Обычно Антон Бирюков не жаловался на отсутствие сна, но почти каждый раз в начале раскрытия преступления, когда не вязались концы с концами, мозг продолжал работать и во сне. Вот и на следующее утро после самоубийства Крохиной Антон проснулся ни свет ни заря. Состояние было такое, будто ночь прошла в полудреме.

Вчера в конце дня ему удалось из кабинета Голубева дозвониться до Березовки, отыскать Сережку и, несмотря на плохую слышимость, узнать подробности мальчишеских приключений, которыми так было перепугал его Слава Голубев. Зная непоседливый характер и фантазию младшего брата, Антон был далек от мысли принять рассказанное мальчишкой за чистую монету. Однако обстоятельства складывались так, что над ними стоило задуматься серьезно. Если бы не отравление старика на полустанке и не самоубийство Крохиной, Антон немедленно договорился бы с подполковником Гладышевым и срочно выехал в Березовку. Сейчас же выезжать из райцентра было нельзя – слишком стремительно начинала развиваться история с лотерейным билетом. Интуитивно, но смерть Крохиной Антон все-таки связывал с этим билетом. Он даже пытался выстроить логическую связь между событиями, обдумать и понять поступки супругов Крохиных, простака-выпивохи Торчкова, передового механизатора Птицына. Ничего путного пока из этих умозаключений не получалось.

На работу Бирюков отправился пораньше. Дежурный по райотделу, ответив на приветствие, предупредил:

– Там, у кабинета, посетитель тебя ждет.

Антон взглянул на часы – до начала рабочего дня времени оставалось еще больше часа.

– Из Ярского какой-то парень приехал, – пояснил дежурный.

Бирюков поднялся на второй этаж. По коридору нетерпеливо расхаживал Птицын. Завидев Антона, он нескрываемо обрадовался, как будто повстречал старого друга. Размахивая шлемом и защитными водительскими очками, торопливо двинулся навстречу. Еще издали заговорил:

– Повадился я к вам. Сегодня по собственному желанию приехал, прошу учесть. – И словно спохватился: – Здравствуйте, товарищ Бирюков.

– Здравствуйте, товарищ Птицын, – с плохо сдерживаемой неприязнью, в тон ему, ответил Антон, вставляя ключ в замочную скважину и прикидывая в уме, какая спешка привела спозаранку этого механизатора-зазнайку в милицию.

Поздоровавшись, Птицын замолчал, будто не знал, что говорить дальше. Антон открыл дверь, пропустил посетителя вперед себя и прошел к своему столу. Оба сели. Бирюков вопросительно поднял глаза. Птицын вроде бы чуть смутился. Опустив на пол шлем и очки, он сунул руку во внутренний карман куртки и, ни слова не говоря, положил на стол золотое кольцо со вставленным красивым камешком.

– Это все или еще есть? – стараясь скрыть удивление и ничего не понимая, пошутил Антон.

– Нету больше. Только одно дал.

– Рассказывайте по порядку, спешить некуда.

Птицын потупился, ладонью откинул свалившийся на глаза чуб.

– Сегодня буду толковать без всякой спешки. Вчера поторопился, хватит, – открыто уставился Антону в глаза. – Соврал вам вчера насчет платы за мотоцикл.

– Ай-я-яй… – Антон укоризненно покачал головой, стараясь сообразить, к чему клонит механизатор из Ярского. – Врать – это плохо, уважаемый товарищ Птицын. Детей за такие штучки наказывают.

– А взрослых надо в тюрьму сажать, – хмуро обронил Птицын.

Антон помолчал, разглядывая перстень.

– Тюрьма, опять же, не к спеху, – сказал он. – Есть еще возможность, что называется, чистосердечно рассказать и от тюрьмы избавиться.

Птицын угодливо кивнул головой.

– Постараюсь… Дохохмился, одним словом… – кашлянул, поморщился не то в усмешке, не то в болезненной гримасе. – Короче говоря, насчет мотоцикла, как правильно вы вчера подсказывали, я с Крохиным договорился заранее. На рыбалке. Он раньше к нам часто приезжал, сейчас в Березовку повадился.

