А теперь пришло время вернуться к самому началу этого повествования — в 1985 год.

Где это сказано, что писатель должен воспевать женскую нежность, женские прелести? Разве этого ждут женщины от писателя? То есть именно этого они и ждут, но в то же время, с другой стороны…

Подождите. Что бы подумала ваша жена, дорогой читатель мужского пола, если бы, придя с работы домой, она застала в своей квартире одиннадцать незнакомых женщин? Причем не робко и чинно сидящих за столом незнакомок, а одиннадцать хозяек, которые чистили картошку, жарили котлеты, прибирали, сервировали стол, шутили, смеялись — словом, чувствовали себя старинными друзьями дома?

Не знаю, что подумала бы ваша жена, а моя, вместо того чтобы пока что мысленно выдрать мужу последние волосы (не помню, у кого вычитал: «Волос у него осталось на одну драку»), мгновенно сориентировалась и приняла самое активное участие в застолье — о моих гостьях она была наслышана и давно хотела с ними познакомиться.

Выписка из Устава: «Команда “Метелица” — это группа целеустремленных женщин, объединенных единством взглядов, уважением друг к другу и стремлением к благородной цели — научному познанию природы и своих возможностей в экстремальных условиях».

Вот эти одиннадцать целеустремленных женщин и были у меня в гостях. Состав команды, созданной в 1968 году ее с тех пор бессменным капитаном Валентиной Кузнецовой, варьируется от похода к походу — идут те, кто хорошо тренирован и сумел вырваться в отпуск; а всего походов, где эти удивительные женщины проверяли свои возможности в экстремальных условиях, было около десятка: по тундре, по дрейфующим льдам к побережью Земли Франца-Иосифа и Северной Земле, и многие другие походы, в том числе воистину марафонский Москва — Финляндия протяженностью две тысячи шестьсот километров. Впрочем, о походах «Метелицы» много писали, и не стану повторяться.

С вышеприведенной сцены и началась наша дружба. Мы часто встречаемся, перезваниваемся, строим и обсуждаем планы, болеем друг за друга — короче, стали добрыми приятелями. Скажу больше: люблю «метелиц», всех вместе и каждую в отдельности.

Любовь — вещь невероятно субъективная, но любовь платоническую (во как меня напугала Н.) все-таки можно попытаться обосновать. Итак, я очень люблю Валентину Кузнецову и ее подруг за то, что они: а) милые, умные, интеллигентные и отважные женщины, фанатично преданные, как родные сестры, друг другу и своей идее; б) они поразительно соответствуют моему представлению о романтиках сегодняшнего дня; в) все они — не только выдающиеся спортсменки, но и личности, уважаемые специалисты: кандидаты наук, инженеры, тренеры, врачи…

«Метелица» — явление в мировом спорте исключительное, ни в одной стране такой команды нет. При всем моем уважении к легкоатлеткам, гимнасткам (особенно к гимнасткам прошлого, когда за женщин выступали прекрасные женщины, а не школьницы младших и средних классов), фигуристкам, волейболисткам и другим первоклассным спортсменкам, которыми мы любуемся по телевидению, рядом с «Метелицей» я их поставить не могу. Чтобы добиться успеха, они затрачивают немыслимо тяжелый труд — как балерины; но при этом они не рискуют жизнью (кроме несчастных случаев), не попадают в экстремальные ситуации (и слава богу, что не попадают) и, по большому счету, понемногу превращаются в примадонн спортивно-зрелищного театра. Моих «метелиц» правомернее, пожалуй, сравнить с альпинистками — и в полярных широтах, и на горных склонах с их лавинами и бездонными пропастями спортсменки обходятся без оваций: одних могут приветствовать лишь орлы, а рукоплескать другим — разве что белые медведи.

Когда финишируют в гонках лыжницы или легкоатлетки, падая без сил на руки тренеров и подруг, мы искренне восхищаемся их спортивным мужеством. Но «метелицы» совершают такие подвиги двадцать раз за двадцать дней похода! Да еще полсотни килограммов за каждой на нартах, да еще опасность, да еще пурга, ночевка на снегу в палатке, и трудно добываемая вода, и ужин, наскоро (сил-то не осталось) состряпанный на примусе…

«Метелица» доказала, что всякая дорога, которую преодолевают мужчины, доступна женщине.

«Метелица» и возникла для того, чтобы сбить спесь с мужчин, доказать им, что они с излишним самодовольством называют себя «сильным полом».

