Глава 3. Будет — не будет
Гарри Поттер громко храпел. Он почти четыре часа просидел на стуле у окна своей комнаты, глядя на темнеющую улицу, и в конце концов уснул, прижавшись щекой к холодному оконному стеклу. Очки у него съехали набок, рот был широко раскрыт. Затуманившееся от его дыхания стекло искрилось в оранжевом свете уличного фонаря за окном. При искусственном освещении лицо его казалось призрачно-бледным под взлохмаченными черными волосами.
По всей комнате были раскиданы вещи вперемешку с мусором. Пол усыпан совиными перьями, яблочными огрызками и обертками от конфет, учебники кучей свалены на кровати вместе с мятыми мантиями, а в круге света от настольной лампы вольготно расположился целый ворох газет. Заголовок одной из них кричал:
ГАРРИ ПОТТЕР — ИЗБРАННЫЙ?
Не стихают слухи по поводу недавних беспорядков в Министерстве магии, во время которых снова был замечен Тот-Кого-Нельзя-Называть.
— Ни о чем не спрашивайте, нам запрещено говорить об этом, — сказал вчера вечером у выхода из Министерства сильно взволнованный Стиратель памяти, пожелавший остаться неизвестным.
Однако высокопоставленные источники в Министерстве подтверждают, что в центре беспорядков оказался легендарный Зал пророчеств.
Хотя официальные представители Министерства до сих пор отказываются даже подтвердить, что такое место существует, значительная часть волшебного сообщества убеждена, что Пожиратели смерти, отбывающие ныне срок в Азкабане за незаконное вторжение и попытку ограбления, хотели похитить некое пророчество. Никто не знает, в чем суть пророчества, но многие полагают, что оно касается Гарри Поттера — единственного человека, насколько мы знаем, сумевшего выжить после Смертоносного заклятия и, как нам стало известно, присутствовавшего в Министерстве в ночь, когда произошли беспорядки. Кое-кто даже именует Поттера «Избранным», полагая, что, согласно пророчеству, только он один способен избавить нас от Того-Кого-Нельзя-Называть.
Где сейчас находится пророчество, если оно на самом деле существует, неизвестно, однако
(продолжение на стр.2, ст.5)
Рядом лежала другая газета со статьей под заголовком:
СКРИМДЖЕР — ПРЕЕМНИК ФАДЖА
Большую часть первой полосы занимала крупная черно-белая фотография человека с львиной гривой густых волос и лицом, говорившим о жизни, полной тяжелых испытаний. Человек на фотографии махал рукой, указывая на потолок.
Руфус Скримджер, ранее возглавлявший Управление мракоборцев в Отделе обеспечения магического правопорядка, сменил Корнелиуса Фаджа на посту министра магии. Большинство волшебников горячо приветствовали это назначение, несмотря на то что в первые же часы после вступления Скримджера в должность поползли слухи о разногласиях между новым министром и Альбусом Дамблдором, недавно восстановленным на посту Верховного чародея Визенгамота.
Представители Скримджера признают, что он встречался с Дамблдором немедленно по принятии высокой должности, но отказываются комментировать обсуждавшиеся при этом темы. Как известно, Альбус Дамблдор
(продолжение на стр.3, ст.2)
Слева валялась еще одна газета, сложенная так, что видна была статья, озаглавленная:
МИНИСТЕРСТВО ГАРАНТИРУЕТ БЕЗОПАСНОСТЬ УЧЕНИКОВ
Недавно назначенный министр магии Руфус Скримджер в своем сегодняшнем выступлении говорил об усиленных мерах безопасности, принятых Министерством для охраны учеников, возвращающихся этой осенью в Хогвартс, школу чародейства и волшебства.
— По вполне понятным причинам Министерство не может познакомить общественность с подробностями новых планов усиленной охраны, — сказал министр, однако источник в Министерстве сообщает, что эти планы включают защитные чары и заклинания, сложную систему контрзаклятий и небольшой отряд мракоборцев, специально выделенный для охраны школы Хогвартс.
