Глава IV
ПЕЧАЛЬНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ

Когда на обширную зеленую лужайку плавно и бесшумно опустилась знакомая вимана — светло-коричневый с желтым изящный домик под темно-коричневой черепичной крышей, Сварог стоял в коридоре верхнего этажа, смотрел в щелочку меж высоченных портьер из тяжелого темно-вишневого шелка. Он видел, как по ступенькам невысокого, в три ступеньки крылечка с витыми перилами спустился Гаудин — издали видно, невозмутимый, спокойный, как всегда, несуетливый в движениях, уж безусловно, уверенный в себе. Никто не показался следом, начальник восьмого департамента прошел к парадному крыльцу в полном одиночестве, неторопливо поднялся по лестнице, исчез под козырьком.

И тут же появился комендант летающего острова, преисполненный служебного рвения, воинственно топорщивший усы. В здешнем штатном расписании такой должности не имелось, но не было и параграфа, запрещавшего бы Сварогу завести у себя коменданта. Он и завел. Комендант иногда необходим, как воздух. Большим умом этот ретивый усач не блистал, но от коменданта подобных достоинств вовсе и не требуется, лишь бы был рьяным в службе да исполнительным — а вот с этим у бывшего лейтенанта-антланца обстояло прекрасно.

— И что? — спросил Сварог небрежно.

— Кроме пилота, там двенадцать человек с оружием.

Сварогу стало грустно: ситуация сама подталкивала его к намеченному, решительного объяснения по душам просто не избежать, как ни печально…

— Все по плану, — сказал он решительно.

Кивнул вытянувшемуся с решительным видом коменданту и направился к лестнице, без всякой спешки. Спустился на этаж ниже, вошел в собственную приемную, где по случаю визита высокого гостя сидел секретарь — в обычное время располагавшийся в комнате перед рабочим кабинетом Сварога. Этот кабинет и эта приемная были чисто парадными, служившими исключительно для приема сановных гостей, а потому отделанными роскошнее служебных помещений. Конечно, без той аляповато-дурной роскоши, что свойственна Канцелярии земных дел. Вообще-то за пару месяцев бытия этого здания Сварог с секретарем появлялись тут второй раз, их контора не принадлежала к тем, куда знатные посетители тянутся вереницами. В первый раз здесь побывал Канцлер — без всякого дела, хотел посмотреть, как Сварог обустроился. Вряд ли Гаудин явился с теми же целями, простым любопытством тут и не пахнет…

Ни единого слова не было произнесено — они с Гаудином обменялись лишь вежливыми кивками. Лицо визитера на сей раз было особенно бесстрастным — до нарочитости. Так что Сварог, увы, не ошибался…

Вежливо пропустив гостя вперед, он закрыл за собой дверь кабинета — успев еще увидеть, как в приемной появился комендант и, перехватив его взгляд, выразительно кивнул.

— Садитесь, милорд, — сказал Сварог, усаживаясь за роскошный пустой стол (с пустыми же ящиками). — Вино? Что-то еще?

— Нет, благодарю…

Они молчали, не встречаясь взглядами. Напряжение ощущалось прямо-таки физически, словно предгрозовая духота. Чтобы не оттягивать неизбежное, Сварог заговорил первым:

— Подозреваю, вас сюда привели крайне серьезные дела…

Свистела первая стрела холодной былью…

Словно бы с некоторым облегчением Гаудин взглянул ему в глаза:

— И, к сожалению, не особенно приятные…

— Случается… — сказал Сварог, и бровью не поведя. — Быть может, в таком случае побережем время друг друга? И не станем его тратить на дипломатические экзерсисы?

— Согласен, — ответил Гаудин бесстрастно. — К вам появились серьезные претензии, лорд Сварог…

— Вот совпадение, — сказал Сварог. — У меня тоже есть к вам серьезные претензии, давайте их друг другу выскажем… Разумеется, вам, как гостю, говорить первым…

— Благодарю за честь… Лорд Сварог, вы уже дважды игнорировали просьбу Магистериума передать им для изучения «Рагнарок»…

— Просьбы порой именно что игнорируют, — сказал Сварог совершенно спокойно. — Потому что это не более чем просьбы. Законных оснований для требований у них нет. Поскольку «Рагнарок», согласитесь, великолепно подпадает под параграф «О находках» из Кодекса Вольностей. Надеюсь, вы не станете это отрицать?

