Кристина с трудом заснула и утром чувствовала себя ужасно. Так или иначе, но приготовления к завтраку не были такими же быстрыми, как обычно. Эндрина если и не была в плохом настроении, то была молчалива. Им не удалось быстро уехать из дома, так как потребовалось много времени, чтобы завести машину, и они прибыли в школу слишком поздно, чтобы идти на богослужение. День начался неудачно и продолжался в том же духе. Урок Кристины, посвященный драматическому искусству со вторым классом, был внезапно прерван, когда у тихого мальчика с первого ряда неожиданно началось сильное кровотечение из носа. Она почувствовала, как у нее закружилась голова, и ей пришлось срочно находить добровольца, чтобы его проводить, и в продолжение урока она пыталась избегать смотреть на большие красные капельки на полу, которыми был отмечен его путь к двери. Она была придирчивой и раздражительной, и ее уроки прошли мрачно. В перерыве Джейн Мелвилл, проходя мимо нее по коридору, сказала: «У вас днем „окно“? Я приду вас повидать на минутку». Но когда она и Эндрина вернулись обратно в школу после унылого ленча, то Кристина узнала, что надо провести дополнительный урок, так как один из преподавателей математики отсутствует. Ее запись в журнале, когда она пришла, чтобы это отметить, была еще более неаккуратной, чем обычно, а ее подсчет более рассеянным, в течение всего этого времени она сознавала, что всего неделю тому назад здесь была Мейбл Глоссоп, а теперь Мейбл мертва, и пригоршня пепла… К тому времени, когда можно было уйти, она была в состоянии полной депрессии.

По пути в учительскую Крис снова встретила Джейн Мелвилл. Она тоже выглядела подавленной и сказала Кристине:

— В самом деле, я не в духе, Крис. Поедемте выпьем чаю в гостиницу.

— Спасибо за приглашение, — сказала Кристина, — я только попрошу передать Эндрине, что ухожу.

Она попросила Джоан сказать Эндрине, чтобы та ехала в коттедж на машине, а затем присоединилась к Джейн Мелвилл. Они почти не разговаривали до тех пор, пока не сели у жаркого пламени камина в чрезвычайно комфортабельной станционной гостинице. Затем Джейн вздохнула и сказала:

— Бывают времена, когда чай, огонь в камине и углеводы необходимы!.. Я всегда ненавидела похороны, но когда речь идет о давней подруге, которая умерла га кой страшной смертью… Но, по крайней мере, Дуглас Баррон доказал, что она не совершала самоубийства. Вы знаете, что он вернулся?

— Ну да. Знаете ли вы о том, что произошло вчера?

— Я ничего не знаю, за исключением того, что доктор Александер сообщил мне: Дуглас сказал, будто Мейбл не было в дискуссионном зале в субботу утром. Это, я полагаю, достаточное доказательство того, что она не совершала самоубийства, даже для таких упрямых чиновников, как сержант Макей. — Она взглянула на Кристину: — Но что случилось вчера, Крис? Теперь я замечаю, что вы выглядите немного утомленной.

Кристина рассказала ей о вчерашних событиях, происшедших ранним утром, и о возвращении Дугласа. Джейн слушала молча до тех пор, пока не услышала, что Дуглас подозревает, будто Мейбл Глоссоп, должно быть, сообщила директору о пребывании его в тюрьме.

— Это чепуха, — сказала она твердо. — Мейбл никогда бы так не поступила. Это было, вероятно, полушутливое замечание со стороны директора, а Дуглас понял его неверно. Он болезненно чувствителен к своему прошлому. Но меня заинтересовало, при чем тут Эней Синклер, я не могу себе представить, почему его имя могло присутствовать в скоросшивателе Джозефа Уолша. Это был прекрасный молодой человек, он погиб на войне.

— Вы помните его кузена?

— Его кузена? Думаю, что нет.

— Кто-то мне рассказывал, что у него был кузен, который недолго учился в нашей школе, понимаете, один из тех случайных учеников, которые попадают к нам время от времени.

— Нет, я не могу припомнить его кузена. Конечно, это неудивительно, если он был одним из временных учеников.

— О нем есть запись в журнале?

— Нет, если он один из таких учеников. Вы очень интересуетесь этим кузеном, Крис. Почему?

