Книга: Эверест. Смертельное восхождение
Назад: Глава 1 Горное безумие
Дальше: Глава 3 Приготовления

Глава 2
Приглашение на Эверест

Хотя в «послужных списках» Фишера и Букреева можно было найти одни и те же вершины, встретиться на маршруте им не довелось. Друг о друге они узнали от своего общего знакомого – легендарного русского альпиниста Владимира Балыбердина. Анатолий Букреев был наслышан об общительном и дружелюбном американце, который в 1992 году участвовал в русско-американской экспедиции и покорил «безжалостную гору» К-2. Фишер – о странном русском, которого даже призыв на афганскую войну не смог оторвать от любимого дела – Анатолий и в армии продолжал заниматься альпинизмом. Рассказы о выносливости Букреева и его скоростных восхождениях поражали воображение.
В мае 1994-го Фишер и Букреев наконец встретились.

 

Мы впервые увиделись на банкете в Катманду – Роб Холл отмечал удачное восхождение своей экспедиции на Эверест. Там было человек шестьдесят – альпинисты, шерпы и просто друзья, которые собрались отпраздновать закрытие весеннего сезона в Непале. У высотников свой очень тесный мирок, где почти все друг с другом знакомы. Но с Холлом и Фишером мы тогда встретились в первый раз.
Я только что вернулся из коммерческой экспедиции на Макалу (8 463 м), которую вел мой друг Тop Кайзер из Колорадо. Результаты были так себе – только трое из нас, включая Нила Бейдлмана из Аспена (штат Колорадо) и меня, поднялись на вершину. Для Скотта же этот сезон был исключительно удачным. Наконец-то (с третьей попытки) ему удалось взойти на Эверест. Скотту было чем гордиться, особенно если учесть, что это было бескислородное восхождение.
Скотт выглядел как настоящий американец – у него была совершенно голливудская внешность. Высокий, красивый, с широкой улыбкой и открытым лицом, он притягивал к себе людей.
Полагаю, что у Скотта были большие возможности как у высотника. Мне посчастливилось совершать восхождения вместе со многими знаменитыми альпинистами, и Скотт был наравне с лучшими из них. Конечно, ему не хватало известности, но я очень уважал его – его и другого американца, Эда Вистурса. Эд, с которым мы познакомились в 1992-м году, покорил без кислорода девять из четырнадцати восьмитысячников. Я считал его лучшим американским высотником.
* * *
Второй раз судьба свела Букреева и Фишера в октябре 95-го, и опять в Катманду. Букреев тогда лихорадочно искал способ продолжать свою альпинистскую карьеру, а Фишер вел затянувшиеся переговоры с непальским министерством туризма. Ему необходимо было получить официальное разрешение взойти на Эверест.
Годом раньше казахстанская команда пригласила Анатолия в запланированную на осень 1995-го экспедицию на Манаслу (8162 м). Восхождение предполагалось посвятить памяти альпинистов из Казахстана, погибших при штурме этой вершины в 1990 году. Букреев, в замыслах которого было покорение всех восьмитысячников, никогда не был на Манаслу, и потому с радостью согласился. Он стал тренироваться, и тренировался просто фанатично.
Казахстан, как и другие республики бывшего СССР, переживал не лучшие времена, и деньги на альпинистские программы достать было очень сложно. Поэтому Букреев ничуть не удивился, когда Ерванд Ильинский, руководитель будущей экспедиции, сообщил, что нужных средств найти не удалось, и восхождение откладывается до весны 1996-го года.

 

О том, что экспедиция отменяется, я узнал перед самым отлетом в Непал. Что мне оставалось делать? Я высотник, и мое будущее было там, в Гималаях. Зачем мне сидеть в Алма-Ате? Если бы я остался в Казахстане, дожидаясь, когда повезет в следующий раз, то с альпинистской карьерой можно было бы распрощаться. Поэтому я все же полетел в Катманду, надеясь устроиться гидом или присоединиться к одной из экспедиций на восьмитысячник.
Когда я прибыл в Непал, вакансий на место гида не оказалось. К счастью, я встретился со своими грузинскими друзьями, с которыми раньше ходил на Памир и Тянь-Шань.

