Глава 9
Это его вина, решила Кэйд, когда замешательство, едва ли не отягченное безграничным горем, начало спадать, и ему на смену она смогла взрастить в себе не менее сильное чувство мести. Ему некого будет винить, кроме самого себя.
На центральном парижском рынке вокруг фонтана, взлетающие струи которого падали в большой бассейн, гуляли туристы, влюбленные, блуждали голуби и бездельники. Большинство магазинов по воскресеньям закрывалось, придавая этому пространству еще более подозрительный вид, чем в будни. Заметив появление Кэйд, несколько мужчин начали приставать к ней с грубыми предложениями. Она делала вид, будто не замечает их, занятая поисками найденного в «Гугле» магазина. Его владелец, как сообщала реклама, воспользовался ослаблением ограничений на воскресную торговлю. Кэйд вошла в магазин.
Стены и витрины помещения заполняли разнообразные технические новинки стиля «хай-тек».
– Мне нужно купить…как это по-французски… двойную зрительную трубку, – сообщила она так уверенно, насколько возможно говорить подобное на иностранном языке.
Такую фразу она вычитала в словаре.
– Женскую двойную трубку, – пояснила Кэйд. Очевидно, мужчины не нуждались в биноклях.
– Bien sûr, – любезно ответил продавец, подходя к витрине с биноклями. – Какой вид вас интересует?
– Самый миниатюрный, но с самым большим увеличением.
Но долго ли она собирается торчать там, таращась на дверь мастерской Сильвана? Даже его дверь в бинокль будет казаться самодовольной и злорадной.
– И видеокамеру.
Тогда Кэйд запишет все действия с пультом охранной системы, не помешавшись за целый день от созерцания Сильвана Маркиза, и сможет прокручивать запись по мере необходимости, чтобы выяснить код доступа.
– С хорошим «наездом»… – Как же по-французски слово «трансфокатор»?
Через полчаса Кэйд стояла у окна в своей квартирке, пытаясь правильно установить камеру с нужным увеличением, чтобы она отчетливо показывала панель пульта охранной системы, и закамуфлировать ее так, чтобы не привлекала внимания. Зазвонил ее мобильный.
– Ну, как дела? – спросил отец.
– Ах… отлично.
Кэйд спрятала за спину свою шпионскую камеру, словно он мог увидеть ее по телефону.
– Правда? Так ты подыскала приличного партнера для нового проекта?
– Я обсудила его… с несколькими возможными кандидатами, – ответила Кэйд. – Хотя пока не приняла окончательного решения. Ты же знаешь, мне хочется найти идеальный вариант.
– Ладно, дорогая, только не обещай никому многого. Ты же понимаешь, что сначала нам придется провести небольшое маркетинговое исследование. Наша компания издавна славится производством дешевого шоколада. И трудно сказать, что получится от вторжения в нишу парижского гурмана.
– А разве простые люди не заслуживают выбора в богатом ассортименте гурмана?
– Я же не говорю, что это провальный проект. Хотя начинаю подумывать, не понадобятся ли нам резервы денежной наличности для других целей.
У Кэйд екнуло сердце. Прижавшись лбом к холодному стеклу, она уныло поглядывала на улицу, где люди не желали подходить к двери Сильвана и набирать кодовое число, чтобы она смогла записать его.
Годами Кэйд подготавливала почву для своей задумки, дожидаясь благоприятной возможности внедрения новой линии продукции. Париж казался недостижимым, точно это окно было из непробиваемого стекла.
– У тебя появились новые предложения?
Какое это могло иметь значение, если она не сумела убедить ни одного из шоколатье выслушать?
– Дело в том, что мы уже обсуждали раньше. Если мы действительно намерены упрочить наше положение в Европе, то лучше всего добиться этого, откупив чей-то бренд типа компании «Валрона» или ей подобной. Не создавая новую линию на пустом месте. А если решим увеличить наши продажи в Штатах за счет нового элитного шоколада, то нам вообще нет смысла приобретать какое-то парижское имя. Достаточно будет хорошего маркетинга с завлекательной рекламой, навеянной французским колоритом, но вполне узнаваемой потребителем, типа «Chocolat».
Но ни одно из этих решений не позволяло Кэйд вырваться за пределы компании Кори. Жить в Европе, наслаждаться удивительным Парижем с его дождями и мощеными улицами, с собачьими экскрементами на садовых аллеях и невероятной изысканностью витрин, с его волнующей богатой культурой и душистой роскошью свежего хлеба, чей запах просачивается на каждую улицу.