Мгновение Кристина колебалась. Затем она решила, что следует поговорить с кем-нибудь о своих предположениях, или, во всяком случае, о некоторых из них, а Джейн заслуживает доверия и никоим образом не может быть убийцей Джозефа Уолша.

— Понимаете, мы, Дэвид Роналдсон и я, пришли к выводу, что человек, который убил Джозефа Уолша, мог, вероятно, когда-то учиться в академии Финдлейтера. — Она рассказала об открытой дверце и об инициалах, о которых Джейн было хорошо известно, а затем о том как Дэвид вместе с ней вошел по туннелю в школу, и узнала, что Джейн Мелвилл было известно о существовании туннеля, но она не догадывалась, что там собираются курильщики.

— О, дорогая, — сказала Кристина. — Я никогда не думала… но, конечно, Дэвид сказал, что преподаватели не знают об этом… Теперь я чувствую себя так, словно распространяю сплетни.

— Давайте рассмотрим этот вопрос в сложившихся условиях, — сказала Джейн. — Выследить и поймать убийцу — важно, выдать место, где собираются школьные курильщики, по сравнению с этим — маловажно. Я могу забыть эту мелочь. Продолжайте, прошу вас. Исходя из того, насколько важно для убийцы имя Энея Синклера…

— Понимаю. Кроме того, предполагаю, что, возможно, мистера Уолша убил кузен Энея Синклера. Он мог знать об этом туннеле и о шкафе, и о легенде…

— М-м. Вы, возможно, правы. — Джейн ненадолго задумалась. — И он мог быть кем-то, кто был связан со школой в течение непродолжительного времени… Я поняла одно: мы все думаем, что убийца, кто бы он ни был, связан со школой, не так ли? Тогда как это вовсе необязательно. Он мог попросить Джозефа Уолша встретиться с ним в старинном кабинете математики и убить его там… Но почему-то это звучит неправдоподобно. Кроме того, есть и другие люди, которые могли знать о школе столь же много, как и ваш таинственный бывший ученик. Что вы скажете о том, что в бойлерной мог быть Джордж? Вы не подумали о нем? Есть еще и Туэки, и Дэвид Роналдсон.

Она искоса взглянула на Кристину, держа чашку у рта.

— Да, — сказала Кристина уныло. — И еще, Джейн, я слышала, говорят, что, в сущности, у Дэвида, как и у любого другого, был мотив убить Уолша. Это правда?

Джейн налила себе чаю.

— Да, — сказала она, — это отчасти так и есть. Все зависит от того, что вы понимаете под мотивом. Важнее другое: как вы полагаете, Дэвид способен на убийство по какому-либо мотиву?

Кристина едва заметно вздрогнула:

— Нет, он не такой. По крайней мере, я не думаю, что он такой. О, Джейн, я не уверена!

— А я уверена. Позвольте налить вам еще чаю. Я совершенно уверена, что Дэвид не способен на убийство. И тем более он никогда бы не убил Мейбл.

— Но это не обязательно сделал один и тот же человек…

— Тот, кто убил обоих? С точки зрения чистой логики — нет. С точки зрения здравого смысла — да. Если он убил Мейбл, то где он спрятал ее тело до тех пор, пока организовал сцену в дискуссионном зале?

— Я не знаю, Джейн. У Туэки есть ключи от всех дверей, не так ли? Таким образом, кто-либо, попытавшийся спрятать ее в здании школы, сильно рисковал, если это был не сам Туэки. А вам известно, Джейн, что Эней Синклер был дальним родственником жены Туэки?

— Нет, я не знала. Да, это интересно. И странно. Я имею в виду, странно, что Эней Синклер, который является одной из легендарных личностей школы, о котором время от времени вспоминают, фигурировал бы в этом деле. Давно умерший и почти забытый… кто бы мог подумать, что теперь внезапно он окажется связан с этим делом. Это так странно… извините, Крис, я говорю несвязно… привычка, которая укрепляется с годами. Вновь поговорим о Туэки, возможно, он подходит в качестве подозреваемого также хорошо, как и другие. Но опять же, Мейбл могла быть спрятана в автомобиле или, возможно, в туннеле, или убийца мог украсть ключ от личного шкафа директора.

— Что это такое?

