В XIX веке дороги химии и алхимии расходятся, а в следующем, XX-м, алхимия опирается уже на новую дисциплину – физикохимию, которой фактически занимался Ньютон и о необходимости которой говорил еще М. В. Ломоносов. Физикохимия необходима алхимии потому, что последняя тоже всегда опирается на строгий эксперимент, точно так же, как благодаря работам Фрэнсиса Бэкона, Рене Декарта, Роберта Бойля и Исаака Ньютона опирается всякая другая истинная наука начиная с XVII века. И именно новая наука, физикохимия, продемонстрировала, что догадка Праута (1785–1850), о которой вскользь упоминает в конце своего очерка Канонников, далеко не лишена смысла. Действительно, после обнаружения того замечательного факта, что все атомные веса элементов кратны атомному весу атома водорода, почти сразу же принятого всеми химиками за единицу, логично было предположить, что все элементы состоят из большего или меньшего количества атомов водорода. Однако не удивительно и то, что эта гипотеза была в минувшее время легко раскритикована тем же Берцелиусом, ибо, согласно ей, практически невозможно было объяснить различие свойств. И только позднее, когда стало ясно, что сам по себе атом водорода не является неделимым, шаг за шагом удалось установить следующее: сначала выяснили, что он состоит из протона, нейтрона и электрона, а затем – что различные свойства веществ обеспечиваются различными комбинациями этих трех мельчайших частиц, являющихся в свою очередь не чем иным, как сгустками разнонаправленных энергий.

Чтобы облегчить понимание этого важнейшего современного открытия, предпримем небольшой экскурс в квантовую механику. Развивая теорию строения атома, Резерфорд путем многочисленных экспериментов пришел к выводу, что в центре атома имеется очень маленькое ядро, которое заряжено положительно. Как выяснилось позднее, оно содержит в себе протоны и нейтроны. Во внешних оболочках атома находятся отрицательно заряженные электроны. Окружающие ядро атома электроны в свою очередь подразделяются на определенные группы и образуют так называемые электронные оболочки. Ближайшая к ядру оболочка была названа К-оболочкой, последующие – L-, M-, N-оболочками и т. д. Согласно этой теории, на ближайшей к ядру оболочке могут располагаться только два электрона, на следующей (L-оболочке) – 8, на М – 18, на N – 32 и т. д. На последнем же слое – не более 8.

Итак, разные вещества имеют разное количество электронов вокруг ядра каждого атома и, естественно, разное количество электронных оболочек (энергетических уровней). А на каждом энергетическом уровне может быть строго ограниченное количество электронов. Целиком заполненный внешний слой есть только у инертных газов – потому они и называются инертными, что в результате «полной комплектности» практически не вступают в химические соединения ни с какими другими веществами; ведь во время химических реакций атомы всех элементов «обмениваются» друг с другом электронами, стремясь либо дополнить свой внешний слой, либо и вовсе «освободиться» от него. Например, у фтора на внешней оболочке имеется 7 электронов, поэтому фтор очень активен; он постоянно стремится отнять недостающий электрон у любого другого элемента.

Таким образом, когда два атома сталкиваются и вступают в реакцию, они или соединяются вместе, объединяя свои электроны, или же вновь расходятся после перераспределения электронов. Именно это объединение или перераспределение электронов и вызывает наблюдаемое изменение свойств веществ. Причем обычно все подобные химические изменения затрагивают только электроны – протоны центрального ядра во всех случаях, кроме одного, надежно защищены. Исключение же составляет как раз атом водорода, ядро которого состоит из одного протона. Если атом водорода потеряет единственный свой электрон (ионизируется), то его протон останется незащищенным. Все же остальные элементы, как правило, теряют атомы лишь с внешних оболочек. Что касается металлов, то они, как правило, имеют на внешней орбите сравнительно малое число электронов: 1, 2 или 3. Естественно, для них легче отдать электроны, чем и объясняется их хорошая электропроводность.

