Глава I
ВЫСОКОЕ ИСКУССТВО ДИПЛОМАТИИ

За все время подводного пути по могучему полноводному Ителу Сварог ни разу не поднимал перископ. Вовсе не оттого, что по реке в обоих направлениях буквально сновало превеликое множество кораблей, судов и суденышек, дворянских яхт и лодок, прочих плавсредств, любое из которых могло в неведении своем заехать по перископу днищем. Просто-напросто не было нужды в перископе. Аппаратура «Рагнарока» позволяла и без него обойтись. Специальный экран по левую руку от главного прилежно показывал, что творится над головой, фиксировал все плавучее в радиусе двухсот уардов — даже купальщиков, пару раз попадавшихся. Соответственно, другие приборы постоянно прощупывали рельеф дна, так что не было ни малейшей опасности налететь на какую-нибудь подводную скалу или, скажем, затонувший корабль — такие тоже порой попадались. Одним словом, пока что плавание напоминало скучную прогулку, Сварогу ничего не нужно было делать — ни отдавать указаний, ни прикасаться к чему бы то ни было на пульте.

Трудами Элкона, юного компьютерного кудесника, Сварогов трофей, если можно так выразиться, ассимилировался в нынешних временах, на нынешней планете. Всю прежнюю систему навигации Элкон убрал, точнее, скачал для последующего изучения, а взамен заложил новую, современную, ту, что использовалась нынешними моряками-речниками: карты звездного неба, траектория прохождения Солнца по небосводу, подробнейшие лоции для морей и рек и прочее необходимое. Обошлось, фигурально выражаясь, без насилия: возможность подобных операций явно была заложена в Главный компьютер заранее, и он нисколечко не сопротивлялся процедуре. Правда, по ее завершении принялся, раз уж такие дела, требовать и новые координаты навигационных спутников. Элкон кратенько объяснил, что отныне электронному навигатору предстоит жить и работать так, словно навигационных спутников не существует вовсе (как оно и обстояло). Человек-штурман непременно стал бы удивляться и задавать вопросы, но компьютер, как ему и полагалось по жизни, лишь принял к сведению новые правила игры, не вступая в дискуссии.

Сварог отправился в рейд (называя вещи своими именами, в набег) в полном одиночестве. С «Рагнароком» без труда мог управляться один-единственный человек, так что не стоило подвергать риску кого-то еще. Неизвестно, был ли риск и что он собой представлял — но это все-таки Горрот с его необъяснимыми погаными сюрпризами…

Ну что же. Сварог уже давным-давно плыл в горротских пределах. Он предусмотрительно держался центральной трети Итела, издревле носившей статус международных вод. Хотя… Инициаторы помянутых поганых сюрпризов, есть такое впечатление, вряд ли стали бы, обнаружив они подлодку и решив что-нибудь против нее предпринять, соблюдать Конвенцию о международных водах. Не те субъекты, как показывают наглядные примеры. Поди выясни, что там произошло в глубинах Итела, и кто в том виноват…

Но пока что обходилось. Все системы активной обороны в полной боевой готовности, все датчики работают на пределе возможностей — никто не попытался атаковать лодку каким бы то ни было образом, ничто не свидетельствовало, что она замечена.

И все-таки — Горрот…

Сварог изучил все, до чего только мог дотянуться в качестве хозяина секретных служб нескольких королевств и начальника девятого стола. Вряд ли осталось что-то, чего он не знал о Горроте — точнее выражаясь, он теперь знал все, что знали выше означенные службы. И никак нельзя сказать, чтобы это приблизило разгадку хоть на шажок…

Ну, а точной даты внезапно нагрянувших перемен не знал вообще никто. Если она существовала в виде конкретного дня и часа, ее никому не удалось зафиксировать. Просто-напросто с некоторого времени начало твориться неладное. Два с лишним года назад, вот вам и вся точность. «Лишнее», насколько можно судить, насчитывало пару-тройку недель. А то и поболее.

Первыми встревожились гланцы, для которых постоянной угрозой и вечным противником как раз и был Горрот — а потому они и держали в Горроте в несколько раз больше агентуры, чем любое другое королевство (для Ронеро Горрот, хоть и сосед, был не столь уж и серьезной угрозой, а Балонг по своему статусу и вовсе не испытывал ни малейшей тревоги, хотя шпионов для порядка в Горроте держал, а как же иначе?).

И завербованные гланцами в Горроте источники, и засланные туда гланские «кроты», прижившиеся, отлично законспирированные, нераскрытые, вдруг перестали выходить на связь и слать донесения в установленные сроки. И не то чтобы один, два, а семь… двенадцать… пятнадцать… двадцать… двадцать два… Именно тогда, доверительно признался глэрд Баглю Сварогу, он и заметил у себя первые седые волоски. Шпионаж — ремесло специфическое, со своими давным-давно сложившимися порядками и традициями. Нет ничего удивительного в том, что время от времени какой-нибудь агент, как бы ловок ни был, все же проваливается. Дело житейское, учено выражаясь, статистическая вероятность. Случается, что провал одного тянет за собой сложившуюся сеть. Это так же неизбежно, как боевые потери.

Но что прикажете думать профессионалу, когда в массовом порядке начинает сыпаться агентура, никоим образом меж собой не связанная? Даже не подозревающая о существовании друг друга? Когда один за другим бесследно исчезают люди, посланные выяснить судьбу пропавших? Недели через две стало окончательно ясно, что Баглю лишился всей своей агентуры в Горроте: восемьдесят два человека оседлых и одиннадцать направленных для выяснения. И он перестал посылать новых, уже заведомо зная, что лишь погубит их понапрасну…

Точно так же обстояло и с агентами других, подвластных отныне Сварогу государств — разве что потери были поменьше гланских. Как удалось установить чуть позже, с лоранскими шпионами все произошло точно так же.

В те же недели территорию Горрота, постепенно сгущаясь, полностью накрыла некая зона помех, сделавшая слепыми и глухими все средства наблюдения, какими располагал восьмой департамент. Имперский наместник в Горроте (в отличие от иных своих коллег, человек весьма неглупый и дельный), лишь разводил руками: он ничего не мог понять, сам лишился всей своей агентуры, а кое-какие хитрые приборы, имевшиеся в его резиденции, не зафиксировали каких бы то ни было перемен либо изменений в окружающем мире. Ни единого проявления новой, неизвестной магии. Ни следа новых техногенных явлений. Внешне все остается, как прежде: с господином имперским наместником обращаются с прежним почтением, он ведет прежний образ жизни, присутствуя на тех церемониях, которые его обязывает посещать этикет — вот только агентуры у него больше нет, ни единого человека. Работавшие на него придворные исчезли из дворца. Окольными путями удается выяснить, что кто-то оказался в тюрьме, а кто-то казнен (кстати, именно так обстоит и с теми, кто был завербован во дворце Стахора земными разведками). Всех своих людей в Горроте лишился и восьмой департамент. Никому не удается не то что восстановить прежнюю сеть, а хотя бы завербовать одного-единственного нового агента — вербовщики исчезают, разведчики, засланные с расчетом на оседание и внедрение, исчезают, несмотря на их безупречные «легенды».

Тупик. Глухая стена.

Хватаясь за соломинку (и, естественно, не сговариваясь), главы тайных служб всех заинтересованных королевств пытаются объяснить все пресловутой «изменой в рядах». Остается предполагать лишь, что агенты Стахора проникли во все без исключения соседские разведки и вычислили засланную в Горрот агентуру.

Эту версию отбрасывают очень быстро. Так попросту не бывает. Испокон веков случались и предатели, и двойные агенты, и проникшие в разведслужбы противника «кроты» — но ни один из таких не способен провалить всех. Даже если «кротом» окажется, скажем, глава ронерского «туманного кабинета», он попросту не может знать, кого именно заслали в Горрот Морское министерство, Пограничный корпус, наконец, сам король. И наоборот… Это в патриархальном Глане существует одна-единственная тайная служба, а в других государствах их несколько. И наконец, представить невозможно, что люди Стахора внедрились в восьмой департамент, точно так же потерявший всю свою агентуру, в том числе и двух благородных ларов (один исчез бесследно, а второй третий год покоится в фамильном склепе в виде золотой статуи. Как ни изучали ее наверху, ничего понять не смогли: все внутренние органы на месте, все крохотные жилочки, но все это непонятно почему стало чистейшим золотом).

