Глава вторая
Штаб Рогова
До Тывлина — нанайского селения, где разместился Рогов со своим штабом, — оставалось около пяти километров. Инженеры завернули в ближайший блокпост погреться и узнать, где находится Рогов. Диспетчер-селекторист вскочил и по-военному приветствовал их, едва они вошли.
— Кому вы козыряете-то? — спросил Беридзе.
— Главному инженеру и его заместителю, — расторопно ответил диспетчер. — Мы давно уже всем участком следим за вами. Наш начальник ждет вас в штабе. Сейчас ему доложили по селектору, как вы шоферов отчитывали.
Диспетчер торопливо вернулся к аппарату и надел наушники.
— Дайте-ка я поговорю с Роговым, соедините, — сказал Георгий Давыдович.
— Обождать придется, товарищ Беридзе: хозяин с ним разговаривает.
— Какой хозяин?
— Батманов же.
По тому, с какой жадностью диспетчер прислушивался, и по его улыбке Беридзе понял, что разговор происходит интересный. Он взял вторую пару наушников.
— Я спрашиваю вас, товарищ Рогов, — гудел в трубке голос Батманова, — почему вы не выполнили моего распоряжения?
— Да, Василий Максимович... — отозвался голос Рогова.
— Что «да»? — оборвал Батманов. — Начнем разговор сначала. Вы самовольно перехватили десять автомашин, которые шли для седьмого участка. Я приказал немедленно вернуть их. Где они?
— Василий Максимович, я же не виноват, что на седьмом участке не торопятся их принимать. Они не присылают своих людей.
— Не обманывайте меня, Рогов! Передо мной стоит человек, которого посылали к вам вчера за машинами. Он не мог вас разыскать, хотя потратил на это целый день. Загадочный случай!
Беридзе плотней прижал наушники. Диспетчер слушал так внимательно, что у него даже губы шевелились от волнения.
— А я-то при чем! Не надо бестолковых людей посылать!
— Ну, хватит, Рогов! Не делайте из меня наивного мальчишку. Я-то прекрасно понимаю, почему он вас не нашел. Батманов, мол, не узнает, а я на этих трофейных машинах покатаюсь еще двое-трое суток, развезу сотню — другую труб.
— Напраслину возводите на меня, Василий Максимович!
— Товарищ Рогов! — зазвенел голос Батманова. — Потрудитесь собрать машины и завтра лично пригнать их на седьмой участок.
— Почему же лично? У меня и без того работы...
— Я сказал... Повторять не хочу!
— Есть!
— Больше чтобы этого не было! Я хочу напомнить вам одну неприятную историю с рыбой.
— Василий Максимович, нас слушают мои подчиненные.
— Боитесь, что подорву ваш авторитет? Вы не бойтесь. Никто ваш авторитет не подорвет, если вы сами его не уроните. А тем, что перехватываете чужие машины и ножку подставляете товарищам, которые к тому же с вами соревнуются, — этим вы не боитесь подорвать свой авторитет?
— Василий Максимович, я еще раз прошу... Мы не одни.
— Хорошо, будем разговаривать наедине. — После короткой паузы Батманов резко скомандовал: — Всем, кто есть на линии, — отойти от аппаратов!
Диспетчер поспешно положил трубку и отошел к окну. Беридзе это рассмешило, он знаком показал Алексею, чтобы тот надел наушники.
— Прошу отложить разговор, Василий Максимович, — говорил Рогов. — Все равно нас слушают.
— Пусть слушают, коли есть такие бессовестные люди.
Беридзе и Ковшов заулыбались. Алексей одной рукой придерживал наушники, другой ощупывал свое слегка обмороженное лицо. В тепле оно покраснело, стало опухать и горело.
— Я могу сказать вашим подчиненным, — продолжал Батманов, — что я уважаю их начальника, он волевой и умелый руководитель. Вместе с тем он позволяет себе анархические действия, которые недопустимы. Я даже склонен назвать эти действия пиратством на нашей ледовой магистрали.
— Василий Максимович, вы меня обижаете! — крикнул Рогов.
— А вы меня уже обидели! — немедленно отозвался Батманов. — Вы обо мне думали, когда на авантюру решились? Неужели полагали, что я буду мириться с такими вещами? — Батманов помолчал и затем продолжал, уже спокойнее: — Так вот, о рыбе. Я не верил, когда мне говорили, что вы имели отношение к этому делу. Теперь поверил. Вот и все. Историю с машинами никогда не забуду!
— Товарищ начальник, мне немедленно надо с вами повидаться. Я выезжаю к вам. Разрешите? — взмолился Рогов.
— Не разрешаю. Разговор кончаем. Потрудитесь выполнить мое распоряжение. И чтобы не заменять хорошие машины плохими.
— Василий Максимович! — с отчаянием выкрикнул Рогов, но разговор оборвался. Слышно было, как Рогов вздохнул и скрипнул зубами.
Инженеры заторопились в Тывлин, боясь не застать Рогова на месте. По дороге Беридзе покачивал головой, вспоминая разговор по селектору.
— Ты не знаешь, что это за история с рыбой? — спросил Алексей.
— Знаю... При мне Залкинд рассказывал ее Батманову. В позапрошлом году Рогов был директором рыбозавода в низовьях Адуна. Во время хода кеты несколько тамошних директоров объединились и устроили какое-то приспособление, чтобы загнать рыбу в свои заездки. Таким способом они сразу выполнили по два годовых плана. При этом много кеты распугали, и рыба не вся пошла в реку. Якобы из-за этого рыбозаводы на верховьях Адуна не смогли выполнить плана.
— Гнусная штука! Неужели Рогов способен на такое? — удивился Алексей. — Что-то не верится.
