Кормление крокодила Хуфу
Игорь замычал. Потом, еще во сне, забубнил какие-то непонятные многосложные слова, несколько раз дернул подбородком, словно вырывая свою челюсть у охамевшего зубного врача, — и только после этого проснулся. Некоторое время он молча глядел в туман за окном машины. Затем сказал:
— Ну ни фига себе!
— Что такое? — спросил сидевший за рулем Алексей Иванович.
— Мне сейчас такое приснилось! Что мы вылетели на встречку, врезались в грузовик и все трое погибли. Мгновенно. Но сразу про это забыли и поехали дальше. И этот туман вокруг — во сне он, кстати, тоже был — это на самом деле не туман, а типа облака… Или я даже не знаю. В общем, уже другой мир. И, главное, я под конец понимаю уже, что это сон, но никак проснуться не могу, как будто меня что-то там держит…
— Типун тебе на язык, — резюмировал Алексей Иванович.
Игорь вытер рукавом выступившие на лбу капельки пота.
— В самом деле, — сказал он, — непонятно, откуда туман. Это же юг Франции. Такого тут быть не должно.
— Сейчас все в мире поменялось местами, — ответил Алексей Иванович. — Здесь туман, в Америке заморозки. Зато в магаданской области солнце жжет, как поцелуй Тины Канделаки.
— Кстати, — не выдержала сидевшая сзади Танюша, — насчет поцелуя Тины Канделаки.
Будете ехать с такой скоростью в тумане, действительно можно чмокнуться.
Алексей Иванович вздохнул и снизил скорость.
— Просто хочется и рыбку съесть, и, так сказать, принять участие в культурной программе, — сказал он. — Престидижитатора вам показать и к футболу успеть вернуться.
— А почему вы так говорите — не фокусник, а престидижитатор? — спросил Игорь.
— Потому, что выговорить такое слово уже фокус, — ответил Алексей Иванович. — Вообще, интересный термин. Так во Франции называли специалистов по карточным чудесам. Означает по-французски «ловкие пальцы». Да, Танюш?
— Примерно, — сказала Танюша. — Если перевести одним словом, будет «шустропаль-ц овщи к».
Алексей Иванович засмеялся.
— Шустропальцовяшки остались на родине, — ответил он. — Пока мы в свободном, так сказать, мире, давайте из уважения к этому факту говорить «престидижитатор».
— Алексей Иванович, не гоните, — еще раз попросила Танюша. — Ведь туман. Вон, Игорю даже кошмар приснился. Вдруг корова на дорогу выйдет.
— Какая корова, — ответил Алексей Иванович. — Скорее, трансвестит из «Харе Кришна».
Но все-таки он поехал еще медленнее.
— А почему у вас такой интерес к фокусникам? — спросил Игорь.
— Судьба, — ответил Алексей Иванович. — Я ведь не всю жизнь олигархом работаю. В твоем возрасте трудился в одном экономическом институте. Слышали про невыносимую легкость бытия? Вот это она самая и была. Для того, чтобы ее пережить, советскому человеку необходимо было хобби. Кто-то решал кроссворды, кто-то собирал этикетки от спичечных коробков, а я вот изучал фокусы. И довольно неплохо в этом деле навострился. Если бы жизнь повернула иначе, мог бы сейчас стоять где-нибудь на Арбате и делать примерно то же, что этот престидижитатор.
— Про вас в газетах пишут, что вы то же самое и делаете, — пошутил Игорь.
Алексей Иванович улыбнулся и нажал на тормоза. Машина остановилась.
— Приехали, — сказал он. — Вот колокольня. От нее примерно двести метров, там он и стоит.
— Странно, — сказала Танюша, когда все вылезли из машины. — Фокусник в таком месте. Тут вроде и прохожих не видно. Может, позже появляются?
— Наверно, — сказал Алексей Иванович. — Приходят из городка. А он заранее место занимает. Пошли.
Через сотню метров Танюша сказала:
— А почему нельзя было на машине подъехать?
— У нас машина слишком вызывающая, — сказал Алексей Иванович. — А вопиющее классовое неравенство искажает отношения между людьми. Когда Гарун-аль-Рашид ходил по Багдаду, он переодевался нищим и был поэтому в курсе всех событий. А если бы он ездил по нему в золотом паланкине, он так бы ничего в жизни и не увидел, кроме толстой жопы идущего впереди евнуха. И потом, ребят, ну когда еще так пройдешься в тумане? Ведь клево. Полная пространственная дезориентация.
— Пожалуй, — согласился Игорь.
— А мы точно туда идем? — спросила Танюша. — Я что-то никого не вижу.
Алексей Иванович вгляделся в пространство и сказал.
— Вон он. На том же самом месте. Игорь, ты у нас остроглазый — видишь красную шапочку?
— Красно-желтую, — поправил Игорь через несколько шагов. — Это не шапочка, а красная бескозырка с желтым помпоном. Типа моряк. Похоже, спит стоя. Как лошадь…
Он только по-французски говорит?
— Он глухонемой, — ответил Алексей Иванович. — А кто по национальности, я не знаю.
— Как тогда с ним объясняться? Алексей Иванович пожал плечами.
— Жестами.