Баглю (его интересы происшедшее задевало больше, чем чьи-либо другие) очень быстро придумал интересный ход. Лучшая из его бабок-ведуний, какую удалось отыскать, проплыла пассажиркой на рейсовом речном паруснике из Латераны в Балонг, причем выбран был тот рейс, что задерживается на сутки в Акобаре. Ничем не примечательная купеческая вдовушка, благообразная, несуетливая, неприметная, как кулек крупы на полке бакалейной лавки…

Бабка вернулась живехонькой и здоровехонькой. И решительнейше заявила: ни за все время следования в пределах Горрота, ни за сутки пребывания в акобарском порту она не почуяла ни тени, ни отзвука черной магии. Вообще ни капли чего-то нового, прежде неизвестного, не почуяла. В чем клянется своими сединами, уменьями и репутацией.

Баглю был подозрителен. И назначил самое тщательное исследование. Однако дюжина собранных им ведуний заверила: перед ним та же самая бабка Сбарри, что отплыла из Латераны. И никакой она не подменыш, и никаких посторонних воздействий на нее не оказывалось.

Баглю был упрям — и еще две бабки-ведуньи совершили путешествие за казенный счет по тому же маршруту. Сделав по возвращении точно такие же доклады. Тем временем та же идея осенила кое-кого в других королевствах — и через Горрот с задержкой в Акобаре поплыли ронерские ведуньи, снольдерские маги и даже харланский деревенский колдун. С тем же результатом. Тем же маршрутом проследовали с полдюжины безобидных на вид речных корабликов, от носа до кормы набитых аппаратурой восьмого департамента, пытаясь выявить уже не магию, а нечто техногенной природы. Безуспешно.

Так оно с тех пор и продолжалось: чьи бы то ни было агенты, проследовавшие через Горрот водой либо сухопутьем, все до единого возвращались невредимыми (правда, ни один из них не узнал ровным счетом ничего, что могло бы помочь в разгадке). Чьи бы то ни было агенты, пытавшиеся в Горроте осесть, опять-таки все до единого пропали бесследно. Попытки стали хоть и регулярными, но редкими — с целью убедиться, что ничего не изменилось. Ничего не изменилось.

В силу той самой статистической вероятности во всех странах порой вылавливали горротских агентов — но ни один из них ровным счетом ничего не прояснил касательно странностей. Хотя допрашивали их весьма пристрастно, не ограничиваясь словесами. Полное впечатление, что они попросту не понимали, чего от них хотят. Никаких таких изменений в жизни своего королевства они не усматривали. В конце концов их даже перестали вздергивать на дыбу — не по доброте душевной, просто поняли, что бесполезно…

Кое-какие перемены имперский наместник все же прилежно отметил. За пару месяцев во дворце сменилось примерно три четверти придворных, и добрая половина министров потеряла свои посты. Однако подобное сто раз происходило в других королевствах. Как ни анализировал «кадровые чистки» восьмой департамент, никакой логики в них не усматривалось. Кто-то казнен, кто-то оказался за решеткой, но большинство просто-напросто угодили в опалу классического типа — когда опальному высочайше повелевают удалиться в свое имение и носа оттуда не высовывать (а при отсутствии имения перебраться на жительство куда-нибудь в глушь). Все, работавшие на иностранные разведки, оказались на виселице либо в тюрьме — но среди казненных и заключенных хватало и тех, кто в жизни в иностранных агентах не состоял. Среди изгнанных в отставку министров имелись как важные, так и третьестепенные — и тут ни логики, ни системы. Все это выглядело опять-таки насквозь житейским делом. Вспомнили кстати, что Конгер Ужасный, войдя в свое время на престол, разогнал весь прежний двор и всех прежних министров, причем кое-кто угодил на Монфокон, а кое-кто за решетку. Один из великих герцогов Харланских лет триста назад пошел еще дальше — он, взявши бразды, вообще перебил всех придворных и министров покойного батюшки. Одним словом, не счесть случаев, когда короли перетряхивали приближенных, министров, генералов и высоких чиновников еще почище, чем Стахор. Так что к этому никак нельзя было прицепиться, поскольку происшедшее нисколько не заслуживало наименования «странностью».

Показалось, что кое-какая надежда замаячила после истории с подменой принцессы Делии бесплотным мороком. На очередной большой королевский прием воспрянувший было духом имперский наместник отправился, скрывая под пышным церемониальным нарядом несколько хитроумных компактных аппаратиков и детекторов. Увы, после тщательнейшего изучения записей оказалось: и король Стахор, и королева Эгле — самые обычные люди из плоти и крови, не мороки, не магические подменыши…

Четырежды во время визитов во дворец наместник ухитрялся пристроить в незаметных местах крохотные микрофончики — от безнадежности пришлось обратиться к этой архаике. Однако ни разу не удалось ничего услышать, ни словечка, словно микрофоны сразу после ухода наместника изымались и уничтожались — хотя наместник ручался чем угодно, что всякий раз проделывал это незаметно.

По чьему-то предложению из пыльных кладовых извлекли еще одно архаическое приспособление: довольно громоздкое по современным меркам устройство лазерной подслушки. Невидимый луч упирался в оконное стекло, которое во время ведущихся в комнате разговоров испускало тончайшие вибрации, превращаемые означенным устройством в членораздельную речь.

Наместник лично взобрался с этой штуковиной на чердак своей резиденции. И не услышал ни словечка, хотя прощупал лучом не менее двадцати находившихся в прямой видимости окон королевского дворца. Хотя в некоторых он ясно различал фигуры беседующих, даже невооруженным глазом, без бинокля. То ли устройство вдруг отказывало, оказавшись в Горроте (хотя все индикаторы вроде бы свидетельствовали, что аппарат в полной исправности), либо был поставлен некий барьер — но его не смогла бы не обнаружить кое-какая другая аппаратура, которой наместник располагал. А она не обнаружила.

С тех пор наместник дважды подавал в отставку, и дважды его с превеликими трудами уговаривали остаться. Последние года полтора… Нет, никак нельзя сказать, что земные тайные службы и восьмой департамент махнули рукой на Горрот. Просто-напросто все поневоле смирились с ситуацией, не имевшей разумного объяснения — тем более что внешне сохранялась полная обыденность, и не имелось никаких законных возможностей для каких бы то ни было санкций. С каковым обстоятельством был вынужден примириться столь великий знаток законов, как Костяная Жопа. Месяца полтора назад Гаудин заводил со Сварогом крайне дипломатичный разговор, пытаясь склонить его отправить на разведку в Горрот Караха («Что, если на них все эти поганые странности не действуют?»). Сварог решительно отказал без всякой дипломатии — не было никаких гарантий, что ушастому сподвижнику, министру и барону удастся вернуться…

Правда, он приблизительно в то же время никак не смог отговорить старуху Грельфи, которой приспичило, изволите ли видеть, самолично произвести разведку на месте. Впрочем, ничего с ней не случилось — подобно своим многочисленным предшественницам и предшественникам совершила речное путешествие на борту корабля, часов десять отстаивавшегося в Акобаре — и вернулась невредимой, вдобавок чуточку сконфуженной. По ее собственным словам, там ничегошеньки не чуялось…

И только у Сварога имелся сейчас один-единственный козырь — хотя он еще не знал, козырь ли это, а если все же козырь, то выйдет ли от этого какая-нибудь польза…

Он встрепенулся, услышав приятный, бесстрастный женский голос:

— При сохранении прежней скорости субмарина через пять минут окажется в пределах Акобара, о чем напоминаю согласно вашим указаниям.

Сварог выпрямился в кресле. Он был собран и спокоен — настолько, что показался сам себе каким-то механизмом. Вот странность, он не испытывал сейчас никаких человеческих чувств, ни малейших эмоций, а ведь следовало бы…

— Замедлить ход до двух единиц, — распорядился он ровным голосом. — По достижении Эриса повернуть туда, сбросив ход до ноль три.

— Принято.

— Боевая тревога, — продолжал он столь же холодно. — Вторая батарея правого борта — шесть ракет в готовности, цель прежняя. Вторая батарея левого борта — шесть ракет в готовности, шесть — для второго залпа, цель прежняя.

— Приказ принят, — откликнулся мелодичный бесстрастный голос.

Только теперь он улыбнулся — криво, скупо. Горротские неведомые затейники от многого сумели себя обезопасить неведомым образом — от чужих разведчиков, от наблюдения, даже, как показал унылый пример, от вторжения соседской армии. И ничего нельзя было с этим поделать до появления «Рагнарока».

Зато теперь… Сидя в командирском кресле идущей малым ходом на глубине двадцати уардов субмарины, он прекрасно знал, где у Горрота ахиллесова пята.

Карты.

Обычные географические карты и планы городов. Горротцы могли закрыться от шпионажа, подглядывания и подслушивания. Могли загадочным образом обрушить на вторгшуюся армию скопище каменных глыб. Вполне возможно, держали в загашнике до лучших времен еще какие-то эффективные и убойные сюрпризы. Они, наконец, столкнулись с токеретами и сумели с их помощью захватить Батшеву.