Эти решения не позволяли ей и приобщиться к кустарному производству в лаборатории, познав тайные наполнители шоколадных конфет из всех уголков земного шара. Научиться создавать их своими руками. А еще лучше – наблюдая за работой Сильвана Маркиза и пробуя его изделия.
– Пап, разве ты сам не одобрил мою идею? – Она продолжала вглядываться в уличную жизнь, чувствуя себя изголодавшимся ястребом, не способным… никого, даже крошечного улепетывающего в норку кролика.
– Просто ты давно этого хотела, милая.
Так что же получается? Если отец не считает это выгодным для дела, то какое значение могут иметь ее желания?
– Кстати, скажи-ка мне, считаешь ли ты рядовой тратой те пятнадцать тысяч долларов, что ты сегодня потратила на наряды? Твоя секретарша заявила мне, что ей звонили из кредитной компании по поводу больших снятий денег с твоей кредитки.
С чего это ее секретарша вздумала доложить о расходах отцу? Пятнадцать тысяч долларов? Похоже, Мэгги Сондерс не шутила насчет Кристиана Диора.
– Разве она сказала им, что лучше ограничить выплаты?
– Нет, лишь подтвердила, что ты шикуешь в Париже.
Проклятие!
– Но я-то как раз подумал, что можно было бы и ограничить. Поскольку полагал, что ты там занята делами, а не покупками в шикарных салонах.
– Мне захотелось немного отдохнуть, – соврала Кэйд.
Уж лучше покупки, чем ложь и подкуп ради чьего-то мастер-класса. Если отец узнает, насколько малы шансы реализации задуманной гурманской линии, то перекроет ей кислород.
– Папуля, это же Париж! И пока я здесь, мне приходится кое-что покупать.
– Я подозреваю, что ты еще не понимаешь, как этот город действует на человеческий разум.
Кто-то приблизился к задней двери в лабораторию.
– Прости, папуля, я должна бежать.
Отключив телефон, Кэйд схватила камеру.
Проведя тоскливый час наблюдений, она пришла к выводу, что сегодня люди редко подходили к лаборатории. И умудриться разглядеть кодовое число за мгновение, необходимое им для входа, оказалось гораздо труднее, чем ожидалось. Может, ей лучше осуществить другой план, и вместо того, чтобы сидеть тут как одержимой целый день, наблюдая за щеголеватой дверью самодовольного Сильвана, просто предоставить видеокамере выполнить свое предназначение?
Кэйд замерла. Она узнала особу, приблизившуюся к витринам кондитерской, и теперь следила за ней. Пурпурный брючный костюм исчез, зато не менее выразительно бросался в глаза новый бордовый наряд, украшенный перьями. Установив камеру на треногу, Кэйд быстро навела ее на панель охранного пульта и включила режим записи на случай, если кто-нибудь заявится туда и наберет код, а сама выскочила из квартиры и сбежала по лестнице вниз.
Пять лестничных пролетов со ступеньками примерно два дюйма высотой. Полустертых подошвами посередине. Она не сомневалась, что долетела до первого этажа целой и невредимой только потому, что Бог в этой битве был на стороне «Шоколада Кори».
– Привет, а я как раз пришла забрать свой паспорт, – весело прощебетала Мэгги Сондерс.
Ее талию опоясывал широкий кожаный ремень с фирменной в классическом стиле пряжкой Диора с рельефной буквой D. Похоже, ее сделали под платину, или это действительно драгоценный металл?
– Пятнадцать тысяч долларов? – произнесла Кэйд. – Неужели вы без малейших угрызений совести облегчили мою кредитку на пятнадцать тысяч баксов, чтобы отказаться от мастер-класса, стоившего пару тысяч?
Мэгги пожала плечами и вытащила из сумочки кредитку Кэйд.
– Вы сами предоставили мне ее на день. И я не видела причин не воспользоваться такой удачей. Вы же не страдаете угрызениями совести, покупая все, что вам угодно.
– Я не грешу аппетитами Пэрис Хилтон, – отозвалась Кэйд, быстро забирая карту.
Она встречалась с Пэрис, но между ними не было ничего общего, кроме денег. А это не настолько ценный показатель общности, как можно подумать.
– И для меня многовато выплатить пятнадцать тысяч долларов за один мастер-класс по изготовлению шоколада.
– Ну, по-моему, ваши часики стоят гораздо дороже. – Мэгги выразительно посмотрела на усыпанный бриллиантами шедевр на руке Кейд, охваченной белым кожаным ремешком. – Просто обменный курс оказался не слишком выгодным. Но позднее мне повезло.