— Ага, вот теперь вижу, — сказала Танюша. — Ну что… Не могу сказать, что с первого взгляда прожигает сердце лучом симпатии.
— Я этого и не обещал, — ответил Алексей Иванович. — За такими услугами обращайтесь к амуру с паяльной лампой… Теперь идем тихо. А то разбудим.
Фокусник и правда выбрал странное место — покрытый асфальтом пустырь, в самом центре которого торчал старинный фонарь, переживший не одну реконструкцию окружающего пространства.
Асфальт пустыря был размечен под автостоянку. Где-то рядом, судя по знакам на указателях, находились торговый центр, заправка и несколько ресторанов, так что в друroe время здесь могло быть многолюдно. Но сейчас машин не было, и асфальтовая пустошь выглядела загадочно, даже жутковато — казалось, фокусник стоит у столба, вбитого в полюс, и вокруг на много сотен километров нет ничего живого.
Он действительно спал, прислонясь спиной к фонарю. Его лица не было видно: охватив себя руками, чтобы сохранить как можно больше тепла, он прятал подбородок в поднятом воротнике желто-красного мундирчика, похожего на парадную форму какой-то позорной армии, ни разу в истории так и не добравшейся до поля боя.
Рядом стоял большой ящик на велосипедных колесах, в котором фокусник возил свой реквизит. Ящик был синего цвета, в ярких золотых звездах. В него был встроен небольшой органчик — сбоку торчала до блеска отполированная ладонью кривая ручка, а обращенный к зрителям борт покрывали разнокалиберные трубки. Над органчиком поднималась похожая на антенну короткая штанга, кончающаяся круглым кольцом. Видимо, в кольце когда-то сидела птица, вытягивающая счастливые билетики.
— Попугай сдох, — констатировала Танюша.
Эти слова так точно уловили общее ощущение от увиденного, что все трое засмеялись.
Смех разбудил фокусника.
Увидев перед собой людей, он вздрогнул, поднял руки и натянул свой головной убор на лицо. Оказалось, это была не бескозырка, а свернутая эластичная шапочка, которая в развернутом виде превратилась в спецназовскую маску с дырками для глаз и рта — только крайне нелепую, потому что она была клюквенного цвета, а на затылке у нее болтался большой желтый помпон. Фокусник сделал это так быстро, что никто из подошедших не успел толком разглядеть его лица.
— Это, надо полагать, первый фокус, — сказала Танюша. — Зачем ему маска — он что, бандит?
— А вдруг нам не понравится представление, — отозвался Алексей Иванович. — Чтобы не было видно, как он краснеет.
Расправив на лице маску, фокусник схватился за ручку своего органчика и быстро завертел ее.
Послышалась хриплая музыка. Как ни странно, это была не вариация на тему собачьего вальса, которую обычно играют шарманки, а некий марш, торжественный и даже грозный. Настолько грозный и торжественный, что он звучал неуместно.
Возможно, фокусник пытался развеселить слушателей именно контрастом между несерьезностью своего инструмента и хмурым величием музыки, но этого ему не удалось.
Наоборот, Алексей Иванович даже поежился — таким холодным вдруг показался утренний воздух. Его спутники почувствовали что-то схожее, и улыбки сошли с их лиц… Но фокусник, похоже, не догадывался о впечатлении, которое произвела его музыка — его рот и глаза в дырах маски приветливо улыбались.
Отпустив наконец ручку шарманки, он поклонился и поставил на свой синий в звездах ящик картонный стакан из-под попкорна, в котором звякнула пара монет. Стакан был таких огромных размеров, что это могло сойти за первую на сегодня удачную шутку.
— Какая вера в человеческую щедрость, — сказала Танюша. — Ну и ну.
Она повернулась к фокуснику и произнесла какую-то длинную французскую фразу, сопровождая слова энергичной жестикуляцией.
Если фокусник и понял смысл сказанного, он никак этого не показал. Он спрятал руку за спину, сделал там какое-то короткое движение — будто почесался — и протянул Танюше неизвестно откуда взявшийся букет бумажных цветов. Цветы были приятного голубого цвета, в тон ящику, но совсем простенькие, вырезанные из бумаги без особого искусства и даже старания. Танюша улыбнулась, но не взяла их.
— Как незабудки, — сказал Игорь.
— Ага, — согласился Алексей Иванович. — Их так называют, потому что они растут не за будкой, а где-то еще.
Танюша засмеялась — и смеялась, пожалуй, чуть дольше, чем было бы приятно Алексею Ивановичу.
Фокусник несколько раз тряхнул цветами, словно уговаривая ее взять букет, но она отрицательно помотала головой. Фокусник пожал плечами и швырнул букет в сторону.
— Он обидится, — сказал Игорь.
— Откуда я знаю, из чего он их делает, — ответила Танюша. — Может, он их пропитывает какой-нибудь ядовитой химией, чтобы они в рукаве помещались, или где он их там прячет.
Фокусник опять сунул руку за спину и протянул ей другой букет цветов, совсем маленький — в нем было несколько ромашек, какие-то бледно-фиолетовые крестики и пара мятых колокольчиков. Цветы были чуть подвядшими, но настоящими. Танюша снова отказалась взять их, и второй букет полетел вслед за первым.