Одного они сделать не в состоянии: собрать и уничтожить подробнейшие карты Горрота и точные планы своих городов, в том числе и столицы. Таковых за пределами Горрота имеются даже не сотни, а, надобно полагать, тысячи: у разведчиков, у военных, да просто в самых что ни на есть мирных географических атласах и учебниках для университетов. До вступления в игру «Рагнарока» это обстоятельство не способно было нанести Горроту ни малейшего ущерба. Но когда отыскалось Копье Морских Королей…

— Справа по борту Эрис, — прозвучал женский голос. — Выполняю поворот, скорость сброшена до ноль три.

Сварог покосился вправо — крохотная алая точка, ползущая по разветвленной зеленой линии, свидетельствовала, что маневр, о котором докладывает Глаин, выполняется в точности. Медленно-медленно, едва ли не со скоростью пешехода, «Рагнарок» поворачивал в приток Итела. Все. Международные воды покинуты несколько минут назад, за бортом — суверенная территория Горрота. Где горротцы, собственно говоря, имеют полное право разнести, как бог черепаху, любое проникнувшее сюда иностранное судно, хоть паршивый шестипушечный шлюп, хоть «Рагнарок» — в данную минуту закон не делает меж ними никакого различия. И никто их даже на пару грошей не оштрафует, они в своем праве…

Если у них найдется чем разносить. Даже если и так, Сварог исходил не из авантюрных побуждений, а из точного расчета. Вряд ли за неделю, прошедшую с момента захвата Сварогом субмарины, в Горроте успели просчитать все возможные его действия и установить какие-то надежные ловушки. Все их прежние каверзы — и разрушившая гланский королевский дворец исполинская капля воды, и летающие глыбы камня, и атака на Батшеву — несомненно, требовали какого-то времени на подготовку. А вот способны ли они заранее упредить задуманную Сварогом ответную акцию, вообще предугадать таковую?

Очень сомнительно. Хотя полной гарантии нет. Ну, в любом случае отступать поздно… Попала собака в колесо — пищи, да беги…

Судя по отметкам на крайнем левом экране, судоходное движение над головой едва ли не прекратилось полностью. Специфика места, знаете ли. Если Ител — своеобразная большая дорога, этакая трансконтинентальная магистраль, то Эрис, шириной уардов в сто и глубиной в пятнадцать, больше похож на тихий тупичок. Не зря у горротского простонародья его протекающий через Акобар участок именуется «барской речкой». Отсюда и до конца города по обоим берегам располагаются лишь министерства, дворянские усадьбы (главным образом титулованных персон, магнатов), прекрасные парки и увеселительные заведения, опять-таки предназначенные исключительно для благородного сословия. Соответственно, и Эрис — нечто вроде «благородной улицы», которую не положено паскудить своим присутствием всяким там торгашам и простолюдинам. Спокойную гладь Эриса украшают лишь дворянские яхты, на которых господа изволят совершать увеселительные прогулки — но сегодня будний день, нет никакого праздника на воде, и потому за то время, что «Рагнарок» преодолел полторы лиги, локатор зафиксировал один-единственный кораблик, да и тот не плыл, а причаливал к берегу — судя по карте, там располагалось именно что богатое поместье. И все равно, перископ поднимать не стоит пока что, мало ли кто глазастый обнаружится на берегу…

— Стоп, — распорядился Сварог. — Лодку удерживать ходами на месте. Карту на экран.

— Принято.

Только теперь нахлынули чувства и эмоции: напряжение, азарт, боевая злость… На втором справа экране вспыхнула карта: на бледно-кофейном фоне черными линиями нанесены контуры зданий, зелеными пятнами — сады и парки.

— Цель левого борта подтверждаю, — сказал он спокойно.

Три алых концентрических кольца, крест-накрест пересеченных прямыми линиями, легли на одно из зданий левого берега, в плане больше всего напоминавшее полумесяц с отрезанными концами.

Это было Морское министерство, пристанище горротских адмиралов. После долгих размышлений, планируя операцию, Сварог пришел к выводу, что именно его можно считать этакой символической целью для ответного удара. Стрелять по королевскому дворцу — пошлость. Пусть горротцы и снесли замок в Клойне, явно рассчитывая раз и навсегда прикончить Сварога, мы, господа, люди благородные и не станем уподобляться всякому быдлу, нарушающему рыцарские правила ведения войны. Мы, господа, выше этого…

Неизвестно точно, в каком именно государственном учреждении обретаются те, кто разрушил Клойн и обрушил каменные глыбы на его доблестные войска. Зато военно-морской флот себя как раз засветил в противоборстве со Сварогом. Батшеву и заняли господа военные моряки из-под «кляксы», они же устроили и экспедицию к Хай Грону, пытаясь завладеть «Рагнароком». Конкретный, персонифицированный враг. Которому и предстоит получить ответную плюху…

— Цель правого борта подтверждаю.

Перекрестье прицела легло на правый берег, на здание причудливой формы — скопище не соединенных меж собой квадратов, прямоугольников, кругов и полукружий, трапеций. Располагалось оно посреди обширного парка, судя по карте, усеянного множеством небольших павильонов и беседок.

Эта цель не имела ни малейшего отношения к военным объектам. Всего-навсего одно из тех самых роскошных — увеселительных заведений для высшей знати: ресторации и бордели, театрики и цирковые манежи, арены для петушиных боев и травли медведей собаками, игорные заведения и тому подобные местечки для развлечения пресыщенной, набитой золотом публики. В уничтожении этого шикарного вертепа Сварогу виделась некая циничная ирония, которую в Горроте, хочется верить, оценят по достоинству: одновременно взлетают на воздух серьезнейшая контора, Морское министерство, и один из дюжины роскошных бардаков. Ну, разве в этом нет циничной иронии? Да навалом!

Те, на правом берегу, в общем, насквозь непричастны… а разве во дворце в Клойне погибли солдаты или разведчики? Да нет, самый мирный народ, дворцовая прислуга: лакеи, горничные, печники и полотеры, ламповщики и поварята. Они тоже были ни к чему не причастны… Главное, в этом бардаке не окажется детей — их в это заведение водить не принято. Да и особого наплыва посетителей нет, до вечера еще далеко. Ну, что же… Иные вещи, приводящие обычного человека в ужас, короли проделывают, не моргнув глазом. Должность такая, господа…

— Левым бортом — залп и тут же — повтор, — отчеканил Сварог, не чувствуя ни малейшего душевного неудобства. — Правым бортом — залп. Пуск!

— Принято. Пуск.

Лодка едва заметно содрогнулась, самую чуточку, если бы не ожидал этого легчайшего сотрясения, мог бы и не заметить… Несколькими мгновениями позже красные круги исчезли, на их месте зажглись красные точки — двенадцать слева и шесть справа. Как и следовало ожидать, ракеты все до единой легли в цель. Наверху сейчас жуткий грохот, но под водой его не слышно…

— Подвсплыть под «зеркало»! Поднять перископ!

Замелькали красные циферки, число, каковое они обозначали, становилось все меньше, справа вспыхнула короткая, широкая зеленая стрелочка — лодка шла вверх, пока не остановилась так, что перила рубки от поверхности воды отделяло не более пары локтей. Вспыхнул огромный, вогнутый дугой экран перископа. Не беспокоя Глаин, Сварог сам легонько крутанул влево никелированное рубчатое колесико.

Покривил губы, по-прежнему ни о чем не сожалея и уж тем более не терзаясь угрызениями совести, отнюдь не приличествовавшими королевскому ремеслу. Подумал, что давно уже стал настоящим королем — вот только что-то безвозвратно пропало в душе, и это, конечно же, навсегда…

Слева, за острой крышей какого-то роскошного длинного особняка, над откосами темно-коричневой черепицы, над золочеными флюгерами и вычурными чугунными карнизами все выше и выше поднимался к небу исполинский столб тяжелого черного дыма, его клубы грузновато, можно бы даже сказать, солидно сворачивались, сливались в лениво вздымавшиеся струи, и в этом зрелище имелась своя жуткая прелесть — ну, понятно, для того, кто сидел в командирском кресле выпустившей ракеты субмарины…

По набережной, то и дело выскакивая на тротуар, промчался простоволосый, совершенно ошалевший всадник на совершенно ошалевшем коне, судя по богатому платью, не из простых свиней свинья. Несся он как раз в противоположную сторону, подальше от тянувшегося к облакам дыма.

