Бублик ночевал в гостинице «Славутич», и «Волга» его стояла напротив за клумбой с розами. Вчера он ужинал с симпатичной женщиной тридцати с лишним лет, Марией Анчевской из Яремчи, и пошел к ней в номер.

Хаблак уже знал, что Анчевская работает в Яремче на турбазе администратором, вероятно, Бублик познакомился с ней во время своих деловых поездок по Прикарпатью.

Бублика решили взять, когда станет выходить из гостиницы, но ему, видно, настолько понравилось у заезжей молодухи, что он не спешил покидать ее. Наоборот, Анчевская принесла из буфета в номер чай — завтракали и небось опохмелялись после вчерашних посиделок.

Рукавичка около десяти вышел с базы с пакетом внушительных размеров, остановил частную машину и прибыл также в гостиницу «Славутич».

Хаблак решил, что Рукавичка привез с базы в гостиницу какие-то дефицитные товары, и сидят они сейчас с Бубликом в номере, пьют вовсе не чай и едят не стандартные утренние сосиски с горчицей. И еще подумал: Мария Анчевская, может, тоже из преступной шайки — если у Рукавички действительно дефицитные товары, есть повод задержать и ее. На допросах быстро выяснится — виновна или случайно попала в компанию Бублика.

Позвонил Дробахе, тот одобрил его намерения, и Хаблак вызвал оперативную группу.

Лифт поднял их на тринадцатый этаж. Хаблак показал дежурной удостоверение, и она проводила их испуганным взглядом. Двери номера оказались незапертыми, Хаблак вошел и сразу наткнулся на Бублика: тот сидел в гостиной за маленьким столиком, заставленным бутылками и едой.

— Что надо? — крикнул он недовольно, вытянув шею.

Вслед за Хаблаком вошли два оперативника и остановились на пороге.

Видно, Бублик сообразил, что происходит: круглое лицо его вытянулось, красное, пылающее от выпитой водки, оно сначала покрылось пятнами, потом начало сереть буквально на глазах, за две-три секунды Бублик изменился до неузнаваемости. Но сразу овладел собой, все же надежда еще теплилась в нем, потому что поставил рюмку на стол и прохрипел — слова булькали, и казалось, он захлебывается ими:

— Поч-чему... поч-чему врываетесь, видите, люди отдыхают — кто вам нужен?

— Милиция, — ответил Хаблак и сделал паузу, не без удовольствия наблюдая, как Бублик сжал рюмку побелевшими пальцами. — Кто тут гражданин Терещенко?

Рукавичка, сидевший спиной к Хаблаку, наконец повернул к нему голову и процедил сквозь зубы:

— Ну я... Чего надо? — Вдруг узнал Хаблака и вытаращил глаза. — Ты! — воскликнул. — А я поверил, что ты — человек. Даже ухой угостил. Чего тебе?

— У нас есть сигналы, что вы, Терещенко, занимаетесь спекуляцией. Потому и вынуждены были познакомиться на острове... — Это объяснение прозвучало не очень убедительно, но майор справедливо полагал, что сейчас Рукавичка поверит во все. — А недавно вы привезли сюда с базы пакет... — Хаблак смотрел на Рукавичку, но краем глаза видел, как приливает кровь к лицу Бублика. Должно быть, он догадался: милицейские ищейки охотятся за мелкими спекулянтами и напали на след Рукавички, а он тут ни при чем. — Где этот пакет?

— Ну и что? — поднялся Терещенко. — Подумаешь, купил несколько рубашек, я же за них заплатил.

— Где? — повторил Хаблак.

Рукавичка кивнул в сторону спальни. В ее дверях мелькнуло испуганное лицо женщины, и Хаблак позвал ее:

— Вы хозяйка номера?

Она едва заметно кивнула.

— Где пакет, принесенный этим гражданином? — Хаблак указал на Рукавичку.

Она отступила от дверей, и майор увидел в спальне на кровати измятую бумагу, а поверх нее аккуратно запакованные мужские рубашки с ярлыками индийской фирмы.

— Вот так, — сказал сухо, — поймались на горячем. Прошу всех предъявить документы.

Женщина взяла с тумбочки сумку, достала паспорт.

— А в чем дело? — спросила она. — Мой знакомый привез сорочки, я плачу за них деньги, что тут такого? Я просила достать. В Киеве можно, а к нам не доходят...

Хаблак забрал у нее паспорт, полистал его.

— Разберемся, — пообещал, — есть сигнал, и мы должны все выяснить. Ваши документы, гражданин Терещенко.

Рукавичка поднялся, был он на полголовы выше Хаблака и пошире в плечах.

— Ишь чего захотел! — дохнул на майора перегаром так, что того чуть не затошнило. — Нет.

— Обойдемся... — Хаблак посмотрел на Бублика. — Ваши?

— Зачем? — засуетился он. — Я тут человек посторонний. В гостях, вот выпил рюмку и уже ухожу.

— Документы! — требовательно протянул руку Хаблак.

— Но ведь паспорта нет при себе.

— Что есть?

Бублик достал служебное удостоверение. Хаблак посмотрел на фотографию, перевел взгляд на Бублика, сверяя, и спросил:

— Степан Викентьевич Галинский?

— Ну да.

Майор спрятал удостоверение Бублика в карман. Велел оперативникам:

— Позовите понятых и обыщите номер.

— Это почему же? — выступила вперед Анчевская. — На каком основании? Если из милиции, так уже и своевольничать можно?

— Имеем право при необходимости проводить обыск без санкции прокурора, — объяснил Хаблак. — Прошу всех пройти туда, — указал Хаблак на дверь спальни. — И не прекословить!

