IX
Дверь выглядела тяжелой и надежной, подчиняющейся всем материальным законам — поэтому и за ней я ожидал встретить нечто понятное. Быть может, храмовый интерьер со скульптурами и фресками. Или хотя бы большую ротунду, как в Михайловском замке — можно было бы отлично разместить такую в каменной черепной коробке. Но то, что я увидел, поразило меня своей полной невозможностью.
Стена, через которую я прошел, уходила вверх, вниз и в обе стороны насколько хватало глаз — и терялась во мгле, словно я был мелкой ночной букашкой, пролезшей через дырочку в вертикальном листе бумаги.
От двери — ввысь и в пустоту — уходила широкая каменная лестница с огромными ступенями. У нее не было ни перил, ни ограждений. Далеко вверху — там, куда она вела, — фреской на невидимом потолке горел павловский крест. Улыбающееся солнце в его центре было главным источником фосфорического оранжевого света.
Узнав изображение, перекочевавшее с руки Никколо Третьего на мою, я поглядел на тыльную сторону кисти и увидел, что исчезнувшая татуировка стала видна опять — она светилась приятным желтоватым огнем.
Что-то тускло блеснуло под моими ногами. Я наклонился и различил на одной из ступеней темные серебряные буквы. Это была старинная надпись, выложенная одним из тех трогательных архаично-футуристических шрифтов, что рисует себе каждый век в попытке угадать будущее:
SAINT RAPPORT 1807
Я коснулся пальцем одной из букв. Раздался тихий звон, и я ощутил сладчайшее сотрясение реальности — словно в ней (и во мне самом) прошел эдакий дождь из розовых лепестков.
Что-то дивное и невыразимое коснулось меня, побыло со мной миг или два — и исчезло… Я даже не мог понять — то ли аккорд невидимого клавесина так подействовал на мою душу, то ли сам его звук окрасился в нежнейшие оттенки из-за этого содрогания пространства. Я дотронулся до серебряных букв еще раз, но больше ничего не случилось.
Тогда я не без трепета пошел — вернее, полез вверх по огромным ступеням.
У меня не оставалось сомнений, что подобное пространство могла создать лишь сила Флюида. Но если целью этого архитектурного элефантизма было ущемить человеческое достоинство, то замысел не особо удался. Подниматься по лестнице было слишком утомительным упражнением — у визитера просто не хватало энергии, чтобы ощутить свое ничтожество.
Лестница кончалась небольшой каменной площадкой, над которой висел крест с солнцем. Невозможно было понять, на чем он нарисован: тьма над ним казалась беззвездным ночным небом. Ничего больше вокруг я не различал.
Дойдя до центра площадки, я ощутил странную неустойчивость — словно подо мной была палуба кренящегося корабля. У меня слегка закружилась голова. Моя татуировка теперь светилась очень ярко, и я даже чувствовал в этом месте легкое жжение. Я поднял руку, как бы показывая невидимым часовым пропуск — и они, видимо, сочли его годным.
Пол под моими ногами перевернулся вверх дном.
Первой моей мыслью было, что я попал в ловушку как в древних гробницах: одна из плит пола опрокидывается, и бедный грабитель летит в глубокую яму, навстречу костям коллег и кольям недоброжелателей.
Это было бы похоже — вот только я никуда не упал, потому что сила тяжести перевернулась вместе со мной и полом. Или, может быть, каменный диск пола остался на месте, а вверх дном опрокинулся весь мир.
Возможно, впрочем, все было еще проще — и меня опять провели: твердь под моими ногами даже не сдвинулась с места, просто я в очередной раз поверил во внушенный мне обман. Но в первый момент я был полностью дезориентирован — закричав от страха, я упал на четвереньки.
Когда я решился поднять глаза, то увидел, что нахожусь на круглой площадке, похожей на сцену. Вокруг был полутемный зал, поднимающийся во все стороны пологим амфитеатром. Было прохладно. Воздух еле заметно пах костром и можжевельником: я узнал знакомый с детства запах монастырских благовоний.
В амфитеатре ровными кольцами сидели каменные монахи. На статуи были надеты настоящие парадные рясы — судя по оранжевым аксельбантам и золотым погонам на правом плече, форма клириков старшего ранга. Глаза статуй были закрыты. Они казались ушедшими в одну из высших абсорбций (кто может уйти туда глубже каменной статуи) — и я по детской привычке прочитал про себя несколько благочестивых латинских мантр. То, что я стоял на коленях, было даже уместно.