Хмыкнув, Сварог развернул перископ влево. Как и следовало из плана города, бывшее увеселительное заведение оказалось в прямой видимости: меж двумя далеко отстоящими друг от друга зданиями Сварог прекрасно видел медленно распространявшееся во все стороны буйство багрово-золотистого пламени — горели деревья в обширном парке, свечками вспыхивали павильоны и балаганы, а посреди ширившегося огненного круга тянулись в небо полдюжины дымных струй — для этой цели не требовалось точности, ракеты, выпущенные «по площадям», обрушились вразброс…

Ну, хватит, налюбовался. Вспоминая классику, в нашем деле главное — вовремя смыться. Мало ли что может быть пущено в ход против нахального визитера…

В узком потоке Эриса «Рагнарок» ни за что не смог бы развернуться нормальным образом, места не хватало — но Сварог, прекрасно знавший об этом заранее, не медля ни секунды, распорядился:

— Задним ходом — в Ител! Ход — три единицы!

Перископ он не убирал еще секунд пять. Казалось, лодка осталась на месте, а красиво облицованные набережные, роскошные здания и два исполинских пожарища уносятся назад с приличной скоростью.

— Убрать перископ!

— Принято. Лодка сейчас достигнет Итела… — и приятный женский голос замолчал в ожидании необходимых команд.

— Уходим вверх по течению в сторону Глана, — распорядился Сварог. — Полный маршевый ход. Глубина — двадцать.

— Принято.

Заплясавшие красные циферки теперь изображали растущее число — «Рагнарок» быстро выходил на полный маршевый, превышавший полсотни морли в час. Ничего опасного не было в том, чтобы нестись на такой скорости: подводного движения по Ителу не существует, разумеется, если не считать старых знакомых, крохотных поганцев, но шансы на встречу невелики, а пределы Горрота следовало покинуть как можно быстрее. На месте Стахора он сам не на шутку обиделся и рассердился бы и непременно пустил в ход хоть что-то, способное догнать и качественно достать нахала… если только оно у Стахора есть…

Резко заверещал звонок. Один из экранов слева зажегся, на нем горело три алых точки, выстроившихся почти правильным треугольником. И тут же заговорил Глаин:

— Три подводных объекта встречным курсом. Скорость — до двадцати морли. Расстояние — семьдесят два морли… семьдесят одна…

— Отставить звуковой отсчет, — распорядился Сварог. — Ограничиться цифровым.

Он уставился на зеленые цифры в левом верхнем углу экрана. Число уменьшалось неспешно, но неуклонно, размеренно, словно работал часовой механизм: шестьдесят восемь… шестьдесят семь… шестьдесят шесть…

Он ничуть не сомневался, с кем встретился — больше тут оказаться просто некому… Но все же спросил:

— Размеры?

— От десяти до двенадцати уардов. Масса…

— Отставить!

— Принято. «Рагнарок» в зоне действия локаторов объектов, частотные характеристики излучения…

— Отставить! — рявкнул Сварог, мысленно выругав чересчур уж обстоятельную и педантичную дуру. — Боевой части три — боевую готовность.

— Принято.

Они сближались — «Рагнарок» и три подлодки токеретов. Правда, «крохи» наполовину сбросили ход, треугольник на несколько секунд увеличился в размерах чуть ли не вдвое, потом вернулся к прежним размерам. Впечатление такое, что они растеряны, ошарашены, не сразу и сообразили, какие маневры выполнять…

Что же, застава? Но имело ли смысл эту заставу держать? По дороге в Акобар Сварог никаких токеретов не встретил. Просто плыли по своим делам? Сбавили ход, но по-прежнему идут встречным курсом…

Сварог лихорадочно искал решение. Торпеды токеретов в силу маленького размера ядерный заряд нести никак не могут, а обычная их взрывчатка для внешнего корпуса «Рагнарока» никакой опасности не представляет по причине малого количества. Для деревянных здешних кораблей они, как Сварог видел собственными глазами, смертельно опасны, но супротив «Рагнарока» — шалишь… Все равно что палить из пистолета по танку.

Что же делать-то, ч-черт? Боевая часть три — это как раз и есть торпедные аппараты, в том числе противолодочные. Достаточно отдать приказ — и эту троицу разметет в клочки…

Следствием чего непременно будет нешуточное загрязнение Итела радиацией — ведь в клочки разлетятся и ядерные реакторы подлодок. Заканчивайся Ител в Горроте, оно бы и наплевать с высокой колокольни — но несущая смерть радиоактивная вода в конце концов непременно достигнет Балонга, отравит залив Даглати, а там и пойдет в океан…

— Курс прежний, скорость прежняя, — почти крикнул он. — В самый последний момент — маневр расхождения, вверх или вниз, судя по их курсу… Все понятно?

— Принято, — откликнулся Глаин.

Зажав в зубах незажженную сигарету, Сварог не отрывал глаз от экрана. Тридцать восемь морли, тридцать семь… тридцать шесть… они не стреляют, но это еще ничего не значит, быть может, хотят пустить торпеды с короткой дистанции…

Треугольник красных точек вдруг превратился в прямую линию — и тут же линия эта буквально провалилась вниз, на миг исчезнув с экрана, и тут же появившись вновь.

— Объекты идут на экстренное погружение, — доложил Глаин. — Сбрасывают скорость до нуля… ложатся на грунт…

Сварог весело оскалился. Ну да, никакая это не застава, они, безусловно, и знать не знают о происшедшем в Акобаре, они плыли по своим делам. Оценили размеры «Рагнарока», прикинули его возможности, сравнили со своими — и, не пытаясь глупо геройствовать, юркнули в кусты, переждать, полагая, должно быть, что за правильное поведение не получат по морде… И ведь не получат, лилипуты хреновы, их счастье…

«Рагнарок» пронесся высоко над улегшимися на грунт лодками, словно… Да черт с ними, с высокопарными аналогиями, просто пронесся. Лишь когда он отдалился морли на полсотни, Глаин доложил, что лодки начали потихонечку подниматься над дном. Вполне вероятно, в Токеранге уже знали, что «Рагнарок» отыскался, и знали, кто его нашел. Там, возле Хай Грона, Сварог не стал добивать третий горротский фрегат, качественно подшибленный капитаном Зо — и эти поганцы наверняка дотащились уже домой. Даже если они не посвящены в тайны экспедиции Тагарона, всего-навсего получили приказ эскортировать и охранять, не могли не видеть, как Сварог разнес ракетами в щепки остальные два фрегата. В Горроте наверняка имеется человек, который из рассказа моряков моментально сделает единственно верный вывод или уже сделал… Есть такой человек, а то и не один, не может его не быть, Тагарон не бескорыстным научным поиском озаботился, а шел к ясной, конкретной цели, горротцы точно знали, за чем идут…

Как бы там ни было, у них определенно не нашлось средств хоть что-то сотворить с «Рагнароком» — быть может, средства и имелись, но, чтобы пустить их в ход, требовалось больше времени, чем хватило Сварогу, чтобы покинуть пределы Горрота. Так и не обнаружив за собой никакой погони, он пересек ничем не отмеченную водную границу двух держав — о чем узнал только из сообщения Глаина и движения красного огонька по зеленой линии.

Предосторожности ради он прошел два десятка морли по родной гланской земле (то есть воде), не всплывая на поверхность. Судоходство здесь было оживленным, не следовало смущать умы речников, демонстрируя им «Рагнарок». Как справедливо выразился один умный еврей (кстати, коллега по ремеслу, то бишь король), во многом знании — многие печали…

Морли через полторы он приказал сбросить ход до самого малого, вскоре «Рагнарок» тихонечко свернул налево, в один из притоков и через несколько минут всплыл посреди окруженного поросшими лесом горами озера — продолговатого, глубокого, самой природой идеально созданного для потайной гавани. Здесь «Рагнарок» преспокойно мог развернуться, а положи его на грунт — ни один человеческий глаз не усмотрит лодку в темной воде.

Он видел на экране, как кучка людей с конями в поводу, стоявших уардах в ста от берега, возле бомбардировщика с хелльстадским флагом на хвостовом оперении, торопливо полезла в седла. Распорядился спокойно:

— Причаливаем. Выпустить трап. Когда я покину лодку, уйдешь на главную базу. Там отстаиваться до моего появления.

— Принято, — откликнулся приятный женский голос.

Какое-то время Сварог еще посидел, откинувшись на спинку кресла, медленно выпуская дым и лениво поругивая себя за то, что ввязался, называя вещи своими именами, в весьма рискованную авантюру. Он еще до отплытия знал, что это рискованная авантюра (мало ли какие сюрпризы могли сыскаться у горротцев), так что самобичевание получилось каким-то вялым и несерьезным. Главное, что риск не был глупым, а все остальное перемелется. Главное, что Стахор получил чувствительную оплеуху, и это лишь прелюдия, если события будут разворачиваться так, как Сварог предположил, то сегодняшняя рисковая вылазка окупится десятикратно…

Уже привычно, ловко пройдя по трапу, он ступил на каменистую землю. Глэрд Баглю и четверо его спутников из Медвежьей Сотни стояли верхами уардах в двадцати от берега. Не то чтобы благородные и лихие гланские вояки боялись «Рагнарока»… Просто не успели еще свыкнуться с этакой вот штуковиной, за что не стоит их упрекать.