Получается следующая картина. Различное количество соединившихся вместе протонов, нейтронов и электронов образуют атомы различных элементов. Таких комбинаций может быть огромное количество. Более того, как всем нам известно, различные комбинации атомов образуют различные молекулы – каково многообразие мира! А ведь это касается только неорганической химии. В органической же, предполагающей комбинации из молекул, и в химии полимеров, представляющей собой сложнейшие нагромождения атомов в молекулах, – границы и вовсе необозримы. И такое богатство существует благодаря лишь трем мельчайшим сгусткам энергии, практически нематериальным частицам, образующим в единственном числе один атом водорода – спокойную, вполне уравновешенную структуру! Сегодня, в самом начале XXI века, все прекрасно знают, к каким гигантским разрушениям приводит нарушение столь «ничтожного» единства. Вот вам рождение из ничего во всех смыслах.

На основании всего вышеизложенного можно сделать следующий вывод: для того чтобы превратить, предположим, свинец в золото, необходимо изменить внутреннюю структуру атома свинца, заряд ядра которого, согласно Периодической системе элементов, составляет 82, во внутреннюю структуру атома золота, заряд которого равен, соответственно, 79. Если представить это в упрощенной схеме, то от каждого атома свинца нужно отнять всего лишь по 3 протона, нейтрона и электрона. А сегодня все знают, какие средства и сколько энергии затрачиваются на расщепление только одного атома водорода. Соответственно, трансмутация потребует таких колоссальных затрат, что получение золота не будет иметь никакого практического смысла. Химическим же путем, как известно на сегодняшний день, можно менять лишь внешний электронный слой, в результате которогополучаются изотопы исходного металла, а вовсе не другой металл. Это не представляет большой проблемы – но точно так же не представляет и большой ценности?

В результате получается, что адепты алхимии – если они действительно существовали – нашли некий третий, неизвестный сегодня науке путь трансформирования вещества. Но в таком случае вопрос остается открытым и по сей день, ибо незнание не является аргументом ни pro, ни contra – и вновь нужно обращаться к трактатам алхимиков, пытаясь понять, что именно упускает из виду во всех своих изысканиях современная наука. Следует обратить внимание и на то, что происходит в экспериментальной физикохимии сегодня.

За последние десятилетия многие физикохимики сталкивались с проблемами разнообразных аномалий, проявляющихся при изучении сверхмалых частиц. До сих пор дело всегда сводилось к поискам каких-то посторонних причин этих аномалий – и причины, естественно, находились: неувязки списывали на влияние окружения, недостаточную чистоту образцов или неправильную трактовку результатов измерений. Все-таки приходится признать, что каждая мелочь имеет значение. Но на самом деле собака была зарыта чуть глубже, а именно, в изменениях свойств самого вещества при очень малых объемах образцов.

На возможность этого указывал еще Дмитрий Иванович Менделеев. Его Периодическая таблица придала смысл понятию «химический элемент» и более ста лет остается путеводной звездой химиков. Однако… построение своей знаменитой схемы Менделеев начинает с жесткого утверждения: при уменьшении размеров исследуемых образцов невозможно адекватно описать их свойства, поскольку поведение частиц становится неоднозначным. Похоже, что сейчас пришло время создавать новую таблицу элементов, включающую более сложные и странные объекты, которые можно назвать суператомами. В последнее время исследователи обнаруживают всё больше и больше суператомов, которым дали название кластеров. Кластеры поражают следующим: будучи образованы атомами определенного элемента, они вдруг начинают проявлять свойства отдельных атомов совершенно других элементов. Более того, химическое поведение суператомов может неожиданно и весьма резко меняться даже при незначительных изменениях размеров (например, при добавлении одного-единственного атома того же элемента). С точки зрения современной физики наиболее важным представляется следующее обстоятельство. Суператомы каким-то чудесным, поистине алхимическим, способом переносят в микроскопический мир некие непонятные пока правила или возможности стабилизации квантовых объектов. В результате основным препятствием для развития новейших производственных процессов выступает сегодня «великий и ужасный» квантовый принцип неопределенности, из-за которого вновь созданные структуры всегда остаются хрупкими и недостаточно стабильными.