— Не стану, — согласился Гаудин. — Однако бывают ситуации, когда не следует цепляться за букву закона. «Рагнарок», знаете ли, имеет мало общего с простыми находками, сделанной в старые времена дребеденью. Даже Топор Дорана, если рассудить — не более чем занятная безделушка. А вот «Рагнарок»…

— И тем не менее позвольте уж когтями и зубами уцепиться за букву закона. Милорд Гаудин, я исхожу из насквозь житейских соображений. Мы оба с вами прекрасно понимаем, что «Рагнарок» в руках тружеников Магистериума послужит всего-навсего удовлетворению их безудержного любопытства… которое обычно ради благозвучия именуется «стремлением к познанию». Лично я, простите великодушно, этакую страсть поименовал бы просто — рукоблудие… Мне подлодка необходима по насквозь практическим соображениям. В океане преспокойно плавают две гигантских змеюки, одна из которых…

— Воплощение Чего-То Там, — кивнул Гаудин. В его голосе звучала легкая насмешка. — Я никогда не верил в легенду о Четырех Воплощениях. Старинные монахи отличались безудержным полетом фантазии и неприкрытой любовью к жутким легендам.

— Вы и в Багряную Звезду не верили до самого последнего момента.

— Ну, это другое… Значит, вы твердо настроены удерживать «Рагнарок» и далее?

— Настроен, — сказал Сварог. — До тех пор, пока у меня его не отберут законным образом.

— А подлодка Тагарона? Этот предмет никак не подпадает под Параграф «О находках». Подлодка, как и сам Тагарон — это уже моя юрисдикция.

— И моя тоже, — сказал Сварог. — Никак не поверю, что вы не читали сопутствовавшие указу императрицы нормативные документы, определяющие обязанности и права девятого стола. Тагарон у меня под арестом, я веду официальное следствие, его подлодка — вещественное доказательство. Опять-таки все по закону.

Гаудин легонько поморщился:

— Официальное следствие… Вы, конечно, отгрохали тут чуть ли не настоящий городок, но во всей этой громадине, — он небрежно повел рукой вокруг, — лишь горсточка людей. Простите, если задеваю ваше самолюбие, но здесь пока что — пародия на серьезную разведслужбу…

— Дело наживное, — сказал Сварог. — Самолюбия моего вы не задеваете ничуточки. Расширяемся помаленьку, богатеем людьми и техникой. В любом случае у меня достаточно сил, чтобы провести полноценное расследование — зачем здесь орава следователей? Я сам веду следствие — как и вы на моем месте поступили бы… А для выяснения второстепенных деталей, для черновой работы у меня хватает людей на земле. Да и здесь кое-какие квалифицированные кадры имеются…

— Не сомневаюсь, — тон Гаудина стал вовсе уж ядовитым. — Ваши юные компьютерные гении… На протяжении последних трех дней кто-то посторонний трижды проникал в наблюдательные системы восьмого департамента, и вдобавок загружал их какими-то своими заданиями.

«Молодчина Элкон», — подумал Сварог. И произнес тоном опытного дипломата:

— Слова «кто-то» и «какими-то» подразумевают, что вы не знаете конкретного виновника. Не так ли? Молчание — знак согласия. При чем тут я?

— Мы оба прекрасно понимаем, чьих это рук дело.

— Предположим, — сказал Сварог. — Именно что предположим. Но и здесь ни один закон не нарушен. Закон прямо запрещает проникать в архивы Канцелярии императрицы, Императорского кабинета и Канцлера. В остальном же любой благородный лар имеет право получать любую информацию, где ему заблагорассудится. Другое дело, что подавляющее большинство наших высокородных бездельников то ли забыли о некоторых своих правах, то ли совершенно ими не интересуются, кружась в вихре светских увеселений, как выражаются романисты. Закон забыт, но он действует…

— Ну, если вы такой уж законник… — недобро усмехнулся Гаудин. — В этом случае могу напомнить, что согласно тем же действующим законам я имею право вас арестовать.