За спиной Сварога тихонько стукнул втянутый трап, захлопнулся люк, шумно забурлила вода — винты заработали. Он не оглянулся. На компьютер, обладавший приятным женским голосом, можно было полагаться на все сто. Все приказы будут выполнены скрупулезнейше. Главная база располагается в Хелльстаде — так оно надежнее будет. Никто еще не высказал ему этого вслух, но кое-кто наверху страстно желал заполучить субмарину в свое полное распоряжение, так что предосторожность нелишняя…

Баглю прямо-таки в седле ерзал от жгучего любопытства, но, превозмогши неуместные в его солидном положении порывы, спросил степенно и чуть ли не равнодушно:

— Все в порядке, государь?

— Для кого как, — ухмыльнулся Сварог. — У нас с вами все в порядке, а вот в Акобаре сейчас переполох не на шутку. Вы только представьте себе, их Морское министерство отчего-то взлетело на воздух, и то, что от него осталось, сейчас наверняка уже догорело…

— Ох ты ж, незадача какая… — сокрушенно сказал Баглю, переглянувшись со своими ухмылявшимися молодцами. — Чего только на свете не бывает… Какие будут приказания, государь?

— Возвращайтесь в Клойн, — сказал Сварог. — Объявите боевую готовность пограничной страже и приграничным войскам, да и вообще поглядывайте в оба — мало ли что нам могут в отместку устроить, эти господа из Акобара, как мы уже убедились, способны на самые невероятные фокусы… А я лечу в Латерану: делу время, потехе — час…

Он кивнул и, пройдя мимо отсалютовавших ему гвардейцев с крайне довольными усатыми рожами, направился к самолету. Взбежал по лесенке, нажал кнопку, и лесенка тут же втянулась, дверь захлопнулась.

Пульт, за который он уселся, был посложнее имевшихся на снольдерских самолетах. Весьма даже сложнее. Поскольку, говоря по секрету, это был вовсе и не самолет, а вимана, выполненная в виде самолета и способная развивать сверхзвуковую скорость…

Это была не шалость, а жизненная необходимость. Очень уж широко раскинулись его нынешние владения. Даже пользуясь обычными самолетами, он терял кучу времени в разъездах — а вимана как раз массу времени экономила. Ну, а поскольку это была вимана благородного лара (обремененного к тому же серьезными воинскими и придворными званиями, а также должностями), ей, понятное дело, разрешалось бороздить небеса на тех высотах, что земным самолетам запрещены. И при необходимости отправляться прямиком в любой летающий замок, включая Келл Инир. Благородный лар вправе придавать своей вимане любой вид, никто ж не виноват, что у остальных не хватает фантазии, и они пользуются готовыми образцами. А местные… То бишь обитатели земли… Ничего они не заподозрят. Поскольку подавляющее их большинство о самолетах только слышало, в глаза не видя, откуда им сообразить, что пробег при взлете и посадке у этого самолета неправильно короток, а скорость неправильно велика? Вот разве что в снольдерской столице и паре-тройке других городов, где имелись и аэродромы, и авиаторы, и самолетостроители, приходилось, чтобы не возбуждать излишне умы, притворяться самым обычным самолетом — и пробег в этом случае «правильный», и скорость подозрений не вызывает, и винты прилежно вертятся, и моторы шумят…

Сварог посмотрел вправо. Всадники, коротким галопом удалившиеся уже лиги на две, не оборачивались. А потому ради экономии времени он не стал применять маскировочные приемчики — взмыл с места вертикально, со скоростью, от которой обычный здешний самолет моментально развалился бы. Ну, а грохот, возникающий при преодолении звукового барьера, непременно примут за отзвук далекой грозы, и не более того…

Настроение было превосходным.

Горротская дипломатия дала о себе знать даже раньше, чем он прикидывал — уже через сутки из снольдерской столицы в Латерану сообщили, что посол Горрота в Снольдере, выполняя волю своего монарха, просит короля Сварога о немедленной аудиенции. И просит, если только это возможно, предоставить ему самолет, чтобы как можно быстрее до Латераны добраться.

Ожидавший именно такого развития событий Сварог не тянул время — не тот случай, когда из соображений государственного престижа посла маринуют в королевской приемной когда часы, а когда и недели. А потому он велел немедленно исполнить просьбу высокоуважаемого господина посла.

(Истины ради нужно уточнить, что сформулировано это было несколько иначе. Сварог, ухмыляясь, произнес: «Ладно, быстренько посадите эту старую обезьяну в самолет, и пусть чешет. Только предупредите пилотов, что ли, чтобы бадейку припасли, а то он еще по неопытности всю кабину заблюет…». Статс-секретарь заверил его, что королевская воля будет исполнена в точности, хихикнув не из подобострастия, а совершенно искренне — Сварог знал, что молодой маркиз горротцев терпеть не может с тех пор, как на войне с Горротом погиб его старший брат).

Тонкая ирония судьбы заключалась в том, что при других обстоятельствах данный господин посол ничуть не стремился бы в Латерану. Как и его многочисленные коллеги из других стран…

Вот уже недели две многочисленная дипломатическая братия, никаких сомнений, в узком кругу доверенных лиц, где среди своих можно не стесняться, поминала короля Сварога последними словами, какие ни один дипломат, будучи в здравом уме, при официальных обстоятельствах вслух не произнесет. «Но обижаться на них за это не следовало, — думал Сварог, ухмыляясь. — Трудно им сейчас. Нелегко. Можно понять и быть снисходительным…»

Две недели назад он с соблюдением должного дипломатического протокола уведомил все сохранившие пока что суверенность державы, что именно Латерану намерен отныне избрать своей Резиденцией. То есть единственным местом, где намерен принимать послов, откуда только и будут исходить королевские указы. Ничего нового он не придумал и никаких правил не нарушал — испокон веков любой земной король имел право при желании оставить свою столицу столицей, но Резиденцию перенести куда ему вздумается. Вот именно, куда ему вздумается — лишь бы в подвластных монарху пределах. Еще не забыли, как король Гитре, самодур и сатрап, для пущего удобства перенес резиденцию в крохотную деревушку и обосновался там на мельнице, с прекрасной хозяйкой каковой состоял в самых что ни на есть тесных отношениях. Два года иностранные послы, стоически подавляя эмоции, ютились в походных шатрах на берегу речушки, камергеры двора обитали в курятниках, а первый министр за неимением других помещений обосновался на чердаке у старосты, и ему еще многие завидовали: просторный был чердак: светлый, чистый. И никто не мог ничего поделать, даже Костяная Жопа — поскольку все было по закону. Имел король такое право, и точка, правда, через два года мельничиха королю наскучила, и он вернулся в Андалу, но это уже другая история…

В отличие от незабвенного Гитре, прославившего себя не государственными свершениями, а множеством причудливых чудачеств, Сварог не собирался ни развлекаться, ни шутить. Соображения были насквозь практические: общаться с иностранными послами приходится довольно часто — но не королю же шастать ради таких встреч по своим многочисленным столицам, словно молочнику по клиентам? Кроме шуток, такое подрывало бы королевский престиж.

Опять-таки, случалось в прошлом, что король королей, то бишь монарх, располагавший двумя коронами (рекорд поставил триста лет назад король Самтеро, обладавший тремя, но это единственный случай, и побил рекорд только Сварог) именно из помянутых практических соображений собирал послов и министров, если можно так выразиться, в одно лукошко. Так что дипломаты могут втихомолку возмущаться сколько им угодно, но параграфы на стороне Сварога, а значит, извольте, господа мои хорошие, как писал классик, лопать, что дают…

Ну да, нелегко им, конечно. Во-первых, когда-то еще посольства восстановят надежный контакт со своими шпионами, каковых любой дипломат в стране пребывания имеет немало. Во-вторых, безнадежно рвутся налаженные за долгие годы связи в высшем обществе и влиятельных кругах, не имеющие ничего общего со шпионажем. Ну и, наконец, расходы на достойное обустройство на новом месте немалые. Ничего, похнычут, поматерятся, а там и привыкнут. При случае можно деликатно напомнить, как их предшественники тридцать с лишним лет назад по воле Гитре ютились в армейских шатрах, а к высочайшей аудиенции отправлялись на ту самую мельницу…

Ситуация, конечно, исполнена своеобразного юмора, который несомненно повеселит не одного Сварога, а еще многих — разумеется, за исключением господ дипломатов. Есть от чего посмеяться: в Латеране будут отныне обитать пять горротских послов, пять шаганских, пять лоранских, пять отцов-посланников Святой Земли, а также пять послов по делам Вольных Маноров и пять посланников к Ганзе. Будет весело и многолюдно. Пусть еще скажут спасибо, что Сварог пока что не требует скрупулезно выполнять параграфы и назначить послов в Хелльстад, а также в Три Королевства — потому что это уже были бы не практические соображения, а дурацкая шутка во вкусе Гитре…

А впрочем… Особой веселости Сварог как-то не чувствовал. Потому что другие обстоятельства дела могли только удручать.