Судя по всему, большинство волшебников удовлетворены энергичными мерами Министерства по обеспечению безопасности учеников. Вот что сказала нам миссис Августа Долгопупс:
— Мой внук Невилл — один из близких друзей Гарри Поттера, между прочим, вместе с ним сражался с Пожирателями смерти в Министерстве в июне этого года и…
Остаток статьи заслоняла стоявшая на газете большая птичья клетка. В клетке сидела великолепная полярная сова. Ее янтарные глаза царственно обозревали комнату. Время от времени сова поворачивала голову, чтобы взглянуть на своего храпящего хозяина. Раз или два она нетерпеливо прищелкнула клювом, но Гарри спал крепко и ничего не слышал.
Посреди комнаты стоял большущий чемодан с откинутой крышкой. Он словно только и ждал, когда его загрузят, но внутри было почти совсем пусто, если не считать небольшого количества грязного белья, конфет, старых пузырьков из-под чернил и сломанных перьев для письма; все это едва покрывало дно чемодана. Рядом на полу лежала роскошно оформленная фиолетовая брошюра:
Издано по приказу Министерства магии
КАК ЗАЩИТИТЬ СВОЙ ДОМ И СЕМЬЮ ОТ ТЕМНЫХ ИСКУССТВ
В настоящее время волшебному сообществу угрожает организация, называющая себя Пожирателями смерти. Соблюдение несложных правил безопасности поможет вам защитить себя, свой дом и свою семью.
1. Старайтесь не выходить из дома в одиночку.
2. Будьте особенно осторожны в темное время суток. По возможности распределяйте свое время таким образом, чтобы завершить любые путешествия до наступления темноты.
3. Тщательно проверьте меры безопасности в своем доме, убедитесь, что все члены вашей семьи знакомы с экстренными приемами самообороны, такими, как Щитовые чары и Дезиллюминационное заклинание, а несовершеннолетние члены семьи владеют навыками парной трансгрессии.
4. Договоритесь об условных знаках с друзьями и родственниками, чтобы исключить возможность использования их облика Пожирателями смерти при помощи Оборотного зелья (см. стр.2).
5. Если у вас возникло впечатление, что кто-то из членов семьи, коллег, друзей или соседей ведет себя необычно, немедленно обратитесь в Группу обеспечения магического правопорядка. Возможно, вы столкнулись с человеком, находящимся под действием заклятия Империус (см. стр.4).
6. При появлении Черной Метки над жилым домом или любым другим строением НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ВХОДИТЕ ВНУТРЬ и немедленно обратитесь в Управление мракоборцев.
7. По неподтвержденным сведениям, существует возможность, что Пожиратели смерти используют инферналов (см. стр.10). При встрече с инферналом НЕМЕДЛЕННО сообщите об этом в Министерство.
Гарри что-то пробормотал во сне и чуть ниже съехал щекой по стеклу, так что очки сильнее сбились набок, но он так и не проснулся. Будильник, который он починил несколько лет назад, громко тикал на подоконнике, показывая без одной минуты одиннадцать. Рядом под расслабленной рукой Гарри лежал листок пергамента, исписанный тонким косым почерком. Гарри столько раз читал и перечитывал это письмо, пришедшее три дня назад, что оно сделалось совершенно плоским, хотя было доставлено в виде туго свернутого свитка.
Дорогой Гарри!
Если тебе удобно, я зайду за тобой в дом номер четыре по Тисовой улице в ближайшую пятницу в одиннадцать часов вечера, чтобы сопроводить в «Нору», куда тебя приглашают провести остаток школьных каникул.
Если ты не против, я также был бы рад твоей помощи в одном деле, которым рассчитываю заняться по пути в «Нору». Подробнее объясню при встрече.
