Книга: Француженки не верят джентльменам
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

– Так-то ты наслаждаешься отдыхом? – мрачно и невнятно прогромыхал отец, когда она позвонила ему, и трубка замерла в ее руке.
– Я…
– Твои сестры мне сказали.
Его голос болезненно тянулся.
– Но я не… – Джоли остановилась. Конечно, как иначе сестры могут объяснить, почему ее нет рядом с ним в трудную минуту? Ведь ее отцу, стремящемуся к совершенству во всем, да еще и самовлюбленному, так безнадежно не хватает внимания. – Я занимаюсь книгой, папа. Реклама и все такое.
– И ты все подпишешь без меня? – спросил он с обидой в голосе.
Она потерла переносицу.
– Нет. Я… я обещала рассказать местным писателям о том, как пишу о кулинарии. Как устанавливаю контакты с шеф-поварами, как работаю с ними… Я не могу подвести ни их, ни издателя. Я знала, что Эстель и Флер собирались побыть с тобой.
– И никто не пожаловался, что у вас там нет настоящего шеф-повара? – прохрипел он.
– Конечно, они хотели видеть тебя, папа. – соврать получилось довольно непринужденно. – Но именно эта беседа была посвящена только описанию блюд, поэтому мы справились. Я отложу показ до тех пор, пока ты не почувствуешь, что сможешь его провести.
– Пока не почувствую… – Ее отец издал резкий звук, как обычно делал, когда кто-то из его подчиненных клал соус на тарелку в миллиметре от нужного места. – Я же сказал тебе, что не могу проводить такие показы!
«Но это же моя первая кулинарная книга! Это НАША кулинарная книга. Она заслуживает достойной рекламной кампании!»
Джоли прикусила язык. Она не должна расстраивать отца, не хватало только его истерик. Что, если волнение и стресс спровоцируют еще один инсульт?
– Не беспокойся об этом.
Ее взгляд был прикован к белым зонтикам на верхней террасе древней мельницы.
Великие шеф-повара! Общаться с ними невероятно увлекательно. Но иногда просто невозможно.
Может быть, так обычно и бывает: никто не становится великим, не будучи самовлюбленным эгоистом. И никто – возможно, за редким исключением, – не поднялся из небытия и ему не присвоили бы звание великого шеф-повара, если бы он не умел заставить других людей истекать слюной при виде его творений.
– Когда ты вернешься в Париж? – угрюмо спросил отец. – Или я должен переформулировать вопрос и поинтересоваться, вернешься ли ты вообще в Париж? Слишком занята книгой, я полагаю?
– Папа! – Однажды этот эгоцентрик уже потерял жену и дочерей после громкого скандала и трансатлантического развода. Потом лишился одной из своих звезд. А два месяца назад, после инсульта, он утратил и свои профессиональные навыки. Сердце Джоли терзалось из-за того, что он был так несчастен и одинок. Самое страшное – он перестал верить в успех, не полагался более на себя, хотя в этой вере он нуждался больше всего. – Конечно, я вернусь в Париж! Я пробуду здесь еще пару деньков.
Она надеялась, что за два дня уговорит Габриэля отказаться от иска. Может быть, вместо этого тот захочет обратить свою месть на ее обнаженное те… Она хлопнула себя по лбу. Очень сильно.
– Терпеть не могу находиться так далеко от тебя, папа, – сказала она, и ей стало стыдно за эту полуправду. Большую часть жизни она провела вдали от него, а он так почти никогда не был с ней рядом. Но ведь это же мать решила вернуться в Штаты после развода! Знаменитый трехзвездный ресторан отца вряд ли можно было перенести из Парижа вслед за ними. Да и мать, получив полную опеку, вряд ли захотела бы ждать, пока отец раскрутит ресторан в Нью-Йорке, а затем переедет в Литл-Рок, Арканзас, если ей вдруг этого захочется. Бренда Манон с дочерьми вернулась в свои родные места просто потому, что там жили ее родственники, а вовсе не потому, что хотела держаться так далеко от мужа, как только возможно. Но может, все, что ни делается, – к лучшему? Получилось, что родители уберегли дочерей от жестоких сражений друг с другом.
Джоли испытывала муки из-за того, что решила жить своей жизнью именно сейчас, когда ее отец, рядом с которым никогда прежде не было ни одной из его дочерей, так отчаянно нуждался в помощи и заботе.
– Я люблю тебя, папа, – сказала она уверенно, и он тихо вздохнул с облегчением. Ему так было нужно, чтобы люди любили его.
– Спасибо, pucette, – сказал он хрипло. – Ты всегда поддерживала меня.