— Можешь сесть, — шепнул мне в ухо голос Никколо Третьего. — Вот циновка. Ангелы не смогут тебе явиться, пока ты не успокоишь свой ум.
На полу действительно лежал оранжевый мат — его, видимо, Никколо и назвал «циновкой». Загнув его край, я сел, скрестил ноги и погрузился в безмысленную сосредоточенность.
Прошло, наверно, около четверти часа, и до меня долетел тихий удар гонга. Я открыл глаза. Пауза пошла мне на пользу — мой ум был собран и спокоен.
Амфитеатр с каменными монахами выглядел так же. Но кое-что изменилось.
Вокруг меня теперь переливалось какое-то прозрачное и подвижное, как ртуть, присутствие. Я ясно его чувствовал, но совершенно не мог сосредоточить на нем внимание: как только я замечал его в одном месте, оно перемещалось в другое. Оно было повсюду вокруг и нигде конкретно.
Я попытался подняться на ноги — и вдруг мне в горло уперлись сразу несколько острых лезвий.
Я так и замер на месте.
То, что я принял за лезвия, было концами крыльев. А увидев крылья, я увидел и Ангелов.
Их было четверо. Они стояли спинами ко мне — повернувшись, видимо, каждый к своей стороне света. Я сидел точно в центре образованного ими квадрата. Подрагивающие концы их крыльев щекотали мне кожу. Чтобы отделить мою голову от тела, им хватило бы легчайшего движения.
Ангелы казались сделанными из прозрачного серебра. Чтобы увидеть их, нужно было особым образом сосредоточиться и сфокусировать глаза.
Как только я научился это делать, оказалось, что, если сосредоточиться еще сильнее, вместо четырех крылатых спин вокруг появляются четыре больших серебряных лица с сомкнутыми веками. Мне даже не надо было крутить головою, чтобы увидеть лицо за моей спиной — довольно было просто подумать о нем и сдвинуть туда фокус внимания.
Когда я стал ясно различать эти лица, сделалось так темно, что амфитеатр с монахами исчез (или, может быть, он остался на своем месте, просто мое внимание переместилось в более тонкий срез реальности). Теперь со всех сторон была мгла, пронизанная радужным мерцанием, похожим на полярные огни. Я вспомнил первое название ложи Павла Великого — Aurora Borealis.
На лицах Ангелов застыли еле заметные улыбки — но, хоть я больше не видел их крыльев, моя шея чувствовала их острия очень хорошо. Прямо на меня глядело лицо со знаком воды на лбу. За моей спиной был Ангел Огня. Справа — Ангел Воздуха. Слева — Ангел Земли.
— Тебе надо их приветствовать, — шепнул в моем ухе голос Никколо Третьего.
Я прокашлялся.
— Почтенные Ангелы, приветствую вас и склоняюсь перед вами умом и сердцем. И с удовольствием поклонюсь всем телом, если вы уберете свои режущие кромки…
Похоже, меня понесло куда-то не туда. Я укусил себя за губу и сосредоточился.
— Вы, несомненно, следили за происходившим со мной в последние часы — и мне стыдно, что я так неуклюже провалил назначенное вами испытание. Прошу вас разъяснить мне мою дальнейшую судьбу.
— Ты прошел испытание, — сказал Ангел Воды. — В этом ни у кого сомнений нет.
Голос у него был мелодичный и чуть металлический — он напоминал тот самый звон струн, который так освежил меня на лестнице.
— Это неправда, — отозвался Ангел Воздуха. — У меня есть сомнения.
— И у меня, — сказал Ангел Земли. — Очень серьезные сомнения.
Когда говорил кто-то из Ангелов, передо мной вопреки всем законам оптики на время появлялся его лик. То же самое происходило, когда кто-то из Ангелов желал поглядеть на меня. Они были очень похожи друг на друга — если бы не меняющийся знак элемента на лбу, я вряд ли сумел бы их различить.
Как только Ангел Земли замолчал, я опять увидел Ангела Воды. Он улыбался, словно услышал что-то приятное.
