Поджаренный, как лепёшка
Я увидел, что все женщины, то есть все ведьмы, сидели на своих местах и смотрели, словно загипнотизированные, в одну точку.
На сцене кто-то появился. Это тоже была женщина. Сначала меня поразили размеры её тела: она была очень маленького роста, не более чем четыре с половиной фута!
Она показалась мне молодой, лет двадцати пяти, и очень симпатичной. На ней было элегантное чёрное платье, спускавшееся до полу, и тёмные длинные, почти по локоть, перчатки. В отличие от всех присутствовавших, шляпу она не носила.
Она совсем не походила на ведьму. Но всё же это была настоящая ведьма! Иначе что бы она делала здесь? И почему, чего ради собравшиеся смотрят на неё с благоговейным ужасом и восхищением?!
И тут леди, стоявшая на сцене, неторопливым движением поднесла руки к своему лицу. Я заметил, что её затянутые в перчатки пальцы словно отстегнули что-то за ушами. И вдруг, о ужас! Она потянула себя за щёки и сняла с головы своё лицо! Теперь её прежде хорошенькое личико болталось у неё в руке. Да это была маска!
Сняв её, ведьма оглянулась и бережно положила на маленький столик, стоявший позади, а когда снова повернулась, я зажал себе рот руками, чтобы от ужаса не закричать.
Нечто, напоминавшее лицо, было высохшим, сморщенным, измятым, словно промаринованным в уксусе, и имело отвратительный вид. И вообще производило впечатление разлагающейся, гниющей материи.
Особенно мерзко выглядело это нечто по краям, впрочем, и рот, и щёки были тоже отвратительны. Мне даже показалось, что кое-где её новое лицо потрескалось и словно изъедено червями.
Иногда, стоит чего-то испугаться, и вас словно парализует. И это случилось со мной сейчас. От ужаса я не мог сдвинуться с места. Я словно оцепенел. Я не мог пошевелиться, а мой взгляд был прикован только к лицу этой женщины. Но вот что поразило меня больше всего – это змеиный взгляд, которым она злобно окидывала всё собрание.
Я, разумеется, сразу догадался, что передо мной сама Великая старшая ведьма. Понял я и то, почему она носила маску. Ведь в своём естественном обличье она вряд ли смогла бы показаться на людях или, например, заказать номер в отеле. Любой, увидевший её, от страха с воплем тотчас убежал бы.
– Двери! – приказала Великая старшая ведьма голосом, который заполнил собой всё свободное пространство и эхом отлетел от стен. – Двери на засове? Цепи закреплены?
– Да, ваше величество! – отозвался чей-то голос.
Сверкающий змеиный взгляд немигающих глаз, глубоко посаженных на её источенном червями лице, скользил по сидевшим перед ней ведьмам.
– Можете снять перчатки! – приказала она.
Я явственно услышал в её голосе тот металлический призвук, который поразил меня в голосе незнакомой леди, стоявшей тем вечером в нашем саду, под каштаном, на котором я сидел. Её голос скрипел и дребезжал, и в то же время она как будто порыкивала, а в некоторые мгновения – и взвизгивала.
Сидящие в зале стали стягивать перчатки. Мне хорошо были видны руки ведьм, находившихся в задних рядах. Мне хотелось убедиться в том, что моя бабушка была права, говоря об их пальцах.
О, да! Всё было именно так. Я увидел коричневые крючковатые когти на концах длинных пальцев. Они были не меньше двух дюймов в длину! И какие же это были острые когти!
– Можете снять и туфли! – пролаяла Великая старшая ведьма.
Я услышал всеобщий вздох облегчения, пронёсшийся над залом: ведьмы сбрасывали со своих ног узконосые туфли на высоких каблуках. Я бросил взгляд под кресла и вправду увидел широкие беспалые ступни. Они вызвали у меня неприятные ощущения.
– Можете снять парики! – прорычала Великая старшая ведьма.
Манера говорить у неё была довольно странная, и мне слышался в её речи иностранный акцент, какие-то грубые гортанные звуки, к тому же некоторые звуки ей не давались, и она произносила их с видимым усилием. Например, звук «р» она долго и неумело катала во рту, как кусочек хрустящей мясной корочки, и только потом словно выплёвывала его: р-р-р.
– Снимайте парики, пусть воздух освежит ваши головы, – прорычала она.
Над рядами снова пронёсся вздох облегчения. Все руки поднялись вверх, и в воздух взлетели парики с сидящими на них шляпками. Я с ужасом смотрел на ряды возвышавшихся над стульями лысых голов, целое море обнажённых черепов. Они казались мне воспалёнными, покрасневшими от натиравших кожу подкладок париков.
Я просто не в силах передать своё впечатление от этого ужасающего зрелища! И всё же было что-то карикатурное в этих лысых леди с квадратными беспалыми ступнями: ведь одеты они в великолепные платья. Картина была чудовищной!
«Господи, смилуйся надо мной! Помоги мне! – взмолился я мысленно. – Ведь эти мерзкие безволосые существа, все до единой, детоубийцы! А я здесь, среди них, словно заточён в тюрьме, из которой не выбраться!»
И в эту минуту ещё более ужасная мысль пронзила меня. Я вспомнил рассказ бабушки об их чутких носах с особенными ноздрями, которые способны распознать ребёнка, даже если он находится на другом конце улицы. Всё, что она говорила прежде, оказалось правдой. Поэтому я допускал, что кто-то из ведьм в последних рядах непременно меня учует, тогда комнату сотрясёт её пронзительный визг, а меня загонят в угол, как крысу. Я весь сжался в комок, боясь дышать.