 

В два часа дня Джоли вошла в переулок. Крепкий темноволосый мужчина с матово-смуглой кожей отступил, чтобы пропустить ее, но она помедлила, потому что ведь это у него в руках был большой ящик с бутылками и, с ее точки зрения, он имел право пройти первым. Кроме того, ни одной женщине не понравится, когда незнакомец такого роста оказывается позади нее в узком переулке. Конечно, такие страхи кажутся немного смешными, поскольку сейчас середина дня, да и поблизости есть множество готовых прийти на помощь людей, имеющих навыки работы с ножом. Но смуглый мужчина только поднял брови и вежливо ожидал, давая ей понять так, как это умеют только во Франции, что он из вежливости не может пройти первым, независимо от того, какой груз он несет. Поэтому первой прошла она. Аромат роз повеял над ней, и она оглянулась в поисках цветущих лоз, но ничего не нашла.
Первый, кого она увидела, заглянув в дверь кухни, был Габриэль. Макая пальцы в какой-то оранжевый порошок, он склонялся над тарелкой, пока почти не коснулся ее, и тогда осторожно подул так, что порошок упал на шоколадную спираль, лежащую на тарелке в отблесках пламени. Тело Джоли зазвенело, как струна. Вокруг него все работали так, будто обладали демонической скоростью, – су-шефы летали от одной тарелки к другой, заканчивая блюда, petits commis и практиканты готовили компоненты, и все были заняты приготовлением дюжин десертов, включенных в меню. Колышущиеся листки бумаги с заказами свисали с края металлической полки над головами работающих.
Габриэль передвинул десерт по стойке к выходу. Его губы отдыхали после того, как он поджимал их, пока дул, и лицо его было мрачным. Затем он поднял глаза и увидел Джоли.
И улыбнулся ей, и все морщинки разгладились и исчезли с его лица.
– Ты опоздала. Не говори мне, что у тебя опять были проблемы с машиной.
– Я думала, что здесь будет спокойнее, если я немного задержусь. Не хочу никому мешать.
Его брови сошлись.
– Ты и не мешаешь. Если я говорю, что ты можешь быть здесь, значит, так и есть. Должно быть, ты голодна. – Строгий взгляд. – Ты же не перекусила по дороге?
– Нет. – В предвкушении угощений Габриэля она даже не позавтракала. – Я умираю с голоду.
Его лицо наполнилось таким восторгом, что ее рот сам собой открылся и она замерла, ошеломленная. Что ж, он не был просто напряженным, непонятным или интересным. Он был настоящим и желанным.
– Замечательно.
Он схватил ее за обе руки и втащил внутрь. Его взгляд скользнул по ее губам, когда она оказалась рядом с ним.
Она вздохнула.
Но он выпустил ее руки и повернулся, чтобы взять ящик с бутылками у человека, стоявшего позади нее. О котором она совсем забыла.
– Мэтт, bonjour, – Габриэль потряс его руку, как только та освободилась, и с бесстрастной вежливостью добавил: – Мой кузен Мэттью Розье. Мэтт, это Джоли Манон.
– Манон? – нахмурился Мэтт, и в его карих глазах появилось любопытство. – Разве мы не сожгли когда-то чучело человека по имени Манон?
– Все мои экземпляры его меню, – поправил Габриэль, искоса бросив быстрый взгляд на Джоли, – а вовсе не настоящее соломенное чучело. Пьянка с кузенами оказала очень плохое влияние на мой уровень зрелости. Мэтт, это же было десять лет назад, merde.
– Pardon, – извинился Мэтт с полным отсутствием искренности и ухмыльнулся, наклоняясь и целуя Джоли в обе щеки. Запах роз повеял сильнее. Он исходил от его кожи или одежды, а сам жест испугал ее. Должно быть, он решил, что она знакома с Габриэлем лично, а не в профессиональном плане.
Насколько он прав?
– Спасибо. – Габриэль коснулся бутылок из темно-синего стекла, которые принес Мэтт, и Джоли увидела на них этикетку «Eau de rose» с бросающейся в глаза буквой «R», первой буквой фамилии Розье, внутри цветущей розы. – Значит, весь урожай здесь?
– Последние розы мы собрали три дня назад. Наконец-то. Зима была такой чертовски холодной, что все запоздало.
В ворчливом голосе Мэтта угадывалось терпение, будто ему и вправду приносило глубокое удовлетворение его умение заставлять мир жить по его сценарию. Но всякий имеющий дело с природой, знает, что во Вселенной у человека существует один противник, который никак не поддается контролю.
– Хотел бы я выбираться чаще одного раза в неделю, чтобы помогать вам собирать розы, – сказал Габриэль. – Когда все мы были детьми, то должны были собирать цветы розы и жасмина, – объяснил он Джоли. – В те дни собиралось много людей, но мне кажется, большинство из них любило собирать цветы в субботу утром или, в моем случае, в понедельник утром. Есть нечто особенное в том, чтобы провести утро, собирая розы. Целый день на коже остаются масла. На следующий день после дня рождения Мэтта, помню, весь чертов клан был там, с похмельем, нет ли, – все равно. Это превратилось в традицию.