Фокусник задумчиво почесал подбородок. Затем в его пальцах появился стеклянный шарик размером с монету. Он подбросил его на ладони, чтобы зрители убедились, что ничего, кроме шарика, в ней нет, сжал кулак, разжал — и на ладони оказалось два шарика.
Он снова сжал их в кулаке, покрутил его перед лицом, дунул на него, разжал, и на его ладони стало уже три шарика.
Игорь несколько раз хлопнул в ладоши.
— Как это он? — прошептала Танюша.
— Пальмирует, — ответил Алексей Иванович.
— Что значит «пальмирует»?
— Вот это и есть шустропальцовка. У него с самого начала все три шарика были в руке, зажаты за пальцами. Просто он так руку держит. Я это тоже умел, правда, не со стеклянными шариками, а с поролоновыми, которые друг в друга вминаются. Так, как он делает, сложнее. Но вообще это довольно простой фокус.
Фокусник важно поклонился. Затем сунул руку в отверстие своего ящика и вынул оттуда стакан и два шелковых платка. Один платок был черного цвета, другой — радужно-пестрый. Фокусник бросил пестрый платок в стакан, затем накрыл черным платком его отверстие, показал зрителям плотно натянутый над ним черный шелк, и вдруг каким-то образом протащил пестрый платок прямо сквозь черный.
Алексей Иванович заулыбался.
— Это я тоже знаю, — сказал он. — Сам, правда, сделать с платком никогда не мог. Но принцип понимаю. В общем, он опять пальмирует. Разноцветных платков у него два. И есть еще кружок из черного картона.
Когда он нам показывает натянутый черный платок над стаканом, мы на самом деле видим этот черный кружок. А второй цветной платок лежит между этим кружком и черным платком, понятно? Тут тяжело пальмировать, потому что один из цветных платков надо спрятать за поджатым мизинцем и безымянным…
Бросив стакан и платки назад в свою коробку, фокусник еще раз поклонился и показал на свой стакан от попкорна.
— А посложней что-нибудь? — спросил Алексей Иванович.
— Он же глухонемой, — сказал Игорь. — Если и читает по губам, то все равно не по-нашему. Тань, скажи, что мы посложнее что-нибудь хотим, а?
Танюша произнесла несколько длинных французских фраз. У нее было безупречное произношение без малейшего следа русского акцента. Но фокусник только вежливо пожал плечами.
— Может, жестами объяснить? — предложил Игорь.
— А как? — спросил Алексей Иванович.
— Сейчас попробую, — отозвалась Танюша.
Она выставила перед собой кулак с оттопыренным вверх средним пальцем и медленно повернула этот палец вниз, словно бесконечно жестокий цезарь, который обрекает на смерть павшего на арене гладиатора, одновременно посылая фингер ревущему на трибунах плебсу. Фокусник вздрогнул и втянул голову в плечи.
— Ну зачем ты так, — сказал Алексей Иванович. — Творческого человека обидела…
— Пусть старается, — ответила Танюша, наморщила лоб, подняла над головой руку и сделала несколько круговых движений ладонью, словно подталкивая к себе висящую над головой лампочку.
Алексей Иванович вспомнил, откуда этот жест. Несколько дней назад они вместе смотрели на его яхте цветную хронику Второй мировой, где был снят английский король Георг, приветствующий таким способом толпу в предвоенном Нью-Йорке. Алексей Иванович тоже обратил внимание на это странное движение пальцев, совершенно не похожее на мавзолейное российское рукопомахива-ние. Жест был в высшей степени рафинированный и идеально подходил для перевода на язык глухонемых выражения «самый высокий класс».
До фокусника, похоже, дошло, что гости требуют чего-то более замысловатого. Поглядев на цветы, лежащие на асфальте вокруг ящика, он погрузился на несколько секунд в раздумья — и решился. Сунув руку в ящик, он вынул сложенный в несколько раз лист желтоватой бумаги, развернул его и показал зрителям.
Это была старая афиша с рисунком и надписью. На рисунке был изображен жгучий брюнет в чалме с пером — вытянув перед собой руки, он стоял возле парящей в воздухе гражданки, завернутой во что-то вроде кисейной шторы. Под гражданкой алела разинутая пасть огромного крокодила. Шрифт и выцветшие краски свидетельствовали, что афиша не просто старая, а очень старая — фокусник, возможно, выручил бы больше денег, сдав ее букинисту, а не используя в качестве реквизита.
— Что там написано, Тань? — спросил Алексей Иванович.
— «Кормление крокодила Хуфу», — перевела Танюша.
— Хуфу — это имя крокодила?
— Нет. Хуфу — это имя фараона.
— Фараон Хуфу кормит крокодила? — спросил Игорь. — Или крокодила кормят фараоном Хуфу?
Танюша засмеялась.
— Нет, — сказала она. — Если по структуре фразы, крокодил принадлежит фараону Хуфу, и этого крокодила кормит неустановленное лицо. А чем его кормят, по-моему, ясно.
