Среда, 6 июля

Я читаю письмо, написанное отцом, лежащим на смертном одре, его троим детям. Желание излить слова на бумагу – это то, что я легко могу понять. Я способна часами оттачивать панегирик, который смог бы прочесть мой отец. Знаю, это все равно что думать, будто скоро тебя не станет. Страх сопровождает меня все недели с момента постановки диагноза. Сейчас я боюсь даже больше, чем когда не знала, что представляет собой моя болезнь, когда все еще было совсем неизвестным, а “поправиться” казалось нереальным. Иногда я пытаюсь оттолкнуть страх, думая обо всех тех людях, что ушли до меня. Если смотреть на это под таким углом, мир вряд ли покажется одиноким. А одиночество – это то, чего я боюсь больше всего.

Мы сидим за угловым столиком в любимом итальянском ресторане Роба. По пути в туалет я прохожу мимо кухни – пахнет здорово. Перед зеркалом я подправляю фальшивые брови и расчесываю Платину. Когда я возвращаюсь, Роб болтает с хозяином, Сальваторе. На столе два желтых браслета Livestrong.

“Это тебе, – говорит Сальваторе. – Роб рассказал мне про твою болезнь. Уверен, ты справишься. А вот наш сын, Марко, не смог. Он умер в прошлом году. Лейкемия”.

Я смотрю Сальваторе в глаза. Он и сам носит браслет. На какой-то момент, пока мы сидим и вместе пьем вино, его боль становится моей, а моя боль – его. Когда он уходит, мы с Робом натягиваем браслеты. Из-за этого я чувствую связь с ним, будто мы соединены неразрывно.

Несколькими часами позже я ползаю по сайту своего друга Лэнса и покупаю сотню желтых браслетов. Косвенно я обязана ему многим, слишком многим, чтобы мелочиться. Одна сотня желтых долларов, которая чуточку облегчит жизни прочих “лысиков”. Может, это и много, но десять браслетов смотрятся мелковато после рекомендации купить сто. Я подтверждаю покупку, радуясь, что внесла вклад в собственную судьбу.

Я ложусь в постель и прижимаюсь к Робу. Я чувствую себя испуганной, но держу это при себе. В любом случае я не знаю, что сказать. И простое “все будет хорошо” мне сейчас не поможет.