Пятница, 12 августа
Роб стоит сзади и крепко меня обнимает. Мы в магазине здоровой пищи с его гигантскими банками с витаминами, коробками с растительными препаратами и покупателями-азиатами. Я читаю брошюру о менопаузе. Симптомы пугающе похожи на мерзкие побочные эффекты от химии: приливы и нарушения цикла. Мои месячные закончились, как только началась химия. Двадцать два года – и я уже обескровлена. Мой ботанический справочник сообщает, что семена аниса славятся тем, что возвращают менструации. Мы забиваем этими семенами всю тележку.
Роб сидит рядом со мной в машине, пока мы тащимся по территории роттердамской больницы. Он тоже немного вспотел, но по другим причинам: перебрал водки прошлым вечером.
Рита, моя любимая таксистка, приоткрывает окно чуть шире и внимательно следит за указателями к отделению радиологии. Ближайшие семь недель я ежедневно должна буду приезжать в Роттердам на облучение. В среднем три часа в дороге ради десяти минут сеанса. А это значит болтать с Ритой или дремать на заднем сиденье. Мои родители часто ездят вместе со мной. Если бы это от них зависело, они бы ездили хоть каждый день. Бывает, что ко мне присоединяется один из моих друзей или Роб, но порой я предпочитаю побыть наедине с Ритой.
В радиологии – одетый в белоснежный халат Кевин. Кевин всегда дружелюбен и никогда не бывает слишком занят, чтобы не перекинуться со мной парой слов во время настройки аппарата. Видимо, я выгляжу достаточно сильной, чтобы меня можно было отвлекать. Кевин ничего плохого в виду не имеет, но все бесполезно. Я лежу в своем собственном фантастическом фильме. Зеленые лазерные лучи и красные точки выстреливают из механического ствола размером с кита, вращающегося над моей лысой головой. Я привязана к узкому столу, верхняя часть тела обнажена и прикрыта гипсовой маской с невразумительными пометками на ней.
Кевин вдавливает крючки моей грудной маски в стол и затем поворачивается к машине, стонущей и ревущей надо мной. Ужасный шум, машина готова к работе и начинает медленно двигаться. Электронное гудение и невидимые лучи. Враг во мне атакован, но я ощущаю лишь боль в руках, задранных над головой.
В приемной, по ту сторону двери, десяток других героев ждут своей очереди к адской машине, у каждого свой сценарий и свои батальные сцены. Один из них – маленький мальчик, возможно, девяти или десяти лет. Он сильный и уязвимый одновременно. И у него вид совершенного пришельца, но это, вероятно, связано с тем, что он лысый. Он не хочет заходить в процедурную, и я слышу, как он разговаривает с одним из белых халатов. “Большая машина делает больно”, – говорит он.
Я смотрю на него и чувствую, как мои глаза наполняются слезами. Я бы хотела ему сказать, что все это – съемки фильма. Что люди в белых халатах на нашей стороне и что хорошие парни всегда побеждают. Я хочу сказать ему, что он выиграет битву и сможет вернуться к играм с друзьями. Я чувствую всепоглощающее желание поговорить с ним, но не знаю, с чего начать. Называют его имя, и мы оба исчезаем за разными дверьми.