Сложив афишу вдвое, фокусник разорвал ее. Потом сложил половинки вдвое и разорвал их еще раз. Потом повторил это снова и снова, пока плакат не превратился в совсем мелкие клочки. Тогда он сжал обрывки в кулаке, покрутил над ним другой рукой и вдруг развернул перед зрителями этот же плакат — совершенно измятый, но целый. Игорь захлопал в ладоши.
— Это я тоже знаю как, — сказал Алексей Иванович. — У него на самом деле два одинаковых плаката. Один сложен гармошкой и спрятан в специальном кармашке, приклеенном к первому. Он рвет первый плакат до размеров кармашка, а потом вытаскивает из кармашка второй. А клочки незаметно прячет в карман…
Но фокусник, видимо, показал этот номер только в качестве затравки. Сунув руку в свой ящик, он вынул из него антикварный кассетный магнитофон и нажал на кнопку.
Раздалось громкое шипение и треск (запись, похоже, была сделана с патефонной пластинки), сквозь которые заговорил мужской голос. Голос звучал невыразительно и глухо, но слова вполне можно было разобрать.
— Танек, — сказал Алексей Иванович, — ну-ка…
Танюша закрыла глаза и стала быстро переводить, стараясь говорить тихо, чтобы не заглушать запись. Время от времени фокусник ненадолго останавливал магнитофон, чтобы дать ей закончить, словно разбивая текст на абзацы:
— История фокуса, называющегося «Кормление крокодила Хуфу», так лее таинственна, как и сам этот трюк. Из всех магов Древнего Египта никто не пользовался таким почетом, как великий Джеди, живший при фараоне Хуфу. Он воскрешал умерших, менял направление рек, вызывал затмения и создавал причудливых животных — львов с орлиными крыльями и лошадей с ногами пауков. Он показывал фараону картины иных миров, потрясавшие величием и красотой. Говорили, что он может соединять настоящее с прошлым и будущим, меняя естественный ход вещей. Рассказ о его чудесах был записан на трех обелисках — никто прежде не удостаивался такой чести. Фараон приблизил его к себе и обласкал, а потом внезапно велел казнить.
— Все упоминания о подлинных деяниях Джеди были уничтожены или изменены, а память о них стерта. Фараон велел разбить обелиски, рассказывающие о его чудесах, и заменил их фальшивыми свидетельствами того, что Джеди был ярмарочным шутом, способным разве что веселить толпу в базарный день. Нечто подобное через много столетий проделал с надписями о своих предшественниках фараон Рамзес Второй, и вполне возможно, что он вдохновлялся примером Хуфу.
— Отчет о событии, заставившем фараона казнить Джеди, был изложен на единственном папирусе, который погребли вместе с фараоном. Пирамида Хуфу была разграблена в незапамятные времена, и папирус Джеди исчез. Сохранился ли он до наших дней и где он сейчас, неизвестно. Но некоторые люди утверждают, что им известна рассказанная в нем история.
— По их словам, она заключается в следующем. Жена фараона совершила неизвестное преступление и была изобличена. Джеди было велено придумать для нее великую и страшную казнь. На глазах у фараона и его приближенных Джеди подвесил ее в воздухе, после чего она была съедена гигантским крокодилом, которого маг создал с помощью своих чар. Фараон пожелал увидеть, как этот крокодил выглядит в действительности.
Тогда Джеди показал ему маленькую деревянную фигурку размером с детскую ладонь.
Увидев ее, фараон заподозрил, что его жена была на самом деле не съедена крокодилом, а чарами перенесена в другое место. Он повелел магу раскрыть тайну своего искусства.
— Джеди сказал: «Секрет прост. Если зажечь в комнате лампу и поместить перед ней фигурки людей и животных, от них на стену упадут тени. Если поставить фигурку близко к лампе, ее тень будет большой. Если поставить ее далеко от лампы, тень будет маленькой. Поднося фигурки к лампе и удаляя их, можно менять взаимные размеры теней на стене. Точно так же вещи и существа на земле обладают взаимными свойствами относительно друг друга. Передвигая их перед своей волшебной лампой, я заставляю существа и предметы совершать непривычное и странное. Малое делаю равным большому. Большое равным малому.
Поскольку все тени равны между собой, я через мир теней властвую над миром предметов. По люди даже не постигают, в какой именно момент я показываю им главный фокус».
— Фараон спросил Джеди, что служит ему волшебной лампой. Джеди ответил, что это его собственный ум. Фараон спросил, что является стеной, на которой возникают тени. Джеди ответил, что это умы других людей. Фараон спросил, означает ли это, что Джеди бог. Джеди ответил утвердительно. Тогда фараон пожелал узнать, каково место Джеди в иерархии богов. Джеди ответил, что он высший из всех богов, поскольку все боги и люди — просто отбрасываемые им тени. Тогда фараон пожелал узнать, зачем был сотворен мир. Джеди объяснил, что любит показывать веселые фокусы, и ему нужны зрители, а иной цели и смысла у творения нет.
— Фараон спросил, не Джеди ли судит мертвых. Джеди ответил, что «суд» здесь слишком мрачное слово, и на самом деле это тоже один из его фокусов, который, правда, все видят по-разному. Тогда фараон спросил, почему человеку приходится так много страдать в жизни, если он был создан, чтобы наблюдать веселые фокусы. Джеди ответил, что человек в своей гордыне нашел фокусы создателя малоинтересными и стал проявлять больше любопытства к вещам, которые были сотворены просто как декорация. Это оскорбило бога, и с тех пор он стал показывать человеку только такие фокусы, которые захватывают все его внимание целиком.
