6
Мозарин позвонил доктору на квартиру и от его дальней родственницы узнал, что семья Иркутовых живет сейчас на даче в Вешняках. Доктор в отпуске и в Москву наезжает редко, только в дни консультаций.
— Отправимся в Вешняки в шестнадцать часов, — предложил майор.
В назначенное время Градов и Мозарин мчались в машине по улицам Москвы, миновали окраины, выехали на шоссе. Скоро автомобиль свернул с шоссейной дороги на грунтовую. По обеим сторонам поплыли дачные поселки, перелески, между ними синими зеркалами сверкали пруды. В одном из них, оглашая воздух звонкими криками, барахтались коричневые от загара ребятишки. В другом, затерявшемся в березовой рощице, покрякивая, плыла утка с выводком глазастых птенцов, покрытых нежным, как на одуванчике, желтым пухом.
Обгоняя милицейский автомобиль, сбоку вынырнула «Победа» и, резко прогудев, понеслась вперед.
— Вот лихач! — воскликнул Мозарин и сказал шоферу: — Не упускайте эту машину из виду!
Оставляя за собой облако пыли, «Победа» быстро удалялась. Возможно, офицерам милиции не удалось бы догнать ее, если бы не маленькая девочка, перегонявшая через дорогу козу. Автомобиль вылетел так неожиданно и так близко от девочки, что она замерла на месте и пронзительно закричала. В трех шагах от ребенка «Победа» вильнула в сторону и въехала передними колесами в кювет. Шофер пытался выбраться оттуда, но задние колеса буксовали, не могли стронуть машину с места.
— Интересно, что за птица? — проговорил Мозарин, когда милицейский автомобиль остановился около злополучной «Победы».
Из машины вышла стройная девушка лет двадцати двух, в белом полотняном платье. Она беспомощно развела руками. Солнце светило ей прямо в лицо. Глаза у девушки были озорные.
— А ну-ка! — воскликнул Градов, подходя с лейтенантом к машине. — Раз-два, дружно! Раз-два, сильно!..
Девушка, смешно нахмурив лоб и туго упираясь каблучками в землю, стала помогать офицерам. И они втроем вывели автомобиль из канавы.
— Спасибо! — кокетливо поклонилась девушка. — Как это я ухитрилась выкинуть такой трюк?
— Очевидно, — сказал майор, — вы вообразили, что участвуете в гонках. — Он слегка приподнял над головой шляпу.
Мозарин обошел «Победу» сзади, поднял брови и присвистнул: на запыленном номерном знаке значился номер ЭЗ 82–35…
— Простите! — Он взял под козырек. — Можно взглянуть на ваши шоферские права?
Девушка достала из кармана темно-зеленую книжечку, подала ее лейтенанту. Это было удостоверение шофера-любителя, выданное на имя Людмилы Павловны Иркутовой.
— Товарищи, сколько с меня? — воскликнула она, вынимая из карманчика юбки несколько пятирублевок.
— Это за что же, Людмила Павловна? — спросил Градов, заглянув в удостоверение.
— За участие в гонках!
— Уж очень вы торопитесь!
— Я просто предусмотрительна.
— Не сказал бы: вот вы не предусмотрели, например, что мы едем к вам на дачу.
— Вот как?! Что ж, пожалуйста, мой отец человек гостеприимный… Но что все-таки случилось?
— Я думаю, нам будет удобнее потолковать подальше от пыльной дороги и опасных для вас коз…
Девушка в сердцах захлопнула дверцу. Синяя «Победа» двинулась краем поля, потом короткой просекой между великанами-елями и оттуда выехала на аккуратные улицы Вешняков. Круто свернув в растворенные деревянные ворота, она покатила по дорожке, усыпанной битым кирпичом, и остановилась возле террасы двухэтажной белой дачи.
На террасе восседал доктор Иркутов — полный загорелый человек. Запорожские свисающие усы, начинающаяся лысина и золотая оправа очков придавали ему внушительную солидность. Четверть века работал он терапевтом и слыл отличным, чутким врачом. Когда ему удавалось поднять на ноги безнадежного больного, он шумно радовался, словно речь шла о близком ему человеке. Коллеги-врачи добродушно посмеивались: вот человек, до седых волос сохранил пыл студента-первокурсника! В прошлом месяце жена доктора уехала, и он остался вдвоем с дочерью, студенткой Театрального института. Он трогательно любил ее, баловал, хотя иной раз и дивился себе: как у него хватает терпения выносить все «трюки» и капризы шальной Люды?
Иркутов попивал чай, просматривая какую-то брошюру, прислоненную к вазочке с вареньем.
— Фу! — шумно вздохнула Людмила, выпрыгивая из машины. — К нам — милиция. Принимай гостей, отец!
— Да что ты! — воскликнул доктор, вставая. — Опять что-нибудь натворила?
— Да нет, они к тебе.
— Ко мне? — удивленно переспросил доктор и поднялся навстречу офицерам.
Они предъявили доктору свои удостоверения. Пока Иркутов усаживал офицеров за стол, Людмила достала из шкафа чайный сервиз. Градов крикнул шоферу, чтобы тот принес несколько бутылок нарзана.