– Кстати о традиции. Если ты наткнешься на новое хорошее вино, которое еще никто не обнаружил, захвати для меня ящиков двадцать или около того. Погреб мужчины не должен пустовать, как мой на этой неделе.
– Конечно. А почему бы тебе не пойти поговорить с Рафаэлем? Обычно он ведет дела с местными виноделами, – сказал Габриэль совершенно дружелюбно, но его кузен бросил взгляд на Джоли и хохотнул без всякой причины.
– Рафаэль. В другой части кухни. Верно?
Мэтт сказал Габриэлю одними губами что-то подозрительно похожее на Bonne chance, и направился туда, где работал Рафаэль.
Габриэль открыл одну из бутылок розовой воды и вдохнул аромат, затем протянул Джоли, чтобы она могла сделать то же самое. Когда аромат роз наполнил ее снова, она подумала о том, что Габриэль находил удовольствие в каждом запахе и текстуре, которые входили в его мир. И для нее оказалось очень важно, что его первым побуждением было разделить удовольствие с ней. Он исчез на секунду и вернулся с белой курткой шеф-повара.
– Вот. Тебе лучше опять надеть это.
Он сам сунул ее руки в куртку, и мелкая дрожь побежала по всему ее телу от того места, которого коснулись его руки. Его движения были такими быстрыми, что он мог бы снять с женщины одежду за то время, которое понадобилось бы, чтобы сделать один пьянящий вдох его запаха, – когда же у нее перестанут возникать такие мысли? Он застегнул куртку и завязал на Джоли фартук, засунув завязки так, как сделал бы любой шеф-повар. Джоли почувствовала легкое прикосновение его пальцев к своему бедру через толстую ткань передника и брюки капри.
– В этом наряде я похожа на зефир, – сказала она уныло, пытаясь побороть желание вновь испытать его прикосновения.
– Ты выглядишь привлекательно. – Его глаза снова метнулись к ее губам. Сердце Джоли прыгнуло, но он только и сделал, что схватил ее и повернул к стойке, к тому месту, рядом с которым работал сам. – Подожди здесь. Enfin, не стесняйся ходить по кухне, если хочешь на что-то посмотреть. Можешь оставлять заметки и фотографировать что пожелаешь. – Он отошел, и ей показалось, что очертания его фигуры перестали быть четкими из-за огромной скорости, с которой он двигался. Внезапно он остановился, как сверхчеловек, которому нужно что-то сказать неторопливому смертному. Его взгляд пробежался по Джоли еще раз, и он улыбнулся ей медленной глубокой улыбкой. – Спасибо, что пришла, – сказал он и исчез.
Она слышала, как по пути к тому месту, где готовят острые закуски, он зовет своего брата, chef cuisinier Рафаэля.
Габриэль сказал ей спасибо за то, что она пришла? Пришла, чтобы ее накормил – так сказать, за кулисами – сам шеф-повар одного из лучших ресторанов мира?
Но… разве он не был высокомерным? Конечно, был. И разве его высокомерие не возникло благодаря его самым знаменитым кулинарным достижениям?
Молодая женщина протянула руку совсем рядом с Джоли и, пробормотав excusez-moi, открыла стальной шкаф. Там стояли самые разные пластиковые коробочки и бутылочки с этикетками, на которых было перечислено все, от cure-dents до colorant rouge. Молодой человек потянул ящик, в который упиралось колено Джоли. Она постаралась съежиться, вытащила блокнот и фотокамеру и позволила своей ручке порхать по бумаге.
Габриэль вновь появился через минуту и опять улыбнулся ей. Он и вправду выглядел очень счастливым из-за того, что видит ее в своей кухне.
– Я всем мешаю, – сказала она с сожалением.
– Ну что ты заладила? Не мешаешь. – Небольшое ворчание проскользнуло в его тоне, отчего по всей ее коже пробежали мурашки. – Сказал «побудь с нами», значит, действительно этого хочу.
Один из petit commis, как раз в этот момент тянувшийся к шкафчику, помедлил, с опаской глядя на своего шефа.
Габриэль сомкнул свои руки вокруг ее бедер и сдвинул ее на несколько дюймов влево, дав petit commis взять то, что тому было нужно.
– Впрочем, тебе, возможно, придется много двигаться, – признал он, и его голос прозвучал… настороженно. Тревожно? Конечно, нет. – На самом деле здесь нет такого места, где ты могла бы стоять, и никому бы не понадобилось именно там пройти. – Один из его больших пальцев уткнулся ей в бедро. – Если только ты не захочешь сидеть в моем офисе, – предложил он неохотно.