— Фараон потребовал великого чуда в доказательство этих слов. Он потребовал, чтобы Джеди сотворил еще одну вселенную или хотя бы еще одного бога. Джеди ответил, что не может вносить в уже созданный мир такие сущности, которые изменят его природу, но может произвольно менять соотношения и соответствия, а также влиять через одно на другое. Фараон нашел в этих ответах противоречие и велел казнить Джеди за святотатство. Но из этого ничего не вышло — экзекуция превратилась в последовательность издевательских фокусов, из которых самым оскорбительным был фокус с говорящей отрубленной головой, которая непочтительно отзывалась о фараоне и его близких. Фараон велел сварить голову в уксусе, но не помогло даже это.
— Когда фараон пришел посмотр01ь, как проходит казнь, голова Джеди заявила: «Я мог бы навечно проклясть род фараонов за такое обращение. Но я ограничусь фокусом. Что бы ты сказал, великий фараон, о правителе, который все ресурсы своего государства направляет на строительство пирамиды в сотню и даже тысячу раз больше обычной?»
Фараон сказал: «Такой правитель был бы сумасшедшим, это понятно любому. Пирамида — жилище тени. А тени все равно, каков размер ее дома, поскольку, как ты правильно сказал, тень большого подобна тени малого. Моя пирамида уже строится, и она таких же размеров, как гробницы мудрых правителей древности».
Джеди ответил: «Знай же, Хуфу, что твоя пирамида станет величайшим из построенных в Египте зданий, а сам ты станешь просто тенью своей пирамиды!»
— Фараон сказал: «Наверно, боль свела тебя с ума, фокусник. То, что ты говоришь, лишено смысла». Джеди ответил: «Смысл того, что я говорю, прост. У вещей и событий есть лицо и изнанка. Их можно отделить друг от друга. Для всех ты будешь фараоном, покоящимся в великой пирамиде. Но на самом деле ты будешь работать на ее строительстве столько времени, сколько нужно одному человеку, чтобы возвести величайшее здание в истории. И если ты будешь отлынивать от работы, тебя будут наказывать так же жестоко, как ты сейчас истязаешь меня. От страны, над которой ты властвуешь, останутся лишь руины, твоя погребальная камера будет разграблена, и даже сама твоя пирамида превратится в облезлую гору каменных блоков — а ты по-прежнему будешь в одиночку строить ее, день за днем, век за веком и тысячелетие за тысячелетием, и даже не вспомнишь, что был до этого кем-то другим…» Хуфу спросил:
«Как такое может быть?» Голова Джеди засмеялась и ответила: «Вот и узнай это сам… Считай это моим последним фокусом!»
— Сказав это, голова исчезла из чана, где варилась. А вскоре слуги фараона сообщили, что тело мага пропало… На этом кончается история, рассказанная в папирусе Хуфу.
Никто не знает, что случилось с Джеди. Много столетий после этого малышей пугали легендой о том, что он так и странствует по свету, скармливая непослушных детей своему волшебному крокодилу. Но пирамида Хуфу, известная также как пирамида Хеопса, действительно стала величайшей в истории ~ ее высота почти сто пятьдесят метров. До сих пор люди со всего мира съезжаются посмотреть на это удивительное творение человеческих рук, напоминающее нам о гении древнего человека и о безжалостной тирании, под гнетом которой проходила его жизнь.
А фокус «кормление крокодила Хуфу», изображающий волшебное исчезновение жены фараона, вошел с тех пор в репертуар лучших магов мира…
Как только запись кончилась, магнитофон щелкнул и остановился. Через несколько секунд замолчала и Танюша — как пулемет, доевший патронную ленту до конца.
— Ну ты даешь, — одобрительно сказал Алексей Иванович.
— Могу синхронисткой работать, — улыбнулась Танюша. — У переводчиков это называется «будочный уровень».
— Почему будочный?
— Синхронисты в будке сидят.
— У тебя незабудочный уровень, — сказал Алексей Иванович.
В этот раз Танюша просмеялась в точности столько, сколько нужно. «Великая вещь женский инстинкт», — подумал Алексей Иванович и чуть заметно вздохнул.
— А вот мне сейчас в голову пришло, — сказал Игорь. — Все говорят, дурак этот Хуфу, всю жизнь строил огромную пирамиду, и зачем? А это, между прочим, была самая мудрая инвестиция в истории человечества. От всех этих лунных модулей, которые мы в шестидесятые годы клепали, даже ржавчины не осталось, хоть времени прошло всего ничего. А пирамида Хеопса до сих пор весь Египет кормит. И еще тысячу лет кормить будет. Вот это я понимаю, правительство о народе думало!
— Подожди, — сказал Алексей Иванович. — Кажется, он нам сейчас это египетское чудо собирается продемонстрировать…
Действительно, фокусник начал подготовку к новому трюку. Вынув из своего ящика глянцевую коробку с изображением болыле-грудой белозубой блондинки, он раскрыл ее и достал свернутую надувную женщину — грубую клеенчатую разновидность из секс-шопа.