— Арестовать? Не имеете. Есть строго определенный список прегрешений, за которые благородный лар может быть арестован. Не соблаговолите ли разъяснить, какие именно за мной числятся? Сам я ничего такого за собой не знаю…

— Ну хорошо… Арестовать я вас не могу. А подвергнуть временной изоляции — вполне. Если уж вы такой знаток законов, должны знать, что Канцлер в связи с приближением Багряной Звезды объявил чрезвычайное положение. Внешне это, в общем, никак не проявляется, большинство наших светских бездельников на это и внимания не обратило, потому что их это никак не затрагивает. Однако положение действует. Я имею право без письменного приказа императрицы подвергнуть временной изоляции любого — кроме Канцлера, министров и приравненных к ним лиц, а также членов Тайного Совета. Вы в эту категорию не входите…

— Ага, — сказал Сварог. — То-то вы притащили дюжину вооруженных до зубов молодчиков… Только не торопитесь их вызывать, ладно? Может получиться невесело…

— То есть?

— Милорд… — хмыкнул Сварог. — Это у вас не самомнение и уж ни как не недостаток ума. Просто-напросто вы чересчур уж привыкли за долгие годы к существующему положению вещей. И как-то подсознательно не можете смириться с новыми реалиями… Никакой сверхчеловеческой проницательности тут и не нужно, все лежит на поверхности. Вы меня… временно изолируете, а сами тем временем попытаетесь захватить «Рагнарок», подлодку Тагарона, самого Тагарона… быть может, и порыться вдоволь в памяти здешних компьютеров. Потом вам, конечно, придется доложить императрице, она немедленно прикажет меня выпустить, но дело будет сделано. Ведь так? Нехитрая комбинация, тут и голову ломать нечего, моя тайная полиция на земле и похитрей порой крутит… Вот только одно вы как-то упустили. Указ о чрезвычайном положении и мне дает полное право временно изолировать любого, кто не входит в перечисленные вами категории… Вы сами тоже в них не входите, не так ли? — увидев, как правая рука Гаудина плавным движением потянулась к браслету на левом запястье, поднял ладонь и быстро сказал: — Милорд, я вас умоляю, не губите людей зря… Ваша вимана давно уже под прицелом пары десятков серьезных стволов, там даже есть парочка «драконьих вздохов» и пара «гремящего огня». Комендант получил приказ, а мои приказы он выполняет исправно…

— Откуда у вас «драконий вздох» и «гремящий огонь»?

Картинно пожав плечами, Сварог громко вздохнул, уставясь в потолок:

— Милорд, вы меня удивляете… Где же ваш блестящий ум? Откуда? Из арсенала, конечно. Мне, как и вам, полагается отряд спецназа, я подал заявку, ее удовлетворили… Повторяю еще раз: у меня точно такая же разведслужба, как и у вас, и, если подумать, стоящая даже на ступенечку повыше: вы подчиняетесь Канцелярии земных дел, а я Императорскому кабинету, каковой согласно известным вам законам стоит на бюрократической лестнице на пару ступенек повыше… Давайте бросим эти забавы, а? Несолидно как-то, право. Вы можете арестовать меня, а я с тем же успехом — вас. Только позиция у меня лучше. У вас одна-единственная вимана, давно попавшая на прицел. Никакого воздушного подкрепления поблизости не обретается, иначе мне уже доложили бы. Если кто-то дернется, если ваши молодцы попробуют выскочить наружу, мои люди вмиг разнесут на атомы и их, и виману. И тогда уж я буду просто вынужден вас… временно изолировать. Если так произойдет, это хоть кому-то пойдет на пользу? Не говоря уж о том, что «Рагнарок» и лодка Тагарона — в Хелльстаде, самого Тагарона вам быстро ни за что не найти, а мои компьютеры подготовлены к чужому вторжению… Поиграли — и будет. Давайте считать, что этой по-мальчишески дурацкой демонстрации мускулов попросту не было. Согласны?

