13

Корабль тихо приземлился на краю вырубки, в сотне ярдов от деревни.

Он появился совершенно внезапно, но без лишней шумихи. Интеллигентно. Только что стоял пригожий осенний денек: листья едва-едва начинали краснеть и желтеть, река вновь поднялась после выпавших в северных горах дождей, птички-пикка оделись в пышные перья – дело к зиме. Со дня на день Абсолютно Нормальные Звери начнут откочевывать к равнинам. Старик Трашбарг начал шастать по деревне, что-то бормоча себе под нос – значит, репетирует про себя те истории, которые будет рассказывать о прошедшем лете зимними вечерами у огня, когда вся деревня будет собираться послушать его, пошипеть, поворчать, что не так все было, совсем не так… Короче, денек был вроде пригожий, и вдруг на краю вырубки, блестя на теплом осеннем солнце металлическими боками, опустился космический корабль.

В его брюхе что-то пожужжало – и стихло.

Корабль был невелик. Если бы жители деревни разбирались в звездолетах, они бы сразу распознали, что это совсем маленький, но изящный хрюндийский четырехдюзовый прогулочный катер, оснащенный всеми возможными за дополнительную плату прибамбасами. Ну разве что супервекторного стабилизатора не хватало – но всем известно, что этой штуковиной пользуются исключительно самые отъявленные пижоны. Разве заложишь хороший вираж вокруг оси времени, когда у тебя супервекторный стабилизатор включен? Верно, с ним безопаснее, но истым звездолетчикам такая расслабуха даром не нужна.

Впрочем, ничего этого жители деревни, конечно, не знали. Большинство из них вообще отродясь не видали на своей глухой планетке Лемюэлле космических кораблей (в смысле – целых, а не потерпевших аварию), так что остывающий на солнце хрюндийский катер стал для них самым замечательным событием с тех пор, как Кирп поймал в реке рыбу с головой вместо хвоста.

Все стихло.

Два-три десятка деревенских жителей, гулявших, болтавших, коловших дрова, носивших воду, дразнивших птичек-пикка или тихо-мирно пытавшихся не попадаться на глаза Старику Трашбаргу, изумленно воззрились на странный объект, остывающий на краю вырубки.

Воззрились на него все, кроме птичек-пикка, которых волновали совсем другие вещи. Самый обыкновенный листок, упавший вдруг на камень, мог повергнуть их в полнейшее смятение и заставить вспорхнуть к облакам, каждый новый рассвет заставал их врасплох, однако посадка чужого корабля оставила их безучастными. Они продолжали кричать друг другу то «карр!», то «ритт!», а иногда и «тукк!», ковыряясь в земле в поисках червяков и зерен. Да и река продолжала журчать как ни в чем не бывало.

Не прекращалось и громкое, немелодичное пение, доносившееся из хижины на левом краю деревни.

Вдруг послышалось жужжание, щелчок, и люк корабля откинулся наружу. Секунду-другую не происходило больше ничего, если не считать пения в дальней хижине. Корабль не шевелился.

Некоторые жители деревни, в особенности мальчишки, начали собираться толпой. Старик Трашбарг попытался их отогнать. Прилет корабля был как раз тем событием, которого Старик Трашбарг боялся больше всего на свете. Событием, которого он не предсказывал. Даже намеками. Даже если в будущем ему удастся вставить эту историю в свои рассказы, земляки прежде душу у него вынут.

Растолкав мальчишек, он шагнул вперед и воздел горе две своих руки и старинный посох. Теплые лучи вечернего солнца освещали его жутко эффектным образом. Он приготовился встречать прилетевших богов – кто бы они ни были

– так, словно ждал их уже давно.

Однако ничего не происходило.

Постепенно стало ясно, что внутри корабля кто-то с кем-то спорит. Минута шла за минутой, и воздетые горе руки Старика Трашбарга начали потихоньку клониться к земле от усталости.

Неожиданно трап втянулся обратно, и люк захлопнулся.

Трашбарг обрадовался: это обстоятельство значительно облегчало его положение. В корабле сидели злые демоны, и он их отогнал. Причем отогнал молча, не тыча всем в нос своим героизмом и не поясняя, что кого-то там отгоняет.

Не успел Старик Трашбарг додумать эту мысль, как с противоположной от него стороны корабля распахнулся другой люк, и в нем показались две фигуры. Они бурно спорили, не обращая внимания ни на кого из присутствующих, даже на Трашбарга. Впрочем, с места, где они стояли, его и вовсе не было видно.

Старик Трашбарг в досаде закусил свою седую бороду.