— Был суд над хитрыми рыболовами. Их наказали. Но Рогов доказал, что непричастен к этой истории и был против нее. Залкинд, передавая об этом, высказался в том духе, что Рогов, действительно, не при чем.
Зимник поворачивал вправо, к реке. Инженеры свернули на одну из тропок, чтобы укоротить путь к Тывлину. Круглые большие и малые проруби темнели на льду протоки. Вода в них кипела, дымилась и серебряно звенела. У проруби суетились нанайцы, то опуская в воду, то вытаскивая рыболовные снасти. Груды одеревеневшей рыбы — щук, карасей, сазанов — лежали на льду. Вытащенная из воды рыба, едва успев пошевелиться, мгновенно замерзала.
Возле одной из прорубей несколько человек привязывали снасть к толстым деревянным кольям, положенным поперек проруби. Остальные — целой толпой — придерживали веревку. Что-то огромное билось в реке, вздымая воду волнами, и рыбаки шатались из стороны в сторону, едва удерживая снасть в руках.
Лыжники с любопытством приостановились. Старый нанаец в расшитых разноцветными узорами торбазах, в меховой шапочке и такой же куртке сидел неподалеку. Он спокойно вытягивал из проруби одну рыбину за другой, выуживая их «махалкой» — простым крючком на толстой бечевке, привязанной к палке. Нанаец поднял глаза на инженеров и без всякого выражения сказал:
— Рыба большая, однако, попалась. Наша думай — не калуга ли... Таскай тяжело, смотри — сколько люди. Машина, наверно, звать придется. Хорошо, когда такой рыба попадай — красноармейса будем хорошо корми.
Калуга, самая крупная рыба Адуна, иногда достигает восьмидесяти пудов веса. Инженеры превозмогли желание посмотреть, как будут вытаскивать ее из реки, и торопливо пошли дальше. За ними бежали ребятишки, их становилось все больше. Некоторые забегали вперед, другие мчались навстречу. Они таращили черные, блестящие, словно кусочки антрацита, глаза на незнакомых людей, особенно на Беридзе с его белой от инея бородой. Маленьких нанайцев сопровождали лохматые, свирепые на вид, собаки, носившиеся вокруг, но не обращавшие внимания на пришельцев.
— Экспедисия ходи! — кричали ребята. — Экспедисия!
— Это мы с тобой «экспедисия ходи», — засмеялся Беридзе. — Вот, кстати, увидишь здесь новых гольдов. Советую понаблюдать их быт в Тывлине. Это одно из самых крупных стойбищ на Адуне... Им пришлось перескочить из каменного века сразу в наш, советский — народ с такой судьбой представляет немалый интерес. Ты увидишь то, что еще не описано в книгах и чего уж никак нет в Московской области!.. Я здесь бывал, когда ходил на изыскания, но за несколько лет в Тывлине, наверное, все переменилось.
Стойбище открылось сразу из-за поворота. Оно стояло на левом берегу, высоко вознесенное над Адуном. Все селение курилось, над крышами нависали почти прямые, неподвижные столбы дыма; солнечные лучи попеременно окрашивали их то в розовый, то в пламенный, то в золотистый цвет. На зимнем голубом небе это имело вид праздничной иллюминации.
У крайнего домика стойбища, на льду реки инженеров поджидала группа нанайцев. Один из них, в полушубке, более высокий, чем остальные, с крупным, широко раздавшимся в скулах лицом, ступил навстречу и назвался председателем сельсовета Максимом Ходжером. Четко и старательно выговаривая слова, он приветствовал пришельцев.
— Вы принимаете нас, очевидно, за какую-то экспедицию. Мы от строительства, — сказал Беридзе. — Мы идем к Рогову, знаете такого?
Ходжер и другие нанайцы рассмеялись — дружно, с детской непосредственностью.
— Мы, однако, тоже от строительства, — ответил Ходжер. — С Роговым мы заодно. Он помогает нам, мы — ему. И про вас, товарищ Беридзе, много слышали. Александра Иванович рассказывал нам. — Уважительно и почти торжественно нанаец добавил: — Знаем, что вы трассу на наш берег перевели, за дорогу к Новинску все нани спасибо вам скажут. Пойдемте в мою фанзу, отдыхать будете.
Беридзе, заметно взволнованный и польщенный, ответил, что он и его товарищ с благодарностью воспользуются гостеприимством, но прежде побывают у Рогова. Нанайцы гурьбой сопровождали инженеров по стойбищу. Оно походило на обычную русскую деревню с широкой и прямой улицей из двух рядов крепких рубленых домов. Ходжер, должно быть, по привычке еще называл их фанзами, но здесь совсем не встречались те приземистые фанзы и амбарчики на сваях, что попадались инженерам в других стойбищах на Адуне. Только собачьи упряжки и нарты под навесами напоминали о том, что селение нанайское. Да возле многих домов не было кудрявых садиков, обнесенных палисадом, обязательных в русской деревне. Не было видно и колодцев «журавлем», — нанайцы пользовались речной водой.
Ходжер с таким радушием пригласил Беридзе и Ковшова осмотреть встретившуюся по пути больницу, что они не смогли отказаться. Это было небольшое здание, очень теплое, блещущее чистотой. Инженеры познакомились с заведующей больницей, пожилой русской женщиной-врачом и ее помощницей, молоденькой нанайкой, фельдшерицей Валей. Пришлось зайти в детские ясли — матери как раз уносили детей по домам. В яслях стоял гомон. Гости заглянули и в школу с ее двумя просторными классами и новенькими черными партами.