— Да, — обронил Гаудин.

— Я могу полагаться на ваше слово?

— Вы прекрасно знаете, что можете, — высокомерно выпрямившись, отрезал Гаудин. — Хорошо. Это было… не вполне продуманной глупостью.

— Рад слышать, — кивнул Сварог.

Гаудин, как всегда, великолепно держал удар — и лицо, и даже глаза оставались спокойными, бесстрастными, не отражавшими ни малейших эмоций. Хотя эмоции и чувства его, конечно же, переполняли. Любой тут рассвирепеет…

— Я не считаю, будто одержал какую-то победу, — сказал Сварог. — Просто-напросто я вас неплохо изучил и смог рассчитать на пару ходов вперед… У вас есть еще какие-то серьезные претензии?

— Конечно, — сказал Гаудин с прежней невозмутимостью. — С тех пор, как существует ваша служба, меж нами так и не наладилось полноценного сотрудничества. Нет законов, которые бы нас к этому обязывали, но этого, согласитесь, требует сама житейская практика. Вы достаточно пробыли в роли земного короля, должны прекрасно понимать: такое сотрудничество необходимо.

— Вербовочные подходы тоже в это понятие входят? — спросил Сварог безмятежным тоном.

— Простите?

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Поскольку занимались этим лично. Именно вы пытались вербовать моих юных сотрудников — маркиза Аркейна и баронессу Ролатан. Милорд, честное слово, я в полной растерянности. Куда подевался ваш ум и почему молчал ваш богатый опыт? Это уж, простите…

Гаудин холодно осведомился:

— Неужели вы намерены читать мне мораль?

— Ни в коем случае, — заверил Сварог. — Я не собираюсь давать вашим действиям каких бы то ни было оценок, и уж тем более не намерен примешивать мораль и прочие высокие материи. Разведка, само собой подразумевается — не пансион для благородных девиц… Я просто-напросто констатирую, что вы совершили грандиозную ошибку. Мои юные сотрудники из числа ларов — именно что юные. Их отличают присущие именно этому возрасту идеализм, романтика, благородство и прочие юношеские достоинства, в более зрелом возрасте, согласен, не всегда и уместные. А тут появляетесь вы и начинаете их вербовать, чтобы они на меня стучали… Вы бы видели их лица, когда они ко мне пришли… — он ухмыльнулся: — Томи Ролатан клянется, что влепила вам пощечину, и я ей верю…

Гаудин пожал плечами:

— Получить пощечину от дамы — не позор. Вот именно, очаровательная Томи… Она, часом, с вами не спит?

— Не надо пошлостей, — поморщился Сварог. — Она совсем молоденькая.

— Совершеннолетняя, — уточнил Гаудин. — Между прочим. Мара была гораздо моложе, когда вы… подружились.

— Это другое. И вы это прекрасно понимаете.

— Ну, как бы там ни было… Положительно, она в вас тайком влюблена. Видели бы вы, как она на меня бросилась дикой кошкой… Вам бы следовало воспользоваться случаем…

— Интересно, вы хотите меня оскорбить или просто вывести из равновесия? — спокойно сказал Сварог. — Не получится ни то ни другое. Вы безмерно упали в глазах этих молодых людей, простите за откровенность…

— Если откровенно, то их оценки моей скромной персоны меня не особенно интересуют… Давайте вернемся к главной теме.

— Давайте, — сказал Сварог. — Полноценное сотрудничество… Вот только его никак нельзя будет таковым назвать. Полноценное сотрудничество означает, что партнеры обмениваются полезной и взаимовыгодной информацией, и никак иначе. Вы же намерены только брать, ничего не давая взамен. Это ваше «полноценное сотрудничество» означает, что я должен буду передать вам массу ценной информации, не получив ничегошеньки взамен. А это просто-таки нелепо с практической точки зрения. Зачем мне быть смиренным поставщиком информации, зачем мне сообщать вам о делах, с которыми моя служба в состоянии справиться сама? Повторяю, здесь нет ничегошеньки от чванства. Один голый житейский практицизм. Сотрудничеством и не пахнет.