Что теперь делать? Так и стоять как дурак, с поднятыми руками? Рухнуть на колени, низко склонив голову и нацелив на них свой посох? Пасть навзничь, словно его одолела неведомая сила? А может, уйти в леса, поселиться на дереве и год ни с кем не разговаривать?

Поразмыслив, он вальяжно уронил руки, словно так и надо. Показал закрытому люку тайный, изобретенный им самим знак и отступил на три с половиной шага назад, чтобы лучше видеть вышедших из корабля, а там уж решить, как поступать дальше.

Один из пришельцев, тот, что повыше, оказался очень красивой женщиной в мягких переливающихся одеждах. Конечно, Старик Трашбарг не мог знать этого, но одежды были пошиты из римплона – новой синтетической ткани, специально предназначенной для космических путешествий, ибо чем больше она мялась, пачкалась и пропитывалась потом, тем изысканнее смотрелась.

Второй оказался… – вторая оказалась совсем девочкой, некрасивой и угрюмой. Ее одежда вовсе не выигрывала от того, что была измята, испачкана и пропотела. Что хуже, девочка отлично это сознавала.

На пришельцев не отрываясь смотрели все, за исключением птичек-пикка, у которых были совершенно другие заботы.

Женщина стояла и озиралась, словно искала кого-то, но не знала, где он и кто. Она переводила взгляд с одного лица на другое, но, видимо, среди сбежавшихся к звездолету жителей деревни того, кого она искала, не было.

Трашбарг, вконец растерявшись, на всякий случай решил запеть заклинания. Откинув голову, он разразился негромким подвыванием, но немедленно был заглушен оглушительными руладами из хижины Мастера Сандвичей, что находилась на дальней левой окраине деревни. Женщина резко обернулась, и лицо ее осветилось улыбкой. Так и не удостоив Старика Трашбарга взглядом, она зашагала к хижине.

Подлинное искусство изготовления сандвичей дается лишь тому, кто, в свою очередь, готов самоотверженно ему отдаться, познать его в глубину и высоту. Экая нехитрая штука, казалось бы, но сколько простора для творческой мысли! Взять хотя бы выбор подходящего хлеба. Мастер Сандвичей провел не один месяц в ежедневных спорах и экспериментах с Грапом-Пекарем, прежде чем они совместными усилиями добились такого качества батона, которое позволяло нарезать его на почти невесомые, аккуратные ломтики, не раскрошив мякиша и сохранив воздушность и тот ореховый аромат, что так замечательно сочетается с ароматом мяса Абсолютно Нормального Зверя.

Не последнюю роль играет и геометрия отрезанного ломтя хлеба: необходимо выдержать гармоничное соотношение его высоты, ширины и толщины, придающее окончательную форму готовому сандвичу; здесь тоже ценилась легкость – но не в ущерб твердости ломтя, а самым важным был тот неописуемо аппетитный вид, по каковому и распознаются произведения рук настоящего мастера изготовления сандвичей.

Помимо всего прочего, залогом успеха является и качество орудий труда. Бог весть сколько дней Мастер Сандвичей, прервав на время общение с Пекарем, уединялся со Стриндером-Кузнецом, взвешивая на руке и пробуя ножи. Длина лезвия, угол заточки, балансировка – все это рождалось в оживленных спорах; одна за другой выдвигались, апробировались и оттачивались теории, и вечер за вечером жители деревни могли наблюдать силуэты Мастера Сандвичей и Кузнеца на фоне заходящего солнца. Молот Кузнеца совершал плавные движения в воздухе, выковывая нож за ножом, сравнивая вес одного с балансировкой другого, толщину лезвия третьего с изгибом рукояти четвертого.

Для грамотного изготовления сандвичей требовалось три ножа. Первый – нож для нарезки хлеба: жесткое, властное лезвие, безоглядно навязывающее батону свою стальную волю. Затем шел нож для намазки масла: округлый, но также не без твердости в лезвии. Ранние варианты отличались чуть избыточной округлостью, но постепенно, опытным путем, родились новые, абсолютно идеально сочетающие гибкость с твердостью и сообщающие слою масла необходимые гладкость и изящество.