— Прошу вас, братья, — сказал он, — выскажитесь.
— По канону, — начал Ангел Воздуха, — испытуемый должен победить трех врагов, доказав, что он господин прошлого, настоящего и будущего. Первым врагом традиционно является дух прежнего Смотрителя — и все остальные владыки, приходящие ему на помощь. Я не заметил в их встрече ни борьбы, ни победы. Я увидел лишь то, что прошлый Смотритель благоволил к испытуемому, и никто из прежних владык не воспротивился. С учетом ошибок Никколо Третьего, которые чуть не привели нас к катастрофе, я остерегся бы считать это удачно пройденным испытанием.
— Воздух все говорит правильно, — сказал Ангел Земли, — но этого мало. Я не уверен, что испытуемый победил второго врага.
— Почему? — спросил Ангел Воды. — Как раз это испытание он прошел безупречно. Он с первого раза установил полный контроль над Флюидом. Этому его никто не учил, кроме обстоятельств. Ярчайшая удача.
— Верно, — сказал Ангел Воздуха. — Но он тут же попался в поединке на элементарный трюк. Он не узнал уловки «прошлое в настоящем».
Голос Никколо Третьего в моем ухе прошептал:
— Это суггестивная атака, когда противнику внушают, что удар был нанесен ему в прошлом и теперь он может лишь пожинать плоды случившегося — хотя на самом деле вся атака происходит в настоящем посредством самого этого внушения… Один из самых коварных приемов, какие существуют. Тебе следует ответить, что твое обучение не было закончено и экзамен приходится сдавать в экстраординарных обстоятельствах.
Ангел Воздуха, кажется, услышал подсказку.
— Да, — сказал он, — это действительно коварный удар. Но прелесть ситуации в том, что испытуемый ухитрился нанести его себе сам. Враг ничего ему не говорил. Испытуемый парализовал свою волю самостоятельно, внушив себе мысль о яде на шпаге противника, хотя яда там не было. Зачем такому человеку враги?
Передо мной возник Ангел Земли.
— Случившееся свидетельствует о чрезвычайной доверчивости и податливости испытуемого, — сказал он. — А что, если цыганка или личный духовник убедят его в существовании некоей уходящей в прошлое причины, по которой должен погибнуть весь мир? Он ведь их послушает…
Ангелы засмеялись, и лица их наложились друг на друга. Действительно, трудно было придумать более оскорбительный образ, чем Смотритель, справляющийся о будущем у духовника или цыганки.
— Прошу почтенного Ангела простить меня, — сказал я, — но у меня нет привычки справляться о будущем. Ни у цыганок, видящих будущее, ни у небесных юмористов. Я предпочитаю выстраивать будущее сам.
Теперь все Ангелы смотрели на меня — причем брови Ангела Земли поднялись на лоб, словно он меньше всего ожидал, что я решусь возразить.
— Хочу также напомнить, — продолжал я, — что инициация проходит в экстраординарных обстоятельствах. У меня не было времени подготовиться к испытанию, как полагается. Тем не менее я его прошел. Поверьте, экзамен был более чем жестоким. Я действовал сам, наугад и наощупь. И смог победить, пользуясь ограниченными возможностями, которые у меня были. Что же смущает почтенного Ангела?
И я уставился в глаза Ангелу Воды. Он улыбнулся. Я почему-то с самого начала был уверен, что он на моей стороне. Не зря ведь я сидел к нему лицом.
— Хорошо, — сказал Ангел Земли. — Допустим. Но как тогда быть с третьим врагом?
— А что не так с третьим врагом? — спросил Ангел Воды.
— Его не было, вот что, — ответил Ангел Земли. — Мало того, в конце поединка со вторым врагом испытуемому на помощь пришла его любовница. Испытание было по сути сорвано.
— Это не так, — сказал Ангел Воды. — В павловском положении об испытаниях ничего не говорится о «трех врагах». Там сказано, — он нахмурился, словно вглядываясь во что-то далекое, — о трех вратах, связанных с тремя временами и тремя встречными. Экзаменационные видения каждого из Смотрителей различаются так же сильно, как посмертные миражи разных людей. Действительно, чаще всего испытания персонифицируются тремя врагами, поэтому так иногда говорят. Обычно на вторых и третьих вратах происходят поединки разного рода. Но бывает и так, что кандидат проходит врата вообще без вражды.