— У вас, Павел Ильич, — обратился майор к доктору, — два дня пропадала машина?
— Точнее, три, — ответил Иркутов, — пока ее вернули.
— Точнее, два, считая с той минуты, когда вы об этом заявили.
— Откровенно признаться, я сам не сразу узнал о пропаже.
— Ваш гараж далеко от дома?
— Во дворе. Дочь немного напутала… — пояснил доктор и улыбнулся.
— Ты тоже напутал, отец! — подхватила Людмила и спросила лейтенанта: — Почему вы не сделаете себе бутерброда?
— А мы с майором только что пообедали.
— Ах, вы майор! — воскликнула Людмила, повернувшись к Градову и придав своему лицу выражение сугубой почтительности.
— К вашим услугам… — ответил Градов, усмехнувшись. — Так как же это вы, Павел Ильич, оставили машину без присмотра?
— Это было какое-то наваждение, товарищ майор, — признался Иркутов, допивая свой стакан нарзана. — Автомобиль стоял у подъезда нашего дома. Мы, то есть я и моя дочь, собирались ехать на дачу. Людмила пошла в магазин купить кое-чего. Я отобрал нужные мне книги и вышел на улицу, полагая, что Людмила уже ждет меня в машине. И представьте: ни автомобиля, ни дочери!
— Сколько времени прошло с тех пор, как ушла ваша дочь?
— Минут двадцать. Я решил, что она уехала одна. Это с ней бывало. А тут еще мы повздорили: дочка у меня с характером!
— А когда вы вернулись домой, Людмила Павловна?
— Я не вернулась! — ответила девушка и покраснела. — Я увидела, что у подъезда нет машины, и подумала, что отец уехал один. И он у меня с характером! — Людмила звонко рассмеялась.
— И все-таки она в электричке отправилась на дачу! — воскликнул Иркутов.
— И глупо поступила! — призналась Людмила. — Дача оказалась запертой, а ключи у отца… Пришлось уехать обратно.
— Я одного не понимаю, Людмила Павловна, — сказал Градов. — Почему вы решили поехать в Вешняки, не попытавшись узнать, где ваш отец?
— У нас в подъезде всегда сидит лифтерша. Конечно, у нее можно было спросить. Но, как назло, она куда-то отлучилась. Я не стала ее дожидаться.
Девушка взяла самовар и понесла его на кухню. Градов отодвинул стакан.
— Не припомните ли, Павел Ильич, в котором часу вы собрались ехать на дачу?
— Около девяти вечера.
— Я бы хотел осмотреть вашу машину.
— Прошу!
Доктор, пропустив вперед офицеров, стал медленно сходить по ступенькам. Мозарин подошел к машине, осмотрел левую сторону кузова и свистнул: вот слегка вмятое место, а на нем среди облупившейся синей эмалевой краски широкая царапина. Офицер вынул лупу, тщательно исследовал ее. Несомненно, это след милицейского жезла.
— Одного этого доказательства мало, лейтенант, — тихо произнес Градов. — Узнайте, приезжала ли сюда Иркутова двадцать восьмого, после двадцати одного часа.
Майор вздохнул полной грудью.
— А хорошо у вас тут, Павел Ильич! Наверное, не хочется каждый день ездить в город?
— У меня отпуск, а у дочери каникулы, — ответил Иркутов. — Так что мы большей частью находимся, так сказать, на лоне природы.
— Значит, Людмила Павловна целыми днями гоняет на машине?
— Нет. Я ведь тоже вожу машину. Шофера у нас нет.
Градов, попросив разрешения у доктора, открыл дверцу автомобиля. Осмотрев шоферское сиденье, он заметил возле него, на полу, кусочек масляной краски. Градов осторожно снял краску перочинным ножом, опустил в конвертик и положил в свою коробку. Если это «Берлинская лазурь», то лучшего вещественного доказательства и желать не нужно!
— Будь я художником, Павел Ильич, — сказал майор, присаживаясь рядом с доктором на скамейку, — я нарисовал бы вас вот так — на фоне трепещущей листвы.
Доктор усмехнулся.
— Дочь пишет мой портрет маслом. Но это скорее из родственных, а не из каких-либо художественных побуждений!
— Извините, — вдруг сказал Градов, — я должен осмотреть машину снизу. — Он снял пиджак и, открыв дверцу машины, положил его на сиденье.
— Стоит ли беспокоиться?
— Ничего, это входит в мои обязанности. То ли еще, доктор, приходится проделывать!
Майор забрался под автомобиль и, лежа на спине, исследовал через лупу ось машины и втулки колес.
На террасу вышла Людмила с перекинутым через плечо полотенцем. Увидев, что офицеров нет, девушка с нескрываемой радостью спросила:
— Давно уехали пинкертоны?
Иркутов поднес палец к губам, сердито покачал головой и показал на торчащие из-под машины ноги Градова.
Людмила закрыла рот рукой, подбежала к автомобилю, наклонилась я крикнула:
— Что вы там ищете, майор?