— Фу какая гадость, — сказала Танюша. Отбросив пустую коробку в сторону, фокусник принялся надувать женщину каким-то газом из черного шланга, конец которого он вытащил из своего ящика — видимо, у него там был маленький газовый баллон.
— Тема надувной женщины, — сказал Игорь, — знаем-знаем. Метафора внутренней пустоты и бездуховности современного человека.
Алексей Иванович хмыкнул.
— Вы не согласны? — спросил Игорь.
— Не знаю, — ответил Алексей Иванович. — Насчет пустоты согласен, а вот насчет бездуховности… Она же все-таки на пневматике.
Танюша в этот раз не засмеялась — видимо, просто не поняла, что это была шутка.
— «Пневма» по-гречески душа, — пояснил Алексей Иванович. — Интересно тут другое.
Почему-то всегда бывает надувная женщина, а не мужчина. Если это и метафора, то смысл скорее в том, что женщина по своей природе чрезвычайно пластичное существо, которое мужчина наполняет содержанием. Не только в прямом физиологическом, но и в переносном смысле. Вот у Чехова был такой рассказ «Попрыгунья»…
— Да хватит вам об этой гадости, — вмешалась Танюша. — Вас эта история не зацепила?
Которая на магнитофоне была?
— По-моему, интересная, — сказал Игорь. — Во всяком случае, интереснее того, что он делает. В ней действительно чувствуется что-то чудесное, правда?
Алексей Иванович пожал плечами.
— Чудеса делаются из человека, которому их показывают, — сказал он. — И чем больше он их видел, тем меньше остается места для новых. В вас, ребят, чудеса еще есть. А мне все мои показали в девяностых годах прошлого века. Во время залоговых аукционов, если совсем конкретно. И новых уже не предвидится. Это как в ателье — пошив из материала заказчика. А материала у нас не особенно много.
— Значит, — сказал Игорь, — надо следить, чтобы с нами происходили только самые качественные чудеса. Вот как с вами.
Алексей Иванович усмехнулся.
— Следи, — ответил он.
Фокусник все еше готовился к номеру. Он положил надутую куклу на землю перед своей тележкой и жестами велел зрителям отойти подальше. Когда они подчинились, он сунул руки в свой ящик, долго шарил там с озабоченным видом и наконец вынул одноразовые палочки для суши в бумажной упаковке. Разъединив их, он сунул одну назад в упаковку и бросил обратно в ящик.
— Вот это правильно, — сказала Танюша. — Волшебная палочка должна быть одноразовой, как шприц. Роулинг не учла. А то после плохих чудес ей будет противно совершать хорошие, и наоборот. — Ну, если так рассуждать, тогда… — Игорь не договорил и засмеялся.
— Что «тогда»? — спросила Танюша.
— Ничего, — ответил Игорь. — У мужчин свои секреты. Хватит болтать, сейчас фокус будет.
Действительно, фокусник закончил свои приготовления и несколько раз хлопнул в ладоши, требуя внимания. Добившись его, он вынул из магнитофона кассету, перевернул ее и снова нажал на «play». Заиграла условно-восточная музыка, вроде той, что бывает в мультфильмах про Али-Бабу.
Фокусник торжественно поклонился зрителям, приблизился к надувной женщине, несколько раз обошел ее по кругу, присел перед ней на корточки и погладил, словно успокаивая перед опасным трюком. Затем он простер над ней руки, в одной из которых была одноразовая волшебная палочка, и стал медленно подниматься, изображая крайнее напряжение всех сил. Надувная женщина дернулась, оторвалась от земли и поплыла вверх, словно притягиваемая пассами его рук.
— Черт, хорошо тянет, — сказал Алексей Иванович шепотом. — Плавно. Поняли, почему он нас отогнал?
— Почему? — спросила Танюша.
— Он, когда присел на корточки, прицепил к ней две тонкие лески. А сейчас, когда руками машет, наматывает их на руки. Поэтому она и поднимается…
Когда надувная женщина поднялась до высоты его плеч, фокусник сделал несколько особо замысловатых пассов и стал медленно отходить в сторону от фонаря. Надувная женщина, однако, осталась висеть на месте.
— Дошло? — прошептал Алексей Иванович. — Он ее перецепил на леску, которая была раньше подвешена к этому фонарю. Она тонкая, как паутина. И он нас специально так поставил, чтобы ее видно не было.
— Господи, — вздохнула Танюша. — И на фиг надо было ради такой ерунды про фараона рассказывать…
— Подождите, — сказал Игорь. — Может, это еще не все.
Фокусник повернулся к зрителям и жестом пригласил их подойти к висящей в воздухе кукле.
— Ага, — сказал Алексей Иванович, — вот сейчас будет разоблачение черной магии.
Пошли посмотрим.
Все трое пошли к кукле.
Неожиданность случилась, когда до нее осталось метра два-три. Фокусник вдруг поднял свою палочку, указал ею на куклу, и раздался оглушительный хлопок. Видимо, она была заполнена каким-то горючим газом — сверкнула голубая вспышка, и разорванную клеенчатую оболочку отбросило далеко в сторону. Зрителей опалило близким жаром.