– Значит, вы с ним знакомы?

– Конечно. Вчера врать, как самый последний пижон, начал. Простите, – Птицын опять кашлянул. – Заплатил я Крохину за мотоцикл две тысячи рубликов, а документы оформили через комиссионку на прейскурантную стоимость «Урала» с коляской. Мотоцикл в магазин так, для порядка, привозили. Там продавщица золотозубая – в доску своя Крохину. Она нам и оформила все документы.

Антон строго посмотрел на Птицына.

– Вот так и надо было вчера сказать, дорогой товарищ!

– Выходит, опоздал я с чистосердечным признанием?

У Антона появилось желание хлопнуть ладонью по столу, но он сдержался и лишь строго спросил:

– Почему сразу откровенно не рассказали?

– Уж очень сильно «Урал» хотелось иметь, – Птицын сосредоточенно уставился на носок своего сапога. – Договорились с Крохиным, я полторы тысячи со сберкнижки взял…

– Почему только полторы, а не две?

– Крохин так просил, на официальную стоимость.

«Предусмотрительно», – отметил про себя Антон.

– Я, конечно, сразу дошурупил, что Крохин – мужик ушлый, – продолжал рассказывать Птицын. – Только, думаю, а мне-то какое дело?… Эка беда, пятьсот рублей переплатить! Не солить же мне деньги, все равно бестолку на сберкнижке лежат. Как Крохин просил, так и сделали. Пятьсот наличными дома были. Ударили по рукам? и мотоцикл в Ярском оказался. Все нормально шло, а тут черт этого корреспондента-очкастика подсунул. И газета вышла как-то ненормально, в понедельник. Увидел я карточку, посмеялся с женой, как «игранул» в лотерею две тысячи собственных денег, и вот тебе вечером Крохин тут как тут заявляется. Стал упрекать, что я сфотографировался для газеты. Мол, в сберкассе знают, что мотоцикл-то он выиграл, а газета совсем другое пишет. Начнут разбираться – грехов не оберешься… Я возьми да ляпни: что, мол, доктор, боишься – спекуляцию приляпают? Он аж побледнел, каяться стал: дескать, первый раз с ним такое, дескать, хотел мне доброе дело сделать, а оно вон как оборачивается. Начал упрашивать, чтобы, если придется, я не сознавался, что лишнего переплатил. А мне будто шлея под хвост попала. «Ну, уж дудки, – говорю. – Если прижмут, всю правду выложу». Тут он совсем скис. Не верите, даже слезу пустил. Каяться стал, что были бы деньги, немедленно мне вернул бы пятьсот рублей, которые взял сверх стоимости. Потом трясущимися руками достает колечко, – Птицын показал на поблескивающий перед Антоном перстень, – и начинает умолять, чтобы я его взял вместо денег. Стоит якобы это колечко больше пятисот. Смешно мне стало. Говорю: «Нужно мне твое кольцо, как зайцу стоп-сигнал»… Опять же, как на грех, Люська в дом вваливается. Жена. Она вообще-то неглупая женщина, но… до дури падкая на разные колечки да браслетики. Увидела: «Ой, Лешка! Это ж прям-таки настоящий золотой перстень!» Крохин сразу усек, что ее, дуреху, запросто сговорить. Ну и, конечно, в паре с Люськой обработал меня. Договорились: мы квиты, и я об переплате – ни гу-гу!

– Что же вас сегодня заставило сделать гу-гу? – поддерживая тон Птицына, спросил Антон.

Птицын замялся, дернул губами:

– Вчера вы подсказали насчет доски Почета. Я ведь по правде подъезжал к ней. Поглядел на себя со стороны, и заскребло на душе. Думаю, две правительственные награды имею и вдруг влипну в уголовную историю… Наверняка влипну, коль розыск уже комиссионкой заинтересовался… А я ж передовой механизатор колхоза, привык жить честно. Почему я должен какого-то делягу своей грудью прикрывать?… Да нужен он мне, этот Крохин, со своим мотоциклом, как корове полупроводники!… Приехал домой, рассказал Люське. Та сразу и запричитала: «Лешка! Вези немедленно кольцо в милицию, пока в тюрьму не посадили. И мотоцикл им сдай, чтоб никаких разговоров не было! Это ж просмеют нас в деревне, если узнают, что мы нечестным путем „Урал“ заимели». А, думаю, дуреха, доперла! Позарилась на золотое колечко!… Почти не спал сегодняшнюю ночь. Утром отпросился у председателя и газанул спозаранку к вам.