Ходжер рассказывал на ходу о жизни стойбища, не без гордости сообщил, как много пушнины и рыбы сдал колхоз в фонд обороны, сколько овощей получил от своих огородов. Толпа все прибывала. Председатель отгонял любопытных ребят, они с хохотом разбегались, но не отставали. К ним присоединялись взрослые, даже старики. Они выходили из домов и, не пряча живого любопытства, в упор разглядывали инженеров. Алексей обратил внимание на то, что, за исключением стариков и старух в темных или пестрых, расшитых орнаментом халатах, все нанайцы носили обычную городскую одежду.
Ходжер, не в первый раз взглянув на поломанные лыжи Алексея, сказал деловито:
— Лыжи шибко, однако, пострадали у вас. Ничего, другие дадим, хорошие. Наш подарок будет. — Он тут же взял лыжи инженеров, передал идущему рядом парню и распорядился: — Спрячь на память. Степану скажи, надо самые лучшие лыжи подобрать. Утром пусть мне принесет.
— У меня здесь знакомый был, старик Мафа. Умер он, наверное? — вспомнил Беридзе и пояснил Алексею: — Это второй Дерсу Узала, он проводником ходил со многими экспедициями. Мы к нему не раз обращались. Помнится мне, уже тогда он был очень стар.
— О, Мафа! Живой, однако. Ему сто десять лет уже. Он только и знает теперь спать да чесаться! — выкрикнул позади какой-то паренек. Все засмеялись, паренек скрылся за спинами товарищей.
— Жив? Отлично! — порадовался Беридзе.— Я с ним непременно повидаюсь. И он, и другие старики нужны мне, я с ними посоветоваться должен.
— Мафа про губернатора Муравьева вспоминать будет! — выкрикнул из толпы тот же голос.
— Что ты там прячешься, Володька? — крикнул ему Ходжер и с гордостью разъяснил. — Это племянник мой. В Рубежанске учится, в техникуме, приехал погостить... Вот тут товарищ Рогов находится, — показал он рукой. — Его люди в наших фанзах живут.
Штаб Рогова занимал пять домов в конце селения. Напротив конторы начальника участка был сельсовет. Ходжер показал инженерам свой дом, стоящий неподалеку, взял у них заплечные мешки и ушел.
Рогов, стоя посредине комнаты с двумя столами и скамейками, встретил инженеров сдержанно, гораздо сдержанней, чем обычно разговаривал с ними по селектору. Он представил им стоявших тут же: Хлынова — своего заместителя, Полищука — начальника транспорта и Котенева — секретаря партийной организации.
— Да мы знакомы, — сказал Алексей. — Вы ведь речник? Переквалифицировались? — спросил он у Полищука.
— Три катерочка у меня тут всего. Стоят себе, ремонтируются, а мне куда силу девать, — добродушно ответил Полищук. Он поймал строгий взгляд Рогова, видимо, недовольного тем, что разговор завязывался помимо него, и вытянулся по-военному. — Разрешите идти?
— Займитесь Полищуком, пока мы тут побеседуем, — сказал Рогов Хлынову.
Хлынов и Полищук вышли в соседнюю комнату. Алексей, знакомый с Роговым лишь по двум-трем кратким встречам, с интересом приглядывался к нему. От плотной фигуры Рогова в ладно сидевшей куртке желтой кожи, с застежкой «молния», веяло силой. Лицо его с крутым подбородком, широко поставленными глазами и прямым носом, огрубевшее и темное от постоянного пребывания на морозе, было мужественно и энергично.
— Вельми бе грозен воевода Тывлинский! — воскликнул Беридзе, с одобрением рассматривая хозяина.
Рогов, сумрачный и озабоченный, никак не отозвался на его шутку. Инженеры поняли, что этот холодный прием — следствие бурного разговора начальника участка с Батмановым.
— Чего ж отдыхать не пошли? — спросил Рогов почти сердито и бросил на Алексея внимательный и какой-то недружелюбный взгляд. — Спешите поскорее отлаять Рогова, товарищи начальники? Успели бы с этим!
— Что ж, надо будет, и отлаем. Экое словечко-то выбрал нечеловеческое! — ответил Беридзе, становясь сразу серьезным. — Для пользы дела, Александр Иванович, не зазорно и поругаться. Вы бы, между прочим, не предугадывали событий, зачем напрашиваться?
— Ругайте, ваше дело такое! — махнул рукой Рогов, и кожа его куртки заскрипела. — Я и сам знаю, что у меня на участке плохо. Труб лишних навалил на трассе без толку! Склады построил не капитально! В рабочих бараках неуютно! Живу сегодняшним днем, к плану вкуса не имею, не знаю, что буду делать через месяц. Так ведь? Меня за это уже ругал Батманов, теперь ругайте вы!
Котенев, безуспешно приглаживая копну волнистых рыжеватых волос, с неодобрением слушал начальника участка и пытался остановить его взглядом.
— К чему это ты, Александр Иванович! — сказал он ему наконец.
Беридзе, присевший было возле стола, поднялся.
— Не тот разговор затеяли, Рогов. Вы горячий, я еще горячей — кавказский человек все-таки. Ну и наговорим сейчас друг другу всяких глупостей. Пойдем, Алексей Николаевич, к Ходжеру. Пусть хозяин маленько остынет.
Он пошел к двери, Алексей последовал за ним. Мгновенно Рогов очутился у дверей, загородив им дорогу.
— Кровно оскорбишь, если уйдешь, Георгий Давыдович! Я не пущу тебя. Лучше уж отругай, или ударь, что ли.
Беридзе внимательно посмотрел на него.
— Значит, уславливаемся, Рогов: ты будешь иметь в виду, что мы представители управления и приехали к тебе не в гости. Тогда у нас обойдется без рукопашной... А то тебя, пожалуй, ударишь!..