— Разве? — спросил Ангел Воздуха. — А можно пример?
— Например, Никколо Первый на третьих вратах встретил свою мертвую кошку — и рыдал до тех пор, пока дверь Приемной не оказалась рядом. Он даже не шел к ней, дверь пришла сама.
Ангел Воздуха несколько раз моргнул — и кивнул.
— Да, — согласился он. — Рыдал. Но частично и от царапин, нанесенных кошкой. В известном роде это все же было похоже на схватку.
— Это было похоже черт знает на что, — сказал Ангел Воды. — Но если дело в царапинах и неприятных ощущениях, то на третьих вратах наш кандидат тоже бился о круп лошади — пока не пришел в себя. Спокойное прохождение третьих врат знаменует спокойное будущего. Какой знак может быть лучше? Вспомните — правление Никколо Первого было безмятежным от начала до конца.
Ангелы замолчали, словно о чем-то думая.
— Простите, — не сдержался я, — а почему Никколо Первый встретил мертвую кошку?
— Никто не может понять, — ответил Ангел Воды. — В кошке ничего плохого нет, но это была мертвая кошка из прошлого, встреченная на вратах в будущее… Первое, что Никколо сделал, получив полную власть над Флюидом, это вернул ей плотский образ. Вызвал ее к жизни, как Павел Великий твоего предка Кижа.
— Что? — удивился я. — Как это Павел Великий вызвал Кижа к жизни? Он был его отцом?
— Сейчас не время обсуждать это. Мы говорим про кошку Никколо Первого.
— А зачем он вернул ей плотский образ?
— Затем, — ответил Ангел, — что это пример зеркальной уловки — «настоящее в прошлом». После оживления кошки ее появление на третьих вратах действительно стало знаком, предсказывавшим благоприятное будущее. Хоть и довольно мещанское. Мелкие радости, домашний уют, покой, мяу… Владыки, конечно, мельчают. И дела их — тоже.
— Раз мы говорим о знаках, — сказал Ангел Земли, — давайте на секунду вдумаемся в следующее: подруга испытуемого появляется на экзамене, причем не одна, а на лошади. Она фактически вмешивается в ход поединка и спасает испытуемого от смерти. Затем она становится третьим встречным — ведь им была не лошадь, я надеюсь? Подруга испытуемого подъезжает к дверям Приемной и сгружает будущего Смотрителя, будто куль навоза…
— Мне кажется, — не сдержался я, — Ангелам не следует пользоваться унизительными сравнениями без необходимости.
Ангел Земли поглядел на меня, как мне показалось, с интересом.
— Здесь необходимость как раз есть, — ответил он.
— Юка появилась не потому, что я ее звал на помощь, — сказал я. — Я просто попрощался с ней мысленно… Не знаю, как ей это удалось. Мы ничего подобного не планировали заранее.
— Это не играет роли. Никакой вообще. Мы сейчас вынуждены гадать по пятнам кофейной гущи, а ты пытаешься объяснять, где купил кофейник…
— Такое чувство, что на сан Смотрителя претендует именно эта женщина, — сказал Ангел Огня.
— Давайте подведем итог, — сказал Ангел Земли. — Женщина, которую он привел…
— Которая привезла его, — поправил Ангел Воздуха, поглядев на меня.
— Да… Эта женщина могла появиться на дороге Смотрителей единственным способом — она каким-то образом была воссоздана из Флюида. Поскольку она помогла со вторым и третьим испытанием, экзамен был сорван. Хотя я готов допустить, что его в некотором роде сдала эта особа. Она выглядела куда убедительней.
Ангел Воздуха и Ангел Огня засмеялись. Ангел Воды тоже улыбнулся.
— Вы все отлично знаете — экзамен сдан, — сказал он. — Во всяком случае, с точки зрения Флюида.
— У Флюида нет точки зрения, — ответил Ангел Земли. — Это ересь. То, с чем мы имеем сегодня дело, — спорный случай. А в спорных случаях следует полагаться на формальные признаки. С точки зрения формальных признаков, испытание не было пройдено.