В следующий момент загремел записанный на магнитофон идиотский хохот, а из ящика с реквизитом высунулась голова плюшевого крокодила с печальными пластмассовыми глазами, у которых почему-то были кошачьи зрачки.
Фокусник, похоже, был очень доволен собой — тыкая в зрителей своей волшебной палочкой, он содрогался в спазмах немого смеха, который довольно правдоподобно озвучивался лежащим на ящике магнитофоном.
— Кретин, — сказала Танюша.
— Действительно, — сказал Алексей Иванович, снимая очки и внимательно их осматривая, — это уже несколько того… Хорошо, что охрану не взяли, а то бы он этого момента не пережил. Игорь, у тебя на щеке что-то синее.
— Мне обрывком этой тетки попало, — ответил Игорь. — Вообще, за такое и в глаз можно выписать.
Фокусник требовательно выставил перед собой стакан из-под попкорна.
— Он еще и денег хочет, — изумился Игорь.
— Не заводись, — сказал Алексей Иванович. — Надо ему все-таки дать что-то.
Танюша отрицательно покачала головой.
— За хамство еще платить будем.
— Сколько реквизита потратил, — вздохнул Алексей Иванович. — Ему ведь тоже жить надо.
— Жизнь — это выживание сильнейших, — отрезала Танюша. — Придет на его место другой фокусник и покажет людям фокусы лучше.
— Пошли отсюда, — хмуро сказал Игорь, трогая щеку. — А то место для другого фокусника может освободиться раньше положенного.
— Ну пошли так пошли, — согласился Алексей Иванович.
Все трое повернулись и побрели прочь. Но не успели они сделать и трех шагов, как сзади опять хрипло заиграл органчик. Алексей Иванович обернулся.
— Подожди-ка, — сказал он. — Кажется, он что-то хочет.
Фокусник вышел из-за своего разукрашенного звездами органного ящика и направился к зрителям. Приблизившись к Алексею Ивановичу, он взял его за правую руку, где тот в последние годы носил часы, и постучал пальцем по их циферблату.
— Он что, часы хочет за выступление? — спросил Игорь.
В руке фокусника появился маленький черный мешочек. Он показал его Алексею Ивановичу, а потом снова ткнул пальцем в его часы.
— Нет, — ответил Алексей Иванович. — Он фокус хочет показать.
— С вашими часами?
— Ну да, — улыбнулся Алексей Иванович, расстегивая ремешок. — Я этот фокус тоже знаю. Он протянул часы фокуснику.
— Не боитесь? — спросила Танюша. — У вас же дорогущие.
— Нет, — сказал Алексей Иванович. — Вот смотри. Он их кладет в мешочек. Видишь?
Идет к своему ящику…
Фокусник действительно положил часы Алексея Ивановича в черный мешочек и пошел к своему ящику на колесах. Оказавшись на месте, он поднял мешочек над головой и помахал им в разные стороны, словно показывая невидимой толпе. Затем он достал из ящика молоток и продемонстрировал его той же воображаемой публике. После этого он бросил мешочек с часами себе под ноги, присел и несколько раз с чувством ударил по нему своим инструментом.
— Ой, — сказала Танюша. — Он же… Он же их разбил!
Алексей Иванович засмеялся.
— Хороший звук, да? Он, когда к коробке шел, незаметно подменил мешочек. У него второй такой же, а в нем разбитые часы. Чтобы звук был убедительный. Такой характерный хруст, от которого все внутри сжимается — слышали? Сейчас он нам покажет горку шестеренок и стеклышек… Вот. А потом опять подменит мешочек и выдаст мои часы.
Фокусник сделал именно то, что предсказал Алексей Иванович — перевернул мешочек и высыпал на землю осколки разбитых часов.
— А сейчас он все назад соберет, — продолжал Алексей Иванович, — видите? Сложил в мешочек. Теперь будет делать пассы… Во… А потом принесет мешочек мне. И часы будут целые, потому что они в другом мешочке, который он сейчас незаметно вынет.
Игорь недоверчиво хмыкнул.
— Что же у него, — сказал он, — синий ремешок из крокодиловой кожи был припасен?
Специально на случай этой встречи?
Улыбка сползла с лица Алексея Ивановича.
— Синий ремешок? — переспросил он.
— Как на ваших, — сказал Игорь.
Фокусник уже подошел к Алексею Ивановичу и протянул ему мешочек. Алексей Иванович взял его и вытряхнул содержимое на ладонь.
Это были его часы. Те самые, которые он перед этим отдал фокуснику. Только разбитые и сплющенные несколькими ударами молотка.
— О чем я и говорю, — сказал Игорь. Алексей Иванович посмотрел на часы, потом на фокусника, и его лицо покраснело неровными пятнами, как будто у него очень быстро развилась какая-то кожная болезнь вроде лишая. Фокусник виновато развел руками и наклонил голову вбок, но по дрожанию кончиков рта в вырезе маски было понятно, что он еле сдерживает смех. Алексей Иванович не выдержал. — Игорь, — сказал он, — ты у нас каратист. Ну-ка замандячь ему в пятак как следует. Только не убей.