Инженеры вернулись к столу. Рогов сел на свое место. Не трогая его, Алексей и Беридзе тихо заговорили между собой. Рогов наблюдал за ними с минуту и вышел вместе с Котеневым.
За тонкой стенкой раздался его хрипловатый голос:
— Фельдшера сюда! И пусть принесут обед для представителей управления.
— Фельдшера-то зачем? Валерьянку, что ли, будет принимать для успокоения нервов? — рассмеялся Алексей.
Инженерам было слышно все, о чем говорилось в соседней комнате.
— Зачем, Александр Иванович, характер-то показывал? — спрашивал Котенев. — Попало тебе за машины совершенно справедливо. Мы еще и на партсобрании за них добавим.
— Брось ты, Котенев! И без тебя тошно! — воскликнул Рогов.
Голоса смешались, потом опять заговорил Рогов:
— Ты, Полищук, вместе с механиком проведешь самый строгий осмотр этих машин. Завтра с утра сам приму их и поведу на седьмой участок.
— Не успеем, Александр Иванович. Все машины в рейсе. Некоторые на том конце участка и вернутся только завтра, — возразил Полищук. — Ничего страшного не произойдет, если они у нас побудут лишних два дня.
Рогов выругался:
— Я тебе дам два лишних дня! Будь они прокляты, эти машины! Меня за них уже напоили медом. Сделаешь, как я сказал. И еще: всех шоферов, которые к ночи вернутся на автобазу, приведешь ко мне. Буду делать им заправку.
Беридзе крикнул:
— Александр Иванович! История с машинами нам известна, зря ты там шепчешься! Иди на свое место и командуй во весь голос.
Рогов вернулся и, не глядя на инженеров, сел за стол. Полищук, Хлынов и Котенев вошли тоже.
— Ты ступай, — сказал Рогов Полищуку, — и шевелись, смотри!
— Слушаюсь, — отозвался тот и исчез.
В комнате появились две женщины в белых фартуках, с судками и тарелками на подносе. В минуту они накрыли стол перед инженерами.
— Ого, жареная калужатина! Это, наверное, та самая, которую давеча тащили из проруби. Верно, Алексей?
Беридзе с аппетитом принялся за рыбу.
— Батманова мы все слышали, — ворчал Рогов, обращаясь к Хлынову. — Однако ничегошеньки не делается. Ждете, чтобы опять нас тыкали физиономиями в те же острые углы. Два дня назад нам было сказано, что быт у нас сносный, а должен быть хорошим. Забыл, Хлынов? Где в бараках уют? И про бани был разговор, и про кухни. Я тебе говорил: людей поставить на поделку скамеек, столов, тумбочек...
— Все делаем, Александр Иванович, — сказал Хлынов.
— Что ты там делаешь! Будешь полгода возиться с мелочами, когда мне времени на них отпущено час! Поездка на седьмой участок с машинами займет у меня два дня. Смотри, чтобы они у тебя не прошли даром.
Чуть не столкнувшись с выходящим Хлыновым, в контору вбежала молоденькая нанайка в беличьей шубке и такой же шапочке. Оживленное лицо ее раскраснелось от быстрого бега. Инженеры узнали в ней фельдшерицу Валю.
— Кто здесь больной у вас? —спросила она звонко.
— Посмотри, Валя. Вот товарищ Ковшов пообморозился, надо ему помочь, — хмуро сказал Рогов.
Алексей только теперь понял, что Рогов заботился о нем. Девушка подошла и, не обращая внимания на возражения Алексея, приподняла прохладными руками его пышущее жаром и слегка опухшее лицо. Алексей невольно залюбовался ее огромными ресницами.
— Хорошо, что снегом оттирали, — сказала Валя. — Иначе пришлось бы ходить с черным лицом. Сейчас намажем ваши щеки и нос жиром, и все пройдет. — Она взглянула Алексею в глаза. — Заживет раньше, чем вернетесь в Новинск. Невеста ничего не заметит. А ну-ка, руки покажите. Э-э, с руками хуже! Тут невеста не обрадуется. — Девушка говорила по-русски чисто, с едва уловимым акцентом.
— У меня нет невесты, Валя.
— Не верю, — возразила девушка и, хохотнув по-ребячьи, побежала за жиром.
Рогов молча расхаживал по комнате, все еще не глядя на инженеров. Беридзе закурил трубку. Алексей достал из сумки лист бумаги, чтобы начертить схему развозки труб «на себя».
— Если бы видели вы, что тут было, когда я приехал с этой аварийной баржей! Вон Котенев может вам рассказать, — глухо и с силой неожиданно заговорил Рогов, ни к кому не обращаясь. — Два раза по шуге с берега на берег перебирались с Полищуком, чуть не утонули, нахлебались ледяной воды... Половина участка на одном берегу, половина на другом. Начальник участка пьянствует с компанией таких же негодяев, имущество растаскивают, безобразничают, хулиганят. Нанайцев против себя восстановили. Люди бедствуют в холоде, голодают, — больно смотреть!.. Что было делать? Посоветовались с Котеневым и решили: мне тут надо оставаться. Потом уж, задним числом, Батманов меня утвердил. Райком помог расправиться с прохвостами. К нанайцам с Котеневым пришли... Они были обижены на старого начальника участка и не доверяли мне сначала, только потом поверили. Дождались, наконец, остановки Адуна, перетащили на левый берег имущество, дорогу наладили, обстроились понемножку...
Рогов быстро ходил, и речь его была лихорадочной. Инженеры с сочувствием слушали. Алексей вспомнил первое знакомство Батманова с Роговым, тогдашний порыв Александра Ивановича.
— То, что ты сделал на участке, ты обязан был сделать, — прервал Рогова Котенев. — К чему затеял этот разговор?