— Хорошо, — сказал Ангел Воды, и мне показалось, что его голос стал звучать чуть вкрадчиво, — не разъяснит ли в таком случае Земля, в чем заключается точка зрения формальных признаков, если последним, в отличие от Флюида, она разрешена?
Ангел Земли задумчиво поглядел на меня и сдвинул брови. Похоже, его терзали сомнения.
— Не придирайтесь к словам, Вода, — сказал он, — я просто механически повторил вашу неловкую формулировку.
— Тогда прошу вас, — отозвался Ангел Воды с уже отчетливым сарказмом, — сформулируйте удачно и дайте нам всем образец для подражания.
— Правила просты, — сказал Ангел Земли. — Испытуемый может действовать как угодно, но во время испытания он должен быть один. Один в элементарном… э-э-э… онтологическом смысле. У него не должно быть союзников и помощников. Испытуемый может — и должен — иметь дело лишь с проекциями своего сознания. Они могут выглядеть как дуэлянты восемнадцатого века, вереница предыдущих Смотрителей, мертвая кошка или Господь Саваоф в силах. Но реальная любовница, с которой кандидат находится в отношениях плотского сожительства, совершенно точно не должна помогать ему проходить испытания, даже если Флюид по неизвестной причине принял ее форму. Она не может быть вратами. У нас здесь не академия тантрических искусств, и под «вратами» понимают несколько иное…
Ангелы, что один, что другой, были на редкость злоязычны и ехидны. Они походили на старых монахов: на тех часто остается отпечаток длительного воздержания — своего рода едкая накипь от алхимической возгонки, возникающая на стенках души. Но делиться этой мыслью я не стал.
— Это все претензии? — спросил Ангел Воды. — Или будет что-то еще?
— Все, — сказал Ангел Земли. — Но, мне кажется, сказанного достаточно.
— Братья будут удовлетворены, если вопрос окажется разъяснен и снят?
— Полностью, — ответил Ангел Земли.
Ангелы Воздуха и Огня кивнули.
— В таком случае, — сказал Ангел Воды, — позвольте привлечь ваше внимание к тому, что спутница испытуемого полностью попадает под определение, данное Землей. В техническом смысле это и есть проекция его сознания. Юка — фрейлина «Зеленые Рукава». Этой категорией особ занимается мой департамент, и я хорошо знаю, о чем говорю. Прошу вас, ознакомьтесь с сутью вопроса. Вы заодно поймете, как и почему ее перенес сюда Флюид. Вернее, почему нам так кажется.
Три остальных Ангела зажмурили глаза и сосредоточились. Через минуту Ангел Огня начал тихо смеяться, а Ангел Земли, наоборот, негодующе покачал головой. Ангел Воздуха только тихо вздохнул.
— Отвратительно, — сказал наконец Ангел Земли. — Я не знал, что сила Земли принимает участие в услаждении чужой похоти.
— Стихия Земли занимается этим при любых обстоятельствах, — ответил Ангел Воды. — Некоторые даже видят в этом ее главное предназначение. А проект «Зеленые Рукава» — один из самых успешных в департаменте Воды. Благодаря ему искоренено невероятное количество служебных злоупотреблений среди высших сановников и бюрократии.
— Не сомневаюсь, — бросил Ангел Земли. — Но это все равно безобразно.
— По-моему, — сказал Ангел Огня, — ничем не хуже всего прочего. Но хоть смешно.
Ангел Воздуха опять вздохнул.
— Таким образом, — подвел итог Ангел Воды, — по самым строгим формальным критериям, испытание пройдено. Если кто-то хочет возразить, сделайте это сейчас.
— Она действительно просто проекция? — спросил Ангел Земли.
Ангел Огня кивнул головой. Ангел Воздуха еще раз вздохнул — это, похоже, было его стандартной должностной реакцией.
— Возражений нет, — подвел итог Ангел Воды. — Братья, я понимаю ваши сомнения — и в более спокойное время, возможно, присоединился бы к ним сам. Но сейчас ситуация критическая. Каковы бы ни были недостатки кандидата — а я отмечу только его неопытность, — лучше такой Смотритель, чем никакого вообще.
Говоря это, он ухитрился заговорщически мне подмигнуть — словно прося не придавать его словам большого значения. Три Ангела сохраняли молчание. Которое, похоже, было знаком согласия.