— Ты, мент!.. — угрожающе поднял руку Терещенко, но Бублик остановил его: видно, понял, что скандал ни к чему. Решил, что рубашки — мелочь, в крайнем случае их с Терещенко доставят в районное отделение милиции и отпустят.

— Спокойно, — одернул Рукавичку. — Пусть товарищи из милиции делают свое дело.

— В гробу я их видел... — не сдавался Рукавичка.

Бублик виновато развел руками, обращаясь к Хаблаку:

— Не обращайте внимания. Видите, человек немного перебрал.

— Прошу пройти... — майор еще раз указал на двери.

Бублик подтолкнул Рукавичку, и тот, демонстративно прихватив с собой недопитую бутылку водки, направился в спальню.

— Сейчас придут понятые, и мы составим акт... — Хаблак стал расстегивать портфель, в это время двери номера распахнулись и в передней появился человек в белом костюме и в легких белых босоножках. Брюнет, с большими залысинами, длинноносый, с пронзительными глазами. Не говоря ни слова, внимательно осмотрел одного из оперативников, оставшегося в гостиной, затем остановил взгляд на Хаблаке.

— Майор Хаблак? — спросил он.

— Да.

— А я Президент.

Хаблак вперился в него. Что происходит? Он сошел с ума или, может, этот чернявый? Чтобы вот так сам пришел?!

Но почему?

Вероятно, секунду не мог сообразить: почему? Однако, ничем не выказав своих чувств, обернулся к оперативнику и приказал:

— Продолжайте...

А сам лихорадочно думал: «Президент... Президент в гостиничном номере, зная, что тут милиция занимается его сообщниками. Почему же все-таки?»

Может, задержать и его вместе с Бубликом и Рукавичкой?

Зачем? Ведь пока еще нет против него каких-либо доказательств. Знают лишь, что будто бы какой-то преступник по прозвищу Президент возглавляет шайку расхитителей социалистической собственности. Да еще вчерашний рассказ Юлии о его контактах с фарцовщиком Шиллингом.

Ну и что?

Оглянулся и сказал сурово:

— Гражданин, тут не до шуток... Выйдите из номера.

— Вы не расслышали? Я Президент...

— Президент чего? Какой страны? — В голосе Хаблака чувствовалась явная ирония.

— Но ведь вы майор Хаблак?

— Да.

Подумал: этот тип получил информацию из Прикарпатья — что ж, это закономерно, там у них остались свои люди, значит, Президенту стало известно, что какой-то киевский дотошный майор Хаблак идет по его следам. А сейчас узнал у дежурной, что в первом номере, где Бублик и Рукавичка (а он шел именно к ним), милиция. Другой удрал бы сразу, удрал как можно быстрее, а этот наверняка рассчитал точно: если майор Хаблак знает о существовании Президента, рано или поздно докопается до него, если же нет, у него есть шансы замести следы. Бублик и Рукавичка будут молчать, им невыгодно рассказывать о Президенте: выплывут истинные масштабы их операций с алюминием, а это — добавочный срок... Он же, Президент, будет иметь время, чтоб оборвать кое-какие нити, уйти в подполье.

— Я хотел бы с вами поговорить, — сказал Президент, не сводя глаз с Хаблака. — Выйдем на минутку.

И это понятно, решил Хаблак, хочет предложить взятку. Интересно — сколько? Во что оценивает его совесть этот нахал?

Может, выйти и узнать? В конце концов, это его ни к чему не обязывает...

Нет, одернул себя, пусть этот тип идет домой спокойно, пусть думает: в милиции недотепы. Коренчук говорил: есть данные, что директор завода, для которого выписывали алюминий, имел непосредственные контакты с Президентом, директора уже арестовали, завтра доставят в Киев, и вряд ли он станет молчать, а через него они и выйдут на Президента... А нынче, при отсутствии доказательств, прокурор вряд ли санкционирует задержание Президента, к тому же о его аресте могут преждевременно узнать пока что неизвестные милиции сообщники и, чего доброго, исчезнут, розыск же всегда связан с большими сложностями.

Значит, теперь пусть себе идет...

— Нет времени, гражданин! — Хаблак шагнул к Президенту. — И не морочьте мне голову. Прошу вас немедленно освободить помещение!

Увидел, как едва заметная презрительная улыбка мелькнула в глазах Президента, — давай, смейся, хохочи, нахал, ведь всем известно: смеется тот, кто смеется последний.

Майор буквально вытолкал Президента из номера. Подумал: а может, этот тип рассчитывал увидеться с Бубликом и Рукавичкой, ведь не знал, что те изолированы в спальне, и собирался подать им какой-то знак?

Впрочем, решил, зачем ломать себе голову: все равно скоро встретится с этим негодяем, непременно встретится, правда, совсем при иных обстоятельствах.

Обернулся к младшему лейтенанту Власюку, невозмутимо наблюдавшему его разговор с Президентом. Спросил:

— Где же понятые? Составим акт, пусть Терещенко и Галинский думают, что застукали их на рубашках — и все. Не так будут волноваться и спокойно поедут с нами. Мне еще отдельная беседа предстоит с гражданкой Анчевской.

Хаблак заглянул в спальню. Увидел, как сидит на кровати «святая» троица — Рукавичка, правда, особняком: потягивает из горлышка водку. Подмигнул им даже как-то заговорщицки и сказал фамильярно:

— Ну, дорогие граждане-спекулянты, приехали... Сейчас уладим кое-какие формальности, потом съездим в райотдел. Не будете скандалить, может, и обойдется, если впервые. Легким испугом отделаетесь, штраф уплатите, ежели, конечно, за вами больше ничего не значится. Лады? — спросил, будто и в самом деле нуждался в их согласии.