Но королем всех ножей оставался, вне всякого сомнения, нож для мяса. Он не просто диктовал разрезаемому материалу свою волю, как делал нож для хлеба, – нет, его траектория определялась структурой мясного пласта, в результате чего достигалась поразительная гармоничность ломтиков, изящными пластинами соскальзывающих с окорока. Каждый новый ломтик мяса отлаженным движением руки Мастера Сандвичей направлялся на тщательно спропорционированный нижний кусок хлеба и подправлялся на нем четырьмя короткими движениями ножа. А затем наступало то истинное волшебство, поглазеть на которое каждый раз собиралась ребятня со всей деревни: еще четыре точных удара лезвием – и начинка сандвича становилась чудесной мозаикой из кусочков мяса и масла. Размер и форма мозаики менялись в зависимости от формы всего сандвича, но всякий раз Мастеру Сандвичей удавалось достичь гармонии, отличающей произведение настоящего мастера. Второй слой мяса, повторная обработка – и основной акт творения можно было считать завершенным.

Мастер Сандвичей передавал то, что сотворил, своему подмастерью, который в свою очередь добавлял несколько пластинок огурца и редиски, пару капель плюженичного соуса, накрывал все это вторым куском хлеба, а затем нарезал сандвичи четвертым, прямым, ножом. Не подумайте, что эти завершающие операции не требовали искусства – но все же то были второстепенные процедуры, входящие в обязанность верного подмастерья; наступит день, когда Мастер Сандвичей передаст юноше свои инструменты и сделается его законным преемником. Это была заветная должность, и подмастерью по имени Дримпл завидовали все его друзья. В принципе, таскать воду или колоть дрова – тоже неплохо, но должность Мастера Сандвичей обещала куда больше почета.

И не случайно, что Мастер Сандвичей сопровождал свою работу пением.

В данный момент он расходовал последние запасы оставшейся от прошлой охоты солонины. Она чуть перележала, и все же такой вкусной Абсолютно-Нормально-Зверятины Мастер Сандвичей на своем веку еще не встречал. Не пройдет и недели, как Абсолютно Нормальные Звери начнут свое ежегодное кочевье на юг, и тогда вся деревня займется своим самым любимым делом: охотой на зверя. Они добудут шесть – повезет, так семь – десятков из тех тысяч, что сплошным потоком потекут мимо деревни. Убитых зверей спешно освежуют и разделают, большую часть мяса засолят, чтобы продержаться всю зиму, до тех пор пока Абсолютно Нормальные Звери не двинутся по весне в обратный путь, пополняя тем самым их запасы.

Однако лучшее мясо изжарят тотчас же в ознаменование Праздника Осеннего Хода Зверей. Торжества продлятся три дня. Три дня ликования, танцев и рассказов Старика Трашбарга о том, как проходила охота в этом году, – рассказов, которые он старательно выдумывал, сидя у себя в хижине, пока вся остальная деревня занималась собственно охотой.

И вот тогда самое-самое лучшее мясо не пустят на пиршество, а отнесут холодным к Мастеру Сандвичей. И Мастер Сандвичей с мастерством, которое он принес к людям Лемюэллы от богов, изготовит особые сандвичи – Сандвичи Осеннего Урожая, и каждый житель с благоговением съест один или даже два, готовя себя к тяготам надвигающейся зимы.

Сегодня он изготовлял обычные сандвичи, если только сооруженные с такой любовью произведения искусства можно назвать обычными. Сегодня его подмастерье отпросился по делам, так что Мастеру приходилось самому завершать каждый сандвич. Он делал это с огромным удовольствием. Собственно говоря, он был доволен практически всем на свете.

Он резал, он пел. Укладывал ломоть мяса на кусок хлеба, подрезал, крошил мозаику… Чуть-чуть салата, чуть-чуть соуса, еще кусок хлеба, еще один сандвич, еще одна строфа из «Йеллоу Сабмарин»…

– Привет, Артур!

Мастер Сандвичей чуть не отхватил себе палец.

Оцепеневшие жители деревни смотрели, как женщина решительным шагом направляется в сторону хижины Мастера Сандвичей. Мастер Сандвичей был ниспослан деревне Всевышним Бобом прямиком с небес, на огненной колеснице. Так по крайней мере говорил Старик Трашбарг, а уж Трашбарг в таких делах собаку съел. Так по крайней мере говорил сам Старик Трашбарг – я, дескать, в таких делах собаку съел, а потому не спорьте, – и оставалось лишь безоговорочно ему верить, потому что кто-кто, а Трашбарг в таких делах собаку… и т.д. и т.п. И вслух усомниться в этом – лишь зря сыр-бор разводить.

Кое-кто из деревенских удивлялся, зачем это Всевышний Боб послал свой бесценный дар – Мастера Сандвичей – в огненной колеснице, а не просто спустил его тихо-мирно, не поджигая леса и не изранив самого Мастера Сандвичей чуть ли не до смерти. Старик Трашбарг заявил на это, что такова неисповедимая воля Всевышнего Боба, а когда его спросили, что такое «неисповедимая», он велел посмотреть в словаре.

