Книга: В ловушке. Трудно отпускает Антарктида. Белое проклятие
Назад: В ловушке
Дальше: Гаранин

Логика

Приказ – штука серьезная. – Бармин насупился. – Приказ нужно выполнять. И все-таки, Николаич, дай слово.
– Говори.
– Помнишь, как мы начинали здесь первую зимовку?
– Еще бы, Саша.
– Нас пришло сюда вместе с походниками двадцать пять человек. Жили мы в натопленных балках, на работу выходили сменами, по часу. По часу, Николаич! И то далеко не все выдерживали, коекого приходилось освобождать. Ничего не преувеличиваю, Андрей Иваныч?
– Ничего, Саша. Ты даже рисуешь, пожалуй, слишком розовую картину.
– На собрании положено сидеть в тепле, – заметил Филатов. – До печенок пробирает. Запустить АПЛ, что ли?
Мощное пламя авиационной подогревальной лампы быстро согрело воздух в небольшом помещении дизельной электростанции. На потолках и на стенах растаял иней, запотели окна. Но дышать стало заметно труднее: и бензин не сгорал полностью, и слишком много кислорода съедало пламя. Пришлось настежь распахнуть дверь.
– Баш на баш. – Дугин махнул рукой. – Антарктиду не натопишь.
– Говори, Саша, – напомнил Семёнов,
– Начало первой зимовки не в счет, – продолжал Бармин. – Мы создавали станцию на голом месте, и другого выхода у нас не было. А потом, Николаич, по нашему с тобой предложению было решено так: каждая новая смена, прибыв на Восток, получала неделю на акклиматизацию. Лучше бы, конечно, дней десять, но это уже непозволительная роскошь. И первую неделю на Востоке никто не имел права работать – напрягаться и делать резкие движения, поднимать тяжести. А кто нарушал – харкал кровью и выбывал из строя. Не лакирую действительность, Андрей Иваныч?
– Нет, Саша. – Гаранин невесело усмехнулся. – Теперь ты художник-реалист.
– Дальше. Нам нужно из двух дизелей собрать один: размонтировать крышки цилиндров и открутить две дюжины этих гаек, которые приросли намертво к болтам. Чепуха! Пустяк для пяти здоровых мужиков. Детская игра! Где угодно, но не на Востоке. Мы еще не приступили к работе, а у всех одышка, усиленное сердцебиение, кое у кого сильная головная боль. Это в спокойном состоянии! Веня – взгляните! – уже сейчас похож на утопленника. Брось курить, натяни подшлемник, лопух!
Бармин перевел дух.
– Прости, Николаич, во мне вдруг проснулся врач. Пойми, не успели мы акклиматизироваться, в этом все дело. Сорвемся!
– Ты прав, не успели, – согласился Семёнов. – И что же ты предлагаешь, Саша?
– Прошу, требую как врач отмени свой приказ!
– Что же ты все таки предлагаешь, Саша? – настойчиво повторил Семёнов.
– Не приступать к работе. Нагреть, скажем, медпункт, переждать до утра в спальных мешках. А утром, как прилетит Белов, возвратиться в Мирный, привезти оттуда всех людей, новые дизели и монтировать их общими силами. Не одной, а тремя пятерками!
– Предложение дельное – Гаранин подошел к двери и прикрыл ее. – В нем есть лишь один недостаток.
– Какой же?
– Оно неосуществимо.
– Почему?
– В Мирном пурга.
В наступившей тишине Бармин тихонько присвистнул.
– Точно?
– Я тебя когда нибудь обманывал, Саша? – мягко спросил Гаранин.
– Простите, забыл о приемнике…
– Белов летит в пургу, – сказал Семёнов – Если боковой ветер, видимость позволят, то сядет в Мирном. Закроется Мирный – примут австралийцы на Моусоне.
– А на Восток его завернуть нельзя? – подал голос Филатов
– У нас есть уши, но нет голоса. Для передатчика нужна энергия.
– Выходит, будем загибаться?
– Лично я не собираюсь, Веня, и тебе не советую, – проговорил Гаранин.
– Тогда другой вопрос, – упрямо рубил Филатов. – Ну, дизеля нам подложили свинью, это понятно. Как пишут в газетах, нелепая и досадная случайность, стихийное бедствие и прочее. А какого лешего мы отпустили самолет? Что он, подождать не мог, пока мы дизеля отогревали, развалился бы на полосе?
– Нет, Веня, он бы не развалился – Семёнов посмотрел на Филатова. – Он бы просто не смог взлететь из за переохлаждения двигателей. Разогреть то их нам было бы нечем. Так что летчики, к сожалению, ждать не могли. Только поэтому, Веня, ты и остался на Востоке.
