Петя и Гаврик обошли хуторок и свернули на дорогу к станции. Недавно вместо конки пустили электрический трамвай, и теперь издали слышалось его виолончельное гуденье, над темными садами бежала синяя электрическая звездочка, и яркий свет из вагонных окон падал во все стороны, делая степную ночь еще темнее.

Вдруг Гаврик остановился и стиснул Петину руку. Петя увидел несколько белых фигур, которые одна за другой, как гуси, шли со станции по обочине дороги прямо к хуторку. И, прежде чем Гаврик успел прошептать: «Полиция!» Петя уже понял, что это наряд городовых в своих белых летних рубахах. Когда мальчики, с трудом переводя дух, прибежали к костру, Жуков продолжал говорить:

– Ликвидаторы кричат о приличной, цензурной, извините за выражение, «платформе для выборов». А мы, большевики, считаем, что не «платформа» для выборов, а выборы для создания революционной социал-демократической платформы. Мы уже использовали выборы для этой цели и используем их до конца, используем даже самую черную царскую думу для революционной проповеди, агитации, пропаганды… Вот как-с!

Родион Жуков сердито откашлялся, потянулся к костру, чтобы вытащить уголек и зажечь погасшую трубку, но в это время Гаврик что-то шепнул Терентию, и Терентий, не вставая, поднял руку.

– Одну минуточку, товарищи… К порядку ведения собрания, – спокойно, даже как бы деловито сказал он. – Прежде всего прошу соблюдать полное спокойствие и революционную выдержку. Нас окружает полиция.

Петя подумал, что сейчас все вскочат, выхватят оружие… Он сорвал с плеча берданку, из которой так и не успел выстрелить, пока они бежали от городовых. «Вот оно, начинается!» – подумал он с ужасом и восторгом.

Но, к его крайнему удивлению, все продолжали совершенно спокойно сидеть вокруг костра. Только Родион Жуков резким движением выбил об землю свою трубочку и спрятал ее в карман.

– Всем оставаться на местах, а тебе, Родион Иванович, и вам, Тамара Николаевна, – обратился Терентий к Павловской, – на некоторое время придется скрыться. У нас тут есть недалеко подходящее местечко… Гаврик, а ну-ка, ходом! Проводи наших нелегалов в балочку. Пусть они там пересидят.

– Ах, будь они трижды прокляты, помешали на самом интересном месте! – сказал весело Родион Жуков, вставая. – Вот вам, товарищи, наглядный пример нашей тактики: сочетание легального с нелегальным. – И глаза его лукаво, но вместе с тем и грозно блеснули при свете костра.

– Иди, иди, лезь в подполье! – нетерпеливо сказал Терентий.

Следуя за Гавриком, Павловская и Родион Жуков быстро прошли под деревьями и скрылись в темноте. За ними легкой тенью скользнула Марина, а за Мариной, изо всех сил сжимая в руках берданку, на цыпочках пошел Петя; но Терентий строго погрозил ему пальцем, и он остался. Все это произошло так быстро, складно и бесшумно, что околоточный надзиратель и трое городовых, которые как раз в это время, придерживая шашки и стараясь не стучать сапогами, во главе с «усатым» входили в сад, увидели вполне мирную картину: у костра сидели люди и ужинали.

– Кто такие? По какому случаю сборище? – строго сказал околоточный, выступая из темноты. Он, несомненно, ожидал, что его внезапное появление поразит всех как громом.

Но люди продолжали спокойно ужинать, и лишь старик железнодорожник старательно облизал свою деревянную ложку, вытер ее о штаны, протянул околоточному и сказал:

– Милости просим! Повечеряйте с нами… Аким, посунься трошки, дай место его благородию.

– Да нет, куды там! – лениво ответил Аким Перепелицкий. – У них тут целая воинская команда, на всех нашего кулеша не хватит. Нехай они идут обратно в участок и там кушают свою тюремную баланду.

– Встать! – закричал околоточный. – Ты с кем разговариваешь?

– Вы на меня, ваше благородие, не тыкайте: мы с вами вместе свиней не пасли, – еще более лениво проговорил Аким Перепелицкий и, опершись на локоть, сплюнул в костер.

– У, мурло! – с отвращением сказал околоточный, раздувая рыжие усы и морща мясистый нос. – Ты у меня, знаешь…

А городовые стояли в темноте под деревьями, готовые в любой момент начать хватать, хотя и чувствовали, что происходит не совсем то, чего они ожидали.

Они ожидали, что накроют с поличным каких-то опасных бомбистов, что придется обнажить оружие и даже, может быть, стрелять. А вместо этого «усатый» привел их в сад, где люди сидят у костра, мирно хлебают кулеш и не только не боятся, но даже говорят околоточному дерзости. Видать, вышла осечка.

– Милостивый государь, не имею чести знать, кто вы такой… – голосом, дрожащим от гнева, произнес Василий Петрович, вскакивая во весь рост и подходя вплотную к околоточному. – Что вам угодно? По какому праву вы позволяете себе врываться на чужую усадьбу? И… и… и мешаете людям ужинать, – прибавил он и затряс бородой.

– А вы здесь кто такой будете? – строго спросил околоточный.

– Я здесь не буду, а я здесь есть, – сказал Василий Петрович, по-учительски язвительно подчеркивая слова «буду» и «есть». – Я здесь, так сказать, арендатор и полный хозяин на основании нотариального акта; это мои поденные рабочие… батраки, если вам угодно, которых я нанял для обработки сада и виноградника. (Терентий одобрительно закивал головой.) Я – надворный советник Бачей. И я требую, чтобы на мою усадьбу не врывались по ночам посторонние люди! – вдруг крикнул Василий Петрович петушиным голосом и затопал сандалиями.