Но фокусник уже понял, что ему угрожает опасность — и с необычайным проворством побежал прочь по дороге. Игорь гнался за мим до тех пор, пока пришедший в себя Алексей Иванович не закричал:
— Игорь, стой! Плюнь. Себе дороже будет!
Как только преследование прекратилось, фокусник остановился. Буквально выполнив просьбу Алексея Ивановича, Игорь плюнул па дорогу, повернулся и пошел назад.
— Ящик, — крикнул Алексей Иванович и указал на коробку с реквизитом.
Но Игорь и хам уже додумался до того же. Подойдя к тележке, он сильным ударом ноги перевернул ее. Из открытого люка на асфальт посыпались веревки, шарики от пинг-понга, карточные колоды, какие-то картонные диски и другие малопонятные предметы, самым красивым из которых был глянцевый зеленый цилиндр с лихо загнутыми полями.
Все но было безжалостно растоптано, а затем Игорь принялся за сам ящик.
Фокусник делал вид, что его совершенно не заботит происходящее с его реквизитом.
Пританцовывая на месте, он придуривался — поворачивался к зрителям спиной, наклонялся и молотил себя ладонью по выпяченному заду, потом начинал свирепо тыкать в их сторону своей волшебной палочкой или воздевал вверх руки, словно призывая на их голову небесное воинство. Выглядело это довольно смешно, и, если бы не хамская выходка с часами, он точно заработал бы денег на несколько месяцев вперед.
— Игорек, — позвал Алексей Иванович, — хватит.
Окончательно приведя тележку в негодность, Игорь вернулся к Алексею Ивановичу и Танюше.
— Идем отсюда, — сказал Алексей Иванович хмуро. — Только проблем не хватало.
Вдруг у какого-нибудь педика тут предвыборная гонка… Знаешь такую пословицу — попал, как кур в шевель.
— Это поговорка, — сказала Танюша. Повернувшись, все трое пошли прочь — в тот же туман, откуда не так давно появились. Игорь никак не мог успокоиться и оборачивался каждые несколько шагов. Некоторое время фокусник в красно-желтой маске был еще виден — он все так же приплясывал и махал своей палочкой. Потом он исчез из виду, но Игорю почему-то стало казаться, что движение клубов тумана, который и не думал рассеиваться, — это тоже какое-то вредительство.
— Чего ты оглядываешься, — спросила Танюша, — боишься, нагонит и побьет? — Ага, — сказал Игорь. — Именно этого и боюсь. Нам далеко еще?
— Где-то вроде здесь, — сказал Алексей Иванович. — Черт, чувствую, опоздаем.
— Нет, не здесь, — сказала Танюша. — В ту сторону мы дольше шли. Нам еще метров сто.
— Можем действительно опоздать, — повторил Алексей Иванович озабоченно, и все трое пошли быстрее.
Через несколько секунд Алексей Иванович вдруг испытал странное чувство. Что-то похожее бывает, если во время ходьбы зажмуриться и пойти в возникшую на месте знакомого мира черноту: первые шаги по отпечатавшейся в памяти картинке даются без труда, а потом возникает неуверенность, которая с каждым новым шагом нарастает и заставляет наконец открыть глаза. Только сейчас открыть глаза было сложно, потому что они были открыты и так. Алексей Иванович вдруг понял, что не может больше сделать ни одного шага, и остановился.
«В какую теперь сторону? — подумал он. — Ничего себе. Забыл. Надо их спросить, они точно помнят».
— Эй, — позвал он, — Мы туда идем-то?
— Я тоже как раз подумал, — ответил Игорь. — Даже не знаю. Могли незаметно развернуться на сто восемьдесят.
— Так мы точно опоздаем, — сказал Алексей Иванович.
— Не надо так говорить, — попросила Танюша. — Накаркаете ведь.
Не успела она договорить, как раздался далекий печальный гудок, похожий на звук трубы или рожка. Алексей Иванович вздрогнул.
— Вот, — прошептала Танюша. — Накаркали.
— Побежали, — испуганно выдохнул Игорь, и все трое бросились в туман, уже не раздумывая, туда они идут или нет.
Оказалось, что туда — три деревянных тачки, заполненных мелко наколотым щебнем, появились из тумана там же, где их бросили, на границе каменистой земли и уходящей за песчаную насыпь дороги. Но спешить все равно было поздно — разрывая мозг и убивая надежду, еще два раза пропел рожок.
— Опоздали, — выдохнул кто-то, и все трое, оторвав тяжелые тачки от земли, покатили их по дороге — стараясь передвигать натертые ноги как можно быстрее и не думать о том беспредельно жутком, что ждет их за опоздание, если его заметит стража.
Опоздание считалось побегом. А тех, кто пытался бежать со строительства Великой Пирамиды, бросали в квадратный пруд, вырытый рядом со стройкой по личному распоряжению начальника работ. Пруд был маленьким и мутным, зато его обитатель был огромен и по-своему красив. У него были короткие ноги, мощные челюсти и длинный хвост. Сверху его серо-коричневое тело покрывали ряды костяных пластин, а снизу, на жирном животе, его кожа была почти желтой.
Жрецы называли его Священным Крокодилом Хуфу.
На главную: Предисловие