— Уверены?

— Уверен, — сказал Сварог решительно. — Потому что у вас нет абсолютно ничего, что могло бы меня интересовать в данный момент. Полная откровенность, так полная… Мои юные романтики, быть может, и не гении, но незаурядные мастера. Они проникли и за Серебряную Изгородь, и в Крепость, и даже, простите, в Камору. Не смотрите на меня так, мы уже поднимали эту тему. Никакие законы не нарушены. Защита у вас, конечно, стояла серьезная, но она, как выяснилось, не была рассчитана на юных компьютерных гениев. Видимо, в те времена, когда городилась защита, таковых попросту не было? В общем, все ваши архивы оказались для меня доступны. И это не принесло ничего, кроме унылого разочарования, честное слово… Вы намерены продолжать этот разговор?

— Да.

— Жаль, — сказал Сварог. — Мне искренне жаль. Потому что очень уж болезненно бывает порой расставаться с прежними иллюзиями, переоценивать жизнь и людей…

— Можно без этих красивостей?

— Это не красивости, — возразил Сварог. Вздохнул тяжко и непритворно. — Знали бы вы, как мне было грустно и больно в вас разочаровываться… Но я разочаровался в вас напрочь. Когда я здесь появился, когда делал первые, вот уж действительно младенческие шаги, я смотрел на вас снизу вверх с нешуточным уважением, да что там, с почтением. Как я вас уважал, вы бы знали… Нечто сродни юношеской влюбленности, право. Я всерьез верил: вот человек, который знает все тайны мира и способен справиться с любой угрозой… Так юный лейтенантик смотрит на седого рубаку в шрамах и орденах… А оказалось, вы совершенно не такой. Вы в сто раз мельче, слабее и беспомощнее. Ваша служба, если откровенно, кое в чем уступает иной земной тайной полиции. Добрая половина вашей агентуры занята исключительно тем, что бдительно надзирает за состоянием дел в земной науке, технике, инженерии, следит за университетами, книжниками, даже антикварами. Другая половина сплошь и рядом ничуть не превосходит уровнем и ценностью тех, кого вербуют земные разведки и тайная полиция.

— Как вы легко все ниспровергаете, — сказал Гаудин, пытаясь безмятежно улыбаться, что не вполне получалось. — Жаль, что в свое время, при создании службы, обошлось без ваших ценных советов… Вот только это было сотни лет назад, когда и ваших прадедов на свете не было…

— Да я и сейчас не даю оценок, — сказал Сварог. — Всего-то и хочу мотивировать свои мысли и поступки… Я не собираюсь вас критиковать. Я просто уверен, что в нынешней ситуации ваша служба абсолютно бессильна, бесполезна и, я бы даже рискнул выразиться, никчемна. Не торопитесь возмущаться, давайте с фактами в руках… Вы хоть что-нибудь знаете о Багряной Звезде? Вы способны оказать ей противодействие? Нет… Вы можете хотя бы поверхностно, общими словами объяснить, что происходит в Горроте? Нет… Меж тем это и есть две моих главных тревоги на сегодняшний день: Багряная Звезда и горротские загадки. Я бы с кем угодно сотрудничал, чтобы одолеть эти опасности или хотя бы узнать о них побольше… но какой смысл делиться с вами уже имеющейся информацией, если вы не в состоянии ничем быть полезным? Вы бы на моем месте вели себя иначе? Позвольте усомниться. Рассуждая с позиций жесткого практицизма, вы мне бесполезны, милорд… а возможно, не только мне. Чисто опереточная контора. Разубедите меня, если можете. Я был бы счастлив, честное слово, если бы вы меня переубедили. Скажите, что моим ребятишкам еще учиться и учиться, что есть другие, гораздо более надежно защищенные архивы… Дайте мне что-нибудь по Багряной Звезде и по Горроту, чего я не знаю сам. И уж я, со своей стороны… Молчите? Разубедите меня, черт возьми! — он почти кричал. — Я бы ничего так не хотел!