— Да, я делал то, что был обязан делать и что не мог не делать, — продолжал Рогов. — Конечно же не для Батманова я ночи не спал, мучился, силы тратил. Война сейчас, и каждому надо занять свое место в бою!.. Однако о Батманове я много думал: ведь доброе слово его очень мне дорого. У тебя другое к нему отношение, Котенев, и ты меня не поймешь. Как узнал я его, с тех пор накрепко привязан к нему. Прямо душу готов отдать ему, честно говорю! И кроме меня на участке сейчас немало людей, которым он в сердце запал... Что я перед ним? Мальчишка! — Рогов повернулся так, что все в нем захрустело. — Добился я, все- таки услышал доброе слово от него: «Доволен тобой, Рогов, хорошо ты хозяйствовал тут. Спасибо. Рад, что не ошибся в тебе». А сегодня все к черту полетело! «Обидели, говорит, вы меня». И на вы сразу перешел. Ах, я дубина! — Он ударил себя ладонью по лбу. — Одним глупым поступком можно замарать годы честной работы!.. Эти машины! Да я рад машины и своего участка отдать, на собственном горбу таскать трубы. Что он теперь думает обо мне? Вот и рыбу припомнил. — Он качнулся к Беридзе. — Можешь поверить, Георгий Давыдович: не виноват я в этой истории с рыбой. А машины... ну, завернул их к себе. Но ты спроси, как получилось? Две-три машины зашалили в дороге, шоферы пришли ко мне, я велел помочь им. Потом не к добру сообразил, что на седьмом участке они все равно пока будут без дела стоять — и решил попользоваться, трубы повозить...
— С машинами ты неправильно сделал, Александр Иванович, — строго сказал Беридзе. — И не надо оправдываться.
— Не оправдываюсь, а каюсь. Котенев меня предупреждал, я не послушал его. Сам себе сроду не прощу!.. Ты скажи, Георгий Давыдович, как мне с Батмановым теперь помириться? Он и видеть меня не хочет. По селектору разговаривали, а будто стояли лицом к лицу. В такое время так себя опорочил!..
Рогов сел на скамейку и склонил голову. Неожиданная исповедь его тронула Алексея. С чувством все возрастающей симпатии к этому сильному и порывистому человеку Алексей вдруг вспомнил про Ольгу: вот кто нужен был ей, оскорбленной в своей неудачной любви! Он представил себе их рядом и с недоумением подумал, как слепа бывает судьба: она соединяет людей, мало разбираясь в том, подходят они друг к другу или нет, и часто разделяет тех, кто рожден друг для друга.
Котенев расспрашивал Беридзе о том, как идет работа над проектом, об участках, где уже побывали инженеры.
— Наладились отношения между Роговым и Прибытковым? — поинтересовался главный инженер.
— Отношения нормальные. Вы им, кажется, обоим писали об этом?
— Писал и очень резко.
— У Рогова характер такой, что ни один день гладко не проходит. Неимоверной энергии человек! Но и старик Прибытков в обиду себя не дает. Мне подчас приходится выступать посредником. Я уж их изучил и знаю, как помирить. В общем, работаем, мы ведь коммунисты, и куда бы характер нас ни тащил — приходим к одному решению.
Вернулась Валя с банкой жира в руках. Вместе с ней вошел Максим Ходжер. Председатель сельсовета безмолвно уселся у стола, потягивая трубку. Валя намазала лицо и руки Алексея — через минуту инженер блестел, как монгольский божок. Закончив свое дело, девушка села рядом с Ходжером и с интересом стала рассматривать гостей.
— Делу время, кислым настроениям — пять минут,— со вздохом сказал Рогов и спросил Ходжера: — Что высматриваешь, председатель? Дело есть? Выкладывай!
— Товарищ Беридзе хотим у себя видеть. Пусть он придет. И товарищ Ковшов тоже. Старики им нужны были — я собрал, даже Мафа пришел.
— Не сейчас, Ходжер, попозже. Нам надо сперва кое- какими делами заняться. А ты, доктор, что Ковшову моргаешь? Все равно понапрасну — у него в городе возлюбленная есть, красивая, не тебе чета!
Алексей уловил в этой шутке неясную горечь и удивленно посмотрел на Рогова.
— Никому я не моргала, начальник. У меня жених тоже есть, разве забыл, кого на фронт провожали? — ответила Валя не без лукавства. Украдкой взглянув еще раз на лоснящуюся физиономию Ковшова, она убежала.
— Александра Иванович, тут наши рыбаки обиду тебе высказать хотят, — помолчав, сказал Ходжер.
— Какую еще обиду? Ну, зови их.
Ходжер вышел и тотчас же вернулся в сопровождении двух нанайцев, которых инженеры видели на реке. Первый — худощавый старик, ступив через порог, низко поклонился Рогову.
— Неисправимый ты, дед! Сколько раз говорил: перестань свои поклоны бить! — рассердился Рогов.— Всегда ты мне этим настроение портишь. Отвыкал бы кланяться, кому это надо?
Второй рыбак, на лице которого среди широких и плоских, приподнятых к скулам щек совершенно терялся маленький нос-пуговка, был помоложе. Он возбужденно заговорил, подступив к Рогову:
— Не хорошо так делай. Наша рыба — калуга поймай, наша сама хотел строителям подари. Зачем механика отбери рыба? Ой, как нехорошо! — Нанаец качал головой и причмокивал.
— Какая рыба? О чем ты говоришь, не пойму. У Ходжера бы, что ль, учился по-русски говорить. Или уж по-нанайски говори — я тебя скорей уразумею!