Тут, ясное дело, вышла загвоздка: единственный на всю деревню словарь находился во владении у Старика Трашбарга, и тот никому его не давал. Его спросили, с какой это стати, и он ответил, что нечего им знать, какова воля Всевышнего Боба, а когда его спросили, почему так, он ответил, что потому, что кончается на «у». В итоге кто-то залез в хижину к Старику Трашбаргу, пока тот купался, и посмотрел в словаре слово «неисповедимый». Оказалось, оно значило «тайный», «непостижимый», «то, чего нельзя понять или объяснить», а также «то, в чем невозможно признаться на исповеди». Так что хоть одна тайна прояснилась.

И главное, что теперь у них были сандвичи.

Как-то Старик Трашбарг заявил, что Всевышний Боб возгласил, чтобы он, Трашбарг, получал сандвичи без очереди. Деревенские спросили его, когда это Всевышний Боб возгласил такой приказ, а Трашбарг ответил, что вчера, пока те спали и не слышали.

– Уверуйте, – возгласил Старик Трашбарг, – не то сгинете в геенне огненной.

И ему разрешили получать сандвичи без очереди: с Трашбаргом связываться

– себе дороже.

И тут вдруг эта женщина сваливается с неба – и прямиком к хижине Мастера Сандвичей. Должно быть, слава о нем разнеслась далеко, хотя не совсем понятно, куда далеко, ибо, если верить Старику Трашбаргу, за тем лесом, что немного дальше вон того леса, мир просто-напросто кончается. И все же, откуда она там ни взялась, из какой неисповедимой деревни, теперь она здесь и уже вошла в хижину Мастера Сандвичей. Кто она? И кто эта странная девчонка, которая осталась мрачно бродить вокруг хижины, пиная ногами камни и всеми прочими способами выказывая свое нежелание заходить внутрь? Странно ведь: прилететь неисповедимо откуда на колеснице, явно представляющей собой улучшенное подобие той колесницы, которая привезла Мастера Сандвичей, и делать вид, будто хочешь поскорее отсюда сбежать?

Вся деревня обернулась к Трашбаргу, но тот стоял на коленях, запрокинув лицо к небу. Он не хотел ни с кем встречаться взглядом, пока что-нибудь не придумает.

– Триллиан! – вскричал Мастер Сандвичей, засунув в рот порезанный палец. – Что?.. Кто?.. Где?.. Когда?..

– Именно эти вопросы я собиралась задать тебе, – сказала Триллиан, разглядывая интерьер хижины.

Почти вся хижина была загромождена кухонной утварью. Мебель сводилась к нескольким примитивным шкафам и полкам, а также примитивной кровати в углу. В глубине комнаты виднелась еще дверь, но куда она вела, Триллиан не знала, поскольку дверь была закрыта.

– Довольно мило тут у тебя, – протянула она, безуспешно силясь сообразить, на каких правах здесь живет Артур и с кем.

– Очень мило, – согласился Артур. – Замечательно мило. Я не помню, чтобы мне когда-нибудь было так хорошо. Здесь я счастлив. Меня все любят, я делаю для них сандвичи и… ну да, так оно и есть: они меня любят, а я делаю для них сандвичи.

– Послушать тебя…

– Идиллия, – решительно заявил Артур. – Нет, правда. Наверно, тебе здесь вряд ли понравилось бы, но вот мне хорошо, просто замечательно. Слушай, присядь, будь как дома. Хочешь чего-нибудь, ну, сандвич, например?

Триллиан взяла сандвич и не без подозрения оглядела его. Потом осторожно понюхала.

– Попробуй, – сказал Артур. – Он вкусный.

Триллиан, чуть поколебавшись, откусила кусок и задумчиво пожевала.

– Дело моей жизни, – заявил Артур, надеясь, что это прозвучит гордо и он не покажется Триллиан законченным идиотом. Он уже привык ко всеобщему уважению, а теперь вынужден был перестраиваться.

– Что это за мясо? – поинтересовалась Триллиан.

– Ах да, это… гм… это Абсолютно-Нормально-Зверятина.

– Что?

– Мясо Абсолютно Нормального Зверя. Это что-то вроде коровы, точнее, быка. В общем, типа… ну, как бизон. Крупное, мясистое животное.

– И что в нем особенного?

– Ничего. Оно абсолютно нормальное.

– Ясно.

– Странно только, откуда они приходят.

Триллиан нахмурилась, перестала жевать.

– Откуда они приходят? – переспросила она с набитым ртом. Действительно, не глотать же ей невесть откуда приходящую тварь.