— Знаете, в чем ваша беда? — спросил Гаудин почти спокойно. — Вы чересчур увлеклись земными делами… хотя по положению своему должны думать в первую очередь об интересах империи. Так вот, могу вас заверить: что бы ни случилось, интересы империи не пострадают. Давным-давно существуют планы действий на случай… не приближения Багряной Звезды, конечно — на случай некоей глобальной угрозы. Ничего особенно и не пришлось придумывать, оставалось лишь проработать мелкие детали. Канцлер одобрил план «Журавлиный клин». Вы, быть может, не удосужились вникнуть в иные тонкости, но каждый замок, да будет вам известно, способен в считанные минуты стать…

— Межпланетным кораблем, — кивнул Сварог. — Я знаю. Защитное поле, удерживающее кислород и не пропускающее космических излучений, очистка воздуха, резервные движители…

— Вот именно. Если угроза придвинется достаточно близко, а воспрепятствовать ей так и не удастся, понадобится менее часа, чтобы абсолютно все замки, дворцы, маноры собрались в единую эскадру. Вам, как и всем прочим, давно уже должны были доставить манорпакет с точными инструкциями — но вы, я полагаю, давненько не бывали дома… Флотилия уйдет к Сильване и переждет на ее орбите пару недель. Сильвану эта напасть совершенно не затронет, она далеко в стороне. Когда Звезда удалится достаточно далеко, мы вернемся. Вот и все. Вероятнее всего, исчезнет и эта ваша вторая «главная проблема» — горротские тайны.

— Но ведь на Таларе, вероятнее всего…

— Разразится нешуточный катаклизм, — кивнул Гаудин. — Да, вероятнее всего. Но тут уж ничего не поделать. В конце концов, это всего лишь Талар. Согласно заслуживающим полного доверия расчетам, Шторм пережило около пятидесяти процентов населения земли, а Вьюгу — и вовсе семьдесят. Конечно, разрушения, подозреваю, будут нешуточными… но это всего лишь Талар.

Самым жутким были даже не его слова, а то, что произнесены они спокойно, даже чуть небрежно, с чрезмерным равнодушием, без тени злобы, удовлетворения, сожаления. Таким тоном зажиточный крестьянин встречает известие о том, что у него пала одна-единственная корова из пары дюжин: неприятно, конечно, но их еще полный хлев. Только теперь Сварог осознал по-настоящему, какая пропасть разделяет небеса и землю. Ни капли жестокости и зла — одно безмерное равнодушие…

В голосе Гаудина зазвучали покровительственные нотки:

— Постарайтесь смотреть на проблему, как вам в вашем положении и подобает. Тогда очень многое оцените иначе.

— Нет, — медленно выговорил Сварог, глядя ему в глаза. — Вас я буду оценивать по-прежнему. Вы оказались убоги и бессильны, вы — балаганный фигляр, всю жизнь игравший во всемогущего и всезнающего начальника разведки. Вы не смогли проникнуть во многие земные тайны не потому, что они были неважны для империи — оттого, что не смогли и не сумели. Я говорил с людьми из Магистериума и Мистериора. На земле именно что есть множество тайн, представляющих большой интерес для империи: хотя бы древние дороги. Да многое… Вот только вы не потянули. Сотню с лишним лет занимались ерундой, кукольными домиками, балаганом. И в конце концов проиграли Талар — по мелкоте своей и никчемности. — Он подался вперед, унимая ярость. — Я, в отличие от вас, намерен драться до конца. Я здесь попадал в переделки и почище, когда самому вот-вот можно было остаться без головы. И ничего, барахтался… И теперь побарахтаюсь. Не будет никакого сотрудничества. Вы мне бесполезны. И огромная просьба: не путайтесь под ногами. Если попробуете что-нибудь выкинуть…

— Даже так? — спросил Гаудин, сидевший с каменным лицом.

— Даже так, — спокойно сказал Сварог. — У меня мало времени, и я не могу себе позволить такой роскоши — отвлекаться на грызню с вами. Действовать буду жестко.

— Ого… А удастся?