Большая просьба прислать ответ с той же совой. Надеюсь увидеться с тобой в пятницу.
Искренне твой, Альбус Дамблдор
Гарри выучил письмо наизусть, но все равно украдкой поглядывал на него каждые пять минут, начиная с семи часов вечера, когда он занял свой пост у окна, из которого открывался довольно приличный вид в обе стороны Тисовой улицы. Свое согласие Гарри сразу же отправил с совой, доставившей письмо, и теперь ему оставалось только ждать: придет, не придет.
Гарри так и не собрал вещи в дорогу. Такое везение казалось невероятным — чтобы его забрали от Дурслей всего лишь через две недели общения с милыми родственниками! Он не мог отделаться от чувства, что обязательно что-нибудь пойдет не так. То ли его ответ Дамблдору затеряется по дороге, то ли Дамблдору не одно, так другое помешает за ним явиться, то ли окажется, что письмо вообще не от Дамблдора, что это или чья-то шутка, или вражеская ловушка. Если Гарри упакует вещи, а потом все придется опять распаковывать, он этого просто не выдержит. Он сделал только одно для подготовки к возможному путешествию: запер в клетку белоснежную сову Буклю.
Минутная стрелка будильника добралась до цифры двенадцать, и точно в этот момент за окном погас фонарь.
Гарри проснулся, как будто наступившая темнота была звонком будильника. Он торопливо поправил очки, отлепил щеку от окна и вместо этого прижался к стеклу носом, вглядываясь в ночь. По садовой дорожке к дому приближалась высокая фигура в длинном развевающемся плаще.
Гарри вскочил, словно его ударило током, и, опрокинув стул, принялся хватать вещи с пола и как попало швырять их в чемодан. В ту секунду, когда он метнул через всю комнату школьную мантию, две книги заклинаний и пачку чипсов, прозвенел дверной звонок.
На первом этаже в гостиной дядя Верной заорал:
— Кой черт тут трезвонит на ночь глядя?
Гарри застыл на месте с медным телескопом в одной руке и парой кроссовок в другой. Он совсем забыл предупредить Дурслей, что Дамблдор может прийти! Чуть не расхохотавшись, несмотря на состояние, близкое к панике, он перелез через чемодан, распахнул дверь своей комнаты и как раз успел услышать глубокий звучный голос:
— Добрый вечер. Вы, вероятно, мистер Дурсль. Полагаю, Гарри предупредил вас, что я приду за ним?
Гарри скатился по лестнице, прыгая через две ступеньки, и резко затормозил, немного не дойдя донизу, поскольку долгий опыт приучил его по возможности не приближаться к дядюшке на расстояние вытянутой руки. В дверях стоял высокий, худой человек с длинными, до пояса, серебряными волосами и бородой. Он был одет в длинный черный дорожный плащ и остроконечную шляпу, на крючковатом носу сидели очки-половинки. Вернон Дурсль с такими же густыми усами, как и у Дамблдора, только черными, одетый в красновато-коричневый домашний халат, уставился на гостя, словно не веря своим крошечным глазкам.
— Судя по вашему потрясенному виду, Гарри не предупредил вас о моем приходе, — учтиво заметил Дамблдор. — Тем не менее давайте будем считать, что вы гостеприимно пригласили меня войти в дом. В эти трудные времена неразумно слишком долго задерживаться на пороге.
Он стремительно шагнул вперед и закрыл за собой входную дверь.
— Давненько я здесь не был, — сказал Дамблдор, глядя сверху вниз на дядю Вернона. — Смотрите-ка, ваши африканские лилии отлично цветут.
Вернон Дурсль упорно молчал. Гарри не сомневался, что дар речи вернется к нему, и очень скоро — пульсирующая жилка на виске дядюшки предупреждала об опасности, — но что-то в облике Дамблдора, как видно, временно угасило его боевой дух. Может быть, виной тому была явная, вопиющая волшебность всего его обличья, а может, дядя Верной просто почувствовал, что перед ним человек, которого очень трудно запугать.