– Ночевал Крохин у вас?

– Нужен он мне… Как только всучил колечко, сразу умотался.

– Куда, не сказал?

– Не-кя. Удочки у него на машине были привязаны, может, на рыбалку двинул – рыбак он вообще-то заядлый, а может, очередного дурака, как и меня, охмурять поехал.

Появившееся было поначалу подозрение, что Птицын ни свет ни заря прикатил в уголовный розыск, чтобы потребовать с Крохина переплаченные деньги, отпало. Птицын говорил искренне, и никаких претензий ни к кому не предъявлял. Антон взял перстень, примерил его на свой палец и сказал:

– Придется его забрать у вас, до выяснения.

– Ради того и приехал, чтобы сдать этот драгоценный перстенечек и извиниться за вчерашнюю трепотню… Вы уж, честное слово, простите меня…

Обстоятельно записав показания и проделав необходимые формальности, связанные с изъятием вещественных доказательств, Антон отпустил Птицына. Поразглядывав на перстне замысловатый вензель и похожий на алмаз камень, Антон отправился с ним к эксперту-криминалисту. Семенов с интересом разглядел перстень, достал из стола лупу и стал рассматривать грани алмаза.

– Золото высокой пробы, – заключил наконец он. – Алмазик, правда, простенький, но перстенечек не меньше семисот рублей стоит. Работа старинная, добротная.

– Да?!. – удивился Антон, а про себя подумал: «Не на шутку трухнул Крохин, если так расщедрился перед Птицыным».

Эксперт еще раз поднес перстень под увеличительное стекло, повертел его всеми сторонами и подтвердил свое первоначальное заключение:

– Да, не меньше семисот рублей… По всей вероятности, штучка из семейных драгоценностей. Гравировочной вязью буквы «АК» выведены. Это, наверняка, фамильный вензель…

Совершенно неожиданно лицо Семенова сделалось сосредоточенным, словно он увидел на перстне что-то необычное. Подойдя к окну, эксперт пристально стал разглядывать вензель и вдруг, повернувшись к Антону, заговорил:

– Мне доводилось встречаться с драгоценностями богатого сибирского купца Кухтерина. Этот перстенек, кажется, из его коллекции. Уж очень характерно начертание буквы «К»…

В первый момент Антону подумалось, что эксперт-криминалист его разыгрывает, но лицо Семенова, как всегда, было хмуровато-замкнутым и серьезным. Секунду поколебавшись, Антон спросил:

– Товарищ капитан, а не приходилось ли вам слышать легенду об исчезновении кухтеринских бриллиантов в семнадцатом году?

Семенов удивленно поднял глаза, и Антону показалось, что эксперт сейчас рассмеется. Однако тот ответил вполне серьезно:

– В пятидесятые годы мне долго пришлось жить и работать в Томске, в то время там о Кухтерине много легенд ходило. Купец был видный. А вы о нем откуда знаете?

– В Березовке, что у Потеряева озера, до сих пор говорят. Именно в этом озере, по слухам, как раз и исчезли бриллианты.

На лице эксперта-криминалиста мелькнуло разочарование:

– Мне другую версию приходилось слышать. Старые томичи рассказывали, что купца ограбили где-то под Иркутском какие-то золотоискатели вроде Фильки Шквореня из шишковской «Угрюм-реки».

– А о родственнике купца, который работал следователем в сыскном отделе полиции, вам ничего не известно?

– Нет, ничего… – Семенов в который уже раз принялся рассматривать через лупу вензель на перстне. Не прекращая этого занятия, он заговорил уверенным тоном: – Да, пожалуй, могу держать беспроигрышное пари, что перстенек принадлежит Аристарху Кухтерину. Был такой отпрыск в купеческом роду…