– Я? – Глаза Филатова потемнели – Почему один я?
– Мне почему-то кажется, что все остальные не улетели бы в любом случае.
– А ведь это уже вроде оскорбление, отец-командир. Выходит, я трус?
– Выходит, так. Еще пуля не просвистела, а ты готов загибаться.
– Я?
– Ты.
– Но ведь это же я так, ребята, – Филатов растерянно оглянулся, – в переносном смысле…
– Посмотрим.
– Знаешь, Николаич, я не улавливаю логики, – сказал Бармин. – Ну, Веня просто брякнул чушь, у него слово частенько опережает мысли. А я – трус?
– Что ты, дружок.
– Может, паникер?
– И такого за тобой не припомню.
– Но ведь я тоже считаю, – медленно и раздельно произнес Бармин, – что все мы должны были бы отсюда улететь!
– Если бы да кабы… – отмахнулся Дугин. – Чего время на душеспасительные разговоры терять, приказано – давайте работать.
– Из тебя бы трактор хороший вышел, – буркнул Филатов. – Послушный воле и руке человека.
– А ты…
– Помолчите! – остановил их Бармин – Где же логика, Николаич?
– Хорошо, Саша, будем разбирагься. – Семёнов зябко повел плечами, прошелся по дизельной. – Представь себе, что мы возвратились в Мирный. А там пурга, и сколько она продлится – один антарктический бог знает. Ну, допустим, неделю. Учти, это уже будет середина февраля! И вог пурга закончилась, стали мы перевозить на Восток дизеля – за три рейса один, и шестнадцать человек, да еще продукты для них, спальные чешки. Еще неделя – это если погода летная. А на Востоке уже не сорок пять, как сегодня, а много за пятьдесят! Где эти люди будут жить? И не два три дня, а полтора месяца, пока не смонтируют на новых фундаментах новые дизеля. Где, Саша? Мы-то их собирались монтировать в тепле и потихоньку, пока вот эти, – Семёнов похлопал рукой по корпусу дизеля, – наш тыл будут обеспечивать!
Семёнов отдышался.
– Без этого тыла новых дизелей нам не поставить, Саша, спроси механиков, подтвердят. Вот и выходит, что улететь отсюда с Беловым – значит поставить на Востоке крест.
– Ты прав, Николаич, – тихо произнес Бармин. – И я – тоже.
– Тогда и выбирай себе правду по вкусу, друг мой.
– Хотя я и трус, – Филатов с вызовом посмотрел на Семёнова, – а даром хлеб есть не привык. И залезать в спальный мешок, как Волосан, не собираюсь. За дело, что ли.
– Вот это разговор! – поддержал Дугин. – Гайки, Веня, бензинчиком полить надо, прикипели. Тащи инструменты!
– Погоди. – Бармин жестом остановил Филатова. – Для успокоения совести, Николаич, послушай Мирный!
– Хорошо, идемте.
Через холл и кают-компанию люди прошли в радиорубку. Семёнов включил приемник, откинув капюшон каэшки, надел наушники и повертел ручку настройки. В мертвой тишине отчетливо послышалась морзянка.
– Это Белов. Семёнов сжал руками наушники. – Над куполом ясно… Пролетели Комсомольскую… Мирный в эфире… Ветер усиливается… Боковой пятнадцать метров в секунду… Видимость три–пять метров… Белов… Пока держу курс на Мирный… Конец связи.
Никто не проронил ни слова.
Семёнов снял наушники, выключил приемник, набросил на батареи спальный мешок.
– Женя, сколько времени займет перемонтаж? Примерно.
Дугин задумался.
– Трудно загадывать, Николаич, – нерешительно слазал он. – Как считаешь, Вень?
– На материке часов бы за пять сработали.
– То на материке… Ну, сутки, не меньше. Да еще емкость для охлаждения дизелей делать взамен лопнувшей.
– Понятно. – Семёнов поднялся со стула. – Если кто хочет сказать – говорите. Но покороче.
– Не о чем больше говорить. – Гаранин поежился, потопал унтами, – От холода одна защита – работа. Пошли, друзья.
Один за другим люди покидали радиорубку. Семёнов задержал Бармина.
– Следи за нами, Саша. Увидишь, кто дошел до ручки, – применяй власть. Но с пониманием, дружок.
– Боюсь, Николаич, сорвемся…
– Знаю. А помощи ждать неоткуда, в таком холоде долго не продержимся. Запустим дизель – выживем. Ну, пошли.
Назад: В ловушке
Дальше: Гаранин