Как же, оставаясь в пределах строгой науки, призывающей опираться во всем на неколебимые законы природы, которые даже сам Бог изменить не властен, понять этот принцип неопределенности? И если здесь не в состоянии помочь умозрительная философия и научный эксперимент, то не настало ли время всерьез обратиться к третьей составляющей великой науки алхимии – к теологии? Вот что писал по этому поводу Юнг: «В религиозной сфере общеизвестно, что мы не можем понять какую-либо вещь до тех пор, пока не переживем ее внутри себя, потому что внутренний опыт устанавливает связь между псюхе и внешним… соответствующую отношениям между sponsus и sponsa» (§ 15); «Алхимия и астрология непрестанно занимались сохранением моста к природе, то есть к бессознательной душе. Астрология снова и снова возвращала сознание к познанию Heimarmene, то есть зависимости характера и судьбы от определенных моментов времени…» (§ 40).

В связи с этим любопытно обратиться и к книге известного современного исследователя алхимии Фулканелли. В книге «Тайны соборов» он пишет: «Возьмем простой пример: обычная вода обозначается в химии как H₂O. Что это значит? Это значит, что согласно структуре этой формулы мы можем взять два объема водорода, один объем кислорода, смешать их и… ничего не получить. Впрочем, мы можем очень легко получить взрыв. Для того же, чтобы из водорода и кислорода образовалась вода, необходим огонь. То есть через наш сосуд, в который мы собрали водород и кислород, нужно пропустить искру. Но что это будет за вода? Пить ее практически нельзя, потому что она будет совершенно безвкусной и… не блестит на солнце. Это совершенно удивительный факт, имеющий место при изготовлении природных веществ в искусственных условиях.

То же самое происходит с соляной кислотой, которая называется в химии HCl. То есть мы можем смешать необходимые объемы хлора и водорода, и у нас тоже ничего не получится. А если мы поставим сосуд с этой смесью на свет, произойдет взрыв. Значит, мы можем получить соляную кислоту только путем невероятно сложных манипуляций, в то время как в природе она существует сама собой. В связи с этим наводит на определенные размышления вопрос – почему химия никак не отражает того, что существует в природе? Например, если взять кусок сахара и расколоть его в темноте – мелькнет голубая искра. Как в молекуле сахара учтена эта голубая искра? Более того, тростниковый сахар дает голубую искру, а сахар свекловичный – желтую, почти золотую?..»

На основании столь простого рассуждения Фулканелли приводит нас к следующему выводу: нельзя изучать живую натуру вне ее жизни. А в качестве примера указывает на открытие феномена старения и усталости металла. Термин «старение» или «усталость» принято упоминать, лишь когда речь идет о каком-то живом объекте, тем не менее наука обратила внимание на то, что металлы и вообще ведут себя очень странно в самых разных условиях. Например, растягивая стальной брусок, никто и никогда не может предугадать, где именно и как он разломится. Заходит речь даже о том, что некоторые металлы испытывают своего рода страх. Более того, о состоянии страха можно говорить в связи с минералами и металлами точно так же, как и с растениями. Все они боятся какого-либо человека или какой-то нагрузки, в результате чего порой ведут себя весьма странно. И тогда Фулканелли делает следующий вполне естественный вывод: нет оснований считать камни и металлы мертвыми существами, надо признать их существами живыми. А если металл – существо живое, значит, можно говорить и о его жизни, размножении, старении и прочих процессах, свойственных органическому миру. Следовательно, у металлов есть мать и отец, а также существует первоматерия металла и существует так называемая металлическая сперма…

Но все это было известно алхимикам уже много веков назад; ведь очень многие алхимические трактаты начинаются именно такого рода вопросами. Получается, что душу живого металла можно почувствовать, только соответствующим образом проживая его состояния в своей собственной душе. И, превращая менее благородный металл своей души – свинец – в более благородный – золото, тем самым возвышать и настоящий свинец! Все вышесказанное имеет прямое отношение к той третьей составляющей алхимической науки, за которую она всегда и была гонима. Назвав отношение людей к окружающему миру как к живому существу мистицизмом, современные ученые свели алхимию к шарлатанству. Да, третья сторона одной медали вещь и на самом деле весьма проблематичная.