— О, это еще одна традиция академии Финдлейтера. Многие годы, я полагаю, с тех пор, как школа была выстроена, директор владеет ключом от большого шкафа, находящегося у него в кабинете; ни у кого другого такого ключа нет, и, по существу, он вручается ему на собрании, при утверждении его в должности. — Она рассмеялась. — Шкаф использовался странным образом, если можно верить всем этим историям. Один из директоров середины викторианского периода, кстати, великолепный директор, оплот церкви и общества, хранил в нем большую коллекцию так называемых курьезных книг. А еще один директор в нем запирался и играл на концертино. Преподавание — профессия оригиналов, как вы могли заметить.

— Конечно, я заметила, — сказала Кристина. — Ключ от шкафа необычной формы? Полагаю, что если бы он висел где-нибудь на виду, то о нем было бы известно.

— О, несомненно. А вы сами его не видели? Он висит на гвоздике рядом с камином в кабинете директора.

— Нет. Не могу сказать, что заметила. Но, конечно, Туэки об этом известно…

Джейн решительно поставила чашку и резко сказала:

— Крис, не позволяйте разыгрываться вашему воображению. Я знаю Туэки многие годы, и когда бы вы обладали некоторой властью, подобно мне, вы бы очень хорошо узнали, насколько хороший швейцар Туэки. Теперь у Туэчера неприятности, в которые я не предлагаю вдаваться… и у него была веская причина недолюбливать Джозефа Уолша. Но у вас абсолютно нет оснований для того, чтобы подозревать Туэки. Я понимаю, что за последние две недели вам пришлось многое пережить, вы испытали несколько ужасных потрясений, и, возможно, вы все еще находитесь под впечатлением от всего происшедшего. Но не теряйте полностью чувства меры и реальности. Пусть этим делом занимается полиция. Кроме того, не спрашивали ли вы сами себя, почему вы так стремитесь узнать, кто это сделал? Вы руководствуетесь не только стремлением к справедливости, не так ли? Что вы, действительно, не в состоянии сделать, так это убедить себя в виновности или невиновности Дэвида.

— Да, это правда, — сказала Кристина. — Я знаю, что он не мог быть тем человеком, который проник в коттедж, он был в это время у Мэвис Стюарт вместе с Энн Смит, и я в самом деле не думаю, чтобы он мог совершить что-нибудь, подобное убийству Джозефа Уолши, но…

— Но вы хотите быть абсолютно, стопроцентно, в нем уверены. Крис, разве есть кто-нибудь, кто всегда в ком-то стопроцентно уверен? Вы пренебрегаете элементом доверия, вы не считаете, что я убила Мейбл, вы же не знаете, не сделала ли я это, почему же у вас есть какое-то сомнение относительно Дэвида?

— Потому что…

— Потому что Дэвид для вас гораздо важнее, чем я… я понимаю… Крис, я не могу вам в этом помочь. Вы должны справиться с этим сами. И теперь я отказываюсь тратить на разговоры об этом хотя бы еще одну минуту… Вы катались на коньках? Если мороз продержится еще несколько дней, я думаю, что мы сможем кататься на Лэнг-Стрейк.

С усилием Кристина отвлеклась от своих мыслей и переключилась на другую тему:

— Что такое Лэнг-Стрейк?

— Конечно, вы не знаете. Вы помните то место, где река спускается с холмов серией больших водопадов и мелководных участков? А затем около полутора миль она течет очень медленно, прежде чем обрушится вниз Черным водопадом? Этот участок называется Лэнг-Стрейк. И время от времени, при продолжительном и достаточно сильном морозе, река замерзает, и мы можем кататься там на коньках.

— Это должно быть удивительно.

— Да, именно так. Посередине этого участка река расширяется, там-то всего и веселее. Но это замечательно, иметь длинный участок льда для катания на коньках. На каждом конце Лэнг-Стрейк устанавливается ряд бочек, окрашенных в белый цвет. За этим наблюдает городской совет. Катание на коньках на Лэнг-Стрейк насчитывает века. Бочки обязательно выставляются, начиная с первого вечера, когда можно кататься там на коньках.

— И как давно это началось?

— Ну, из записей городского магистрата, кажется, следует, что обычно имели место настоящие сатурналии: люди катались в масках и маскарадных костюмах, что очень странно для шотландского города; маскарадные костюмы постепенно надевать перестали, но, по традиции, местные молодые люди в первый вечер надевают маски, которые не полностью закрывают лицо.