Мои «метелицы» — преданные жены и мамы, они чисты и романтичны, и заверяю вас, что это не литературная красивость — их святой принцип: «Одна за всех, все за одну»!

Вот почему я люблю «метелиц». Теперь, если я сумел вам это объяснить, пришло время раскрыть смысл названия данной главы.

Как-то жена рассказала Валентине Кузнецовой о письме, которое я получил от участниц женской команды спелеологов. Они восторженно живописали свои подземные приключения, рассказывали о сказочных красотах пещер с их сталактитами и в заключение приглашали меня принять участие в очередном путешествии. Приглашение было заманчиво: под землей мне еще бывать не доводилось (откладываю это мероприятие на отдаленное будущее), но если в приятной компании, да еще с надеждой возвратиться в мир с материалом о «пещерных людях»… Увидев, что я созреваю, жена тщательно перечитала письмо — нужно ведь понять, куда муж «намыливается», — и обнаружила там одну подробность, которая поначалу как-то ускользнула от ее внимания: возраст женщин-спелеологов колебался от восемнадцати до двадцати шести лет. До сих пор не знаю почему, но эта подробность произвела на жену огромное впечатление. Мне было настоятельно рекомендовано тонко намекнуть в ответном письме, что в моем преклонном (жена употребила это слово) возрасте прогулки по пещерам несколько утомительны. Получив ответ и, по-видимому, ужаснувшись чудовищной цифре, которую я привел, девушки от восемнадцати до двадцати шести больше на своем приглашении не настаивали.

Рассказав эту поучительную историю, жена рассчитывала, что Валентина вместе с ней посмеется над неудавшимся спелеологом, но ее ожидания оправдались лишь наполовину. Валентина действительно от души посмеялась, но тут же спросила: «Люся, а нам-то ты доверила бы своего Санина?» — «Вам? Конечно. Только учти, что после первого же километра будете тащить его на санках!»

На сей раз мы посмеялись втроем, но я — не столько жизнерадостным, сколько задумчивым смехом…

А почему бы мне, подумал я, и в самом деле не пойти с «Метелицей», которая готовится к очередному походу по Северной Земле? Не скажу, чтобы у меня внезапно возникла охота морозить свою шкуру — чего не было, того не было; но маршрут в триста километров мы с «метелицами» уже разработали, к тому же с Северной Землей у меня связаны воспоминания о пережитых там приключениях, и вновь побывать в тех памятных местах… Не говоря уже о другом обстоятельстве, о котором вы скоро узнаете…

Но обо всем этом я пока что умолчал — решил дать идее созреть, налиться соком да и со своим организмом посоветоваться: а вдруг он заупрямится? Когда человеку пятьдесят шесть и на вопрос о самочувствии он отвечает «хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра», тащить в Арктику организм, не выслушав его аргументы, — занятие легкомысленное. Врач, которого я выбрал в посредники, долго и озабоченно качал головой, но все-таки пришел к выводу, что у меня еще имеются некоторые шансы потоптать землю — если я брошу курить, не буду волноваться, сидеть на диете, гулять, спать, поменьше работать, пить валерьянку, не превращаться в соляной столб при виде красивых женщин, принимать на ночь теплую ванну и глотать от семисот до тысячи таблеток в день.

Один из своих рассказов Марк Твен заключил словами: «Так было дело. Кое-что, впрочем, я выдумал». Короче, врач с некоторыми оговорками все-таки дал мне добро, а идея, окончательно созрев, подсказала четкий план действий.

Ход размышлений был таков.

Ко всем эпитетам, которыми я оснастил рассуждения о «метелицах», добавлю еще один: они — женщины с отличным чувством юмора. Слушая их рассказы, читая их походные дневники, я с удовольствием констатировал, что даже в самых трудных ситуациях, борясь «за выживание», они не теряли этого чувства. А я считал и считаю, что юмор — непременнейшее условие жизнеспособности коллектива: пока жив юмор — жив коллектив. Ну хотя бы такая история. Земля Франца-Иосифа, ночевка на торошенном припае… Утром, выйдя из палатки, одна девушка осмотрела в бинокль окрестность и взволнованно сообщила: «Девчата, медведь!» Бинокль стал переходить из рук в руки: «Два медведя!..» — «Какие два, три медведя!» И тогда Ирина Соловьева, одна из симпатичнейших и самых удивительных «метелиц», многократная мировая рекордсменка и чемпионка страны по парашютному спорту, своим неподражаемо спокойным голосом заметила: «Валя, пора отбирать бинокль». Таких забавных случаев в моих блокнотах накопилось множество, а юмор для книги — что соль для еды: без него (не навязываю это другим) документальная проза пресновата.