 

Грузинская команда, в отличие от казахской, проблем с деньгами не испытывала и запланировала восхождение на Дхаулагири (8 167 м). Соблазн заполучить в свою команду столь опытного и сильного участника был велик. Поэтому Анатолия пригласили участвовать в экспедиции, но за свой счет: он сам должен был оплатить все свои расходы и внести долю за официальное разрешение. С распадом Советского Союза времена «дружбы народов» и «братской взаимопомощи» закончились и уступили место холодным расчетам. Несмотря на крайнюю ограниченность в средствах, Букреев согласился.
Грузинская команда опасалась, что участие такого сильного альпиниста как Букреев может быть неправильно истолковано и занизит их собственные спортивные достижения. Было решено, что вместе они идут только до заключительного штурма, а дальше поднимаются независимо друг от друга. В случае успешного восхождения грузинам не хотелось быть обязанными русскому, да еще из Казахстана. Тут дело было даже не в соперничестве (бесспорно, распространенном явлении в высотном альпинизме), а в национальной политике новоиспеченных государств.
8 октября 1995 года Букреев в одиночку и без использования кислорода поднялся на вершину Дхаулагири. Сам того не желая, он установил мировой рекорд – восхождение заняло всего 17 часов 15 минут.
* * *
Вернувшись в Катманду 20 октября, Анатолий сразу занялся делами – ему предстояло продолжить переговоры с Генри Тоддом из «Гималайских гидов». Тодд предложил ему работу, и Букреев обдумывал свои условия. Он уже сотрудничал с Тоддом. Во время прошлогодней экспедиции «Гималайских гидов» на Эверест (по северному маршруту) Тодд повредил спину, и пока он лежал в базовом лагере, именно Букреев взял на себя руководство группой и повел ее к вершине. Успех, достигнутый тогда, подстегивал «Гималайских гидов» воспользоваться услугами Анатолия и в этот раз. В сезоне 1996-го года Тодд планировал экспедицию на Эверест уже с другой стороны, по юго-восточному ребру. Это был наиболее популярный путь к вершине.

 

Однажды утром я шел по району Тамел и случайно оказался на улице, до отказа запруженной застрявшим в пробке транспортом. Велорикши, носильщики, грузовики – все смешалось в этой жуткой неразберихе. И вдруг сквозь крики и пронзительный вой клаксонов я услышал свое имя. «Толя, Толя», – кричали мне из легковой машины и весело махали руками. Да это же алмаатинцы! Я поспешил к ним. Они только что прилетели в Катманду и были в отличном настроении. Каким-то чудом экспедиция на Манаслу все же состоялась – ребятам подбросили денег, и было решено пойти на вершину в декабре 95-го, а не весной 96-го. Для меня это было вдвойне радостно: во-первых, мы-таки идем в горы! Во-вторых, у меня освобождалась весна, и мне становилось проще строить планы на предстоящий сезон. И буквально через несколько дней я встретил Скотта.
Я шел к себе в гостиницу, когда в тесноте торговых рядов заметил его. Я не был уверен, что он меня помнит, но все же его окликнул. Он обернулся и тут же заулыбался, узнав меня. «Анатолий, привет! Как дела? Хочешь пива?» Мы зашли в ресторанчик рядом с непальским министерством туризма, где у Скотта была назначена встреча. Сидя за столиком, мы принялись вспоминать все, что случилось с нами с момента прошлой встречи. За это время Скотт провел успешную экспедицию на Броуд-пик (8 047 м) в Пакистане, а сейчас у него был самый разгар переговоров по поводу официального разрешения на экспедицию к Эвересту. «Цены просто немыслимые! – возмущался он. – По десять тысяч с каждого участника. Неслыханная наглость!» Скотт уже заключил контракты с несколькими клиентами, и оставалось только получить разрешение.

 

Организуя экспедицию на Эверест, Фишер отчасти блефовал. Он агитировал будущих клиентов, еще не имея разрешения на восхождение – практика, почти общепринятая в коммерческих экспедициях. «Да, нам приходилось рисковать, – рассказывает Карен Дикинсон. – Годом раньше мы собирались повести экспедицию на Эверест, но не сумели договориться с властями. Тогда мы от своих планов отказались, а потом, как часто бывает, разрешение нам все-таки дали. Был уже конец января, и заново начинать приготовления не имело смысла. Тем временем наши конкуренты, все без исключения лгавшие, что разрешение у них на руках, с успехом провели свои экспедиции. Поэтому в 96-м мы сказали: „Конечно, конечно, разрешение у нас уже есть, хотя получили его только в феврале“».