— Фантастика! Никогда не могла себе представить, чтобы в таком месте, как Данроз… я имею в виду: в городе с довольно развитой индустрией…

— Думаю, что это необычно. Но Данроз именно такой город; он дорожит причудливыми обычаями прошлого, которые, полагаю, также хороши и в двадцатом веке… потому что это — очень старинный город.

— И все надевают маски?

— Большинство данрозцев, потому что маски у них есть, вновь прибывшие, потому что считают это забавным или оригинальным. Некоторые маски передаются в семьях по наследству в течение поколений, у мистера Лори есть замечательная маска, изображающая черта, с рогами и всем прочим. Если Лэнг-Стрейк замерзнет, то и я рискну выйти на лед. Вы собираетесь сегодня на пруд Фиддлера?

— Думаю, что нет. Я лучше займусь домашними делами, которые должна сделать, и пойду на пруд завтра.

— Там будет много народа. А теперь я должна идти. Я чувствую себя гораздо бодрее. А вы?

— Да, — ответила Кристина немного неуверенно. — Да, думаю, что и я тоже.

Вернувшись домой после прогулки по морозцу, от которого все вокруг искрилось, она пришла к выводу, что определенно воспрянула духом, и после еды вместе с Эндриной, у которой настроение также улучшилось, она приступила к вечерней работе. Сидя у камина, прежде чем отправиться в постель, она думала о разговоре с Джейн. Милая Грэнни! Она ухитряется быть милой и в то же время умеет поддержать морально, и она очень проницательна! Конечно, она права; вовсе не стремление к абстрактной справедливости заставляет ее, Кристину Грэхем, исполнять довольно нелепую и не свойственную ей роль сыщика. Причина, вынуждающая ее ним заниматься, заключалась в том, что в это дело может быть замешан Дэвид. А эта мысль приводила ее в отчаяние. Что же касается Туэки, она с изумлением поняла, что испытывает едва ли не облегчение, когда хоть что-нибудь указывало на него, как на подозреваемого; хотя в действительности это было ужасно. Просто потому, что она влюбилась в Дэвида Роналдсона, она вполне охотно могла допустить, что Туэки — убийца! И это она, которая очень гордилась своим спокойствием, бесстрастной и благоразумной позицией в вопросе личных взаимоотношений! Скорее всего, это было простым самомнением. Она наклонилась вперед и взглянула на Эндрину, заканчивавшую делать пометки на стопке нижнего белья, откровенно говоря, слишком простенького, старательно сшитого первым классом. При этом Эндрина откинулась на спинку кресла с добродетельным видом, свойственным тем, кто прекрасно сделал свое дело.

— Эндрина, разве все, что произошло в школе, совсем не вывело тебя из душевного равновесия?

Эндрина выпрямилась.

— О, да, это должно было расстроить нас всех, не так ли? Но этого не произошло, это огорчает тебя, Крис? Случившееся подействовало на тебя очень глубоко и не только потому, что ты нашла тело Джозефа Уолша, не так ли? Я хотела бы, чтобы ты не принимала это так близко к сердцу… Мне все это очень не нравится, кроме того, в школе создалась нездоровая атмосфера, но лично меня это скорее всего не затрагивает. И, конечно, я сочувствую Алеку, мистеру Суонстону.

— Эндрина, тебе действительно нравится директор?

— О, я не знаю… Да, немного. С ним очень приятно бывать в обществе, и у него прекрасные манеры, он очень умный и может быть забавным, хотя обыкновенно излишне серьезен. Он — грустный… или нет… не то слово, скорее немного мрачный. Это и неудивительно при таком положении дел. Ему не повезло, он потерял жену. И, конечно, он еще не въехал в дом, предоставленный ему школой, там все еще работают маляры, а в гостинице жить неприятно. Иногда он кажется потерянным. Да, я в самом деле ему сочувствую.

— Это опасно, Эндрина! Будь осторожна, или ты в него влюбишься.

— Не говори тупостей, Крис. — Но сказала она это без убежденности. — И даже, если бы я влюбилась, что из того?

— Я полагаю, что ничего. — Однако при мысли, что Эндрина может влюбиться в Александра Суонстона, холодок дурного предчувствия пробежал у Кристины по спине.