— Узнаем у кандидата, — продолжал Ангел Воды, — хочет ли он что-то сообщить нам перед ультимативной проверкой? Или о чем-то спросить?
— Что?? — наморщился я. — Какой ультимативной проверкой?
— Хочет ли кандидат что-нибудь сообщить или спросить? — повторил Ангел.
— Да, — сказал я. — Хочу и спросить, и сообщить.
— Что именно?
— Могу ли я узнать, о чем вы говорили, обсуждая мою подругу? Мне кажется, это имеет ко мне некоторое отношение.
Ангел Воды поглядел на меня, как мне показалось, чуть виновато.
— Имеет. Но для нашего разбирательства в настоящий момент важно только одно — условия испытания нарушены не были. В техническом смысле Юка была признана твоей психической проекцией.
— В каком техническом смысле?
— Мы, если угодно, поговорим об этом как-нибудь потом, — сказал Ангел Воды. — А сейчас нам нужно завершить процедуру. Хочешь ли ты сообщить что-то еще?
— Да, — сказал я. — Я не рвусь занять должность. Это вообще не мое решение и не мой выбор. Если у их святых превосходительств имеется насчет меня хоть малейшее сомнение, прошу передать эту почетную ношу другим. Буду счастлив уступить дорогу любому кандидату. Я готов посвятить остаток своей жизни духовным упражнениям, смешавшись с толпой соликов.
— Если она сохранится, эта толпа, — хмуро сказал Ангел Земли. — И Идиллиум тоже. Мы не сомневаемся в искренности твоих помыслов. Тем более когда они направлены на то, чтобы увильнуть от долга. Но тебе это не удастся. Просто кандидатов принято проверять. Даже когда других нет.
— Если б у тебя были темные помыслы, — добавил Ангел Огня, — мы бы увидели их во время испытания. И ты вряд ли остался бы жив. Не представляешь, как жутко гибнут те, кому доводится столкнуться с материализацией собственной низости…
— Алекс, — сказал Ангел Воздуха, — тебе следует сразу понять одну вещь. Смотрителя называют «господин четырех элементов». Но это не значит, что ты действительно их повелитель. Ты просто линза, проецирующая на мир силу Флюида. Смотритель — не господин и не раб стихий, а их проводник. Как шутил про себя Никколо Третий, имевший тягу к графическим сравнениям, наконечник шланга.
— Очень похоже на правду в его случае, — добавил Ангел Земли.
— Совершенно верно, — подтвердил Ангел Огня. — Как ты думаешь, почему Смотритель — всегда мирянин?
— Никколо Третий был монахом, — возразил я.
— Когда-то в юности. Перед тем как его сделали Никколо Третьим, он был освобожден от обетов, что ты, несомненно, знаешь. Смотритель должен быть мирским человеком. Он должен погрузиться в суету и тщету, потому что иначе невозможно будет приложить к этому миру силы Флюида. Но энергия, проходящая сквозь него в обе стороны, столь чиста и тонка, что никогда не смогла бы зародиться в обычном мирянине. Это тяжелая жизнь, Алекс, и не всегда она кончается хорошо.
— Я видел, — ответил я. — Именно поэтому я не стремлюсь на эту должность.
— Он полон смирения, — сказал Ангел Огня. — Незачем сгибать его еще сильнее. Он может не разогнуться.
Все четыре Ангела замолчали — и пребывали в сосредоточении долго. Я догадался, что они продолжают бессловесно общаться — просто эта часть их беседы не предназначена для моих ушей.
— Как я понимаю, возражений ни у кого не осталось, — сказал наконец Ангел Воды, причем мне показалось, что в его голосе опять прозвучал сарказм. — Переходим к процедуре.
Четыре Ангела поочередно возникли передо мной, и каждый сказал:
— Ты наш господин!
Все вокруг скрылось в разноцветном мерцании Aurora Borealis. Когда сияние рассеялось, на полу передо мной появился вензель:
— Обычно Смотрители ищут в своей монограмме предзнаменование, — сказал Ангел Огня. — Что ты видишь?
Я внимательно поглядел на вензель.
— Пирамида, колонна, луч света с неба. А также слоновая болезнь в запущенной форме… Прошу извинить, говорить этого не следовало.