Лежа под машиной, Градов невольно посмотрел на ее белые спортивные туфли. На правой край носка чуть отливал синевой.
— Изучаю некоторые детали, нужные для следствия! — отозвался Градов. Вынув из кармана перочинный нож, он раскрыл его.
— Может быть, вам помочь? — спросила Людмила.
— Благодарю, — ответил майор и, вылезая из-под машины, осторожно соскоблил лезвием синюю полоску с носка ее туфли.
— Они у вас чем-то испачканы, — пояснил он, складывая нож.
— Пустяки!.. Не хотите ли искупаться после такой грязной работы?
— Нет, — отказался Градов. — Если считаться с нашей работой, то придется купаться раза три в день.
Людмила перепрыгнула через ноги Градова и, вбежав в беседку, выкатила оттуда мужской гоночный велосипед. Она привязала полотенце к раме, разбежалась с велосипедом и на ходу вскочила на седло.
— Вот, полюбуйтесь! — сказал Иркутов.
Людмила уже мчалась по пешеходной дорожке, распугивая детей и взрослых.
— Если ездить на велосипеде, то обязательно на гоночном! Если кататься на коньках — только на беговых! Если сидит за рулем автомобиля — летит, как снаряд из пушки!
— Подвижная натура! — улыбнулся майор.
— Покорно благодарю. Только я с этой натурой боюсь ездить. А когда она гонит машину сюда — еще больше боюсь за нее…
Доктор извлек из кармана пижамы коробку папирос «Люкс», раскрыл ее и протянул Градову. Майор взял папиросу. Они закурили и поднялись на террасу.
— Мне, товарищ майор, надоело спорить с моей дочерью, — признался Иркутов. — На нее очень хорошо влияет мать. Но она уехала на лето с геологической экспедицией. И Людмила совсем от рук отбилась. Прошу вас: помогите мне, припугните ее! — полушутливо, полусерьезно сказал Иркутов, умоляюще протянув к майору руки.
— Трудная задача, Павел Ильич, — ответил Градов, а сам подумал: «А не хитрит ли доктор?»
— Если уж для вас трудная, то для меня просто непосильная. Нет уж, как хотите, а выручайте!
— Что ж, постараюсь! — Майор достал из кармана книжку с бланками и написал повестку на имя Людмилы. — Вот, передайте вашей дочери.
— А зачем вы ее вызываете к себе? — удивился доктор, прочитав повестку. — Насчет угона нашей машины?
— Это только предлог для разговора по душам.
— Прекрасно! — воскликнул Иркутов, кладя окурок в пепельницу. — Задайте ей хорошенькую взбучку!
— Задам, Павел Ильич! — Градов положил в пепельницу свой окурок, незаметно взяв при этом иркутовский…
Когда офицеры сели в машину, майор, взглянув на часы, объявил, что наступило время обеда.
— Отсюда по грунтовой дороге пять-семь минут до моей дачи. Поехали, лейтенант, пообедаем, чуток отдохнем…
Градову с первого взгляда понравились и Иркутов и Людмила, хотя эта взбалмошная девица и нуждалась в хорошем нагоняе, а доктор слишком благодушно относится к ее выходкам. Градову было неприятно, что след тяжелого преступления привел к этой семье.
— Товарищ майор, — сказал Мозарин, — двадцать восьмого числа после двадцати одного часа Иркутовой на даче не было.
— Ладно, — ответил Градов. — Не будем пока ни думать, ни говорить об этом деле. Отдохнем немного. — Он включил радио. — Чайковский! Вот хорошо! Знаете, невропатологи пробовали лечить музыкой расстройства нервной системы. Говорят — успешно. — Градов посмотрел в оконце машины. — Ну вот мы и подъезжаем.
Сынишка Градова в нахлобученной по уши отцовской форменной фуражке командовал на садовой дорожке деревянными солдатиками. Майор нажал на кнопку клаксона. Мальчик оглянулся, увидел знакомую машину и опрометью бросился к отцу.
— Папа! — крикнул он так громко, словно звал своих солдат на приступ. — Папа!
Градов подхватил сына, поднял, поцеловал, понес на террасу.
— Ну, товарищ генерал, рассказывай, как воюешь!
Жена майора поставила на стол миску с холодной окрошкой и стала разливать ее по тарелкам.
— А теперь, Витя, признавайся, — озабоченно сказала она Градову, — как ты оказался среди недели здесь? Не заболел ли?
— Что ты! Просто мы работали рядом, в Вешняках. Спроси у лейтенанта.
— А я вот у шофера спрошу!
— Это верно, Софья Николаевна, — ответил тот. — Там девушка одна на даче живет. Вела машину к Москве и задавила женщину. — Шофер повернулся к Градову и добавил: — Забыл вам сказать, товарищ майор. Когда ходил к колодцу брать воду для машины, разговорился со сторожем. Он сказал, что эта самая Людмила в прошлом году сшибла в Вешняках какого-то старичка. Доктор его целый год лечил, снабжал лекарствами и вдобавок купил ему путевку в санаторий.
