За рубеж с кольцом во рту

Согласно версии, которую в предисловии к мемуарам Ольги Чеховой излагает Виталий Вульф, она решилась переменить свою жизнь именно под влиянием Фридриха Яроша — в январе 1921 года актриса уехала с ним в Германию.

Сама же Чехова в воспоминаниях пишет, что получила в то время разрешение на полуторамесячную поездку в Германию от Луначарского, благодаря связям Ольги Леонардовны. Причем это было сложное и опасное путешествие регулярного железнодорожного сообщения все еще не было. Единственный шанс уехать, по словам Чеховой, заключался в том, чтобы пристроиться в эшелон с освобожденными пленными: "Один-два раза в неделю идут составы с военнопленными — немцами, австрийцами, венграми и другими — на Запад; от случая к случаю они берут с собой гражданских. Муж одной из моих школьных подруг — начальник такого немецко-австрийского состава с военнопленными. Я отдаюсь под его покровительство…"

Актриса потом вспоминала, что чувствовала себя готовой к сложному пути по опасной земле (в России еще не закончилась в полной мере Гражданская война) — ей шел двадцать четвертый год, юность она считала уже прошедшей, но все же энергии и легкости было пока предостаточно. Пережитое — неудачный брак, война, революция, голод — научили ее в любой ситуации определять и выделять то немногое, что было действительно важным.

Имущества в дороге у нее был самый минимум: "То, что я взяла с собой в поездку из носильных вещей, можно перечислить в одном предложении: старое перелицованное пальто мамы, тонкий платок, пара сапог на картонной подошве из коврового материала и кольцо. Кольцо не просто украшение — оно должно дать мне средства для моего пребывания в Германии, но это и опасно: украшение, как объект мены-продажи, представляет интерес повсюду. Поэтому во время поездки патрули Красной армии постоянно выискивают драгоценности. Кто будет схвачен с кольцом или колье, завершает свое путешествие на ближайшей станции. Я везу свое кольцо под языком и говорю при этом тихо, но без особого труда — благодаря занятиям сценической речью в школе-студии…"

Драгоценный перстень и его ловкая обаятельная хозяйка благополучно пересекли все границы и добрались до Берлина. Подруга Чеховой, встречавшая ее на вокзале, была, по словам артистки, потрясена тем, как та истощена и измучена. Первым делом дамы отправились в ближайшее приличное кафе, где подруга принялась угощать Ольгу пирожными со взбитыми сливками. "Я в Германии, — думала тем временем Чехова, — в бедной, разрушенной войной и инфляцией и тем не менее богатой стране, если помнить о нищете в России".

Ее измученный организм не выдержал внезапных лакомств и следующие несколько дней актриса вынуждена отлеживаться в комнатке пансиона на Гроссбееренштрассе: "Как и большинство владелиц маленьких пансионов в так называемых приличных жилых кварталах, моя хозяйка потеряла своего мужа-офицера на войне. Она знавала лучшие дни и соответствующим образом держит себя. Хозяйка ведет себя несколько сухо, но в то же время старается привести мой желудок в порядок и отдает горничной точные распоряжения, полагая, что в этих случаях нужно пить много отвара ромашки".

Слегка придя в себя, Ольга вынуждена наконец-то искать способ реализовать привезенное с такими ухищрениями кольцо. Вместе с подругой, исполняющей обязанности переводчицы, она направилась к ювелиру. "Ювелир — маленькое, с блестящей лысиной проворное существо — прыгает вокруг, словно резиновый мячик, беспрестанно усаживает нас, извергает слова, как водопад, изучает кольцо. Нет, он священнодействует, исследует кольцо, как выжига, одобрительно поджимает губы и называет цену, от которой моя подруга бледнеет. Я вопросительно смотрю на нее. Цена намного ниже стоимости… Ювелир продолжает вертеться вокруг, беспрестанно треща, жалуется на ужасные времена, дико жестикулируя, твердит "жаль, жаль", готов накинуть еще сотню марок и причитает, будто дает такую цену себе в убыток".

Спектакль, разыгранный золотых дел мастером. Ольгу не обманул ни на секунду. Конечно, в ту эпоху инфляции золото и бриллианты еще оставались одним из немногих надежных вложений средств. "Но я не мшу ждать так долго. Мне необходимы деньги для повседневной жизни. Итак, я оплакиваю мое миленькое колечко невидимыми слезами и кладу его на столик ювелира. Потом иду с подругой покупать туфли, настоящие туфли. Я уже не снимаю их, а мои русские сапоги на картонной подошве прошу упаковать. Я выхожу из обувного магазина, словно княжна из бального зала…"

А.П. Попов в своей книге "Русский Берлин" подробно описывает, как в начале XX века в сей чудный германский город с разными целями устремились толпы (в смысле — много их было) отечественной интеллигенции и что "крупнейшим событием в театральной жизни предвоенного Берлина стали гастроли Московского Художественного театра (МХТ) в начале 1906 г.". Художественные выставки здесь устраивал Сергей Дягилев. Так на русском вернисаже в 1898 году были представлены работы Л. Бакста, И. Левитана, В. Серова, М. Врубеля. А за год до начала Первой мировой войны в берлинской галерее журнала "Штурм" был устроен Первый немецкий осенний салон, на котором были представлены 336 работ из 15 стран. Среди выставленных русских мастеров были: Давид и Владимир Бурлюки, Василий Кандинский, Марк Шагал и Михаил Ларионов…

Болгария, Франция, Македония, Египет и Латинская Америка — после поражения Белого движения сотни тысяч бывших подданных Российской империи, оказавшиеся без Родины, отправились на поиски новой… В двадцатые годы прошлого века в Берлине жило свыше 300 тысяч русских, эмигрировавших из СССР. Так возник "русский Берлин" — город в городе, кварталы, рестораны и магазины, газеты и театры. За этим городом с интересом наблюдал Илья Эренбург, не только много писавший для местных (но при этом — русских) газет и журналов, но и опубликовавший в Берлине несколько своих книг (на русском и немецком языке), в том числе и прославленные "Похождения Хулио Хуронито и его учеников" и даже два сборника стихотворений.

По инициативе Н. Бердяева и других русских при поддержке германского правительства и Лиги Наций в Берлине был открыт Русский научный институт с отделениями духовной культуры, права и экономики для русских студентов. С 1923 по 1925 год Горький выпускал в Берлине "аполитичный" журнал "Беседа", в котором публиковались авторы самой разной идеологической ориентации. В это же время здесь жил певец Александр Вертинский, не только выступавший для местного населения, но и открывший на улице Уландштрассе бар-ресторан "Черная роза" под девизом "Танцы — пение — настроение"…