Согласно тем же строжайшим, незыблемым и скрупулезно изложенным параграфам, не допускавшим юридических лазеек и двойного толкования, король королей не имел права собрать свои державы в одно. Даже если бы завладел всеми без исключения государствами Харума. Они обязаны были оставаться порознь — с прежними названиями, границами, флагами и гербами, орденами и армиями и многим, многим другим. В каждом из них Сварог (как и его предшественники, короли королей) пользовался всеми правами владыки и самодержца — но они оставались порознь. Этакое ненавязчивое воспоминание о том, что ничто не вечно, в том числе и короли королей…

Наткнувшись в свое время на это препятствие, Сварог очень быстро убедился, что уперся лбом в непрошибаемую стену — чересчур уж подробно и недвусмысленно все расписано, и порядок этот установлен в незапамятные времена, чуть ли не сразу после Шторма. Очень похоже, тут была не чья-то прихоть, а продуманное решение какого-то весьма неглупого государственного мужа Империи, всерьез (и справедливо, рассуждая с позиций высокой стратегии) озабоченного тем, чтобы земные державы, не дай бог, не усилились чрезмерно. Очень многое в государственных делах крайне упростилось бы для Сварога, стань его королевства единым целым — но как раз этого ему и не полагалось. Даже помаленьку заселявшиеся Три Королевства повинны быть скрупулезнейшим образом восстановленными в прежних границах, что Костяная Жопа особо подчеркивал во время их последней беседы. Вот здесь, Сварог прекрасно понимал, его заранее обыграли… нет, не так. Заранее и давным-давно приняли меры, чтобы какой-нибудь шустрый деятель, появись он рано или поздно (что в лице Сварога и имело место быть) не усилил земные державы сверх некоего установленного предела…

О чем он с бессильной злостью и размышлял в ожидании горротского посла. Утешало лишь то, что касаемо личности горротского посланца он ничуть не ошибся, заранее просчитал, кого именно Стахор к нему отправит.

По давным-давно сложившейся неписаной, но свято соблюдавшейся традиции посол той или иной державы в Снольдере считается как бы старейшиной среди своих коллег-земляков. Поскольку именно Снольдер, как ни крути — самая большая, богатая и сильная держава континента. Соответственно, легко догадаться, что почетное место занимает не просто особо знатный или удостоенный особых королевских милостей субъект, а прожженнейший карьерный дипломат, не одну собаку съевший на этом поприще. Даже не особенно и блещущие умом либо обожавшие почудачить монархи, как правило, оставались жесткими прагматиками в том, что касалось дипломатии — жизнь заставляла. Послом в Вольные Маноры и Сегур, в Харлан и Глан еще можно попасть непрофессионалу — в виде королевской милости. Но что касается более крупных и серьезных держав — шалишь, тут уж требуются знатоки этого нелегкого ремесла…

Сварог вдумчиво изучил принесенное Интагаром досье и утвердился в прежних догадках — горротцы отправили к нему матерого волчару. Сорок три года на дипломатической службе, начинал еще при дедушке Стахора с незавидного поста, какой только в посольстве существует — с канцелярского секретаря. До посла поднялся за девять лет, не имея особенной протекции и связей, исключительно за счет головы на плечах. За время службы, кроме многочисленных орденов, удостоен титула герцога и звания камергера двора. Имелась подробнейшая справка с перечислением его многочисленных побед в заседаниях Виглафского Ковенанта, дипломатических конгрессах, переговорах о мире, переговорах о торговых и шпионских делах, деликатных миссиях. Одним словом, этому палец в рот не клади — чего доброго, и голову откусит…

Когда секретарь Королевского Кабинета (дурак уникальный, но Сварогу на этой должности мало-мальски умный человек был и без надобности) с соблюдением должного церемониала доложил о прибытии господина посла, Сварог все же задержал его в приемной минут на десять. Во-первых, этикет именно этого и требовал (в конце концов, кто посол и кто король?), во-вторых, Сварог предварительно впустил через малозаметную дверь в глубине кабинета неприметного человечка средних лет, одетого отнюдь не по-придворному — снольдерского шпика из службы графа Рагана, сопровождавшего посла на самолете под видом лакея.

— Ну, и как там старый хрен? — спросил Сварог с искренним любопытством. — Не блевал?

— Ни попыточки, — верноподданнически склонившись, доложил шпик. — Весь полет просидел с каменным лицом, только трубочку потягивал, даже в окно он смотрел с таким видом, словно сто раз летал. Осмелюсь доложить, ваше величество, крепкий старикан… Зараза та еще, прошу прощенья за просторечие, болтало нас пару раз, а он сидит себе, как статуя и даже келимас ухитряется не расплескать… Я дюжину раз летал, и то мутило, а этому хоть бы хны. Зараза, — повторил он не без уважения.

Сварог уже вошел в образ (точнее, в один из образов монарха — суровый король принимает посла не самого дружественного государства), а потому не мог себе позволить откровенной ухмылки. Проделавши это лишь мысленно, он отработанным взглядом отправил низко кланявшегося шпика обратно в неприметную дверь, легонько хлопнул ладонью по золоченому шпеньку звонка, придал себе горделивую осанку и непроницаемый, насколько удалось, вид.

Аудиенция, как и просил посол, характер носила неофициальный, так что обошлось без обычных церемониально-протокольных помпезностей, сопровождавших официальные приемы: ни парочки раззолоченных фанфаристов, ни усыпанной самоцветами свиты, в общем, все по-спартански, без излишеств…

Правда, для посла все равно распахнули обе створки двери — что полагалось даже при неофициальном визите. Секретарь, стоя навытяжку, громко провозгласил приличествующие церемониальные глупости — мол, такой-то и такой-то, посол такого-то монарха прибыл к такому-то королю королей. Все это и без него прекрасно известно, но так уж испокон веков полагалось.

Не столь уж и большое расстояние, три четверти пути от двери до королевского стола, посол проделал крайне неторопливо — дело тут было не в старческой немощи, а в достоинстве посла, как-никак представлявшего сейчас персону своего короля. Да уж, до старческой немощи безусловно далековато: высокий жилистый старикан, хотя и доживший без малого до семидесяти, широкоплечий, с длинным бесстрастным лицом индейского вождя, дряхленьким никак не выглядел, хотя сед, как лунь. По данным тайной полиции, до сих пор регулярно пользуется услугами веселых девиц, каковые доставляются с родины и в посольстве обретаются под видом служанок — конечно же, достаточно хитер, чтобы не связываться с местными, прекрасно понимает, что они, к бабке не ходи, стопроцентно окажутся подставой контрразведки…

Посол остановился с бесстрастным видом. И он, и Сварог хорошо знали, что наступил самый щекотливый момент дипломатического протокола. Любой король или иная владетельная особа рангом ниже имеет полное право во все время аудиенции продержать посла на ногах, а послу не положено этим возмущаться и просить хотя бы табуретку. Правда, случается такое редко, всегда предшествует либо разрыву дипломатических отношений, либо войне. Сварог не намеревался подставляться и выглядеть агрессивной стороной, наоборот, он твердо решил быть белым и пушистым образцом воспитанности и миролюбий — чтобы агрессия и неприязнь всегда исходили от горротцев.

А посему, он сделал жест, и раззолоченный камер-лакей торжественно внес предназначенное для посла седалище. Не особенно и порадовавшее посла. Мебель для придворных церемоний делилась на девять разрядов: три вида табуреток, три вида стульев, три вида кресел. Собственные придворные накрепко знали, кто на что имеет право и при каких обстоятельствах — а вот с иностранными послами допустим любой из девяти вариантов…

Так вот, послу принесли низкий разряд стула — жесткий стул со спинкой, но без подлокотников. Что на дипломатическом языке означало крайне холодный прием…

Однако дипломатический волчара, как и следовало ожидать, и бровью не повел, опустился на стул так, словно ему предложили кресло высшего разряда — с мягкими сиденьем, спинкой и подлокотниками, вычурными гнутыми ножками, обивкой в золотых узорах.