Ходжер объяснил: рыбакам попалась огромная калуга, пудов в двадцать пять. Вытащить ее они не смогли и попросили механика помочь. Тот подъехал на тракторе, подцепил снасть и с ходу выдернул громадную рыбину. Потом подручные механика погрузили калугу на тракторные сани и увезли. Этот поступок обидел и оскорбил рыбаков: они сами собирались половину рыбы подарить участку, половину сдать в фонд обороны.
— Ах, прохвост! — У Рогова обозначилась на лице жесткая складка. Он взглянул на Котенева. — Слышишь? Это опять рецидив хулиганского отношения к нанайцам. Вы правы, товарищи, — сказал Рогов рыбакам. — Сейчас же примем меры. Рыбу вам вернут.
Он приказал разыскать и вызвать к нему механика. Старый нанаец опять поклонился. Рогов досадливо отвернулся от него. Ходжер, уходя с рыбаками, напомнил, что будет ждать инженеров в своем доме.
Прораб линейных работ Прибытков, седой старичок в очках, разложил перед инженерами и начальником участка график развозки труб и сварочных работ. К графику был приложен расчет нужных материалов.
— Прежде всего о трубах, — сказал Беридзе. — На том плече участка, что мы прошли с Ковшовым, много труб лишних. Означает ли это, что труб не хватает на другом плече, или они вообще лишние?
Алексей достал сделанную им запись, и все вместе принялись составлять баланс труб по графам: находятся на складах, развезено в штабеля, растянуто в нитку. Получалось, что на участке более сотни лишних труб.
— Немедленно же вели, Александр Иванович, отгрузить их для шестого или седьмого участка, — распорядился Беридзе. — По моим данным, у них не хватает. С теми машинами, что пойдут от тебя завтра, можно сразу отправить почти все лишние трубы.
Рогов шагал по комнате и с шумом потирал шершавые обветренные руки.
— Опять получается — я на чужое позарился. Но тут уж я совсем не при чем!-—Он повернулся к Прибыткову:— Что ж, товарищ инженер, молчал, не говорил мне? Или не мог сосчитать трубы, арифметику забыл?
Инженеры и руководители участка придирчиво перебирали в графике день за днем, высчитывая темпы развозки.
— Неужели будем возить трубы еще два месяца? — горячился Рогов. — Не согласен, товарищ прораб. Управимся раньше.
— Не управимся, Александр Иванович, — возражал старичок. — Вот вам расчет, пожалуйста. Трубовозов у нас дюжина, каждая грузит...
— Машины — машинами, люди — людьми,— возразил Прибыткову Котенев. — Вы отлично знаете: с каждым днем у нас развозят все больше и больше, а машины одни и те же.
— Сегодня я собираю шоферов, посмотрим, что они нам скажут, — добавил Рогов.
— Что бы вы ни говорили, трубы развозят плохо. По-прежнему валят их где попало, — мягко и вместе с тем упрямо настаивал Прибытков. — Это не учтено графиком и потребует дополнительного времени.
— Прав начальник участка, — вступился Ковшов. — Развозку труб надо ускорять. Когда соберутся шоферы, поговорим об изменении организации развозки. Есть у меня на примете дельное предложение.
Рогов поморщился, поддержка Ковшова пришлась ему почему-то не по душе. Беридзе заметил это и подтвердил:
— Ты увидишь, Александр Иванович, предложение замечательное, хотя и простое. Я удивляюсь, почему оно не пришло нам в голову раньше!
Внезапно в контору стремглав вбежал рослый парень с шоферскими рукавицами в руках. Голова его была опушена инеем, мокрый полушубок обледенел. Тяжело дыша, он отрапортовал Рогову:
— Автомашину из майны достал! Поставил в гараж.
— То-то, — повеселел Рогов. — Беги домой и отогревайся. Скажи там, что я велел спирту тебе выдать стакан. Да смотри, не заболей!..
Шофер не уходил, продолжая смотреть на Рогова. Тот подтолкнул его к двери.
— Беги, беги. Без тебя знаю правило: утопил по глупости машину — получи выговор, спас машину — выговор долой. — Рогов быстро шепнул Котеневу: — Видишь, какой это камень на душе — выговор. Не такое время сейчас, чтобы их получать. И особенно от Батманова.
Низенький, широченный в плечах человек в замасленном комбинезоне показался на пороге.
— Поговори ты с этим узурпатором. Я боюсь, не сдержаться мне, — сказал Рогов Котеневу.
— Кто вам позволил самоуправствовать на участке? — спросил Котенев человека в комбинезоне, — Какое имели право забрать калугу у нанайцев?
— Так мы ж вытащили эту рыбу-кит из реки. Они ж все равно не выдюжили б, — невинно повел плечами механик.
— «Мы ж, они ж»! — передразнил Рогов, все-таки не сдержавшись.— Насчет морали мы потом с вами специально поговорим, сейчас не все выражения удобно применять.
— Ваш поступок — дикость, какая-то скверная отрыжка, — выговаривал механику Котенев. — Нанайцы заслуживают большого уважения. Они во всем нам помогают. Зачем вы обидели их? Они ж сами хотели преподнести участку половину этой калуги.
— Вот и хорошо. Пусть считают, что уже преподнесли,— ухмыльнулся механик. — А себе они еще поймают, в реке рыбы много.
— Смотрите, да вы коммерсант! — зло удивился Рогов. — Вам по снабжению работать — мигом бы всю окрестность обобрали!.. Вот что я скажу, гражданин Тит Титыч: сейчас же тащите рыбу председателю колхоза и попозже приходите, побеседуем о коммерции!
Он так произнес это «побеседуем», что механика передернуло.
— Если не возражаешь, я займусь этой историей, — предложил Котенев. — Пойду в автоколонну, соберу всех: коммунистов и беспартийных — поговорим по душам. Механик и его сегодняшний трюк заслуживают серьезного внимания.