 

Скотт поинтересовался, что я делал в Катманду. Я рассказал, что совсем недавно во второй раз поднялся на Дхаулагири. «Работал гидом?» – спросил Скотт. «Да, нет, просто так. Из спортивного интереса, – ответил я. – Появилась возможность присоединиться к грузинской экспедиции и совершить скоростное восхождение. Вот я и пошел». Скотт даже не сразу понял. «Так ты что – не вел платных клиентов?» – спросил он, улыбаясь. Этот вопрос попал в точку: с деньгами у меня было плохо. В бывшем Советском Союзе с государственной поддержкой альпинизма было покончено. Скотт, как и я, знал о гибели нашего общего друга Владимира Балыбердина – чтобы заработать на жизнь, он стал заниматься частным извозом и погиб в автокатастрофе.
Мне не хотелось жаловаться на трудные времена, и я предпочел сменить тему. «Через месяц я собираюсь с казахстанской командой на Манаслу. Пойдешь с нами?» Скотт сначала замер, а потом, когда понял, что я совершенно серьезен, громко расхохотался. «Как я тебе завидую», – сказал он, имея в виду мои «некоммерческие» восхождения.
Скотту было отлично известно, что ни один американец еще не поднимался на Манаслу. «Ты стал бы первым», – уговаривал я его. Он внимательно взглянул на меня, в глазах его был интерес: «Толя, ты знаешь, я бы очень хотел, но я сейчас ужасно занят. К маю я должен закончить все приготовления к экспедиции на Эверест, у меня еще есть работа на Килиманджаро. Конечно, мне хотелось бы пойти с вами… Но я слишком занят».

 

В Сиэтле Фишера ждали любящая жена Дженни и двое детей, в гардеробе пылился его парадный костюм, а сам Скотт был на другом конце света. Работа в «Горном безумии» требовала постоянных разъездов, и он все реже бывал дома. Он едва успевал сменить пиджак на пуховку, измученный постоянными придирками пограничников и таможни. «Почти при каждом перелете его досматривали со всей тщательностью, – рассказывает Карен. – Его длинные волосы, серьга в ухе и невообразимый маршрут вызывали подозрения. Только представьте: Таиланд, Непал, а потом Африка. Пограничников можно было понять».

 

Я попытался вырвать его из этого бешеного ритма, уговаривал сходить на вершину просто для себя, для альпинизма. «Уверен, что у нас получится, – убеждал я Скотта. – Собралась сильная команда, а с тобой она будет еще сильнее. Пойдем с нами!» Я видел, что ему очень хотелось принять это предложение. Скотт разрывался между работой и любовью к горам. «Пойми, я же не сам по себе. У меня работа, у меня есть обязательства, семья..» – отвечал он. Эта ситуация была мне хорошо знакома. Крайне сложно продолжать свою альпинистскую карьеру, так или иначе не занимаясь бизнесом. Но все же… Все же я был разочарован, когда Скотт сказал «нет».

 

При разговоре Фишер часто поглядывал на часы. На назначенную в министерстве туризма встречу нельзя было опаздывать, это расценили бы как неуважение. Хорошие отношения с местными бюрократами были для альпинистов залогом успеха. Никто не мог подняться на гору без их разрешения.

 

Перед уходом Скотт предложил мне на следующий день позавтракать вместе в отеле «Манат», где он остановился. «Нам нужно кое-что обсудить», – сказал он.

 

Букреев и сам хотел еще раз повидаться с Фишером. Анатолий был в курсе того, что Скотт расширяет деятельность своей компании, ищет новые направления, и не хотел упускать свой шанс. Годы, прошедшие со времени развала Советского Союза, дались Букрееву тяжело. Советский альпинизм был фактически уничтожен. Альпинисты из поколения Букреева, часто лучшие в мире, стояли на грани нищеты. Амбиции были забыты, когда стало нечем кормить семью. Высотникам приходилось работать прислугой на высокогорных курортах, учить кататься на горных лыжах детей бандитов и коррумпированных чиновников – лишь бы заработать на кусок хлеба.
Когда закончилась государственная поддержка альпинизма, Букреев на своем опыте испытал, что такое отчаяние и унижение. В 1994-м году, после успешного восхождения на Макалу, Нил Бейдлман и остальные американские участники экспедиции уже летели домой, а тем временем Анатолий в самом дешевом отеле распродавал свое альпинистское снаряжение, чтобы набрать денег на билет до Алма-Аты. После экспедиции он заметил, что несмотря на все испытания, прибавил в весе. Американские участники похудели (некоторые на девять-десять килограммов), но только не Анатолий – настолько отличалась еда в экспедиции от того, чем ему приходилось довольствоваться дома. В те несчастливые дни ему казалось, что как альпинист он обречен. Да и сейчас дела шли не сильно лучше.