«Сволочной дедушка», — мысленно заключил Сварог. И, поскольку посол не имел права первым завязать разговор, спросил вежливо:

— Как здоровье моего венценосного брата Стахора Четвертого?

— Его величество чувствует себя прекрасно, — церемонно ответил посол.

— Рад слышать, — сказал Сварог.

И произвел давно уже отработанное «милостивое наклонение головы» — вступительные церемонии закончились, пора было переходить к делу.

— В Акобаре случалась нешуточная беда, ваше величество, — произнес посол, честное слово, не без театральной скорби. — Неожиданные взрывы едва ли не до основания разрушили Морское министерство, а также большую часть увеселительного парка Ганимат. Разрушения обширны, и жертвы велики…

Он сделал паузу, определенно ожидая вопросов вроде: «Ну, и какого черта вы ко мне приперлись с этим, почтенный?» Однако Сварог молчал, глядя с величайшей готовность слушать далее — и, как он надеялся, с детским простодушием. Понявши в конце концов, что вопросов не дождаться, сволочной дедушка продолжал с той же наигранной скорбью:

— Как ни печально и неприятно мне это произносить, но именно вас, ваше величество, мы считаем виновником происшедшего. Удары были нанесены пущенными из-под воды ракетами невероятной мощи, каких не имеется на вооружении ни в одной державе Харума. У нас есть немало свидетелей, видевших, как по реке Эрис буквально у самой поверхности воды двигалась подводная лодка исполинских размеров…

Сварог вежливо, но непреклонно поднял ладонь, вынудив посла умолкнуть. Усмехнулся:

— О да, конечно… Я не сомневаюсь, что у вас в Горроте сыщется немало людей, привычных к созерцанию подводных лодок. В отличие от прочих держав, где столь экзотических средств передвижения отроду не видывали…

— Я вас не понимаю, ваше величество, — не моргнув глазом, сказал посол.

— То есть как? — картинно изумился Сварог. — Вы хотите сказать, что ничегошеньки не знаете про обретающиеся в Горроте подводные лодки?

— Совершенно не понимаю, о чем вы, ваше величество, — твердо произнес посол.

Сварог мысленно расхохотался, да что там — жизнерадостно заржал, простите за вульгарность. Как и следовало ожидать, посол не мог не угодить в нехитрую ловушку: теперь Сварог совершенно точно знал, что раззолоченный прохвост брешет, как сивый мерин, что о подлодках токеретов он знает. На лбу посла, если зорко присмотреться, появились мельчайшие бисеринки пота: человек его возраста, профессии и жизненного опыта наверняка знал, что любой лар моментально определит, когда ему говорят правду, а когда врут беззастенчивым образом. Прекрасно понимает, что угодил в капкан — но ничего поделать не может, вынужден разыгрывать свою партию до конца…

— И при чем же здесь я? — с младенческой наивностью спросил Сварог. — Ни в одном из моих военных флотов нет ни единой подводной лодки. Сами посудите: ну откуда им взяться?

— Насчет флотов я не сомневаюсь, ваше величество, — сказал посол. — Однако в вашем личном распоряжении находится подводная лодка… боевой подводный корабль былых времен, добытый вами на Хай Гроне…

— У вас и этому есть свидетели? — поднял брови Сварог.

Интересно, как на сей раз старичок вывернется? Никаких посторонних очевидцев быть не может. Моряки с третьего горротского фрегата, кое-как дотащившиеся до родных берегов, даже если и видели, как остальные два потопили вылетевшие из-под воды ракеты, свидетелями считаться не могут, поскольку никаким чудом не могли узреть остававшуюся на глубине подлодку…

— Свидетелей нет. Но мы совершенно точно знаем, что вы, как бы это выразиться, вступили во владение лодкой…

— Да, действительно, — сказал Сварог. — Вступил, не стану отрицать. Вступил во владение деревянной подводной лодкой, снабженной запрещенным имперскими законами движителем, сиречь толкающим винтом. И была эта лодка на корабле под названием «Радуга», плававшим под горротским флагом. Корабль захвачен моими людьми, при этом погибли лишь те, кто сопротивлялся с оружием в руках, зато в наших руках оказались все без исключения инженеры и рабочие, обслуживавшие подводную лодку, а также некий ученый муж, именующийся мэтр Тагарон…

— И вы так спокойно об этом говорите? Употребляя слова «захвачен моими людьми»? Насколько я знаю, в нашем военно-морском флоте попросту нет судна под названием «Радуга», это не военный корабль, а гражданское судно. Имевшее право, как любое другое, невозбранно плавать в водах Хай Грона, никоим образом не входящего в состав ваших владений. Вы откровенно признаетесь, что совершили…

— Пиратские действия? — понятливо подхватил Сварог. — Полноте, какое же это пиратство? Означенное судно везло категорически запрещенное имперскими законами устройство, эту самую подводную лодку, в таких условиях любой лояльный подданный империи вправе, если у него есть такая возможность, захватить нарушителей закона и сдать их властям. На этот счет существуют недвусмысленные правила… я не помню точно названия документа и номера параграфов, но при желании их нетрудно отыскать.

Теперь уже он сделал паузу, но посол промолчал. Сварог продолжал:

— Таким образом, в руках компетентных инстанций оказалось изрядное количество ваших подданных, дающих интересные показания…

Посол отчеканил:

— Судно «Радуга» не приписано к нашему военному флоту и не принадлежит к какой-либо государственной службе. Оно находилось в частной собственности помянутого мэтра Тагарона, опять-таки не состоящего на коронной службе в каком бы то ни было качестве. Мэтр Тагарон — сугубо частное лицо. Официальные инстанции не могут нести за него ответственность. Мы предоставили убежище Тагарону, как предоставляем его другим беженцам от тирании… и, естественно, не интересовались, чем он занимается, поскольку он, как я уже говорил, вел жизнь сугубо частного лица. У вас есть какие-либо доказательства, опровергающие мои слова?

— Никаких, — честно признался Сварог. — Как и у вас нет никаких доказательств касаемо моей вины в случившихся у вас несчастьях…

— И, тем не менее в нашем с вами положении есть существенная разница, — сказал посол. — Что ж, вы и в самом деле себя вели, как лояльные подданные империи… но у вас нет никаких оснований подавать официальную жалобу на Горрот в Канцелярию земных дел. А вот у нас есть все основания принести таковую и потребовать расследования. Расследование таковое, как вы, должно быть, понимаете, очень быстро выявит истину и, боюсь, приведет к неприятным для вас последствиям…

Самое смешное, что Сварог ничуточки на него не злился, даже раздражения не чувствовал. Скорее уж по королевской своей должности испытывал едва ли не восхищение оборотистостью и здоровым житейским цинизмом горротцев. Положительно, хваткие ребята: устроив кучу поганых сюрпризов и не оставив при этом улик, собрались официально жаловаться на Сварога за столь же предосудительные развлечения…

— Неприятная может получиться история, — сказал посол.

— Для исключительно земного короля — согласен, — сказал Сварог. — Но вы ведь, должно быть, знаете, что у меня есть, как бы точнее выразиться, еще одна ипостась… Прелюбопытнейший казус, на котором нет ни малейшего прегрешения перед законами. Я не только земной король, но, в то же самое время…

— Наслышан, ваше небесное великолепие.

— Вот видите, — сказал Сварог. — Причем ситуация пикантнейшая — нет никаких законов, установлений, регламентов, которые обязывали бы меня определенный срок… или при определенных обстоятельствах непременно пребывать в каком-то одном качестве. Все исключительно на мое усмотрение. Я сам определяю, кем мне в данную минуту быть, — простодушно улыбнувшись, он спросил: — Удобно я устроился, вы хотели бы сказать?

— В дипломатической практике избегают вульгарностей и просторечия, — отрезал посол.

Не было никаких сомнений, что про себя-то он думает именно так — а то и более нецензурными формулировками.

— Что поделать, так уж сложилось… — пожал плечами Сварог. — Вам нужно учитывать эти сложности…

— Я их учитываю, — сказал посол. — И тем не менее… Ваше величество, то есть ваше небесное великолепие… вы ведь хотите сказать, что именно в этой ипостаси сейчас изволите пребывать?

— Предположим, — сказал Сварог.