— А, добрый вечер, Гарри, — сказал Дамблдор, взглянув на него сквозь полукружья очков с самым довольным выражением. — Отлично, отлично.
От этих слов дядя Вернон как будто проснулся. Очевидно, с его точки зрения, если человек способен при виде Гарри произнести «отлично», то с этим человеком ни в коем случае невозможно договориться.
— Не хочу показаться невежливым… — начал он тоном, который прямо-таки дышал грубостью в каждом слоге.
— Однако, увы, отступления от вежливости случаются настолько часто, что это уже внушает тревогу, — серьезно закончил его фразу Дамблдор. — Лучше уж ничего не говорите, мой милый. Ага, это, должно быть, Петунья.
Дверь кухни отворилась, и за ней показалась тетушка Гарри в резиновых перчатках и халате, накинутом поверх ночной рубашки — очевидно, она, как всегда, протирала на сон грядущий все горизонтальные поверхности в кухне. Ее лошадиное лицо не выражало ничего, кроме сильнейшего потрясения.
— Альбус Дамблдор, — представился Дамблдор, поскольку дядя Вернон явно не собирался знакомить с ним жену. — Мы с вами, конечно, переписывались. — Гарри подумал, что это слишком сильно сказано, ведь Дамблдор всего лишь прислал однажды тете Петунье взрывающееся письмо, но тетя Петунья не стала спорить. — А это, должно быть, ваш сын Дадли?
Дадли только что выглянул из-за двери гостиной. Его большая белобрысая голова, торчащая из полосатого воротника пижамы, как будто висела в воздухе отдельно от тела, раскрыв рот от удивления и страха. Дамблдор выждал минуту или две — видимо, на случай, если кто-то из Дурслей пожелает что-нибудь сказать, но, поскольку все молчали, Дамблдор улыбнулся:
— Будем считать, что вы пригласили меня в гостиную?
Дадли шустро отскочил в сторону, когда Дамблдор проходил в дверь. Гарри одолел последние ступеньки, все еще сжимая в руках телескоп и кроссовки, и тоже вошел в гостиную. Дамблдор расположился в кресле у огня и осматривал комнату с выражением благожелательного интереса. Он выглядел здесь удивительно неуместно.
— А мы… мы разве не уходим отсюда, сэр? — с тревогой спросил Гарри.
— Да, безусловно, уходим, но прежде нам необходимо обсудить кое-какие вопросы, — сказал Дамблдор. — А я предпочел бы не делать этого посреди улицы. Придется нам самую малость злоупотребить гостеприимством твоих дяди и тети.
— Задержаться здесь собрались, вот как?
Вернон Дурсль вошел в гостиную, Петунья выглядывала у него из-за плеча, а позади нее топтался Дадли.
— Да, — просто ответил Дамблдор, — немного задержусь.
Он так быстро взмахнул волшебной палочкой, что Гарри едва мог уловить ее движение. От этого взмаха диван рванулся вперед и подсек всех троих Дурслей под коленки, так что они кучей повалились на сиденье. Еще один взмах — и диван скакнул на свое обычное место.
— Давайте уж устроимся с удобством, — любезно промолвил Дамблдор.
Когда он убирал волшебную палочку в карман, Гарри заметил, что рука у него почернела и сморщилась, как будто обгорела.
— Сэр… Что у вас с рукой?
— Потом, Гарри, — сказал Дамблдор. — Сядь, пожалуйста.
Гарри сел в единственное свободное кресло, стараясь не смотреть на Дурслей, от изумления снова лишившихся дара речи.
— Я мог бы ожидать, что вы предложите мне что-нибудь выпить, — сказал Дамблдор дяде Вернону, — но, судя по всему, такое предположение грешит излишним оптимизмом.