– Ну, это в общем-то не так уж и важно. Как, впрочем, и то, куда они уходят. Главное, они хороши на вкус. Я их съел, наверное, тонны. Это – класс. Ну очень вкусное мясо. Очень нежное. Чуть сладковатый привкус и пряный поствкус…

Триллиан все еще не решалась проглотить свой кусок.

– Нет, ты объясни, – настаивала она. – Откуда они приходят и куда уходят?

– Приходят они из точки чуть восточное гор Хондо. Ну, это те, высокие, за нами; ты должна была увидеть их, когда ко мне шла. Так вот, потом они многотысячными стадами пересекают степи Анхондо и гм… да, именно так. Вот откуда они приходят. Вот куда они уходят.

Триллиан нахмурилась. Чего-то она здесь не понимала.

– Может, я плохо объяснил, – смутился Артур. – Когда я сказал, что они приходят из той точки, я имел в виду, что они в ней внезапно появляются. А потом они уходят в степи Анхондо и там, ну, в общем, исчезают. У нас в распоряжении пять-шесть дней, чтобы добывать их на мясо. А весной они, понимаешь ли, двинутся в обратную сторону.

Триллиан, поколебавшись еще немного, все же проглотила свой кусок. С одной стороны, у нее и выбора-то особого не было: проглотить или выплюнуть. С другой стороны, сандвич был все-таки вкусный.

– Ясно, – промямлила она, удостоверившись, что проглоченный сандвич не повлек за собой побочных эффектов. – Кстати, почему их называют Абсолютно Нормальными Зверями?

– Ну, я полагаю, если б они звались любым другим именем, люди подумали бы, что оно странное. Наверное, их так назвал Старик Трашбарг. Он говорит, что они приходят, откуда приходят, и уходят, куда уходят, и что такова воля Всевышнего Боба, и против нее не попрешь.

– Кто…

– И не спрашивай.

– Ну что ж, тебе, похоже, здесь хорошо.

– Да.

– Хорошо.

– Хорошо.

– Очень мило с твоей стороны, что заглянула.

– Спасибо.

– Ну… – неопределенно сказал Артур, бесцельно оглядываясь по сторонам. Интересно, как трудно оказалось найти тему для разговора после всего, что произошло.

– Я думаю, тебе интересно, как я тебя нашла, – сказала Триллиан.

– Да! – ухватился за эту мысль Артур. – Именно об этом я и думал. Как ты меня нашла?

– Ну, ты, возможно, и не знаешь, но я теперь работаю на одну из компаний субэфирного вещания, которая…

– Я знаю, – неожиданно вспомнил Артур. – Да, тебя можно поздравить. Замечательная карьера. Здорово. Работа, наверно, очень интересная.

– Выматывает очень.

– Все эти перелеты туда-сюда? Да, наверное.

– У нас есть доступ к любой мыслимой информации. Я нашла тебя в списке пассажиров погибшего корабля.

Артур остолбенел.

– Ты хочешь сказать, они знали о катастрофе?

– Ну разумеется, знали. Не может же целый космический лайнер исчезнуть так, чтобы никто и ничего не узнал.

– Ты что, хочешь сказать, они знали, где это случилось? Знали, что я спасся?

– Да.

– Но ведь нас никто не пытался искать! Вообще ничего не было!

– А с чего им искать? Им бы пришлось влезать в запутанный судебный процесс из-за страховки. Они просто прикрыли это дело. Сделали вид, что ничего не было – ни катастрофы, ни корабля. Страховой бизнес продажен насквозь. Слышал ли ты, что для директоров страховых компаний снова ввели смертную казнь?

– Правда? – удивился Артур. – Нет, не слыхал. За какие такие провинности?

Триллиан нахмурилась:

– При чем здесь провинности?

– А… ясно.

Триллиан долго смотрела на Артура и вдруг произнесла совершенно иным тоном:

– Артур, тебе пора взять на себя свою долю ответственности.

Артур сделал слабую попытку понять, что она имеет в виду. Ему и раньше приходилось замечать, что вещи, которые другие схватывают на лету, до него доходят этак минуты через две. Поэтому он позволил себе помолчать эти две минутки. Последнее время жизнь баловала его, шла ровно и мирно… можно позволить себе немножко помедлить.

Поразмыслив, он так и не понял, что имеет в виду Триллиан, и в конце концов признался в этом.

Триллиан одарила его холодной улыбкой и обернулась к двери, ведущей на улицу.

– Рэндом? – окликнула она. – Заходи-ка, познакомься со своим отцом.