— Надеюсь, — сказал Ангел Воды, — ты понимаешь, что угадываемые тобой смыслы больше зависят от случайно доставшейся тебе буквы, чем от фатума.
— Фатум может зависеть и от буквы, — возразил Ангел Огня.
— Буква и судьба — одно и то же, — подвел итог Ангел Воздуха.
Ангел Земли промолчал.
Острые крылья Ангелов больше не упирались мне в горло.
Я увидел на полу черную треуголку с золотым позументом. Она лежала справа от меня. Слева лежал свернутый серый мундир с двумя большими звездами на груди. Сзади — фасции вроде тех, что носил монах, сопровождавший Никколо Третьего.
— Это память о Павле Великом, — сказал Ангел Воды. — Его шляпа и мундир. Созданные Флюидом копии соответствуют твоей телесной форме. Если все сложится хорошо, придет день, когда ты сможешь надеть подлинную шляпу Павла. Но с практической точки зрения разницы нет. В этих вещах присутствует наша сила. Они должны быть тебе впору… Надень мундир и треуголку сейчас.
Меня всегда угнетал архаичный вид Смотрителей в парадном облачении. Треуголка вместе с черной маской превращала их в каких-то итальянских карнавальных злодеев, а две звезды на груди — серебряная и золотая — как бы доказывали, что злодеям улыбается судьба… Но спорить не следовало.
Встав, я переоделся на глазах у Ангелов.
— Теперь ты сможешь управлять Флюидом, — сказал Ангел Воды. — Хорошему медиуму реликвии для этого не нужны. Но так надежней…
Шляпа и мундир действительно пришлись мне впору — но в них я чувствовал себя ряженым. К тому же шляпа была тяжелой из-за скрытых внутри резонаторов.
— Мне следует одеваться так все время?
— Нет. Обычно Смотритель обзаводится свитой из двух человек. Один носит фасции, другой — треуголку. Но ты можешь просто держать эти вещи в шкафу.
— Это я тоже должен взять? — спросил я, кивая на фасции.
— Не беспокойся. Все будет доставлено в Михайловский замок. Тебя попросили надеть шляпу и мундир, потому что новый Смотритель впервые появляется перед приближенными именно в таком виде.
— Что мне делать дальше? — спросил я.
— Тебя ждет еще одна формальность, — сказал Ангел Воды, — не совсем удачно названная мною «ультимативной проверкой». Это действительно в некотором роде испытание, хотя Смотрители обычно проходят его без проблем. Но, зная твою впечатлительность, доверчивость и подверженность внушениям, призываю тебя не волноваться и не принимать его слишком близко к сердцу. Попробуй отнестись ко всему с юмором…
Прозвучало это несколько тревожно. Даже угрожающе.
— Что это за формальность?
— Тебе следует посетить Комнату Бесконечного Ужаса. Не сказал бы, что это приятное приключение, но именно оттуда новый Смотритель должен выйти в Михайловский замок к свите… Тебе уже пора там быть. Удачи.
Четыре Ангела закрыли глаза, и их огромные серебряные головы застыли. Я некоторое время ждал, что кто-то из них вспомнит про меня, но они, похоже, превратились в металлические изваяния. Разговор был окончен.
Я решил хотя бы попрощаться — но стоило мне открыть рот, как это легчайшее движение губ нарушило баланс мироздания. Пол под моими ногами накренился, я взмахнул руками, и вселенная перевернулась опять.
Все произошло так быстро, что я даже не успел упасть — вернее, потеряв равновесие в одном месте, удержал его в другом. Но теперь я заметил грань, отделявшую один мир от другого.
Это было странно и жутковато — словно память о крайней быстроте этого кувырка рождалась уже в новом мире, а в старом осталось бесконечно долгое падение в черную бездну ума — и холодные мысли и планы, заполнявшие забытую вечность.
Обрывки планов я, впрочем, помнил — возвести себе дворец в виде пирамиды, выяснить все насчет Юки и что-то еще, касавшееся Великого Фехтовальщика, моего несостоявшегося убийцы: он, думал я, еще поплатится… Все это было нелепо, как обрывки дурного сна — и испарилось, лишь только я увидел вокруг себя гнутые кресла, позолоту и висящие на стенах картины.
Я понял, что я в Михайловском замке.