Еще одно легкое движение волшебной палочки — в воздухе появилась запыленная бутыль и пять бокалов. Бутыль наклонилась и щедро плеснула в каждый из бокалов жидкости медового цвета, после чего бокалы поплыли по воздуху к сидящим в комнате людям. — Лучшая медовуха мадам Розмерты, выдержанная в дубовой бочке, — сказал Дамблдор и поднял бокал, салютуя Гарри.
Тот поймал в воздухе свой бокал и чуть-чуть отпил. Он никогда ничего подобного не пробовал, но ему страшно понравилось. Дурсли, испуганно переглянувшись, попытались проигнорировать свои бокалы, хотя это оказалось нелегко, так как бокалы мягко постукивали их по голове. У Гарри появилось сильное подозрение, что Дамблдор от души наслаждается происходящим.
— Итак, Гарри, — сказал ему Дамблдор, — возникла одна трудность, которую, я надеюсь, ты сможешь для нас разрешить. Говоря «для нас», я имею в виду Орден Феникса. Но прежде всего я должен сообщить, что неделю назад было обнаружено завещание Сириуса и что он все оставил тебе.
Дядя Вернон встрепенулся на диване, но Гарри на него не смотрел и ничего не придумал сказать, кроме:
— А, понятно.
— В целом, тут все очень просто, — продолжал Дамблдор. — К твоему банковскому счету в «Гринготтсе» прибавится еще некоторое, довольно значительное, количество золота, а кроме того, к тебе переходит вся личная собственность Сириуса. Но одна часть наследства вызывает небольшие проблемы…
— Его крестный помер? — громко спросил дядя Вернон со своего дивана.
Дамблдор и Гарри дружно обернулись к нему. Бокал медовухи настойчиво толкался в висок дяди Вернона, тот попытался его отпихнуть.
— Помер, значит? Крестный его?
— Да, — сказал Дамблдор, не спрашивая Гарри, почему он не рассказал об этом Дурслям. — Наша проблема, — продолжал он, обращаясь к Гарри, как будто их и не перебивали, — состоит в том, что Сириус оставил тебе, среди прочего, дом номер двенадцать на площади Гриммо.
— Он получил в наследство целый дом? — жадно спросил дядя Вернон, сощурив крохотные глазки, но никто ему не ответил.
— Можете и дальше держать там свою штаб-квартиру, — сказал Гарри. — Мне все равно. Забирайте его, он мне не нужен.
Гарри хотелось никогда в жизни больше не входить в дом номер двенадцать на площади Гриммо. Наверное, его теперь всегда будет преследовать образ Сириуса, мечущегося по темным пустым душным комнатам, запертого в стенах дома, откуда он всю жизнь так страстно мечтал вырваться.
— Ты очень щедр, — сказал Дамблдор. — Но нам пришлось временно освободить здание.
— Почему?
— Видишь ли, — сказал Дамблдор, как будто не замечая бормотания дяди Вернона, которого упорный бокал медовухи теперь уже довольно сильно постукивал по макушке, — согласно семейной традиции Блэков дом всегда переходил по прямой линии к очередному наследнику мужского пола, носящему фамилию Блэк. Сириус был последним в роду, поскольку его младший брат Регулус умер раньше него и ни у того, ни у другого не было детей. В завещании четко указано, что он хочет передать дом тебе, но тем не менее дом может быть каким-то образом заколдован, чтобы им мог владеть только чистокровный волшебник.
Гарри живо вспомнился вопящий, брызжущий слюной портрет злобной матушки Сириуса в прихожей дома номер двенадцать на площади Гриммо. Он сказал:
— Ну еще бы!
— Вот именно, — согласился Дамблдор. — И если дом действительно заколдован, право владения им, скорее всего, должно перейти к старшему из ныне живущих родственников Сириуса, то есть к его двоюродной сестре Беллатрисе Лестрейндж.