— Удастся, — сказал Сварог. — Карты на стол, раз уж пошла такая игра… Кто предупрежден — тот вооружен. Позвольте напомнить, что юридически ваш департамент числится в составе Канцелярии земных дел, и его высочество имеет законное право отправить вас в отставку в любой момент. Об этом все как-то подзабыли, но законное право он имеет. Я приму все меры, чтобы моя… временная изоляция, если вы на это все же пойдете, не затянулась надолго, чтобы императрица о ней узнала как можно быстрее. К тому же я пользуюсь, так уж вышло, некоторой популярностью в Серебряной Бригаде, с которой вас связывают лишь сухие и формальные служебные отношения. Наконец, Бриллиантовые Пикинеры, капралом коих я являюсь, скверно относятся к обидчикам со стороны. Вы, конечно, можете меня убить… Вы наверняка это можете…

— Не придавайте своей персоне такое уж величие, — без улыбки сказал Гаудин. — Какая пошлость… У меня нет причин вас убивать, честное слово. Будь у меня такие причины, можете не сомневаться, я сделал бы все возможное… Но причин попросту нет. Так что барахтайтесь, сколько вашей душе угодно, это ничему не мешает, не нарушает никаких законов и не представляет ни малейшей угрозы для интересов империи. Я всего-навсего хотел выстроить с вами нормальные отношения…

— Да кому вы нужны, — кривя губы, сказал Сварог. — Пользы от вас ни на грош…

— Дальнейший разговор бесполезен, я вижу, — сказал Гаудин, вставая. Достал из-за обшлага небольшой пухлый конверт, зеленый, с золотой эмблемой Канцелярии земных дел, положил перед Сварогом. — Ознакомьтесь на досуге, вам будет небезынтересно. Честь имею откланяться.

— Честь имею, — повторил Сварог деревянным голосом.

Он подозревал что-то вроде пресловутой парфянской стрелы. И не ошибся: Гаудин, уже взявшись было за причудливую, сиявшую чистым золотом дверную ручку, обернулся, проговорил спокойно:

— Я не намерен с вами… грызться, и уж тем более, вот смех, вас убивать. Вы сейчас мало чем отличаетесь от ваших юных романтиков и попросту смешны.

— Что до меня, то я вас презираю, — сказал Сварог спокойно. — И если вы хорошенько подумаете над всем, что я говорил, быть может, и поймете, почему…

Легонько пожав плечами, не без усилий — не без усилий! — изобразив ироничную ухмылку, Гаудин распахнул дверь и вышел, аккуратно притворив дверь за собой и даже ею не грохнув — хотя Сварог ничуть такому не удивился бы. Все-таки бездна хладнокровия…

Он остался в одиночестве, сгорбился за обширным парадным столом. Тоска навалилась нешуточная: тяжело было все это говорить, еще тяжелее напрочь разочаровываться в человеке, когда-то казавшемся обладателем всех мыслимых тайн и недосягаемым образцом для подражания….

Аккуратно вскрыв конверт золотым ножом с рукоятью в виде грациозно изогнувшейся русалки, вытряхнул на девственно чистый стол пачечку листов с печатным текстом, щедро украшенных алыми надписями, синими и черными знаками, означавшими высшую степень секретности.

Ну, предположим, не самую высшую (которая именуется «Только для глаз императрицы»), но все равно, с украшенными таким вот образом документами могли знакомиться человек тридцать сановников империи. В том числе и он согласно служебному положению.

Бегло пробежав взглядом их все, вскочил, размашистыми шагами пересек кабинет, рванул дверцу изящного шкафчика, где красовался впечатляющий набор разноцветных бутылок всех форм, какие только известны здешним виноделам — это богатство предназначалось главным образом для неофициальных визитов его императорского высочества принца Элвара. Не раздумывая, ухватил за горлышко пузатую черную бутылку с узенькой желто-синей этикеткой, вынул верхний золотой стакан из полудюжины вложенных друг в друга.

Вернувшись за стол, наполнил стакан до краев и осушил единым махом, не почувствовав крепости выдержанного келимаса одного из лучших сортов. Уставясь в пространство, прошептал, неизвестно к кому обращаясь:

— А дела-то скверные, ребята…