– Виноват, мы не посторонние, мы полиция, – слегка отступая, сказал околоточный.

– Для меня вы посторонние! – продолжал кричать Василий Петрович. – Я не желаю иметь с вами ничего общего! Зачем вы меня преследуете? Боже мой, когда это наконец кончится! – вдруг сказал он плачущим голосом. – То попечитель учебного округа, то Файг, то мадам Стороженко. А теперь полиция. Оставьте меня в покое! Дайте мне свободно дышать! Ос-тавь-те ме-ня в по-ко-е! В конце концов я поеду и буду жаловаться… градоначальнику… генерал-майору Толмачеву! – снова впадая в ярость, совершенно неожиданно для самого себя крикнул Василий Петрович.

Как ни странно, но его довольно бессвязная речь произвела на околоточного известное впечатление, в особенности упоминание о градоначальнике Толмачеве. Кто его знает, что за птица этот арендатор, надворный советник Бачей? Еще, чего доброго, действительно поедет жаловаться генералу Толмачеву.

– Вы на меня не повышайте голос, – скорее жалобно, чем грозно сказал околоточный и подошел к «усатому», который, расхаживая в темноте под деревьями, самым внимательным образом всматривался по очереди в лица людей, сидящих перед костром.

Околоточный пошептался с «усатым», откашлялся и снова обратился к Василию Петровичу:

– У нас есть сведения, что здесь у вас постоянно происходят всякие нелегальные сходки, читают запрещенные брошюры… гм… и вообще скопляются… А сейчас скопляться строго воспрещается…

– Ваше благородие, – сказал вкрадчивым голосом Аким Перепелицкий, – дак ведь люди скопляются для того, чтобы немножко заработать – ну, там окопать деревья, подвязать виноградник, полить сад… Все-таки лишняя копейка для бедного человека.

– Я не к тебе обращаюсь, – строго сказал околоточный, – а я разговариваю с господином арендатором.

– По-моему, нам с вами совершенно не о чем разговаривать, – сказал Василий Петрович. – Что же касается вашего утверждения, что здесь якобы происходит чтение каких-то запрещенных брошюр и тому подобное, то это плоды вашей досужей фантазии – не больше.

– Так зачем же вы здесь скопляетесь по ночам? – вяло спросил околоточный, для которого уже давно стало ясно, что облава провалилась, так как все равно ничего доказать нельзя.

– А скопляемся мы потому, – ответил Василий Петрович, делая ироническое ударение на слове «скопляемся», – что, с вашего позволения, я здесь читаю лекции.

– Ага, лекции? – встрепенулся околоточный.

– Да, – сказал Василий Петрович, поправляя пенсне, – популярные, общеобразовательные лекции по истории цивилизации, по литературе, по астрономии… Разумеется, в пределах программы, утвержденной министерством народного просвещения… Вас это устраивает?

– По астрономии… – неодобрительно покачал головой околоточный и сморщил толстый нос. – Конечно, если по утвержденной программе, то это ничего… можно…

– Ах, вы разрешаете? – воскликнул Василий Петрович с наигранным восторгом. – Вы разрешаете! Как это любезно с вашей стороны! Ну что ж… В таком случае не смею вас больше задерживать. Впрочем, может быть, вам угодно произвести обыск… изъятие… или как это у вас называется? – тогда сделайте одолжение. Сад к вашим услугам! – торжественно воскликнул Василий Петрович и сделал широкий, гостеприимный жест обеими руками, как бы желая обнять всю эту великолепную степную ночь вместе со всеми ее темными деревьями, костром, светлячками и созвездиями.

«Молодец, папочка, молодец!» – думал Петя, с восхищением глядя на отца, но в это время послышался шум платья и выбежала тетя.

– Что? Что? Что здесь происходит? – задыхаясь, проговорила она, с испугом глядя на околоточного и городовых.

– О, успокойтесь, ничего ужасного, – спокойно сказал Василий Петрович. – Господин околоточный получил неверные сведения – якобы у нас в усадьбе происходят какие-то нелегальные сборища, но, к счастью, все это оказалось недоразумением.

– Ага, я понимаю, – сказала тетя, – это, наверно, по доносу мадам Стороженко.

– Ничего вам не могу доложить определенного, мадам, – сказал околоточный и, сердито пошептавшись с «усатым», махнул рукой городовым.

Городовые немного потоптались на месте, а затем один за другим, белея в темноте, как гуси, проследовали через сад и скрылись за калиткой.

– А что касается этих ваших лекций, то я буду принужден доложить о них господину приставу, – сказал околоточный.

– Хоть генерал-губернатору! – ответил Василий Петрович и, не дожидаясь, пока околоточный и «усатый» скроются, прилег у костра, облокотился на руку и громким, звучным, учительским голосом сказал: – Итак, господа, продолжим нашу лекцию. В прошлый раз я познакомил вас с элементарными основами астрономии, то есть прекрасной науки о звездах. Повторю вкратце. Астрономия есть одна из самых древних наук человечества. Еще древние египтяне…

Петя осторожно выполз из освещенного круга, надел на плечо берданку и, прячась в тени деревьев, пошел за удаляющейся полицией. Поравнявшись с околоточным и «усатым», он услышал ворчливый голос околоточного:

– С такими, знаете, агентами, как вы, надо не революционеров хватать, а сидеть голой задницей на плите и ждать, пока у вас закипит в середине.

– Клянусь небом, я имел самые надежные данные!

– А, перестаньте мне морочить голову! Вы просто хапнули с мадам Стороженко крупного хабара и сели в калошу. Только даром потревожили людей в субботу вечером… Слава богу, пустили электричку, а то еще не хватало нам труситься на конке. Мерси!