Гарри сам не заметил, как вскочил на ноги; телескоп и кроссовки, лежавшие у него на коленях, покатились по полу. Беллатриса Лестрейндж, убийца Сириуса, получит его дом?!
— Ни за что!
— Само собой, мы бы тоже предпочли, чтобы дом ей не достался, — спокойно сказал Дамблдор. — Ситуация складывается сложная. Мы не знаем, продолжают ли еще действовать наши заклинания, например, то, благодаря которому дом не может быть отмечен ни на каких картах и планах. В любой момент на порог может ступить Беллатриса и предъявить свои права. Естественно, мы не можем там собираться, пока положение не прояснилось.
— А как вы узнаете, перешел дом ко мне или нет?
— К счастью, — ответил Дамблдор, — существует простая проверка.
Он поставил пустой бокал на маленький столик рядом с креслом, но больше ничего не успел сделать, потому что дядя Вернон заорал:
— Да уберете вы от нас эти поганые штуковины?!
Гарри оглянулся: трое Дурслей, пригнувшись, закрывали головы руками, а бокалы подпрыгивали у них на макушках, расплескивая свое содержимое во все стороны.
— Ах, прошу прощения, — вежливо сказал Дамблдор и снова поднял волшебную палочку. Все три бокала исчезли. — Но, знаете, воспитанные люди их бы все-таки выпили.
Похоже было, что у дяди Вернона просились на язык сразу несколько весьма нелюбезных ответов, но он сдержался и молча откинулся на спинку дивана рядом с Дадли и тетей Петуньей, не сводя своих поросячьих глазок с волшебной палочки в руке Дамблдора.
— Понимаешь, — Дамблдор снова обратился к Гарри, как будто дядя Вернон не вмешивался в их разговор, — если завещание вступило в силу, тебе в наследство, кроме дома, достался еще и…
Он в пятый раз взмахнул волшебной палочкой. Раздался громкий треск, и на пушистом ковре Дурслей появился скрюченный эльф-домовик с вытянутым носом-рыльцем, громадными ушами летучей мыши и большущими глазами в красных прожилках, одетый в какие-то засаленные тряпки. Тетя Петунья испустила леденящий душу вопль: на ее памяти в этом доме никогда не появлялось такой грязи. Дадли оторвал от пола большие розовые босые ноги, задрав их чуть ли не выше головы, как будто боялся, что непонятное существо может взбежать по пижамной штанине, а дядя Вернон заревел:
— Это еще что за чертовщина?
— Кикимер, — закончил фразу Дамблдор.
— Кикимер не хочет, Кикимер не будет, Кикимер не будет! — прохрипел домовик так же громко, как и дядя Вернон, заткнув уши и топая длинными корявыми ступнями. — Кикимер принадлежит мисс Беллатрисе, о да, Кикимер принадлежит Блэкам, Кикимер хочет к новой хозяйке, Кикимер не будет служить этому щенку Поттеру, не будет, не будет, не будет!
— Как видишь, Гарри, — громко сказал Дамблдор, заглушая хриплые крики Кикимера «не будет, не будет, не будет!», — как видишь, Кикимер не выражает особого желания перейти в твое владение.
— Да мне все равно, — снова сказал Гарри, с омерзением глядя на корчащегося, топающего ногами эльфа-домовика. — Нужен он мне!
— Не будет, не будет, не будет, не будет…
— Ты предпочитаешь передать его Беллатрисе Лестрейндж? Зная, что он целый год провел в штаб-квартире Ордена Феникса?
— Не будет, не будет, не будет, не будет…
Гарри уставился на Дамблдора. Он понимал, что Кикимеру нельзя позволить уйти к Беллатрисе Лестрейндж, но противно было даже думать о том, что этот урод может стать его имуществом.
— Прикажи ему что-нибудь, — подсказал Дамблдор. — Если он перешел в твою собственность, он будет тебя слушаться. Если не будет — нам придется придумать какой-нибудь другой способ не пустить его к законной владелице.