— По роду деятельности мне не однажды приходилось бывать в Канцелярии земных дел. Я немного разбираюсь не только в земном, но и в имперском законодательстве, в той его части, что касается поведения благородных ларов на земле. Есть некие пределы, коих недозволительно преступать даже наделенному нешуточными вольностями благородному лару. Вы, очень может быть, считаете иначе? Что ж, ваше право. Остается передать решение на усмотрение соответствующих имперских учреждений…

Особенного вреда этот тип, примись он кляузничать на Сварога не только в Канцелярию земных дел, но и в другие имперские инстанции, не причинил бы. Однако определенный резон в его деликатно высказанных угрозах был. В любом случае, история с рейдом на Акобар непременно повлечет за собой бюрократические разбирательства — долгие, запутанные, способные отнять у Сварога немало времени и сил. Учитывая, что за облаками у него хватает недоброжелателей, причем иные облечены некоторой властью… Есть нешуточный риск увязнуть в этих разборках надолго. Никто и слова бы не сказал, снеси Сварог с лица земли хоть весь Акобар — но исключительно усилиями положенной графу Гэйру согласно его положению дружины. Но когда был использован боевой корабль, созданный до Шторма… Нервы могут трепать долго и качественно, отвлекая он насущных дел…

— Иными словами, вы твердо намерены жаловаться? — спросил Сварог невозмутимо.

— Его величество Стахор Четвертый непреклонен… думаю, вы на его месте поступили бы так же?

— Возможно, — сказал Сварог. — Хотя… Предварительно я бы попытался договориться миром и прийти к некоему согласию…

— Я не говорил, что мы такое полностью исключаем…

— Тогда? — спросил Сварог небрежно. — Вы хотели бы получить убедительные гарантии, что более не повторится подобных… трагедий. Мне было бы достаточно вашего королевского слова… и слова вашего небесного великолепия.

— Я и мысли не допускаю, что вы можете в том или ином качестве нарушить слово, это было бы против всех правил чести…

— Продолжайте, — сказал Сварог.

— Я, собственно, все сказал…

— То есть, я должен просто-напросто торжественно поклясться, что в будущем никогда больше не произойдет… печальных инцидентов? И ничего не получить взамен? — Сварог ухмыльнулся… — Любезный посол, всякое соглашение должно быть взаимовыгодным, не правда ли? Мы с вами взрослые люди и в политике, согласно своему положению, должны разбираться… Односторонние выгоды, будем чуточку циничны, наличествуют лишь в тех соглашениях, что сильный заключает со слабым. Не будем притворяться неопытными либо идеалистами — именно так в дипломатии всегда и обстояло. Вот уж чего я никогда не признаю, так это того, что я слабее Горрота. Реальность этому противоречит, рискну предположить…

— Чего вы хотите? — без малейшего удивления спросил посол.

— Хороший вопрос, — сказал Сварог. — Резонный, деловой… Ничего невыполнимого я от вас не потребую. Мои условия состоят всего-навсего из двух пунктов. Первое. В последнее время произошли весьма загадочные и крайне неприятные… необъяснимые явления. Мой замок в Клойне был уничтожен обрушившейся с неба водой. На мою армию рушились неведомо как обретшие способность летать и падать каменные глыбы…

— Я слышал об этих загадочных природных феноменах, — сказал посол с абсолютно бесстрастным лицом. — Но не понимаю, какое мы можем иметь к этому отношение. Или вы располагаете…

— Не располагаю, — сказал Сварог.

— При чем же здесь тогда?..

— Я вас ни в чем не обвиняю, — сказал Сварог. — Я просто хотел бы, чтобы в будущем подобных… феноменов не происходило. Никогда и никаких. Я не к вам обращаюсь, я просто высказываю вслух свои желания… Второе. Ваши войска должны уйти из крепости Батшева.

— Вот на это мой повелитель вряд ли пойдет, — едва дождавшись паузы, сказал посол. — Ваш второй пункт, думается мне, бесполезно и рассматривать. Могу сказать это со всей уверенностью даже без консультаций с моим королем. Мы ведь даже не воевали против вас. Мы просто-напросто заняли пустующее укрепление, где не осталось никого живого. Почему так случилось, нам и самим решительно непонятно. Однако эта ситуация не нарушает никаких законов, ни земных, ни имперских, и не может быть поставлена нам в вину. В конце концов, вы вправе отвоевать крепость назад… разумеется, традиционными, законными способами…

— И вы нисколечко не опасаетесь, что там, — Сварог небрежно показал пальцем на потолок, — будет проведено расследование?

— Со мной департамент Канцелярии земных дел уже проводил расследование загадочного феномена, в результате коего погиб весь гарнизон крепости, — сказал посол. — Мне доподлинно известно, что нас никто не обвиняет в причастности к этой таинственной трагедии. Загадка, конечно… но мы здесь ни при чем. К нам нет ни малейших претензий со стороны каких бы то ни было имперских инстанций.

— Это вы так полагаете, — с благожелательной улыбкой сообщил Сварог. — Должен вас огорчить — все обстоит совершенно иначе.

— Вот как? Не соизволите ли пояснить?

— Охотно, — сказал Сварог, испытывая нешуточное злорадство.

Он имел дело с опытным игроком — но ни один игрок не в состоянии выиграть, если у противника обнаружилась пригоршня лишних козырей, которые можно выбросить на стол совершенно законно.

Он держал паузу. Посол напряженно ждал, несомненно, чутьем угадывая наличие в рукаве у противника каких-то козырей.

— В силу вашего положения вы, несомненно, регулярно читаете из Кабинетов императрицы и канцлера некоторые официальные бюллетени… (посол настороженно кивнул). Прекрасно. Тогда вы, быть может, обратили внимание, что некий граф Гэйр недавно назначен начальником девятого стола Кабинета императрицы?

— Мне доводилось это читать…

— А известно ли вам, какие функции выполняет означенное учреждение?

— Нет, — сознался посол. — В бюллетенях об этом ни словечка.

— Ох уж эта секретность… — вздохнул Сварог. — Ничего, вы человек высокопоставленный, ответственный и лояльный, вас можно ознакомить с некоторыми подробностями… Прошу.

Он выдвинул ящик стола и положил перед послом два листочка гербовой бумаги с печатным текстом. Отставив их на вытянутой руке (как свойственно страдающим дальнозоркостью) посол, судя по движению его глаз, сначала бегло пробежал текст, потом прочитал медленно, вдумчиво, не упуская ни единой строчки.

— Надеюсь, никаких неясностей? — вежливейшим тоном, любезно улыбаясь, поинтересовался Сварог.

Лицо посла неуловимым образом изменилось. Сохранило прежнюю индейскую бесстрастность — но в глазах все же явственно полыхнула нешуточная тревога. Сварог продолжал столь же дружелюбно:

— Вы, любезный посол, не можете не знать, что Кабинет императрицы — и, соответственно, все его столы — безусловно, стоят выше на иерархической лестнице, нежели Канцелярия земных дел со всеми своими департаментами…

— Мне это известно, — сухо сказал посол.

— Прекрасно, — сказал Сварог. — В таком случае ситуация не содержит для вас каких-либо загадок или неясностей. Никто не вправе вам запретить подавать в Канцелярию земных дел любые жалобы… И никто не вправе мне запретить начать собственное расследование разнообразных… природных феноменов и прочих загадочных событий. Более того. Я не исключал бы, что следствие по поводу случившихся в Горроте загадочных взрывов будет передано не восьмому департаменту, а подчиненному мне столу. Разумеется, это вовсе не означает, что я непременно начну расследование… Быть может, мы все-таки вернемся к тем двум пунктам, на которых я настаиваю? Я готов заключить соглашение, но непременно при соблюдении вами обоих пунктов. Итак?

— Я… Мне нужно изложить все королю.

— Ну разумеется, — сказал Сварог без всякого недовольства. — Именно так вам и надлежит поступить. Я готов подождать… но не особенно долго.

…Горротцы стали покидать Батшеву уже через три дня. Пилот посланного на разведку истребителя (по которому на сей раз не сделали ни единого выстрела, хотя он под конец долго кружил на бреющем полете, едва ли не касаясь колесами верхушек мачт), доложил, что солдатня грузится на корабли в страшной спешке, подгоняемая суетящимися офицерами, а горротский флаг уже спущен с флагштока на вершине самой высокой крепостной башни.

К вечеру из разведки вернулся второй самолет. Пилот доложил, что горротская эскадра уходит на всех парусах, а в крепости, насколько он рассмотрел, не осталось ни единой живой души. Можно было посылать в Батшеву корабли адмирала Амонда с новым гарнизоном.

В ответ на восхищенно-изумленный крик Амонда: «Как вам это удалось, ваше величество?!» Сварог скромно ответил:

— Всего-навсего не особенно и хитрый дипломатический маневр, дорогой адмирал, только и всего. Великая все же вещь — дипломатия. Отличных результатов можно добиться добрым словом…

И постарался не думать, насколько теперь возросла к нему ненависть горротцев.