Кэйд смерила ее взглядом, подумав, что не заблокировала карту из-за моральных сомнений по поводу разрыва заключенной сделки.
– Так вы полагаете, что это взаимовыгодная сделка?
Мэгги пожала плечами.
– У вас есть деньги. А я имела предусмотрительность сразу записаться на этот мастер-класс, чтобы попасть сюда. К тому же не забывайте, что вы сами предложили мне сделку, предоставив карту на день.
Кэйд скрипнула зубами.
– Мне даже не позволили остаться в мастерской на целый день. И я не сумела занять ваше место. Вы можете вернуться завтра.
Завтра жизнь в этой лаборатории опять будет бить ключом, и участники мастер-класса убедятся в этом. Но не она. Сильван Маркиз отправил ее в изгнание.
– Правда? – просияла Мэгги. – Ой, а знаете, что пришло мне голову? Я очень тосковала с тех пор, как муж покинул меня, но предчувствовала, что в Париже мне обязательно повезет! Я даже подумала, что сам Господь подсказал мне поехать сюда. Мой пастор сомневался, но сама-то я чувствовала свою правоту. И Он послал мне вас.
Забавно, всякий раз, когда кто-то благодарил Бога за нее, это случалось потому, что они получали приличную сумму денег. Обычно, конечно, эти деньги предназначались на благотворительность. Досада Кэйд исчезла. Может, действительно Господь послал ее в помощь этой дамочке в нелепом пурпурном брючном костюме, чтобы отыскать новый путь в жизни? Не слишком ли щедрая помощь?
– К тому же вы так же великодушны, как мои алименты! – радостно воскликнула Мэгги Сондерс.
– Достаточно, спасибо! – бросила Кэйд и, развернувшись, направилась обратно к своему дому.
«По крайней мере ты сделала доброе дело, пусть и заплатив за него почти двадцать тысяч баксов, – мысленно утешила она себя. – Помогла кому-то развеяться после развода».
– Пожалуйста, не стоит благодарности! – крикнула ей вслед Мэгги.
Удержавшись, Кэйд не стала биться головой о непробиваемую стену и, захлопнув за собой дверь парадной, похромала вверх по лестницам. Колени ныли после головокружительно слаломного спуска за своей кредиткой.
Сильвану Маркизу придется за многое ответить. Это его вина.
– Тридцать тысяч долларов? – потрясенно воскликнула Кэйд, разговаривая по телефону и не сводя глаз с двери в лабораторию на противоположной стороне улицы. – За одно утро вы выдали с моей карты тридцать тысяч, и вам не пришло в голову приостановить выплаты?
– Мисс Кори, мы узнали, что вы в Париже! И разумеется, сочли, что вы могли себе позволить потратить деньги у Диора и Эрме.
Разумеется… Кэйд усомнилась в своей адекватности миру. И даже в адекватности всех ее родственников. Ей расхотелось приобретать парижские изыски в бутиках на рю Фобур де Сент-Оноре. Правда, она туда еще даже не заглядывала.
– Разве я когда-нибудь тратила за одно утро тридцать тысяч?
Внизу на улице появилась блондинка. Может, вчерашняя подружка Сильвана? Кэйд вздрогнула, загораясь надеждой, смешанной со страхом. Неужели ей известен код?
– Нет, но вы же в Париже, – ответила сотрудница кредитной компании с завистью.
Такую же зависть обычно испытывала и Кэйд. Париж, мировой символ романтичной жизни!
– Вы намерены опротестовать эти выплаты? – любезно спросила женщина, словно это не подразумевало головной боли для всех них.
– Нет, не беспокойтесь, – вздохнув, ответила она. – Картой пользовалась одна моя знакомая.
Молчание предполагало, что подобные наглые знакомые у богатых действительно встречались.
– Но вы можете заблокировать карту сейчас и срочно доставить мне новую через «Федерал экспресс»?
– Конечно, – ответила женщина профессионально поставленным нейтральным тоном, даже испытывая облегчение от того, что солидный клиент не поставил в вину компании опрометчивую выплату тридцати тысяч долларов без подтверждения владельца карты. – Она будет у вас завтра утром.
– Отлично.
Кэйд бросила телефон на кровать и протерла линзы бинокля.
Блондинка Шанталь остановилась перед дверью лаборатории. Кэйд хватило выдержки, чтобы не отшвырнуть бинокль: Шанталь действительно знала входной код. Безупречная, красивая chic Parisienne знала заветную формулу «сезам, откройся», открывающую доступ в волшебную пещеру.
Похоже, Сильван Маркиз нагло позабавился с Кэйд. Или, что еще хуже, действовал по привычке.