— Не будет, не будет, не будет, НЕ БУДЕТ!
Голос Кикимера поднялся до визга. Гарри не мог придумать, что бы такое ему приказать, и ляпнул:
— Кикимер, замолчи!
На мгновение ему показалось, что Кикимер сейчас задохнется. Домовик схватился за горло, глаза у него выпучились, губы неистово шевелились. Несколько секунд он судорожно хватал ртом воздух, потом повалился ничком на ковер (тетя Петунья тихонько заскулила) и принялся колотить по полу руками и ногами в исступленной, но абсолютно беззвучной истерике.
— Что ж, это все упрощает, — жизнерадостно проговорил Дамблдор. — Похоже, Сириус знал, что делал. Ты — полноправный владелец дома номер двенадцать на площади Гриммо, а также Кикимера.
— А что, я должен все время держать его при себе? — спросил Гарри в ужасе, глядя, как Кикимер бьется в конвульсиях у его ног.
— Да нет, — ответил Дамблдор. — Если позволишь дать тебе совет, можно было бы отправить его в Хогвартс, пусть работает на кухне. Тогда другие домовые эльфы смогут за ним присматривать.
— Ага, — обрадовался Гарри, — ага, я так и сделаю. Э-э… Кикимер… отправляйся в Хогвартс, будешь работать там на кухне вместе с другими домовиками.
Кикимер, лежа на спине с задранными кверху руками и ногами, бросил на Гарри взгляд, полный глубочайшего отвращения, и исчез с громким треском, как и появился.
— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Теперь еще вопрос с гиппогрифом Клювокрылом. После смерти Сириуса за ним ухаживал Хагрид, но теперь Клювокрыл твой, так что если ты хочешь распорядиться им как-нибудь иначе…
— Нет, — ответил Гарри, не раздумывая, — пусть остается у Хагрида. Я думаю, Клювокрыл и сам бы этого хотел.
— Хагрид будет в восторге, — сказал Дамблдор с улыбкой. — Он так обрадовался, когда снова увидел Клювокрыла. Кстати, мы решили на всякий случай дать Клювокрылу новое имя. Он временно зовется Махаон, хотя, на мой взгляд, едва ли кто-нибудь в Министерстве способен догадаться, что это тот самый гиппогриф, которого они когда-то приговорили к смерти. Так, Гарри, твой чемодан уже собран?
— М-м…
— Не верил, что я на самом деле приду? — проницательно заметил Дамблдор.
— Я сейчас пойду, э-э… закончу собираться, — заторопился Гарри, подхватив с пола телескоп и кроссовки.
У него ушло чуть больше десяти минут на то, чтобы разыскать все необходимое. В конце концов он вытащил из-под кровати мантию-невидимку, завинтил крышечку чернильницы с меняющими цвет чернилами, запихал в чемодан котел и кое-как захлопнул крышку. Волоча одной рукой чемодан, в другой держа клетку с Буклей, он снова спустился на первый этаж.
К его разочарованию, Дамблдора в прихожей не оказалось, а это значило, что придется еще раз вернуться в гостиную.
В гостиной никто не разговаривал. Дамблдор тихонько напевал себе под нос, чувствуя себя, по-видимому, вполне непринужденно, но в воздухе ощущалось напряжение, вязкое, словно остывший соус. Гарри сказал, не решаясь взглянуть на Дурслей:
— Профессор… я готов.
— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Только еще одно, напоследок. — Он снова повернулся к Дурслям. — Как вы, без сомнения, знаете, через год Гарри станет совершеннолетним…
— Нет, — возразила тетя Петунья, раскрыв рот в первый раз со времени появления Дамблдора.
— Прошу прощения? — вежливо удивился Дамблдор.
— Нет, не станет. Он на месяц младше Дадли, а Дадли только через два года исполнится восемнадцать.