 

Мне хотелось рассказать Скотту, какие перспективы скрыты в казахских горах. Все доступно – приходи и бери. На этих горах выросло не одно поколение советских альпинистов; там было много интересных маршрутов. Да, c инфраструктурой дело обстояло неважно, гостиниц было мало, но в стране вновь стали появляться деньги. Я был уверен, что Скотт с его опытом и энергией мог многое изменить.

 

Полдень следующего дня застал Фишера и Букреева склонившимися над картой Казахстана. Рядом с недопитыми чашками кофе на столе лежали описания Тянь-Шаня и Памира, которые Букреев принес с собой. Фишер явно казался заинтересованным, задавал много уточняющих вопросов. Неожиданно Скотт резко сменил тему и заговорил об Эвересте. Он хотел, чтобы Анатолий поделился своим опытом. Высотники всегда в курсе происходящего на Гималаях, и Фишер, разумеется, знал об успехе прошлогодней экспедиции Генри Тодда, в которой в качестве гида участвовал и Букреев. В тот раз из семи восходителей, которых Букреев привел на Эверест, трое были первыми: первый датчанин, первый бразилец и первый уроженец Уэльса, покорившие высшую точку планеты.

 

Скотт много говорил об Эвересте; потом мы стали обсуждать специфику работы высотного гида. Фишера интересовал не только Эверест, в его планах было покорение всех восьмитысячников. Скотт серьезно задумывался о проведении коммерческой экспедиции на К-2. «Американцев эта вершина по-настоящему очень интересует, – сказал он. – Мне понадобятся хорошие гиды, человек шесть. Возможно, это будут русские, ведь работа опасная. Немногие американцы согласятся на такие условия».

 

Вершина К-2, хотя и «всего лишь» вторая по высоте, считается самой опасной из восьмитысячников. Она имеет форму пирамиды, и при восхождении требуется серьезное лазанье по ее граням, что крайне тяжело и рискованно на такой высоте. Маршруты на К-2 очень сложны, и попытки штурма часто заканчивались трагедией. Скотт знал об этом лучше других: он сам принимал участие в одном из самых драматических восхождений на К-2.
В августе 1992-го глубокой ночью Фишер спускался с вершины, пробиваясь сквозь бушующую метель. Истощенный, с поврежденным плечом, он с трудом тащил на себе уже неподвижного Гарри Болла. У этого новозеландского альпиниста (компаньона Роба Холла) случился отек легких, и самостоятельно передвигаться он не мог. Фишер тогда спас ему жизнь.

 

«Эверест не сильно отличается от К-2, – сказал я тогда Скотту. – Ты же сам знаешь: на такой высоте у тебя нет права на ошибку. Для восхождения нужны хорошая погода и большое везение. Тебе понадобятся высококвалифицированные гиды, профессиональные альпинисты, умеющие работать на высоте, знающие гору. Клиенты? Придется их как следует отбирать – они должны быть в состоянии отвечать за себя на такой высоте, выносить большие трудности. Это не Монблан, в котором нет и пяти тысяч. При покорении такой высоты действуют другие правила. Твоя задача – воспитать в людях способность к самоконтролю, ты не можешь все время держать их за руку. Опасно считать, что вести клиентов на Эверест и, к примеру, на Мак-Кинли  – вещи одного порядка». Скотт очень внимательно слушал, а потом поразил меня своим предложением: «Мне нужен лидер. Опытный, такой, как ты. Идем со мной на Эверест. А потом можно пойти с русской командой на К-2 и на Тянь-Шань. Что скажешь?»
«У нас есть такая пословица, – сказал я, – коней на переправе не меняют». Дело в том, что я получил предварительное приглашение от Генри Тодда из «Гималайских гидов», который тоже планировал (если наберет клиентов и получит разрешение) экспедицию на Эверест с непальской стороны. Скотт улыбнулся: «Сколько обещал тебе Тодд?» Я сказал. «Ты еще не связан никакими обязательствами», – сказал Скотт и назвал сумму, почти вдвое превышавшую ту, которую предлагал Тодд.

 

Для Букреева это было очень заманчивое предложение. Перед ним открывались большие перспективы. Анатолий знал наверняка, что Фишер сможет грамотно организовать экспедицию; еще больше он доверял ему как альпинисту. К тому же Нил Бейдлман, один из гидов Фишера, был другом Букреева. Анатолий помог ему в 1994-м году покорить первый его восьмитысячник (Макалу), он очень уважал Бейдлмана за решительность, которую тот проявил тогда. Нил был феноменально вынослив. Конечно, здесь сказывалось его спортивная подготовка – он был марафонцем, специалистом по сверхдлинным дистанциям. Впрочем, на высоте требования другие, чем в марафоне, а опыта покорения Эвереста у Бейдлмана не было.