Прибытков и Беридзе с Ковшовым разбирались в ведомостях материалов: что есть и чего не хватает на участке.
— Записывай, Алеша: карбида мало, электродов тоже. Битума совсем нет, — частил Беридзе.
Алексей писал и левой рукой растирал по щекам растаявший жир. Рогов присел в стороне, глубоко засунув руки в карманы.
За окном было уже темно, когда вошел Полищук. За ним ввалилась толпа шоферов — здоровых, краснолицых ребят в. дубленых полушубках и в валенках. Они заполнили контору. Остро запахло бензином.
— Садитесь, товарищи автомобилисты, — предложил Рогов добродушно: настроение у него переменилось.
Речей на этом своеобразном совещании не было, все решалось быстро. Рогов, держа перед собой рапортичку, переданную ему Полищуком, выкликал:
— Шофер Солнцев! Три рейса, девять труб. Шесть довез, три свалил на девятнадцатом километре... Утомился под конец, что ли? Зачем мне нужны эти трубы на девятнадцатом километре? Значит, милый мой, обязательство Сморчкову давал, а выполнять будет дядя?
Солнцев поднялся и, отводя глаза, докладывал:
— Уж как ни старался, однако съехал в кювет. Не знаю, как и возить эти проклятые трубы! Думаю я, надо бы стойки на прицепе пониже сделать, крепче будет.
— Полищук, записывай предложения, — подхватил Рогов. — Прицеп поглядим, Солнцев, а норма твоя на завтра — двенадцать труб: сегодняшних три да завтрашних девять. Другого у меня выхода нет! Посматривай, чтобы этак твоя норма до сотни не дошла.
Солнцев улыбнулся и оглядел товарищей. Те тоже улыбались — видно было, что к Рогову они привыкли и любили его. Один за другим шоферы вставали и докладывали. Он укорял, бранил их, доказывал им. Наконец дело доходило до наглядных положительных примеров.
— Шофер Махов! Три рейса, двенадцать труб, все на месте. Расскажи, Махов, этим неудачникам, как надо возить. И по четыре трубы, и чтобы все на месте оказались.
— Секрет, — заявил Махов и взглянул на Ковшова, как бы предупреждая его. — Пусть неудачники сами думают, я за них думать не буду.
— Секрет? — засмеялся Рогов. — У нас, значит, объявился частник, индивидуалист! Ну-ка я на тебя погляжу, не часто теперь такие встречаются на нашей земле. Ты не из Америки ли приехал?
— Не обижай, товарищ Рогов. Моя родина — Благовещенск.
— Значит, секретом не поделишься?
— Нет, — спокойно отвечал Махов.
— Как хочешь. Обойдемся. Я беспокоюсь, как бы тебе самому стыдно потом не было.
— Ничего, перетерплю!..
Алексей изложил шоферам идею развозки труб «на себя».
Он еще не кончил говорить, как все зашумели. Предложение понравилось, шоферы сразу оценили его выгоду.
— Товарищ Рогов, вводи завтра же этот способ! — крикнул Солнцев.
— Разумеется, — согласился Рогов. Он внимательно смотрел на Алексея, и тот подметил в его взгляде одобрение. — Мы к вашему предложению, товарищ Ковшов, сделаем добавление. Что-нибудь вроде премии на конечном пункте. Довез трубы до места — получай премию.
— Стопку водки! — крикнул кто-то.
— Пьяница! — бросил в ответ Рогов. — А если вас там встретит девушка с кружкой горячего кофе, с бутербродом и пачкой папирос — это вам не понравится?
— Понравится. Ловим на слове! — сказал Махов.
— Ах, это вы, господин индивидуалист? — перевел на него взгляд Рогов. — Я про вас и забыл. Накрылся ваш секрет-то, а? И не нужен он теперь никому! Не жалко?
— Нет, — искренно сказал Махов.
— С завтрашнего дня вводим развозку по методу инженера Ковшова, — приказал Рогов Полищуку. — Перестройку сделать на ходу. Сегодня же обдумайте с Прибытковым весь порядок движения и учета.
— Есть, — согласился Полищук.
Этот скупой на слова человек стал верным помощником и другом Рогова со времени их знакомства на аварийной барже. Тогда, если бы не подоспел с катером Полищук, Рогов, может быть, и не сумел бы вызволить из беды аварийную баржу с людьми и ценностями.
Сейчас Полищук был смущен и расстроен. По взглядам, какими обменялись инженер с шофером, он понял, что они в сговоре. Полищук досадовал на себя за промах. Он не знал, следует ли сказать об этом Рогову. И в это время услышал слова Ковшова:
— Товарищ Рогов, вы тут назвали метод развозки «на себя» моим методом. Совесть обязывает меня внести поправку. — Алексей засмеялся, заметив, как Махов пригнулся, прячась от Рогова за спины товарищей.
— Разве не вы предложили этот метод?
— Его раньше меня придумал и проверил на практике товарищ Махов.
— Вот как! — ревниво воскликнул Рогов. — Махов! — Он не сразу отыскал шофера глазами. — Ты не прячься, все равно найду. Значит, не доверяешь нам — ни мне, ни Полищуку, ни Котеневу?
Шофер не отозвался. Рассерженный Рогов не сводил с него глаз.
— Не трогай его, Александр Иванович, это я виноват, — тихо сказал Полищук. — Он ко мне обратился, да я ему отказал. Не приглянулось мне его предложение, сам не знаю почему.
Рогов обратил удивленные глаза на Полищука.
— Что же это творится в моем доме?
Он хотел накинуться сразу и на Полищука, и на Махова, но увидел, что инженеры и Котенев, глядя на него, посмеиваются.