— Ах вот как, — любезно сказал Дамблдор, — но у волшебников совершеннолетие наступает в семнадцать лет.
— Нелепость, — пробормотал дядя Вернон, но Дамблдор не обратил на него внимания.
— Как вы уже знаете, чародей по имени Волан-де-Морт вернулся в нашу страну. Волшебное сообщество находится в состоянии войны. Лорд Волан-де-Морт уже несколько раз пытался убить Гарри, и сейчас вашему племяннику грозит еще большая опасность, чем в тот день, пятнадцать лет назад, когда я оставил его на пороге вашего дома с письмом, в котором рассказывал об убийстве его родителей и выражал надежду, что вы позаботитесь о нем, как о своем родном ребенке.
Дамблдор помолчал, и хотя он не проявлял никаких внешних признаков гнева, а голос его оставался спокойным и ровным, Гарри почувствовал идущий от него холодок и заметил, что Дурсли на диване теснее прижались друг к другу.
— Вы не выполнили мою просьбу. Вы никогда не относились к Гарри как к сыну. От вас он не видел ничего, кроме пренебрежения, а часто и жестокости. Единственное, что радует — он, по крайней мере, был избавлен от того ужасного вреда, который вы нанесли несчастному мальчику, что сидит сейчас между вами.
Тетя Петунья и дядя Вернон инстинктивно оглянулись по сторонам, как будто рассчитывали увидеть еще какого-то мальчика, кроме Дадли, стиснутого между ними.
— Мы… причинили вред Дадлику? Да что вы тут… — свирепо начал дядя Вернон, но Дамблдор поднял палец, призывая к молчанию, и тут же наступила тишина, как будто дядя Вернон разом онемел.
— Магия, которую я призвал пятнадцать лет назад, дает Гарри могущественную защиту, пока он может назвать ваш дом своим домом. Хотя он был здесь глубоко несчастен, хотя ему здесь не были рады, хотя с ним плохо обращались — по крайней мере, пусть и с неохотой, но вы приютили его под своей крышей. Действие магии прекратится, как только Гарри исполнится семнадцать лет, другими словами, когда он станет взрослым. Я прошу вас только об одном: позвольте Гарри еще один раз вернуться сюда в будущем году. Тогда защита продлится до его семнадцатилетия.
Дурсли молчали. Дадли слегка хмурился, как будто пытался сообразить, какой такой вред был ему причинен. Дядя Вернон словно чем-то подавился, зато тетя Петунья раскраснелась и выглядела странно взволнованной.
— Ну что же, Гарри… Нам пора, — сказал наконец Дамблдор, вставая и расправляя длинный черный плащ. — До новой встречи, — сказал он Дурслям, которые, судя по всему, отнюдь не стремились увидеться с ним вновь. Дамблдор надел шляпу и стремительно вышел из комнаты.
— Пока, — торопливо сказал Гарри своим родственникам и побежал за Дамблдором; тот ждал его, стоя рядом с чемоданом, на котором была пристроена клетка с Буклей.
— Нам сейчас будет недосуг возиться с поклажей, — сказал Дамблдор и снова достал из-под плаща волшебную палочку. — Я отправлю твои вещи вперед, в «Нору». Но я хотел бы, чтобы ты взял с собой мантию-невидимку. Так, на всякий случай.
Гарри с некоторым трудом вытащил из чемодана мантию, стараясь, чтобы Дамблдор не заметил, какой чудовищный там беспорядок. Он затолкал мантию-невидимку во внутренний карман куртки, Дамблдор взмахнул волшебной палочкой — чемодан и клетка с Буклей исчезли. Дамблдор еще раз взмахнул палочкой — и входная дверь распахнулась в холодную мглистую тьму.
— А теперь, Гарри, выйдем в ночь и пустимся в погоню за коварной обольстительницей, имя которой — приключение!