 

Я не хотел отказываться от предложения Скотта, но решиться на него прямо сейчас не мог. Вместо этого я запросил у Скотта на пять тысяч долларов больше, рассудив, что если он согласится, то мне будет легче объяснить Тодду свой отказ. Скотт отставил в сторону чашку, внимательно посмотрел на меня, словно не понимая услышанного, и сказал: «Так дело не пойдет. Не пойдет».
«Хорошо», – ответил я и, честно говоря, уже решил, что на этом разговор закончен. Буду работать с Тоддом, как и в прошлом году. Но Скотт добавил: «Ты все-таки подумай над тем, что я тебе сказал», – и встал из-за стола. Ему было пора идти в министерство туризма. Уходя, он обернулся и спросил: «Так как насчет завтрака? В девять? Хорошо. И подумай как следует».

 

Следующим утром Букреев пришел в «Майк Брекфаст» даже чуть раньше девяти. Этот ресторан был весьма популярен среди американских альпинистов (и не только альпинистов), оказавшихся в Катманду. Их, истосковавшихся по привычной еде, влекли сюда вкусные блины и хороший кофе.
Найдя свободный столик, Букреев повторил про себя английские фразы, заготовленные для этой встречи. Анатолий решил принять предложение Фишера без дополнительных пяти тысяч. Он не собирался гнаться за лишними деньгами, ему было гораздо важнее работать с «Горным безумием». Это сотрудничество могло принести большую пользу, но, не начавшись сейчас, оно могло не состояться вовсе. Прошло полчаса, час, а Фишера все не было. Расплатившись, Букреев собрался уходить, решив, что Фишер передумал.

 

Закончив завтрак, я рассчитывался с официантом, когда в дверях появился Скотт в сопровождении Тапы. Тапа был сотрудником «Трекинга в Гималаях» и отвечал за снабжение экспедиции «Горного безумия» в Непале. Как всегда улыбаясь, Скотт подошел ко мне, поздоровался и, прежде чем я успел произнести хоть слово, спросил: «Ну так ты идешь со мной на Эверест?» Желая его подразнить, я ответил: «А ты платишь, сколько я сказал?» «Да», – твердо заявил Скотт.

 

Решение было принято. Тапа, Фишер и Букреев принялись за подробное обсуждение предстоящей экспедиции. В тот момент Фишера более всего занимала проблема кислорода. Он слышал о недавно появившемся Санкт-петербургском предприятии «Поиск», которое производило неплохое кислородное оборудование. Титановые баллоны, выпускаемые «Поиском», весили как минимум на полкилограмма меньше обычных. Фишер хотел максимально облегчить снаряжение клиентов, поэтому более легкие кислородные баллоны оказались бы очень кстати. У Букреева были связи в Санкт-Петербурге, и было решено, что по возвращении с Манаслу он займется переговорами с «Поиском».

 

Через несколько дней мы встретились со Скоттом в гостинице, где остановились мои грузинские друзья. Там я показал ему уральские высотные палатки, с которыми их команда ходила на Дхаулагири. Хорошо сделанные, они выдержали проверку сильным ветром на большой высоте. Скотт купил себе одну и попросил меня раздобыть еще несколько, выполненных с учетом его требований. Мы решили, что палатки, как и кислородные баллоны, я постараюсь купить в России.

 

Букреев и Фишер расстались довольные друг другом. Впервые за многие годы Анатолию досталось хорошее место и приличный заработок. К тому же, Скотт выплатил ему аванс; теперь можно было не продавать свой любимый ледовый инструмент, чтобы набрать денег на билет. У Фишера были не меньшие основания считать себя в выигрыше. К услугам его клиентов был один из сильнейших гималайских гидов. Скотт позднее объяснял друзьям, что пригласил Букреева на работу из довольно специфических соображений: «Если мы куда влипнем, с нами будет Толя, чтобы нас оттуда вытащить».
Карен вспоминает, как радовался Фишер, переманив к себе Букреева: «Скотт сказал: „С нами наверху будет Анатолий – более сильного альпиниста и пожелать нельзя. Кто знает, что с нами может случиться?“»
Назад: Глава 1 Горное безумие
Дальше: Глава 3 Приготовления