Но тут мне вспомнилось кое-что ещё из бабушкиных историй о ведьмах. «Чем неопрятнее и грязнее ты будешь, тем труднее ведьме тебя учуять» – так она говорила. Я начал вспоминать, когда в последний раз принимал ванну. Не так давно. Я жил в отдельной комнате, и бабушка не вмешивалась в такие мелочи моей жизни. Выходит, последний раз я мылся в день приезда.
А когда же умывался? Точно, не сегодня утром. Может, вчера? Я посмотрел на свои руки – они были грязными, в каких-то подозрительных пятнах и разводах. Значит, у меня оставался шанс избежать расправы. Как говорила бабушка, флюиды моего тела не пробьются сквозь такие слои грязи. («Вонька» – так называют их ведьмы.)
Между тем Великая старшая ведьма хрипло воззвала:
– Ведьмы Инкландии!
(Я заметил, что ни парика, ни перчаток, ни узконосых туфель она не сняла. Ведьмы задвигались на своих местах, выпрямляя спины.) Несчастные ведьмы Инкландии! – продолжала Великая старшая ведьма. – Бесполезные, ленивые создания! Жалкие бездельницы! Вы – не больше чем кучка ничтожных червей!
Заметная дрожь пробежала по рядам. Ведьмы поняли, что их Великая предводительница находится не в лучшем расположении духа. Мне же снова пришла в голову мысль, что вот-вот произойдёт что-то ужасное.
– Когда сегодня утром во время завтрака я поглядела в окно, то я увидела… Как вы думаете, что я увидела? Это было возмутительное зрелище: на песке у моря играли тысячи мерзких, отвратительных детей! У меня мгновенно пропал всякий аппетит!!! – Эту фразу она буквально провизжала. – Почему бы вам не заняться этими мерзкими, вонючими существами?!
С каждым словом из её рта вылетали брызги бледно-голубой слюны.
– Так почему же, снова спрашиваю вас я? – прорычала ведьма.
Все молчали.
– От детей дурно пахнет, – продолжала она рычать. – Мир отравлен этой вонью, а вы не замечаете их, хотя они окружают нас повсюду!
Лысые головы разом закивали, словно соглашаясь с Великой предводительницей.
– Один ребёнок в неделю, – продолжала она, – разве это много? И это всё, на что вы способны?!
От её крика у меня звенело в ушах.
– Мы постараемся… Мы будем активнее… – забурчала испуганная публика.
– Постараемся… – снова взвизгнула их предводительница. – Это всё пустые слова. Я требую от вас максимальных усилий! Это мой приказ! Я приказываю очистить эту страну от вонючих детей. Их нужно стереть с лица земли! Растоптать! Разорвать на клочки! Ясно ли я выражаю свои мысли?
Глубокий вздох пронёсся над головами собравшихся. Я заметил быстрые испуганные и взволнованные взгляды, которыми обменивались ведьмы. И тут одна из них, из первых рядов, громко выкрикнула:
– Да, да! Уничтожить! Но ведь всех мы уничтожить не сможем!
Великая старшая ведьма быстро обернулась на этот выкрик, словно получила сильный удар шпагой.
– Кто это сказал? – огрызнулась она. – Кто смеет возражать мне? Это ты, не так ли?
Затянутым в перчатку пальцем, острым как игла, она ткнула в сторону одной из ведьм.
– Я не это имела в виду! – вскрикнула та. – Я не хотела вам возражать. Я просто рассуждала… вслух.
– Неправда! Ты посмела спорить со мной! – взвизгнула Великая ведьма.
– Нет, нет! Я говорила сама с собой! – почти рыдала несчастная. Она уже дрожала от страха. – Клянусь вам!
Великая старшая ведьма сделала медленно два шага вперёд, и, когда она заговорила, я оцепенел.
– Та ведьма, что хоть раз мне надерзит,
Пускай горит, пускай горит,
Пускай сгорит! -
продекламировала она, взвизгивая.
– Нет, о нет! – взмолилась бедная ведьма из первых рядов.
Но Великая старшая ведьма безжалостно продолжала:
– И если ведьма разума лишится,
Пускай в огне с шипеньем растворится!
– Помогите! Спасите! – Несчастная ведьма так завопила, что на секунду мне стало её жаль.
Но Великая старшая ведьма даже не взглянула в её сторону и продолжила свою декламацию:
– И если не умеет жить умом,
Пусть станет мяса жареным куском!
– Простите меня, ваше величество! – вопила невольная преступница. – Я ничего такого не хотела!
Но страшная декламация продолжалась:
– На дерзость отвечаю только так:
Уйди от нас навеки. Ты – нам враг!
И в тот же миг поток сверкающих искр, похожих на мелкие, добела раскалённые металлические стружки, брызнул из глаз Великой ведьмы в сторону ослушницы. Я увидел, как эти искры ударились о её тело, впились в него, от чего она ужасно завизжала. Облако дыма окружило её, и запах действительно чего-то жареного взвился в воздух.
Зал оцепенел. Все, как и я, с ужасом наблюдали за жестокой расправой. Когда всё кончилось, я увидел пустой стул. Только крохотное белое облачко поднималось над ним, исчезнув через мгновение в щели окна. Тяжёлый вздох пронёсся по рядам. Да, вместо сидевшей там женщины – только комочек материи, поджаренный, как лепёшка, а потом – это исчезнувшее облачко.
Великая старшая ведьма окинула зал своим змеиным взором.
– Надеюсь, больше никто из вас не намерен перечить мне! – заметила она жёстко.
Ответом ей была мёртвая тишина, повисшая в зале.
– Учтите, поджарим, как лепёшку, приготовим, как тушёную морковку, и больше вы её не увидите. Ну, а теперь займёмся делом.