— Ладно, отложим нашу беседу, — пробормотал он.
Отпуская шоферов, Рогов сказал им в напутствие:
— Меня не будет на участке два дня. Надеюсь по возвращении застать совсем другие показатели вашей работы.
— Теперь наладится развозка, — сказал Солнцев.
— Надо торопиться изо всех сил, — продолжал Рогов. — Начальник строительства предупредил меня: у него на дальних участках мало шоферов. Скоро кое-кому из вас придется двигаться туда, следом за Сморчковым.
— Я первый на очереди, — прошептал Махов Солнцеву. — Иначе пропадать мне тут совсем из-за моего индивидуализма.
Беридзе, Ковшов и Рогов вышли из конторы. Ранняя зимняя ночь укрыла селение темным пологом. Неверное мерцание звезд едва пробивалось сквозь мглу.
— Постойте-ка, — сказал Рогов, и они остановились.
За Адуном поднималась огромная оранжевая луна. Она повисла над рекой, и все вокруг приобрело диковинную окраску: черные и тихие сопки, накрытый фигурной тенью береговой склон, уходящий вдаль лед Адуна, голубоватый, словно мерцающий снег.
— Да, хорошо, — признался Беридзе. — Пейзаж!
— Чего уж тут хорошего! — отозвался Рогов. — Это повторяется здесь, наверное, миллион лет...
— Сам же пригласил полюбоваться! — заметил Алексей.
— Не этим. — Рогов крикнул уходившему Беридзе: — Обожди, Георгий Давыдович. Одну минуту!
Он будто включил своим возгласом невидимый реостат: мгновенно зажглись огни — одной цепочкой по берегу, другой — по ледовой трассе Адуна. Яркие и смелые, они затмили собой робкий свет луны и звезд. Рогов с довольным лицом повернулся от реки в сторону трассы — там, за домами и сопками, огни участка подняли к небу тревожное зарево; словно, отодвинув ночь, раньше времени разгоралась заря. С огнями пробудилась и жизнь: на реке послышались гудки автомашин, у берега затрещал трактор, за поселком завели свою пронзительную песню циркульные пилы. Сонные собаки отозвались было на это раздраженным лаем, но быстро затихли.
— Пошли. Я хотел показать вам именно это дополнение к пейзажу, — сказал Рогов.
Алексей, пропустив Беридзе, взял Рогова под руку.
— Мне дали в Новинске поручение. Велено передать вам сердечный привет.
— Кто велел передать? Филимонов, что ли?
— Нет, не Филимонов. Вы знаете — кто, — Алексей почувствовал, как под его пальцами напряглись тугие бицепсы Рогова. — Она говорит, что вспоминает вас часто. Будет рада увидеть.
— А вы, значит, поверенный в делах, так? — Рогов резко отстранился. — Признаться, наслышан я на этот счет!
— Поверенный, — согласился Алексей и сразу понял причину косых и недружелюбных взглядов Рогова. Ему стало и смешно и хорошо на душе. Он крепко сжал руку Рогова.— Нечего свирепо рычать на меня, Отелло! Я Ольге Федоровне не ухажер, а друг, если можно употребить такое большое слово при нашем недавнем знакомстве.
Рогов остановился и, приблизив свое лицо к лицу Алексея, пристально вгляделся в него.
— Спасибо тебе, — тихо сказал он, косясь на идущего впереди Беридзе. — Вижу, от тебя мне нечего скрывать. Тоскую я очень. И благодарен ей. Такое она мне в душу вдохнула, что горы могу свернуть. И чуть не пропадаю иногда с тоски. Знаешь, — еще тише зашептал он на ухо Алексею, — она полюбит меня, вот увидишь! Я не верю, что она так прочно связана с этим... Константином.
— Она его не любит. И сейчас с мукой вырывает из сердца все, что было общего у них, — убежденно сказал Алексей.
— Я поеду в Новинск. Взглянуть на нее! — со страстью и горечью проговорил Рогов.
— Не надо. Сейчас ей не надо мешать.
— Ну, расскажи про нее!..
Разговор оборвался — они подошли к концу стойбища. Здесь их нагнал посыльный от Ходжера. Втроем стали обсуждать, идти ли к председателю сельсовета, или провести сначала совещание руководящего состава участка.
— Сегодня надо закончить все, — твердо сказал Рогов.— Мне с утра вести машины на седьмой, вам тоже двигаться дальше.
— Действуй, как тебе приказано, нами не распоряжайся, — сказал задетый его решительным тоном Беридзе.— Мы пробудем в Тывлине еще два-три дня, а может быть, и больше.
— Никак нет, товарищ главный инженер, — возразил Рогов, — Вам тоже приказано завтра отчаливать.
— Кем это приказано?
— Хозяином.
— Ты, между прочим, зря поминаешь его на каждом слове. Все вы только о нем и говорите. Можно подумать, что он вчера был здесь.
— Был. Не вчера, а два дня назад, — сказал Рогов. — Как гром с неба...
— Где же он нас обогнал?
— Прибыл на самолете. Все облазил на участке, со всеми переговорил, растолковал, как жить дальше, и уехал.
Инженеры переглянулись.
— Так он разговаривал с тобой по селектору не из Новинска?
— С седьмого участка. Потому-то мне и крыть было нечем, — вздохнул Рогов и опять сильно стукнул себя ладонью по лбу.
— Что он велел передать нам? — спросил Беридзе.
— Скажи, говорит, инженерам, что я двигаюсь по трассе впереди них. Пусть не ковыряются в дырах, которые я сам и взялся конопатить. На трассе таких дыр — что звезд на небе, незачем им останавливаться возле каждой...