Ее сердце сжалось. Только не ссылка в офис снова. Только не стоять по ту сторону стекла, наблюдая, как из хаоса рождается совершенство. Только не быть защищенной от его жара и рычания, ароматов и звуков.
– Тебе так будет проще? – спросила она, хорохорясь.
– Нет. – Его руки крепче сжали ее бедра. – Нет, и я не ищу легких путей. Я поступаю так, как велит мне сердце.
Да. Одна только Роза, помещенная на обложку ее кулинарной книги, доказывала это. И все остальное, что он когда-либо делал со своей жизнью.
Но он не сказал, что Джоли должна поступать так, как хочется ему. Поэтому ей надо перестать думать о том, что если она окажется в его власти, то никогда не сможет снова стать собой.
Он сказал что-то грубое кому-то из своей команды, быстро взглянул на нее, и ее выражение заставило его задержать на ней взгляд. Слабая улыбка промелькнула у него на лице, и будто что-то пронеслось сквозь ее живот. Он пригнул голову.
– Возможно, я мог бы изменить своим принципам и один раз поступить так, как хочется тебе, – прошептал он и ухмыльнулся. – И мне кажется, вышло бы неплохо.
Джоли беспомощно смотрела на него. Он взял тарелку у официанта, одетого в черный фрак, поставил перед ней и сел напротив.

 

Он угощал ее. Высокомерный, грубый шеф-повар, который думал «ты и сама знаешь, что хочешь меня», ворвался в ее мир. Он поставил перед ней тарелку и взахлеб рассказывал, как создал это блюдо. Проверял ее реакцию. Затем оставил ее наслаждаться едой, пока сам продолжал работать со скоростью тасманского дьявола.
Сам он не съел ни кусочка. Он был слишком занят, оформляя тарелки и создавая волшебные блюда, которые мгновенно исчезали, унесенные одетыми в черное официантами, двигающимися с элегантной грацией. Он полностью отдавал себя работе, будто был не более высокого ранга, чем его одаренные су-шефы, или будто просто не мог удержаться. Он должен был удостовериться, что все сделано абсолютно правильно.
Это было похоже на мультфильм с супергероем. Размытые движения, суматоха – и вот город построен, мир спасен! Только вместо небоскребов в его городе была сказочная страна чудес. Единственные паузы в его движениях случались тогда, когда он оказывался рядом с ней. Чтобы предложить ей…
Карамель, которая таяла в ракушке…
Блестящий шоколадный купол с золотыми блестками…
Сладкое прикосновение шершавого персика к губам…
Она не могла понять, почему каждый раз, когда Габриэль подвигал к ней свое новое творение, он казался таким… как бы сказать… жаждущим, нетерпеливым, внимательным, настороженным, почти застенчивым.
Шелк скользил по ее губам. Нежные, хрупкие текстуры таяли на языке. Паутинка невообразимой красоты рвалась под вилкой. Иногда ему приходилось заставлять Джоли разрушать очередное чудо, и он выхватывал у нее из рук вилку и решительно втыкал в еще одно фантастическое сокровище.
– Все сразу. Ты должна съесть это сразу, все ароматы вместе, прежде чем горячее остынет, а холодное растает.
Пока она не начала подумывать… а не вкушает ли она его сердце?
Утонченное, сложное, уязвимое сердце.
Рев взорвался, когда она смотрела на десерт, который он поставил перед ней. Бледно-зеленая раковинка, разрушенная ее вилкой, и свежие сладкие красные вишни, высыпающиеся, будто из раны. Рев не был обращен на нее, но она тянулась к этому грому, впитывая его.
Рычащее чудовище пожало широкими плечами, повернулось к ней и глубоко вздохнуло, когда увидело, какими глазами она смотрит на него.
– Тебе нравится?
– Ты прекрасен, – вырвалось у нее невольно.
От мальчишеского восторга его улыбка стала шире.
– Ты имеешь в виду это?
Он жестом указал на мраморную стойку, на ее десерт и на все, что было подано раньше или было предназначено для других.
– Я сказала именно то, что имела в виду.
Его рука застыла в середине размашистого жеста. Он повернулся, опираясь на мрамор, и нагнул голову. Она не могла видеть выражения его лица, поскольку он смотрел вниз, на свои руки, и был неподвижен. Казалось, он сильно потрясен, и что-то рождается из этого потрясения, и внутри его идет какая-то борьба. Наконец он повернул голову так, что смог бросить на нее взгляд, – беспокойный, встревоженный.
В ответ у нее на лице тоже появилось беспокойство. Что она делает? К чему это ее приведет?
– Вообще-то у меня есть пара свободных часов.
Он выпрямился, пошевелил затекшими плечами, поднял руки к белым пуговицам своей куртки. Все ее тело устремилось ему навстречу, как неуправляемый сорванец.
– Поговорим о той Розе, которую вы с отцом украли у меня?
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9