестка, до которого гнусный Рассел категорически отказался его подвезти, а там еще четыре с половиной по извилистой проселочной дороге.

«Сааб» исчез во тьме. Артур тупо проводил его взглядом. Он был огорошен не меньше, чем человек, который пять лет считал, что совершенно слеп, и вдруг оказалось, что это ему просто шляпа была велика.

Артур резко встряхнул головой в надежде, что в мозгу у него всплывет какая-нибудь важная деталь, которая встанет на место и придаст смысл непостижимой Вселенной, но поскольку важная деталь, если таковая и имелась, не всплывала, он снова двинулся в путь. Полагаясь лишь на то, что бодрящая мускулы пешая прогулка, а может, и парочка бодрящих кожу мозолей помогут ему увериться хотя бы в собственном существовании, если не в психическом здоровье.

Когда он пришел в поселок, было пол-одиннадцатого вечера. Чтобы это выяснить, ему хватило одного взгляда на грязную и запотевшую витрину бара «Конь и конюх», где уже много лет висели потрепанные часы с рекламой пива «Гиннесс» — изображением птицы эму, потешно поперхнувшейся пол-литровой кружкой.

Вот бар, где он пил пиво в тот злосчастный момент, когда ему почудилось, что сначала его дом, а потом вся планета Земля были разрушены. Нет, черт побери, они на самом деле были разрушены, ведь если этого не было, где же тогда, вакуум их всех заарктурь, он шлялся целых восемь лет? Да и как начались его странствия, если не на одном из больших желтых вогонских звездолетов, которые гнусный Рассел сейчас обозвал обыкновенной наркотической галлюцинацией, но если все это было разрушено, где же он, Артур, находится теперь?..

Он прервал ход мысли, потому что эта мысль уже раз двадцать никуда его не приводила.

И начал снова.

Вот бар, где он пил пиво в тот злосчастный момент, когда произошло то, что произошло, а что там произошло, он разберется позже, что бы там на самом деле ни произошло…

Все равно ничего не понятно.

Он начал снова.

Вот бар, где…

Это бар.

В барах торгуют спиртным. Рюмочка спиртного ему сейчас бы не помешала.

Довольный, что из сумятицы его мыслей наконец-то родилось некое умозаключение и это умозаключение его вполне устраивает, хотя он вообще-то намеревался разрешить совершенно другой вопрос, Артур направился к двери.

И остановился.

Из-за ограды выбежал маленький черный курчавый терьер и, увидев Артура, зарычал.

Артур знал этого пса. Знал как облупленного. Его хозяином был приятель Артура, рекламный агент; пса звали Незнайка, потому что курчавые вихры на его голове вызывали у всех знакомых и незнакомых ассоциации с президентом Соединенных Штатов Америки. Пес тоже знал Артура или по крайней мере должен был знать. Пес был глупый и не умел даже читать по бумажке, а потому некоторые требовали переименовать его и не возводить на бедную собаку напраслину, но уж Артура он мог бы узнать — вместо того чтобы стоять, оскалив зубы, с таким видом, будто Артур — самое жуткое привидение за всю его дурацкую собачью жизнь.

Поведение собаки подсказало Артуру мысль пойти и снова посмотреть в витрину — на этот раз не на умирающего от удушья эму, а на свое отражение.

Впервые за много лет узрев себя в привычном окружении, Артур вынужден был признать, что реакция Незнайки имела под собой некоторые основания.

Больше всего Артур походил на пугало, с помощью которых фермеры отгоняют птиц, и явиться в бар в таком виде означало навлечь на себя резкие упреки. Мало того: там наверняка сидит несколько его знакомых, и они непременно примутся осыпать его вопросами, на которые он ну никак не готов ответить.

Вот, скажем, Уилл Смитерс, хозяин Незнайки-Неумейки, животного настолько глупого, что Уилл самолично прогнал его со съемок рекламного ролика: Незнайка никак не мог разобраться, какую собачью еду предпочесть, хотя мясо во всех мисках, кроме одной, было полито машинным маслом.

Уилл определенно сидел здесь. Вот его пес, а там его автомобиль, серый «порше-9285» с табличкой на заднем стекле: «Моя вторая машина — тоже «порше». Черт бы побрал этого Уилла.

Пожирая глазами машину, Артур сообразил, что только что узнал нечто новое для себя.

Уилл Смитерс, как и большинство этих высокооплачиваемых халтурщиков — ублюдков из рекламного бизнеса, считал делом чести каждый год, в августе, менять машину и говорить всем, что это бухгалтер его уговорил, хотя на самом деле бухгалтер изо всех сил старался его остановить, потому что ему надо было платить кучу алиментов и еще черт знает чего, и… в общем, это была та же машина, которую Артур видел у него раньше. Год определялся по номеру.

Учитывая, что сейчас стояла зима, а событие, причинившее Артуру столько беспокойства восемь лет назад (по его собственной шкале времени), стряслось в начале сентября, выходило, будто здесь прошло от силы полгода. Может, месяцев семь.

Около минуты Артур стоял как столб, позволяя Незнайке прыгать и тявкать на него. Он внезапно с ужасом осознал то, что долго не хотел признавать: теперь он инопланетянин, чужак на собственной планете. Никто никогда не поверит его рассказу, даже если изо всех сил попытается поверить. Во-первых, его история похожа на бред сумасшедшего, во-вторых, явно противоречит самым элементарным, легко проверяемым фактам.

Но может быть, это не настоящая Земля? Нет ли вероятности, что он совершил какую-то невероятную ошибку?

Стоящий перед ним пивной бар был знаком ему до мелочей, до нестерпимой боли: он знал каждый кирпич, каждый лепесток облупившейся краски, он предчувствовал, что внутри его ждут привычная духота, шум и тепло, оголенные бревна, светильники из фальшивого чугуна, липкая от пива стойка, протертая до блеска локтями его хороших знакомых, а за ней — картонные фигурки девушек с пакетиками арахиса вместо грудей.

Все это составляло его мир, его дом.

Он даже знал этого чертова пса.

— Эй, Незнайка!

Голос Уилла Смитерса вынуждал Артура срочно принять решение. Если он останется на месте, его обнаружат, и тут начнется… Можно спрятаться, но это только оттянет развязку, к тому же было ужасно холодно.

Однако Артур недолго думал, что предпочесть, так как это был именно Уилл. Нельзя сказать, что он не нравился Артуру как таковой, Уилл был довольно забавный парень. Но его забавность чересчур утомляла — Уилл, рекламный агент до мозга костей, всегда хотел, чтобы вы знали, как ему весело и где он купил свою куртку.

Памятуя об этом, Артур спрятался за какой-то фургон.

— Эй, Незнайка, что случилось?

Дверь распахнулась, и вышел Уилл в потрепанной кожаной куртке типа «пилот»; чтобы придать ей кондиционный вид, он упросил своего приятеля из Автодорожного научно-исследовательского института проехать по ней на машине. Незнайка взвизгнул, обрадованный, что о нем вспомнили, и с удовольствием забыл об Артуре.

Уилл был с компанией друзей, и они затеяли игру с собакой.

— Русские идут! — закричали они все разом. — Русские идут, русские идут, русские идут!!!

Пес исступленно залаял и запрыгал, весь вне себя от ярости. Казалось, его маленькое сердце сейчас выскочит из груди. Все стали смеяться и подначивать его, затем, один за другим, расселись по машинам и исчезли в ночи.

«Теперь хоть один факт не вызывает сомнений, — подумал стоящий за фургоном Артур. — Планета определенно моя».