А сколько драматических ситуаций пережила «Метелица», сколько раз эти «объединенные единством взглядов женщины» проявляли необыкновенное мужество в борьбе за жизнь!

Словом, канва для будущей книги имелась. Но у меня есть крупный недостаток: я умею писать только о том, что пусть не все, но хотя бы частично видел своими глазами. Поэтому для того чтобы написать о «Метелице», я должен пойти с ней в поход. Подумаешь, триста километров, я запросто их пройду — не на лыжах, конечно, предел моих возможностей жена указала довольно точно. Но почему бы мне этот маршрут шаг за шагом, привал за привалом, пурга за пургой — не преодолеть мысленно?

Хорошенько подумав, я пришел к выводу, что на мысленный поход моих сил хватит. Трудновато, но на что только не пойдешь в интересах литературы: ведь в иной день придется отмахивать по двадцать — тридцать километров, да еще против ветра, да еще с грузом через торосы…

«Метелицы» одобрили мое мужественное решение, и на общем собрании мы единодушно и с огромным энтузиазмом утвердили нижеследующий план.

В начале апреля я вылетаю на Северную Землю и готовлю для команды, которая прилетит через две недели, необходимые для старта условия: обеспечиваю хранение высылаемых мне вдогонку трехсот пятидесяти килограммов багажа (лыжи, нарты, продукты питания и прочее), подыскиваю на месте собаку и заключаю с ней авансовый договор на охрану «метелиц» от медведей, с помощью друзей-полярников уточняю маршрут, встречаю «метелиц», отправляю их в поход, держу с ними постоянную радиосвязь, а 9 мая, в день сорокалетия Победы, прилетаю к ним на вертолете — либо с букетом живых цветов (если их удастся нарвать в близлежащих торосах), либо с бутылкой шампанского. Затем, по окончании похода, мы принимаем у финиша поздравления, денек-другой восстанавливаем свои силы и на первом же попутном борту возвращаемся в Москву.

Как читателю уже известно, план утвердила высшая инстанция — моя жена, и я начал подготовку к полету. Раньше это было довольно простым делом — заботу о моем снаряжении брали на себя полярники: куртка и штаны на меху, шапка, унты, рукавицы и прочее. Великолепные вещи, недаром американцы в Антарктиде люто нам завидовали и всеми правдами и неправдами добывали у «рашен френд» предметы обмундирования. Но у этой потрясающе теплой одежды был один существенный недостаток: она весила около тонны — так, по крайней мере, мне казалось. И если в предыдущих экспедициях я еще кое-как переставлял ноги, то теперь тревожила мысль, что передвигаться с места на место придется с помощью автопогрузчика.

Безвыходных положений не бывает!

— Люся, — сказала Валентина, — поскольку твой Санин включен в команду на правах «Мистера „Метелица“, ему положена наша форма, куртка и брюки на гагачьем пуху. Вес — чуть больше килограмма, и никакой мороз не страшен, это тебе могут подтвердить альпинисты, побывавшие на Эвересте. Куртку даст Светлана Гурьева, подшлемник Ольга Аграновская, а брюки Зина Лисеева, завтра принесу.

Забегаю вперед: в форме «Метелицы» я чувствовал себя превосходно. Невесомая и поразительно теплая, она вызывала зависть у многих полярников, которые сочли, что если я и не выгляжу в ней миловидной и элегантной женщиной, то и не похож на пугало, каким казался в старом обмундировании.

Да, еще добавлю: унты, не пудовые, как раньше, а облегченные, сделанные по индивидуальному заказу народным умельцем, дал мне в поездку Михаил Кузнецов, муж Валентины.

Распрощавшись с Москвой, я выехал в Ленинград, откуда полярники берут старт и в Антарктиду, и в Арктику. Весть о том, что отныне я не «кошка, гуляющая сама по себе», а полноправная «метелица», Алексей Федорович Трешников воспринял со свойственным ему юмором, пожелал удачи, и, вдохновленный его напутствием, я спецрейсом вылетел на Северную Землю.

Остается лишь добавить, что активнейшее участие в разработке нашего плана принимал Валерий Лукин, которого с «Метелицей» связывает давняя дружба. Именно к нему-то, по его приглашению, я и летел на Средний, где базировалась «прыгающая» экспедиция.

Так что у меня будут и «Метелица», и Лукин — перспектива, о которой можно только мечтать.